Отраженная

Отражение иногда показывает больше, чем отражающий его объект. Алиса: Безумие Возвращается

      — Кать, ну как ты так умудрилась? — я заскочила к подруге после школы и плюхнулась на кровать рядом. — У нас же контрольная в четверг! Или ты специально хитришь?       — Не, — Катька хрипло закашлялась. — Шапку дома забыла, вот и подхватила эту мерзость. Мама уй как ругалась! Кстати, — подруга поморщилась. — Мама ничего делать не дает. Вроде лафа, а через пару часов уже тошно.       Странность я заметила не сразу. В небольшой Катиной комнате мы сидели на кровати, лицом к друг другу, и зеркала, спрятавшегося за большим шкафом, толком не было видно. Мы болтали о пропущенных уроках, о новом вышедшем фильме, да и просто сплетничали, когда я обратила внимание на махающую мне из оконного стекла Лису. Она махала, прыгала на месте и стучала, пытаясь привлечь внимание. Увидев, что я заметила ее, тут же переместилась в Катино зеркало. Переведя взгляд, поперхнулась воздухом. В зеркале было мое отражение и…. Женщина. Немолодая, сгорбленная, с собранными в пучок седыми волосами. Отражения Кати нигде не было и я поняла, что эта старуха сидела на месте подруги. — Эм, Кать… — ошеломленно выдала я. — А ты чего такая странная? — ляпнула я не подумав. — Я? — она обернулась к зеркалу и поправила растрепавшуюся косичку. Женщина в зеркале презрительно скривилась. — Ну бледненькая, так неудивительно. И волосы грязные, мыть не разрешают. А что? — Нет, ничего… Мне показалось. Пойдем.       По узенькому коридору мы прошли в кухню, собираясь попить чай с пирожными. По пути я вглядывалась во все отражающие поверхности, пытаясь понять, не почудилось ли мне увиденное. Но худенькая подруга в домашней футболке, спортивных штанах и теплом шарфе никак не вязалась с надменной женщиной в отражении. В кухне Катя вновь закашлялась и согнулась, пережидая приступ. На мгновение показалось, что волосы у нее седые. Бросив взгляд на Лису, я нахмурилась, безмолвно спрашивая, что за фигня. Та приложила палец к губам и покачала головой. Потом. — Тебе чай какой: черный, зеленый? — Катька выпрямилась и щелкнула кнопкой чайника. — Давай зеленый, — я протиснулась между краешком стола и холодильником, плюхнулась на диванчик. — А ты когда, говоришь, заболела? — Так вместе же гуляли, — подруга села напротив и поправила шарф. — Помнишь, в торговый центр еще зашли? — Ага. Тепло было, обе без шапок шарахались, — я кивнула, вспоминая, что после школы мы заглянули в «Зарю» Кате за блузкой на мамин юбилей. Тот у нее через неделю, и у нас было еще время выбрать. — Ну вот, домой пришла и легла полежать, — щелкнул чайник, и Катька отвлеклась. — Мама растолкала через час, а у меня температура и горло дерет. — К врачу-то ходила? — я подтянула ближе сахарницу и освободила место для чашек. — Что сказал? — Да не ходила, — махнула она рукой. — Не успела еще, выходные же. Но мама записала на прием. Главное, чтобы со мной не пошла, я не маленькая. — Сходи обязательно, — попросила я. — Ты же не хочешь оставить меня одну на контрольной? — А я думала, ты по доброте душевной, заботишься обо мне, — Катя притворно вздохнула. — А ты… — Ты же знаешь, что я тебя люблю, — улыбнулась я и щелкнула ее по носу. — Не смей болеть долго. — Ага. Знаешь же, что это не про меня! — она закашлялась.       «Знаю, — мысленно кивнула я. — Но, боюсь, не в этот раз» По дороге домой я хмурилась, кусая губы. Почему сейчас, почему с Катей? И главное, что я могу сделать и могу ли? В прихожей, не разуваясь, крикнула: — Ба, ты дома? — и только убедившись, что та еще на работе, повернулась к зеркалу. — Что произошло? Какого черта у Кати отражение сгорбленной старухи? — Не торопись. Поди пока переоденься да чайник поставь. А то сама с простудой сляжешь, — Лиса скрестила руки на груди. — Все равно сейчас ничего не сделаешь, а мне отлучиться надо, — она махнула рукой и шагнула куда-то за край зеркала.       