Голуби на тепломагистрали

Тьма, окутывающая тебя изо дня в день, сгущается. Улыбка Кима растворяется в ней, когда Кинема сверкает фарами на границе горизонта. Что ты чувствуешь? Трепет: Как он делает глоток из тёплого термоса, остановившись на пешеходном переходе. А ещё? А ещё слышишь скрип колодок ― единственной вещи, которую он не успел отладить, пока вы пытались спасти жизни. Тонкий писк разносится между двумя звукоизолирующими стенками. Ты возвращается в свою разбитую квартиру на Вояджер-Роуд, прижатый толпой к окну конного трамвая. Проезжаешь несколько остановок и оборачиваешься посмотреть, откуда приехал. Там ― бесконечный дым угольных станций. Пепел ложится тебе на голову. А дальше? А дальше ― ждёт его маленькая квартира. И кошка на окне. Две женщины, переговаривающиеся с балконов. Узкий подъезд и лестница наверх. Деревянный столик у окна на кухне со стеклянной пепельницей, сбитый кафель белого фартука, труба в прорези под потолком, принудительная вытяжка, которая несносно гудит всю ночь. А ещё дальше? Мрак сна. Бесконечная пустота радушно принимает тебя в своих объятиях. Каждый раз, когда ты ложишься спать, ты зависаешь на границе своего сознания со мной и со всем тем, что за минувший день успела записать твоя кассетная плёнка. И ты снова не можешь видеть сны, только темноту и пару образов из далёкого прошлого. Давай поговорим, пока не настало утро. Почему я так влюблён? Мы вновь вернулись к этому вопросу, потому что это неизбежно, да? Лёд трескается у тебя под ногами. Киму нужно всего лишь находиться рядом, чтобы я стал забывать слова. Когда всё это началось? На самом деле, ему не обязательно даже находиться рядом. Даже поодаль, даже на одной планете с тобой. Ему достаточно всплыть в твоём сознании тёплым воспоминанием, и ты тут же начинаешь вести себя так, словно ты вернулся к наркотикам. Однозначно, ты влюбился в него раньше, чем встал под окном, и даже раньше, чем он перевёлся в ваш участок. Нет, это невозможно. В первую неделю своей новой жизни я страдал по другому человеку. По Ней? Мой мальчик, ты страдаешь по ней вот уже 6 лет, и всё равно успеваешь наследить в иных жизнях. И я сейчас не только о Киме. Ты просто не помнишь этого, но будь уверен ― когда будешь готов, я обязательно подкину тебе ещё парочку клёвых воспоминаний. Надеюсь, я никогда не встречусь с этими людьми. В моей жизни слишком много тех, кому я как-либо навредил. Вернёмся к твоему вопросу, Гарри. Помнишь, как ужасно ты скучал по Киму, когда вы закончили с повешенным? Ты постоянно тёрся вокруг Жана и спрашивал, поступили ли документы из 57-ого. Ты довёл его до той степени, что он чуть ли не отгонял тебя от себя палкой. Один раз мне в голову отправился дырокол. «Рапорт должен быть написан самим сотрудником. Отъебись, пожалуйста». Да, именно. И ты лежал бы у служебной почты, как пёс на коврике, если бы тебя не останавливала сила воли. Очевидно, в *твоей* жизни он успел наследить в ту самую первую неделю. Но когда именно? Ты не до конца понимаешь. Каждое его слово с самого вашего знакомства вызывало в тебе чудовищной силы отклик. Ты чувствовал себя таким маленьким, каждый раз, когда он показывал недовольство достаточно явно. А когда он улыбался твоей наивности или какой-нибудь глупой шутке, тебе хотелось пошутить так ещё раз. Он ― первое, что ты увидел, когда родился, утёнок. Первое слово, которое ты выучил ― его имя. «Этот человек бы без сожаления бросился под пули ради тебя». Моя привязанность… Переросла в любовь так быстро, что ты не успел ничего понять. Не имея никаких воспоминаний, ты с жадностью стал запоминать всё, что мог выучить про него, и это занятие настолько сильно поглотило тебя, что теперь ты не можешь от него отлипнуть. Муха в меду. А весь остальной мир оказался настолько серым и отталкивающим, что в твоих глазах Ким обрёл нимб. Еле как дотащивший твою тушу после обморока, первый человек, увидевший в тебе хорошее ― твой спаситель. Стой. Я вспоминаю. О, твоя попытка свистеть его позабавила тоже. А ещё то, как он назвал меня хорошим детективом. Когда мы достали пулю. Время назад, до самой первой вашей встречи. Ох и влип ты. И его не смутило большинство моих идей. Хотя некоторые из них даже для меня странные. Ты о похоронах для машины? О ссаной куртке? Он стоял рядом и гордился тем, что надел её. Молодец, теперь ты всё понял. А он? Я могу понять, что чувствует он? После того, что между вами случилось ― больше нет. Тебе пора проснуться. За мраком сна ― мрак смерти. ― Дело раскрыто. Вы были правы. Ким