Ошалело моргнув, я проводила её взглядом. Серьезно? Она вот так просто ушла куда-то, оставив пялиться на в пустоту, словно меня здесь и не было? Я осторожно прикоснулась к зеркалу, ожидая, что без отражения ладонь провалиться за грань, но поверхность была все такой же твердой. Куда она ушла, интересно? Заглянув за край, подспудно ожидая, что Лиса сейчас выскочит — она не упускала шанса меня попугать, говорила, что тренирует мою устойчивость, я не увидела даже намека на ее присутствие. Но она не выскочила, да и вообще в зеркале отражался только пустой коридор. То еще зрелище.       Я скинула вещи и торопливо ушла в комнату. Почему-то отсутствие отражения нервировало больше, чем оно же, пляшущее. Видимо, делать мне пока уроки и готовиться к злосчастной контрольной. Без Лисы здесь ничего не сделать. Та объявилась только к вечеру, если не сказать, к ночи. Я уже успела встретить бабушку. В коридоре было не развернуться, да и проверять, заметил ли она отсутсвие моего отражения, не хотелось. Потому забрала у нее продукты, а, вернувшись, встала в небольшом проходе между коридором и кухней. Так и на виду, и в единственное большое зеркало не попадаю.       Поужинав, отправилась делать уроки и успела пообщаться в интернете с подружками. Вернулась Лиса внезапно. Светлой тенью показалась в окне и призывно помахала рукой. Кажется, надо купить зеркало побольше карманного, чтобы разговаривать хоть дома нормально. Сейчас же пришлось выуживать маленькое и устраивать его на подушке, чтобы нормально видеть отражение. — Ну что? — негромко спросила я. — Куда ты ходила? — До подружайки твоей. Смотрела, как себя чувствует, и наблюдала за старухой. Та, кстати, стала лучше выглядеть, моложе. А у Кати температура не спадает, но скоро, думаю, выправится. Это всего лишь последствия разрыва и закрепления новой связи. — Ты так легко об этом говоришь, словно дело пустяковое, — я зло сощурилась, чувствуя, что начинаю злиться — нельзя так говорить о моей подруге! — Не первый раз вижу, — отбрила та. — И симптомы эти наперечет знаю. Тошнота, слабость, температура. Хорошо, хоть приступа не было, молодая еще. Ей через день-два лучше станет. Может, поживет недельку спокойно, максимум, две, а потом рак обнаружат или что похуже. Смотря сколько сил выпьет чужое отражение, пока не поменяют. — А их поменяют? — Конечно. Жить с чужим отражением невозможно. А вот лечиться за чужой счет — пожалуйста, — она пожала плечами. — Да только поздно будет, пока их обратно поменяют. Для заказчицы все гладко пройдет, а вот подруга твоя не факт, что выкарабкается. Ну, или инвалидом станет. — Ты! — я вскочила, сжимая кулаки. Внутри кипела злость на такую несправедливость, подлость зеркального мира. — Ну, я, — Лиса хмыкнула. — А что я? Я ничего не делала. Я даже вообще-то сходила проведала, да на глаза старухе не попалась. И сделать я ничего не могу. Но ты, — она наклонилась, — можешь. Если не будешь попусту злиться. Скажи вообще спасибо, что видишь все это и можешь исправить. Иначе просто бы смотрела, как твоя лучшая подруга умирает.       Я вздрогнула, представляя, как не знала бы всего этого и сначала бы думала, что Катя просто болеет, а потом… Потом пошла бы на ее похороны. Зажмурившись, я попыталась отогнать картинку гроба, застывшую перед внутренним взором. Грудь сдавило от ужаса, я хватанула ртом воздух и замотала головой. Нет! Не позволю! Не зря ведь я теперь Видящая, у меня получится все исправить! Торопливо открыв глаза, встретилась взглядом с отражением: — Ты знаешь, как все исправить? Научишь? — попыталась спокойно спросить я, слыша, как голос предательски дрожит. — А ты точно этого хочешь? — Лиса вздернула бровь. — Предлагаешь смотреть, как она умирает? — вернула подачку я. — Ложись, — она вдруг улыбнулась. — На ночь не буду ничему учить. А за подругой пока присмотрю, знаю, как повредничать чужому отражению без вреда для Кати. — Спасибо.       В школе я активно переписывалась с подругой. Как и сказала Лиса, той стало чуть полегче, и она оптимистично обещала успеть на контрольную. Ну, чудушко же мое. В другое время я бы радовалась, а тут и делать что, не знаю. Едва вытерпев все уроки до конца, рванула домой. Если верить отражению — времени у меня мало, а я все еще не знаю, как могу помочь. Впрочем, не успела я влететь в квартиру, как Лиса приказала: — Не раздевайся, только сумку оставь, — она махнула мне из зеркала и поправила сползшую после быстрого бега на лоб шапку. Я на автомате повторила. — И наушник цепляй, по ходу все объясню. — Что-нибудь с собой взять? — безропотно подчинилась я. — Тебе денег на питание дали? Захвати их, надо будет прикупить кое-что. Я кивнула. Заперла квартиру за собой. Зеркальце пристроила в карман пуховика, благо нужно слышать лишь голос, а для этого хватало чуть приоткрытого зеркальца, и принялась распутывать проводки. — Так что? — Вспоминай, что было странного в тот день, когда вы гуляли с Катей, — отозвалась Лиса. — Да ничего вроде, — узел на наушниках никак не хотел поддаваться. Да к черту! Сунула так и убрала проводок под куртку. Главное — видимость. — Вспоминай, сказала! — прикрикнула Лиса. Я задумалась. Мы почти час ходили по магазинам и не сразу догадались раздеться — думали, управимся быстрее. Потом посидели в кафешке, и к нам привязался продавец косметики. Дал образцы, с упоением рассказал о новых видах теней и помады, дал пробники. Катька первым делом накрасила губы и посмотрела в предоставленное зеркало. Зеркало…. Я нахмурилась. — Мы в кафешке сидели, — негромко принялась размышлять вслух. — Может там нам что подлили? — Нет, — недовольно ответило отражение. — Вы еще и красились. Предположишь, что в косметике что-то? Тогда бы менять отражения было бы проще простого. Давай, думай, на что все ритуалы завязаны.       Прикрыв глаза, я еще раз прогнала события дня в памяти. Что-то мелкое, но очень важное ускользало от моего внимания. Что-то… Точно! Когда мы косметику смотрели, Катя обо что-то там порезалась, и продавец, сокрушаясь и извиняясь, споро выдал пластырь. — Лис, — я прикусила губу. — Все ритуалы проходят с помощью крови? — Умненькая девочка, — довольно откликнулась та. — Заскочи в какой-нибудь косметический, ты тоже кровью привязывать будешь.       Вот же. Я свернула с дороги, направляясь к призывно мерцавшей на углу дома вывеске «Астория». А ведь на вид был обычный продавец, каких много в торговых центрах. Он еще ведь и визитку в конце дал, да только мы ее выкинули… — А как же я теперь его найду? — расстроенно спросила я. — Он тебе и не нужен. Тебе надо найти ту старуху, а это дело не быстрое. — Тогда зачем я иду в косметический сейчас? — я толкнула тяжелую дверь и дернулась от громкого звона колокольчиков. — Ты предпочитаешь найти, но не иметь нужных предметов под рукой? — она фыркнула. — Тебе еще два зеркальца нужны будут. Одно для Катиного отражения, одно для чужого. А здесь лезвия бери для бритвы и одеколон какой-нибудь. С трудом найдя упаковку лезвий и влажные салфетки, на которых значилось «антибактериальные», свернула на кассу. Так, теперь найти зеркальца, и все. Искомое обнаружилось почти на выходе на стойке с мелочевкой за кассиршей. Куча зеркалец пластиковых, разноцветных с крышкой и без привела меня в растерянность. А какое надо? Или нет разницы? — Закрывающиеся нужны? — уточнила я у Лисы. — Обязательно. Иначе какая тюрьма без крышки? — грустно хмыкнуло отражение. — Что закрывающиеся? — переспросила продавщица. — Темницы, — бездумно отозвалась я и ойкнула. — Зеркала! Мне два зеркальца закрывающихся нужно, есть у вас такие?       Женщина обвела взглядом набор — лезвия, дешевые духи, пластырь, взятый здесь же на кассе — подняла взгляд, оценивая, прикидывая, а не умышляю ли я самоубийства? Не беспокойтесь, нет. Максимум, палец порежу. Видимо, ничего подозрительного она не нашла, так что ткнула указательным пальцем в стойку позади и буркнула: — Выбирай. — Желтенькое с котенком, пожалуйста, и вон то, с ключиком, — определилась я и полезла в кошелек. Надеюсь, денег хватит. А я могу и бутербродами обойтись, вместо обеда. — Сколько с меня? — Двести восемь рублей, семьдесят копеек.       