пишет долгую заметку привыкшей быстрой рукой, затем мрачно складывает блокнот за пазуху и вглядывается в лицо девушки, припавшей к стене кафе, в котором вы обедали вчера. Она купила на последние деньги пулю, отомстила судьбе и застрелилась. Нельзя и заметить, как Ким проглатывает слезу. ― Ну что это за пиздец..? Прости, ― ты, конечно не рад этому. Риторика: Не совсем ясно, за что ты извиняешься. За брань, за то, что достаёшь сигарету, судорожно пытаясь её поджечь, или за то, что ты не смог догадаться раньше и спасти ещё одну жизнь. Хотя бы эту... Внушение: Ты извиняешься за всё сразу. Самообладание: Тошноты нет, ты смотришь сквозь кровавую кашу и копошишься в карманах. Ты лишь бессильно замер на месте. Щелчок зажигалки, маленький огонёк, повисший в раскрытой ладони. Длинная затяжка. Быстрый вдох носом, ты даже не ждёшь, пока дым остынет. Серые клубки в лёгких ощущаются противной тяжестью. Сумрак: Твой пульс учащается не только от дыма, спешно и много поступающего в лёгкие, но и от вида. Обмякшие куски плоти, которые, естественно, выбило из неё силой выстрела, будто имеют глаза между своими кровавыми жилами. И смотрят на тебя. Смотрят, говоря о том, что это *ты* должен быть на её месте. Валяться ничтожным трупом возле дороги. Сила воли: Ну тише, тише, мы сделали всё, что могли. И дело закрылось довольно быстро, если сравнить с общей статистикой. Полицейская волна: Где-то на другом конце города, ближе к югу, офицер Терваль и лейтенант Мирсон из 53-ого участка проводят первичный осмотр тела мужчины, причиной смерти которого стало удушение. Уже десятого. Убийца душит, перед этим несколько раз ударив по ногам. И никаких зацепок. Дело не могут раскрыть второй месяц, дрожат напряжённые нервы, ломается душа. Авторитет: Плевать на чужие неудачи. Это был *наш* долг чести. Нам не удалось спасти человека. Очередного. Кто ты, чёрт возьми? Только дряхлый мешок с костями? Жалкое подобие копа. Всё больше начинаю верить. *Ощущение* возвращается к тебе вместе с жалостью. ― Чёрт, если бы я додумался раньше, мы бы могли с ней поговорить, может, у неё бы вообще сложилось всё по-другому! Ким, почему так? Почему я вижу трупы почти каждый день, но постоянно это ощущается как в первый раз? Так тяжело. И каждый раз чувство, что мне положено быть на их месте. Ким похлопывает тебя по плечу свободной рукой. Другой он зажимает платком нос. С лейтенантом тебе чуть легче даётся пережить эту трагедию. ― Нам не спасти всех, офицер, ― говорит он невероятно серьёзно, а затем отпускает твоё плечо, ― И я думаю, её жизнь не стала бы лучше от разговора. Грустная правда ударяет по тебе сильнее, чем ты ожидал. Увы, но Ким говорит по опыту. Эта девушка не выдержала и сломалась задолго до того, как вы нашли первое тело. Ким внимательно вглядывается в её позу ― в сплетение тёмных вен на руках, на выпавшее из них оружие и горестно говорит тебе: ― Это не первый и не последний раз. Соберитесь, мы закрыли дело. Он не обращает внимание на то, как ты вдруг часто и много задымил, сам занятый тем, чтобы подготовить тело к осмотрю и транспортировке. Собирается с духом, чтобы отпустить платок и сменить водительские перчатки на медицинские. Внутренняя империя: Уверяю тебя, её душе сейчас лучше ― там, за гранью ― чем здесь, возле грязных во всех смыслах трасс, в месте, где на неё всем было плевать. Сила воли: Вы чем-то похожи. Наверное, поэтому в тебе кипит столько эмоций, которые ты пытаешься изо всех сил сдержать. Сумрак: Да, вы похожи. Ты ― хладнокровно отнял у своих жертв счастье и ― самое жестокое ― так ужасно легко забыл об этом. Сила воли: Ну хватит. Давайте ваше сходство будет просто немым актом поддержки, как там сказала наша паранормальная подруга, её души? Внутренняя империя: Да, души. Может, её душа где-то там почувствует себя не так одиноко. Полицейская волна: А нам пора возвращаться к работе. Ты тоже не один, с тобой твой сводный брат. ― Ты прав. Прости, Ким, детективу-тряпке нужен был ещё один полуминутный ментальный проект, чтобы собраться. Вернёмся к работе, ― ты втаптываешь окурок в землю, ставшую вязкой и влажной после вчерашнего дождя, ― Что ж... Это явно не несчастный случай. ― Верно. Признаков насильственной смерти нет. Пуля взрезала лицо и попала в стену, ― он ощупывает отверстие над её головой, ― Трупные пятна указывают на то, что после смерти жертва находилась в сидячем положении. Тело не перемещали. Ким берёт девушку пальцами за щёки и слегка разворачивает. Пуля прошла насквозь через верхнее нёбо. У девушки больше нет