Забрав покупки, я спокойно вышла из магазина, чувствуя спиной внимательный взгляд продавщицы. — Так, ну и куда дальше? — Иди в торговый центр. Городок у вас небольшой, так что большая вероятность, что мы найдем исполнителя. Хотя лучше бы старуху.       Вздохнув, я поглубже натянула шапку и направилась в «Зарю». — По сторонам только не забывай смотреть, — приказала-посоветовала Лиса.       Через два часа блужданий и рассматривания витрин я плюхнулась за столик в какой-то кафешке и бездумно констатировала: — Ничего. Ни старушки, ни Катиного отражения. Это как искать иголку в стоге сена. Жаль, что поджечь тут нечего. — Надежда умирает последней, — пожала плечами Лиса в витрине напротив. — Посиди пока, я тоже пробегусь. Чего? А она сама поискать не могла до этого? Я недовольно покачала головой и заказала себе кофе. Я заслужила. Правда, так и не нашли ничего… — Ничего, — словно откликаясь на мои мысли, откликнулась Лиса. — Правда, я только по торговому центру пробежалась, дальше не могу, — она развела руками. — Почему? До Кати же доходила? — Ну, с тобой вообще-то связана. А Катя от тебя в двух домах живет, до нее могу, дальше нет, — отражение хлебнуло кофе и поморщилось. — Как ты его без молока пьешь? — А ты ощущаешь вкус? — поинтересовалась я, снова делая глоток кофе. — Нет, но повозмущаться-то я должна. А вообще, — Лиса прищурилась. — Ты можешь меня «отвязать». Это и нужно-то, чтобы я в этом воплощении от тебя уйти далеко не смогла, а к душе все равно останусь привязанной, и ограничение на расстояние само восстановится с твоей следующей жизнью, ну, или потом восстановим. Зато я смогу пробежаться по всему городу и найти старуху. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Что скажешь? — Не знаю, — я прикусила губу. — Мне это грозит чем-нибудь? — Максимум головокружением, и только. Но я же не собираюсь далеко уходить, лишь в черте города, так что тебе не должно стать плохо. А я получу больше свободы и смогу найти твою подругу быстрее. — Это сложно? «Отвязать»? — я допила кофе и завертела в руках чашку. — Нет, потому, что ты отвяжешь меня не насовсем. Вот представь толстую нить, которая связывает нас с тобой. У нее множество ниточек в составе. Ты уберешь разве что три-пять, давая мне чуть больше свободы. А плохо может быть только в первое время, пока нить, м-м-м… Скажем так, будет перераспределять нагрузку. И их всегда можно восстановить. Не парься так, нам сейчас главное — найти отражение твоей подруги. — Хорошо, — я кивнула, принимая информацию к сведению. — А почему искать будешь в черте города? Она не могла уехать?       Почему-то мне казалось, что она о чем-то умалчивает. С другой стороны — я даю ей чуть больше свободы, а она помогает мне найти отражение Кати. Ничего страшного не произойдет, если чуть отпущу Лису от себя — она ведь тоже живая. И ей хочется побыть без меня, что понятно. Главное, что бы это потом не аукнулось, а уж на здоровье жаловаться не буду, если до обмороков не доведет. Пусть хоть так погуляет, выпускать ее в свой мир я пока не готова. — Ей тоже нельзя уезжать из города. Как только она поправит здоровье, надо тут же вернуть свое отражения. А для этого она должна быть в быстром доступе у поменявшего их. — Давай попробуем, — согласилась я. — Супер! — Лиса захлопала в ладоши. — Тогда домой, здесь нам больше делать нечего.       На улице уже стемнело. Зимой вообще темнело быстро, но сейчас то ли от того, что я нервничала, то ли от всей ситуации в целом, темнота казалась разумной, почти что подглядывающей за мной, если не сказать, следящей. Ну вот, уже и первые признаки паранойи, или это здравый инстинкт самосохранения? Качнув головой, ускорила шаг. Еще как-то бабушке объяснить, где так долго хожу, и сделать домашку на завтра. Было бы проще, не будь школы, но это определенно не мой вариант. Учиться мне все же нравилось. Контрольных бы только поменьше.       Дома бабушка отругала за то, что не слышу телефон, и пожурила, что так долго гуляю. Покаянно покивав, я прошмыгнула в комнату и закрылась. Бабушка опять «тихо» посетовала, что раньше у внучки не было от нее секретов. Ба, да я тебе и этот бы рассказала, да боюсь, лишь напугаю. — Лиса, ты тут? — шепотом позвала я, закрывшись в комнате. — Куда ж я денусь? — отозвалась она. — Что, поехали, или хоть переоденешься? — Ну хоть ты-то не ворчи, — я стянула с себя свитер и торопливо закуталась в домашнюю кофту. Мерзла всегда жутко, особенно зимой. — Дальше что? — Лезвия неси, — распорядилась она. — Черт, они в куртке остались, — констатировала я, проверив карманы рюкзака и джинсов. Лиса хлопнула себя по лбу, выражая отношение к моим умственным способностям. — Ватку еще захвати! Оно глубоко режет с непривычки.       Прошмыгнув мимо бабушки, я заодно цапнула с кухни плюшку — поужинать вечером не удалось, так хоть на ночь перекушу. Главное, чтобы за этим занятием меня не спалили, а то влетит.       Я вернулась и распечатала коробочку с лезвиями. Осторожно отложила их в сторону. Быстро доела сладость. Мало, но хоть что-то. Вытерла руки спиртовыми салфетками и распечатала коробочку с лезвиями. Ворох бумажечек выпал на стол, я подцепила одну, убрав остальные обратно в коробок. Распакованное лезвие блеснуло на свету, заставив вздрогнуть. По позвоночнику пробежал холодок. — Дальше что? — Свет в комнате выключи и садись на кровать, к окну. Лезвие только заранее протри и пластырь приготовь, а то закапаешь кровью подушку.       Последовав инструкции, я вновь протерла руку, лезвие. Дошла до выключателя. Щелк. Комната ухнула в темноту. Я на ощупь пробралась обратно к кровати и села, скрестив ноги.       В темноте было неуютно, если не сказать банально страшно. Запоздало подумала, что можно было зажечь декоративную свечу со стола, подаренную Катей. Я не пользовалась ей из-за слабого аромата лаванды, который при нагревании воска грозил стать и вовсе невыносимым. Но сейчас ухватилась за идею и вновь вышла из комнаты за спичками.       Спичка вспыхнула сразу, и ее небольшого пламени хватило поджечь фитиль. В неверном свете комната стала казаться менее пугающей и я вернулась на кровать, примстила свечу на подоконник. — Поставь зеркало так, чтоб на нас двоих падал лунный свет, — негромко скомандовало отражение.       Серебристая поверхность зеркала казалась провалом в темноту, отделенным от меня лишь ободком рамы. И из этой темноты на меня смотрела Лиса. Она придвинулась близко-близко и положила руки на стекло. Лунный свет холодным бликом ложился на ее острые скулы и нос, огонек свечи же золотил глаза и кончик носа. Я отстраненно подумала, что вряд ли я выгляжу так же — напряженной и собранной. Скорее напуганной. Отражение нетерпеливо дернуло рукой, привлекая внимания, стекло под ладонью пошло рябью. — Режь.       Лезвие в пальцах тоже дрожало. Я перевела взгляд на свои руки и глубоко вздохнула, набираясь решимости. Почему-то резать себя было страшно, особенно под пристальным взглядом отражения. — Быстрее. Долго думаешь.       Я бросила недовольный взгляд на зеркало и осторожно надавила на подушечку указательного пальца левой руки. Лезвие неожиданно легко прорезало плоть, скользнуло глубже. Ранку зажгло, и я с тихим «ой» торопливо дернула лезвие обратно. Не думала, что это будет так легко. Лиса в зеркале хмыкнула. Она, что ли, поспособствовала? Кровь быстро наполнила порез, темной каплей направилась вниз. — Теперь сюда, нанеси кровь на зеркало и соедини наши руки! — быстро скомандовало отражение. — А теперь назад.       