носа и лоб вспорот траекторией выстрела. Ким щурится, до верху наполненный печалью… Вы стоите на крыльце морга. Снова. Эту смерть Ким принимает на вид безучастно и холодно. «Так случается» ― говорит он себе, ― «И, к сожалению, не редко». А затем вы заполняете бесконечное количество листов отчётности. Чужая смерть на аккуратном белом листке под печатью. Ким должен был привыкнуть, но всё равно чувствует себя так, словно занимается бумагомарательством. Самое отвратительное ― это никогда не происходит быстро, и по бюрократическим соображениям вы вынуждены ждать сначала результатов вскрытия, затем анализов, затем заключения начальства и официального закрытия дела. А до тех пор, вы ― часть всё ещё идущего следствия. Под светом настольной лампы пальцы Кима видно трясутся от всех тех нервов, что ему доставляет жизнь. Как бы хорошо он не осознавал те две простые истины о том, что она конечна, а всё произошедшее не подвластно какому-то ищейке из 41-ого, кошки скребутся на душе. И ещё это ноющее чувство внутри. Любовь, которая забралась в него так глубоко, что теперь без остановки крутится в животе, когда он смотрит на тебя. Его привычка убегать от реальности в дело не работает как надо, разум сворачивается в трубочку, а тело сбоит и бьётся током. Пальцы дрожат, кожа чешется, дыхание сбилось, как будто что-то ползает под кожей. День проходит как в тумане. Серость стала поглощать само время. Только единичные энергетические вспышки выбивались, словно запущенные аэростаты. Сидя за холодным заваленным столом тебе хочется спать, хочется есть, хочется всё исправить. Хочется прижаться к Киму. Согреться в языках пламени пожара уже любимого нейлона. Но руки связаны. Лишь бы ещё больше не напортачить перед ним. Визуальный анализ: Чужие пальцы, крепко держащие ручку, дрожат. Костяшки побелели. От холода? В помещении стабильная комнатная температура, окна не открыты. Эмпатия: Нет, не от холода, совсем нет... Тебя самого дёргает спустя какое-то время, и буквы в отчётах начинают плыть перед взором. Господь, этот день невыносим. Трупный запах впитался в твою кожу, волосы, засел под ногтями, и картинка бездыханного тела въелась в сознание. Внушение: Ну почему всё так? Ты же просто хочешь, чтобы всё было хорошо. Но нет ― всё вокруг тебя рушится... Сила воли: Вдохни поглубже. Того, что уже случилось, не исправить. Ким дал понять, что от тебя в принципе мало зависело. Но ты хозяин настоящего, в твоих руках есть все ресурсы для того, чтобы не допустить больших разрушений хотя бы в масштабах своей жизни. Возьми себя в руки, и всё получится. Возвращайся к работе. Логика: Да уж, а то ты уже почти с минуту сверлишь взглядом стену. Драма: Мессир! Наш стойкий товарищ упомянул разрушения в масштабах вашей жизни. Извольте вмешаться в маленькую трещинку вашей *личной* жизни. Вы и правда вольны творить что угодно в настоящем, так произведите впечатление на Кима, отвлеките его от скучнейшей рутины! Электрохимия: О, нет, *настолько* очевидно катить к нему яйца ― перебор. Сила воли: О боже, я ведь говорил только о возвращении к работе... Драма: Требуем шоу, сир! Если искорка вдохновения вспыхнула в твоём сознании ― ты *неостановим*, суперзвезда. Взгляд отрывается от стены в трещинках. Ты обращаешь внимание сначала на лейтенанта напротив, а потом на гору канцтоваров и бумаг на своём столе. Визуальный анализ: Документы, отчёты, степлер, несколько папок, подписанных твоим размашистым почерком. Шелестящие упаковки гипногаммы в углу стола, пара флакончиков нозафеда, твой покоцанный планшет... Даже плёночная катушка валяется рядом! Ты выудил её из ящичка в столе вместе с приклеенной бумажкой с подписью «СУПЕР-МЕГА-ДИСКО». Какие-то призраки прошлого. Ты хотел забрать её домой, чтобы прослушать, но так и забываешь о ней каждый вечер, вскакивая со стула сразу же, как Ким начинает собираться домой. Но говорили мы о наполнении твоего стола... Если не упоминать безделушек, подобранных возле мусорок или купленных на какой-нибудь барахолке за 10 сентимов, на твоём рабочем месте без какой-либо симметрии ещё валяются несколько ручек и карандашей. Драма: Я бы мог предложить вам покинуть рабочее место, мессир, сбегать купить новый переносной магнитофон, чтобы прослушать плёнку и устроить супер-мега-диско вечеринку прямо в офисе, но, думаю, мы можем обойтись и подручными материалами. Раскройте весь потенциал своей блестящей харизмы! Ты пару секунд вглядываешься в одну из ручек, а после решаешь потянуться за ней... Робко, отчасти опасливо, но всё это ― прелюдия перед большим дурачеством, которым ты хочешь вырвать лейтенанта из стресса. ― Эй, Ким, смотри-ка, ― когда ручка у тебя в пальцах, ты подносишь её к своему лицу, чтобы зажать между носом и верхней губой. А затем продолжаешь говорить с напарником уже менее разборчивым бубнежом, ― У меня двойные усы! Ты когда-нибудь видел такое? Ким ничего не говорит, только смотрит на тебя, удивлённо подняв брови. Драма: Вы точно покорили его, мессир! Не останавливайтесь, сегодня вы король сцены! И, кажется, у вас действительно получается отвлечь его от серых будней, пропахших кровью и печалью. ― Ким, смотри, смотри, что ещё могу! ― ручка падает на стол, один трюк уступает место новому. Теперь ты хватаешься за ближайшую папку, чтобы водрузить её на свою голову. Ты зажимаешь язык между зубами для концентрации и раскручиваешь её на своей голове, ― Вот такой трюк ты видел когда-нибудь?! Но в эту же секунду на другом конце офиса слышится громкий удар ладонью о стол. ― Гарри! ― голос Жана похож на раскат грома. Ты роняешь папку с головы и жмуришься от пронзительного шлепка, когда она приземляется на пол. ― Если на моём веку будет хоть один день, который ты отработаешь без выкидонов, я от радости сделаю двойное сальто! Эквилибристика: Он правда это сделает?! Я бы посмотрел! Риторика: Это сарказм, цель которого ― заставить тебя работать. На самом деле, он никогда не сделает двойное сальто. Ты обидчиво скулишь, как уличный щенок, и тянешься поднять папку. Спина не гнётся, кряхтение само вырывается из глотки. Но это больше не от усталости в мышцах, а от того, что придётся вернуться к монотонной работе. На тебя наорали прямо перед Кимом, и папка эта проклятущая свалилась... План по отвлечению сработал не идеально. Авторитет: Знаешь, в чём главная проблема? Ты снова выставляешь себя идиотом. Где твоё достоинство?! Драма: Не слушайте его, о величайший! В этом проклятом офисе внутри нас погибает настоящий покоритель сцены. Электрохимия: Я напоминаю, покоритель сцен, что твой напарник вообще порнозвезда. И мы всё больше проёбываем свою сексапильность прямо на его глазах. Сила воли: О-о-о, нет-нет-нет, только не эти мысли, хватит, совсем немного осталось до конца рабочего дня... Ледяной ветер дует в спину. Над головой раскаты грома ― жутко близко, как будто бы молния только что ударила в землю рядом с вами. Ким смотрит на носок своего ботинка, совершенно разбитый этой реальностью. Может быть, если сейчас он вернётся домой, то станет легче? Чуть поодаль смеются ваши коллеги. Скоро и они разъедутся по домам, забыв, что когда-то этот серый день существовал. И для них никогда не существовало семи убитых мужчин, а тем более той хилой избитой жизни, которой они все успели воспользоваться. На носок ботика падает крупная капля. Начинается дождь. Ким не закрывается от ветра, как будто не чувствует его. «А знаешь, всё то, что случилось ― не было ошибкой» ― Ким думает, что сказал бы это, если бы мир погибал в огне, если бы его тело было сожрано пламенем, а терять было бы нечего. Он думает о поцелуе в машине, о тебе и твоей реакции, о том, как ты согласился забыть всё это, и задумчиво потирает переносицу. Ты задержался, пока сдавал бумаги Викмару. Слушал очередную нотацию, приправленную «ёбанным дерьмом» и многочисленными «засранцами». Выбегая из здания, ты слетаешь с порога. Между каблуком и подошвой твоих страшных туфель застревает камень, и ты, запнувшись, падаешь со ступеньки прямо в чужую спину. Прямо в этот белый прямоугольник на куртке Кима, как в чёртову мишень. Ты влетаешь в его жизнь на своей мотокарете, врезаешься в неё, разбивая строгую витрину на цветной витраж. Осколки стекла впиваются тебе в ладони и тебя пронизывает болезненно знакомой любовью. Дыру в витрине не прикрыть новым стеклом. Ты глубоко в его сознании, в его сердце, и ты чувствуешь это так же хорошо, как и эти красные капли на ладонях. Ты хватаешься за чужое плечо, отдаляя себя от того, чтобы по неосторожности свалить напарника на грязный асфальт. Вот, во второй раз ты наступаешь на звенящие стёкла своим зелёным каблуком. Ким пошатывается, неуклюже выставив перед собой руки и перегнувшись вперёд. Твоя рука, измазанная кровоточащим сердцем, успевает спасти его от падения. Он глухо охает и разворачивается к тебе. Мысли о разбитой витрине улетучились, когда он вновь посмотрел на тебя. Стали частью ледяного ветра. ― Ох, Ким, прости, чуть не сшиб тебя! Ебанные ступеньки! ― Ничего страшного, детектив. ― Я сам не свой. Хотя, я до сих пор не совсем понимаю, какой