Между нашими руками протянулась тонкая, чуть светящаяся в темноте нить. В месте перехода в зеркало она подрагивала, и в отражении имела вид темный и мрачный. — Видишь? — я кивнула. — Отдели несколько ниточек и рви! — послушно потянулась другой рукой к нити. — Куда руки тянешь?! — она шикнула, не давая мне дернуть. — Мысленно давай мне разрешение на свободу перемещения. Иначе толку не будет. Я снова кивнула, пересчитала отделенные ниточки — четыре штуки, думаю, хватит. Ну, что, раз-два, дергаем? Ниточки с тихим хлопком лопнули, а оставшиеся задрожали в воздухе и пропали. — Вот и все, — шепнула Лиса, расслабляясь. — Вот и умничка. Клей пластырь и отдохни чуть. А я пойду, поищу. Я кивнула, как болванчик, и торопливо заклеила ранку пластырем. Не скажу, что устала, больше перенервничала, так что какой отдых? Еще домашку делать на завтра… Утро встретило меня слабостью и головокружением. Помню, что прилегла на несколько минуточек перед тем, как взяться за уроки, да так, видимо, и уснула. Бабушка, поглядев на мой бледный вид, запричитала так отчаянно, словно я при смерти, а не просто слегка не здорова. Мне едва удалось уверить ее, что у температуры нет и что горло не болит. Что впрочем не помешало ей отчитать за гулянки допоздна и наказать сидеть дома. Самым большим плюсом было моё любимое малиновое варенье и легальная возможность не идти в школу.       Закрыв за все еще ворчащей на меня бабушкой дверь, вернулась в постель и бросила взгляд на оставленное вчера зеркало. Лиса виновато развела руками. — Зато я с хорошими вестями. Я ее нашла. — Почему вообще — так? — с закрытыми глазами было легче, хотя бы комната так тошнотворно не кружилась перед глазами. — Ты же говорила, что максимум небольшая слабость? — Не рассчитала. Раньше города были меньше, да и не часто удается прогуляться. Пройдет скоро, — не особо виноватым голосом отозвалась Лиса. — Где старуха? — вспомнила о насущном я. — Дома. На другом конце города. Выглядит бодрой и даже помолодевшей. — А Катя? — я привстала на локтях. — Лучше, температуры нет, но в целом не очень. Ты полежи еще, я разбужу тебя через часик или если старуха куда-то соберется.       Я хотела было запротестовать, но слабость вновь напомнила о себе. Уже меньше, но все же. Видимо, все же действительно далеко отходить нельзя. — Так всегда будет? Когда ты будешь уходить? — в полусне спросила я. — Нет. Привыкнешь со временем. Спи, я посторожу.       Разбудил меня все тот же стук и громкий голос Лисы. — Давай, вставай, мне тебе еще объяснять, что делать! — отражение застучало еще громче, вырывая из сна окончательно. — М-м-м? Старуха куда-то собралась? — я зевнула, недовольно поморщившись. С удовольствием поспала бы еще. — Нет, но нужно быть готовой. Давай, вставай. Я тебе там чайник поставила. — Ты мне там что? — ошарашенно переспросила я. — Чайник. Поставила, — повторила она и принялась демонстративно рассматривать ногти. — Ты можешь воздействовать на предметы? — На небольшие и очень редко. Считай это извинением. — Вау, — выдохнула я и улыбнулась. Кажется, Лиса может быть и доброй.       Потом все было быстро. Куда-то пропала дурацкая сонная насмешливость. Я быстро позавтракала-пообедала и села слушать правила. По факту все сводилось к нескольким этапам — найти отражение Кати, поймать его в зеркало, для чего мне, собственно, и понадобилось отдельное зеркало. Вторым этапом нужно было перетащить отражение с одного зеркала в другое, а затем кровью крест-накрест перечеркнуть одно из двух в складном зеркальце, одновременно и давая этим привязку ко мне через кровь, и вешая замок на возможный проход. Затем дойти до Кати, вернуть ей её отражение и запереть отражение старухи в другом зеркале. В том же было нельзя. Зеркало запоминало, какое отражение было в нем до этого, и могло просто не принять нового «пленника». Вообще, сначала хотелось даже просто отпустить старухино отражение, и пусть уж та сама разбирается, но внутренняя справедливость не позволяла. Так что сначала верну все подруге, потом уже к ней. Пусть хоть помучается немного, пока ждет, когда я все верну на круги своя.       Еще одна сложность заключалась в том, что пока отражения будут без «хозяев», висеть они будут на мне. И, собственно, силы тянуть, что не очень нравилось. Можно их было временно привязать к другому человеку, по словам Лисы, но у меня не было нужных знаний, да и смысла в этом я не видела. Я захватила зеркала, лезвия, договорилась с Катей, что к ней заскочу, якобы посоветоваться по поводу контрольной. В принципе, я была готова.       Готова. Ну, я так считала. Мы добрались до квартиры той женщины, Лиса подтвердила, что та собирается в магазин. Я уселась на лавочке, глубоко надвинув капюшон и сделав вид, что просматриваю что-то в телефоне. Зеркало было наготове, а отражение отслеживало её перемещения. Все обещало пройти гладко. Но я не знала… …Что мир выцветает, стоит ухватиться за нить чужого отражения… …Что она почти режет руки, а само отражение пляшет, двоится и не хочет в зеркало, темный бесконечно отражающийся лабиринт… …Что женщина, немолодая женщина, вдруг начнет оседать, а я испугаюсь и едва не упущу момент, а Катино отражение почти растворится в зеркальной глади… …Совершенно не знала, что мне будет так плохо.       По дороге обратно я словно раз за разом видела, как женщина хватается за сердце, как начинает оседать, словно в замедленной съемке. До сих пор фантомно горели руки, а кровь из вновь порезанного пальца никак не останавливалась. Лезвие осталось где-то там, в снегу, а я позорно сбежала. Краем глаза я видела, как кто-то вышел из подъезда и побежал к женщине. Это чуть успокоило мою совесть.       Мир вокруг все так же не обрел краски до конца и казался пыльным. Зеркало с Катиным отражением жгло карман, Лиса, похвалившая меня в самом начале, молчала. Видимо, ей тоже было плохо. Господи, неужели нельзя было жить чуть поближе друг к другу? Остаток пути я провела, отслеживая остановки и отчаянно гоня от себя сонливость.       К подруге я ввалилась уставшая. Мне казалось, что пот льет с меня ручьем, но сейчас мне было не до этого. Толком не поздоровавшись, я потянула Катю к зеркалу и порылась в карманах. — Смотри, — ткнула я в него. — Я выше тебя в новых ботинках, а еще…       Я несла какую-то чушь, лишь бы держать подругу у зеркала, пока сама вынимала зеркальце из кармана. Её отражение я буквально вытряхнула, выкинула в другое зеркало, одновременно хватаясь за другое. Где-то рядом всхлипнула Катя, а я лишь дернула сильнее, другой рукой выворачивая карман в поисках второго зеркала. Все, есть! Снова больно кровоточил палец, а я сама сидела на полу рядом с Катей. Кружилась голова, Лиса в зеркале так же тяжело дышала, а подруга рядом, кажется, была без сознания. Я дала себе минутную передышку и похлопала ту по щекам. — Эй, ты как? Катюш? Все хорошо? — Что? — она вздрогнула и открыла глаза. — Я… Да, голова что-то закружилась, прости. — Ты себя точно хорошо чувствуешь? — выглядела та откровенно бледно. Еще бы — пережить отдачу и новую привязку, пусть и собственного отражения. — Если честно, не очень, — Катя покачала головой. — Я думала, мне полегче уже, да и таблетки пила, а оно вон как опять.       В двери щелкнул, проворачиваясь, замок. — Девочки, у вас все хорошо? Вы чего на полу сидите? — Катина мама, тетя Аня, взволнованно склонилась над нами. — Да тут Кате немного плохо стало… — я встала и покачнулась. А сама-то не лучше.       Тетя Аня заохала и положила дочери на лоб руку, проверяя температуру. Мне почему-то резко стало грустно, и я помотала головой. Не до того сейчас. — Так, хорошие мои, — тетя Аня помогла Кате встать. — Вы бы расходились. Катя на контрольную точно не пойдет, не нравится мне все это, а ты, Лиз, тоже иди домой, как бы не заразилась.       Я покивала, сделав грустное лицо, и выскочила в подъезд, пожелав Катьке скорейшего выздоровления. Тетя Аня уже вовсю хлопотала над ней, но я знала, что все должно наладиться. Оставалось надеяться, что ничего серьезного не успело произойти за два дня жизни с чужим отражением. Ну, или ничего непоправимого. Теперь к старухе. Обратно ехать было сложнее. Пришлось даже прислониться к холодному стеклу троллейбуса спиной. Жутко хотелось закрыть глаза, мир вокруг выцвел до черноты, обжигая сетчатку. Я прикрыла глаза, пытаясь прийти в себя. Сколько там еще остановок? Пять? Ох, долго. В какое-то мгновение мне начало казаться, что я вижу Лису прямо перед собой, и та что-то кричит. Что ей еще надо? Да и как она оказалась передо мной, если я стою спиной к стеклу? В себя меня привела сочная оплеуха и брызги воды на лицо. — Что? — я ошалело заморгала, пытаясь прийти в себя. — Ты чуть не провалилась в зазеркалье, — шепнула Лиса за спиной. — Девушка, вам плохо? — парень протянул мне бутылку воды. — Помочь вам выйти?       