я «свой», но... Ты понял, в общем, я не хотел толкаться. Надеюсь, не больно, ― ты совершаешь небольшое усердное и заботливое поглаживание, а затем отходишь на шаг. ― Нет, детектив, ― он выравнивается, заводит руки за спину, когда ты отряхиваешь его от своего присутствия и отставляет одну ногу чуть вперёд. Крики Маклейна он уже узнаёт с первого раза, но не оборачивается на них. «Нашего Капитана Трезвость уже ноги не держат!» ― слышится на всю парковку звонкий рыжий голос. Гарри оттопыривает средний палец в его сторону. Эквилибристика: Может хватит носить эти чёртовы диско-туфли на работу? Каблуки ― это ведь то, что идеально подходит для полицейского! Особенно для тебя, такого, который любит пробежаться на трёхчасовые дистанции. Ты точно трезвый, Гарри? Концептуализация: Ты не понимаешь! Зелёный хорошо сочетается с оранжевым. Эквилибристика: А, то есть, блейзера не хватает, и нам теперь обязательно нужно переломать себе ноги? Нахер вас, сердечных творцов... Эмпатия: Подождите. Ким напряжён и задумчив сильнее обычного. Логика: Конечно, ведь после очередного трупа он должен сиять непередаваемой радостью, да? Эмпатия: Всё равно стоит спросить... Мы переживаем за него. ― Ким, как ты? ― Я в порядке. Отдал много сил, только и всего. ― Давай провожу тебя, развеемся немного..? Он смотрит на тебя ровным спокойным взглядом, умело прячет бездонную тоску. Это дело кажется ему нераскрытым, несмотря на то, как старательно он убеждал себя в обратном, пока смотрел на последнее тело. Он хочет думать так, потому что вы вновь остались наедине, не прерываемые работой. И хорошо, и страшно. Хорошо ― потому что в ближайшее время случится спать нормально, страшно ― потому что ты предложил проводить. ― Проводить? До машины разве что, ― Он оборачивается, проверить на месте ли Кинема, будто бы она могла исчезнуть. Эмпатия: Прячется, от той эмоции, которую испытывает глядя на тебя. Он снова на пределе, и ты хорошо ощущаешь это, коп-эмпат. Ты потираешь опухшие глаза и встаёшь напротив напарника. Концептуализация: И снова мы как под гипнозом, когда смотрим на него исподлобья, будто самый верный пёс. В его глазах, кажется, даже в темноте видны эти прекрасные переливы агата. Для тебя теперь это самый драгоценный минерал, который когда-либо существовал. Потому что из него сотканы чужие радужки. Ты бы совсем не хотел уходить от него. Расставаться даже на ночь. Ты бы даже возле этого крыльца мог стоять вечность, главное, чтобы он был рядом. Внушение (неудача): Значит и не отпускай его, чёрт тебя дери!!! Прижми покрепче, схвати за зад. Где тот мачо, с которым мы веселились шесть лет запоя?! Или больше... Сумрак: Этого «мачо» сковывает страх. Ты и так расколол своими глупыми поступками ваши приятельские отношения, поэтому Ким хочет убежать. Это всё безнадёжно. Драма: «Memento mori», мессир. Если хотите что-то сделать ― делайте сейчас! Не мудрено, но ведь завтра вас и вовсе может не стать. Из-за какой-нибудь лихой мотокареты, например. Вас не станет, и вы, плавая в вечной пустоте, будете жалеть о том, что не провели с ним лишние полчаса в свой последний день! Не отпускайте его. Логика: Мне всё это чуждо, но я тоже внесу свою лепту. Он думает о тебе, и ты явно на него как-то влияешь. Если хочешь с ним пройтись после работы ― просто спроси. Он тоже человек, не каменный и живой, и ответит тебе честно. Хватит бесцельно теребить края пиджака. Ты громко вздыхаешь и оглядываешь на парковку. Смех коллег уже затих, вместо этого слышен рёв мотокарет, покидающих парковку участка. ― Ага, до машины, так до машины. Или может... Эквилибристика: Ты пытаешься подбадривающе раскачаться на своей обуви, опираясь сначала на носки, потом на каблуки, но чувствуешь, что в последнем тебе что-то мешает. Ты снова чуть не падаешь. Координация: Но, с расставленными в стороны руками, как парящей птице, тебе удаётся удержать равновесие. Между каблуком и подошвой всё тот же проклятущий камень ― ты топаешь ногой, чтобы его выбить. ― Чёртов камень, так вот из-за кого я чуть не повалил своего суперзвёздного напарника, не из-за ступенек! Ступенечки, простите меня, ― ты секунду раздумываешь о том, чтобы их погладить, но понимаешь, что это вовсе не гигиенично, ― А ты, камень, сходи нахуй!!! ― а вот камень получает по заслугам грозным пинком роскошной диско-туфли с крокодиловыми чешуйками. Растерявшись сначала от твоей попытки летать, потом от твоего внезапного вопроса, Ким уже не в состоянии спрятать свои истинные эмоции. Он слегка наклоняет голову. Рабочий