Я благодарно улыбнулась и присосалась к живительной влаге. Суть вопроса ускользала от меня. — Что? — хрипло переспросила я, возвращая бутылку. — Вам помочь выйти? Октябрьская. — Да, пожалуйста, — вроде, моя остановка.       Парень помог мне встать —и когда я успела оказаться на полу? — вывел на улицу и помог усесться на скамейку на остановке, вновь вручил бутылку воды и озабоченно спросил: — Скорую не вызвать? — Нет-нет, спасибо! — я покачала головой и приложила бутылку ко лбу. — Сейчас мне станет легче. Спасибо вам большое. Наверное, из-за того, что с утра не ела. — Аккуратнее. Вас проводить? — Нет, спасибо, — благодарно улыбнулась я.       Какой милый молодой человек. Он еще раз убедился, что мне легче, и только потом уехал. Не знала, что такие люди еще есть. Но сидеть было некогда. Я тяжело поднялась, переждала приступ головокружения и медленно направилась в сторону нужного дома. — Что бы было, не приведи он меня в чувство? — Ты рисковала провалиться в зазеркалье, — помолчав, отозвалось отражение. — И раствориться, не выдержав тяги двух отражений. — Я могла умереть? — я затормозила у нужного подъезда. Накатила усталость. — При неблагоприятном исходе — да. — Прекрасно, — пробормотала я. Отчего-то сейчас было пофиг. — А теперь надо придумать, как вернуть отражение старухе. — Можешь просто отпустить в качестве справедливости, — отозвалась Лиса. — Знаешь же, что не могу, — вздохнула я. — А на каком этаже она живет? — может, получится в окно заглянуть? — На пятом.       М-да, скалолаза из меня не выйдет. Пискнув, открылась дверь подъезда. О, уже меньше проблем — я пропустила выходящего и скользнула внутрь. — Она одна дома? — Да. У нее дочь была, но та уже ушла. Только она спит. — Черт, что так сложно то? — я поднялась и покрутила головой по сторонам. — Какая из трёх? — Слева. В звонок позвони, может, проснется. — Да не пустит она меня в квартиру, — вздохнула я. — С ней будет достаточно открыть зеркальце и дать ей посмотреться. — Хорошо. Она там хоть встала? — Нет, наверное, снотворное выпила.       И что мне теперь делать? Снова закружилась голова, и я сглотнула, прислонившись лбом к двери и не переставая нажимать на звонок. Дверь открылась внезапно, чей-то голос завизжал-потребовал, чтобы я перестала звонить. Ошеломленная, я торопливо нашла зеркало и сунула его практически под нос старухе. На! Смотри! Забирай свое и не попадайся больше!       Как выскочила — не помню. Опустевшее зеркальцо жгло руку. Ну и зачем оно мне? Прицелившись, я закинула его в мусорку. Вот так. Холодный воздух кружил голову. Приятно, свежо. Я присела на скамейку и опустила руки между колен, слегка сгорбилась. Мне даже дышать было легче. Кошмар какой. Зажмурившись, попыталась разогнать цветные круги перед глазами. — Лиз, давай домой. Мы все, мы справились. Можешь даже поспать, я тебя разбужу на нашей остановке, — предложила Лиса. — Угу. Только до остановки еще дойти надо.       Дома мне закономерно влетело от бабушки, и я даже понимала, за что. Внучка шляется непонятно где, уроки не сделаны, от меня ни ответа, ни привета. Я бы тоже волновалась, ведь когда-то именно так не вернулись мои родители. Я бы волновалась… Но сейчас мне было откровенно все равно, словно все силы ушли на недавние забеги с отражениями, а на эмоции сил не осталось. Я извинилась перед бабушкой и крепко её обняла. Худенькие плечи её вздрагивали под моими поглаживаниями, и мне вдруг стало нестерпимо стыдно. И страшно. Я ведь тоже могла сегодня не вернуться.