день окончен, а ты всё ещё рядом и всё задаёшь свои бесконечные вопросы... Он всем сердцем влюблён в них. Мысль как-то сама приходит в голову и осознание душит его, как тебя душит твой уродливый галстук. Он напряжён так не без причины. Достигнутый предел похож на тот, из-за которого ты теперь неровно дышишь, садясь в Кинему. Ему страшно снова сделать глупость. Он грустно посмеивается, когда ты кричишь на камень. Эмпатия: «Ты забавный, мне нравится». И это невыносимо. Ты убираешь руки за спину, отражая позу напарника. Энциклопедия: Блесните своими знаниями, чтобы воплотить свой план в жизнь, гениальный детектив. Аргументация, подкреплённая фактами ― самая надёжная. ― Кхм. Так вот... Сегодня день такой трудный был, а прогулки перед сном помогают выработке мелатонина. Так что, может, хочешь немного развеяться вместе чуть дальше парковки? ― ты оттягиваешь ворот рубашки. ― Хорошо. Но только если прогулка состоится исключительно в пользу выработки мелатонина. Эмпатия: Он только что раскусил твою ложь и вычислил злосчастный подтекст. И он согласен, но почему, если ему неудобно сейчас быть рядом с тобой? Ты оживляешься, когда слышишь согласие. Все эти сгустки вязкого и противного страха, петляющие внутри, начинают разбиваться о бабочек в животе. Электрохимия: Чёрт, мы действительно этого не ощущали около десятка лет. Только не проеби ничего! Ты энергично киваешь: «О да! Мелатонин! Конечно! Только мелатонин. Мелатониновая прогулка. Мелатонин ― заебочек вообще полный!» Вы ступаете вперёд, подгоняемые ветром. К Киму возвращаются земные ощущения, он запахивает куртку и наполовину застёгивает её, прячет руки в карманы. Ещё один раскат грома над вами. Приближающийся дождь шумит ветром в кронах деревьев. Ночная улица горит вывесками и окнами панельных домов. Медленный шаг ужасно непривычен после твоей бесконечной беготни. ― Вы решили прогуляться, потому что ещё выведали не все мои секреты? Маленькое белое облачко вылетает из его рта, когда он инициирует диалог. Почему он говорит об этом так, словно у тебя не будет другой возможности? ― Секреты? Может быть. Да. Не знаю. Я иногда сам не знаю, что делаю, Ким. Но я люблю твои секреты― Сила воли: Ты сдерживаешь за зубами резко ударившее в голову «а ещё тебя». Трепет: Эти слова уносит ветром обратно в твою глотку. Терпение. Будь нетороплив, прямо как маленькие вьющиеся листья, пробивающие себе путь к солнцу из лопнувших почек. Ты чувствуешь, как быстрые струйки воздуха пробегают между ними на ближайших деревьях с тихим свистом. Услышать его можешь только ты. Город, который заботливо отгораживает вас от приближающегося дождя, поёт. Риторика: Только не затеряйся в этой манящей стихии. Ты говорил про тайны. ― Твои секреты приносят много приятного. Ну, во-первых, процент раскрываемости наших дел и правда увеличивается. ― Мы работаем с привычной скоростью, детектив. ― Но я всё равно чувствую, как мы становимся более крутецкими напарниками. И, во-вторых, теперь я знаю, что твой вкус ― просто бомба! Чёрт, Ким, эти печеньки такие охренительные. Ты и сам помнишь, что мне понравилось, но бог мой, я теперь могу хоть вслух провести двадцатичасовой ментальный проект, посвящённый их крутости! Ты видишь, как Ким опасливо дёргает плечом: «не нужно» ― обрывается мысль, когда ты продолжаешь говорить. ― Почти лучшее, что я пробовал. Электрохимия: *Почти*, потому что лучшее, что мы пробовали ― это его губы. Вспоминая сладкий вкус печенья, ты мысленно возвращаешься в те моменты прошлого дня... * * * День перед тем, как вы нашли труп преступницы. Вы с лейтенантом вновь прочесали территорию возле трассы, а сейчас, ближе к вечеру, занимаетесь документацией в офисе. Ты начинаешь клевать носом в гору бумаг, устало и грустно подпирая щёку кулаком. Сумрак: Тебя так *задрало* вчитываться в материалы дела, в котором злодей на какую-то долю ― ты сам. Задрало одёргивать голову, осознавая важность своего сраного долга. Осознавая, что на работе нельзя спать, и что ты занимаешься чем-то действительно важным. Задрало думать о своих тупорылых мечтах, отвлекаясь от скучных абзацев и обращая внимание на то, как усердно работает Ким. Задрало... Давай перевернём стол к чертям собачьим?! Ты решаешь измученно промычать и закрыться от рутины ладонями, вместо того, чтобы опрокидывать стол. Правда, толку от этого мало, тебя до сих пор всё задрало. Восприятие (слух): О, а ещё живот заурчал. Прелестно. Но за урчанием следует нехарактерное шуршание бумаг со стороны стола напротив и звук выдвигающегося ящичка. Ты резко поднимаешь голову, сонно моргая, как лягушка. А потом... Визуальный анализ: Да это же они..! В огромной радости ты распахиваешь глаза до конца, и убираешь ладони с лица. ― Ты всё-таки принёс их, Ким! ― ты сияешь, ведь «они» ― то самое печенье, которые лейтенант называл своей любимой сладостью. В ответ ― молчаливый кивок и уставшая, но всё такая же любимая улыбка. В руках напарника аккуратная коробочка. Ты готов чуть ли не до потолка прыгать от счастья. Ваша традиция набирает обороты, и твой ужасный голод сейчас будет утолён. Ким любезно открывает коробку, уступая первую пробу тебе, а ты завороженно вытягиваешь губы в трубочку и хмуришься, рассматривая новый объект. Визуальный анализ: Кусочки песочного теста с мелкими трещинками и вкраплениями шоколада. Всё печенье небольшого размера, но в середине пачки ты замечаешь самое привлекательное: шире остальных, и с большим количеством капель цвета какао... Электрохимия: Зануда! Плевать на детали. Главное ― вкус, от которого мы предположительно получим гастрономический оргазм. Лишь ощущение на вкусовых сосочках имеет значение. Чувствуешь, как слюна подступает? Хватай самый лакомый кусочек быстрее и жуй! Самообладание: Но мы же не можем так резко... Электрохимия: Можем! Жуй и глотай, живо. У тебя загораются глаза, Электрохимия побеждает. Ты мигом хватаешь из пачки печенюшку, которая приглянулась. Один поспешный укус, и, о чёрт... Восприятие (вкус): На языке растворяется нежное тесто, перемешиваясь с реками сладкого, немного терпкого шоколада. Твою душу будто обняли ласковые шелка. Электрохимия: Ну это просто пиздец, мужик... Вот поэтому я говорил тебе поторопиться. Наконец по крови разливаются сахар и эндорфины! ― Так вот, что такое печенье! Ким, это ОХРЕНЕТЬ как вкусно! ― от восторга ты выпаливаешь слова громче, чем следовало. Тебя явно услышал не только Ким... ― Гарри, чёрт тебя побрал! Ты можешь, пожалуйста, не орать на весь офис? Или это не входит в твою компетенцию, *лейтенант-ефрейтор*?! ― вопреки относительно вежливым словам и обращениям, Жан ненавистно цедит каждое слово, прожигая тебя взглядом с противоположного конца офиса. Дверь так и просится в проём… ― Прости, Жан! Я больше не буду так делать, просто правда ну оху... Очень вкусно! Авторитет: Ты ещё и извинился перед ним? Да ну, он же просто завидует твоему королевскому угощению, поэтому хочет приструнить. Хотя, на секундочку, ты тоже был когда-то здесь главным. И по званию ты выше него. Захотим ― будем каждый час орать в офисе, как часы с кукушкой. Сила воли: Боже, скажи мне, что ты пошутил. Убери острые края своей короны, Жан и так от тебя натерпелся... Полицейская волна: «Чёртов засранец... Не помнит даже о печенье». Электрохимия: Эй, ты отвлекаешься от главного экспоната сегодняшней выставки! Ты вновь переводишь взгляд на коробочку перед собой, за мгновение до конца проталкивая меж губ откусанное печенье и энергично жуя. Руки тянутся схватить ещё пару штук, вот настолько тебе понравилось... ― Шпафибо, К-фим! ― выдавливаешь жёванные слова благодарности, улыбаясь напарнику. После этого живот не урчал, работа пошла чуть-чуть бодрее, а этот сладкий вкус хорошо въелся в память. Теперь, кажется, ты тоже нашёл свою любимую сладость. Но, кто знает, ведь остаётся ещё целый мир для исследования своих вкусов... * * * Ты выныриваешь из воспоминания и продолжаешь: ― Надеюсь, что я всё-таки смогу найти что-нибудь такое же вкусное, чтобы и тебя угостить..! Ну, или я просто возьму это открытие за заметку. ― Я рад, что вам понравилось. Сила воли: Чёрт возьми, ты действительно готов любые горы свернуть, когда он рядом... Электрохимия: Ох, что это, что это, что это, мой мальчик? У кого-то лёгкие горят и кипят. Мы нашли для тебя что-то получше и похлеще пурпурного кокаина. Внутри столько мыслей! Они не позволяют Киму раствориться в восторге. Он идёт вслед за тобой, поглядывая то на тебя, то на лужи под ногами. ― Детектив... ― Ким соблюдает небольшую паузу, и вновь поднимает на тебя глаза, ― Я чрезвычайно мало времени знаю работников 41-ого. Расскажите о них побольше. Мне интересно то, как свободно они говорят друг с другом. В 57-ом субординация была пожёстче. Ну, или только к нему относились *пожёстче*. В конце концов, эти прозвища не появляются из ниоткуда. Чего только стоит этот умопомрачительный вечер рядом с Феликсом... ― Мы никогда не называли друг друга друзьями. Несмотря на всё, что я порой слышу из проёма между офисами, компания у вас гораздо теплее. Эквилибристика: Так ещё ведь этот «сорт» и бодрит похлеще наркотиков. Стоит тебе услышать обращение к себе ― ты мигом разворачиваешься к нему на своих каблуках, продолжая шагать уже спиной. И даже не падаешь! Ким насторожено смотрит тебе за спину, когда ты решаешь пойти наперекор судьбе. Он смирился с тем, что ты считаешь подобное абсолютно нормальным поведением. Боже, чего стоит сказать только о пролитом роме. Это был только первый день... ― Ким, ты умеешь читать мои мысли?! Это уже второй раз, когда я замечаю это. ― Почему вы так подумали? ― Я сам хотел спросить у тебя, как тебе в нашем отделе, ― ты глухо смеёшься. Внутренняя империя: Тебе всё больше и больше кажется, что лейтенант скрывает какие-то свои паранатуральные способности, а своим скептицизмом лишь отводит подозрения. Логика: Ну только не эта шарманка вновь. Абсолютно точно, если бы он умел читать наши мысли, то давно бы не ходил на вечерние прогулки с нами. Понял бы, что имеет дело с сумасшедшим. Электрохимия: На самом деле, даже жаль, что не умеет. Я бы ему такого рассказал... Эмпатия: Вам не кажется, что он весь вечер говорит с какой-то печалью в голосе? Может, что-то не так? Драма (неудача): Мессир, не допускайте лишних сомнений в свой разум, здесь нет каких-то скрытых смыслов! Просто начинайте рассказывать во всех красках, как настоящий герой сцены. ― Я так рад, что тебе нравится с нами. Если честно, я переживал, думал, что наша, э-э, так скажем, сумбурная компания не придётся тебе по душе... Хотя, если ты уже не первое дело умудряешься закрывать с таким тусовщиком, как я, то может быть я сделал поспешные выводы. С кого бы начать... ― Жюль, ― Ким слышал только короткие переговоры по рации, где тот пытался смягчить твоё падение в глазах участка, но из-за этого Жюль и стал ему интересен. Чем-то они похожи. Ким стирает пальцем капельку дождя, упавшую на линзу очков. Дождь покрывает асфальт тёмной влажной коркой. Пока что редкий и несильный ― терпимый для того, чтобы стоять под ним без плаща или зонта. ― Что ж, Жюль... Он интересный. Загадочный отчасти. Думаю, это издержки профессии ― он привык больше слушать, чем говорить. Мне кажется, знает всё обо всех вообще! Знает обо всех слухах в участке, обо всех происшествиях. Знает, какие слухи правдивы, а какие пускаются лишь ради идиотских приколов. Он мне так помог выяснить, работаю ли я на мафию, ещё во время нашего первого дела, когда Руби сказала... Оказалось, что все слухи о моей продажности ― лишь слухи. И всё благодаря нему! Успокоил меня тогда знатно... Он не начинает говорить первым, но если у него что-то спросить и увести в диалог, думаю, он может рассказать охренеть как много, без каких-то заискиваний и намёков ― начистую. Он диско. Уставший и серьёзный, но диско. ― Вы вспомнили об этом или успели заново узнать? ― Пока тебя не перевели, было время узнать каждого поближе. Я как в первый раз, конечно, думаю, что другие бы тебе побольше рассказали. ― Я так мало видел его, пока мы были погружены в расследование, а вечером его уже обычно не бывает в офисе. Ким думает: возможно, он похож на меня, раз говорит немного. Нужно было попробовать пообщаться с ним, но теперь возможность так далеко. ― К слову, почему тебя так долго переводили? Ким дёргает головой. ― О, я думал, что вы рано или поздно спросите. На самом деле, это очень интересная история. ― Ты не хотел? ― Нет, не в том дело. ― А что тогда? ― даже сейчас, когда вы уже стали напарниками, ты не можешь успокоиться. Ты будто всё ещё скучаешь. ― Я пытался приватизировать служебный автомобиль. Энциклопедия (неудача): Мы понятия не имеем, что это. ― Что..? ― Я пытался оставить за собой право на Кинему. Пару секунд ты шагаешь молча, а затем взрываешься смехом. ― Ты так долго переводился к нам из-за того, что не мог расстаться с Кинемой? ― Да. Можно и так сказать. Твой смех смешивается с сухим кашлем. ― А Жан и Жюдит? Теперь они напарники между собой? Вам что-нибудь сообщили об этом, когда вы вернулись в участок? ― Подожди ты! Охуеть, почему мне *этого* раньше не сообщили? Уставшие глаза смотрят сквозь тебя. Шум ветра всё сильнее, дождь стал барабанить по земле. Ты отчётливо слышишь, как под градом водяных пуль гнётся и провисает старый шифер, прислонённый к стенке корпуса. Глухой стук вдалеке за твоей спиной. Ким застёгивает куртку до горла. У него сильно намокают волосы. Внутренняя империя: Он тоже *диско*. Стоит сводить его потанцевать, такой талант прячется. Эмпатия: Но грустный, безмерно грустный. «...Нравится с нами...» «...Придётся тебе по душе...» Отрывки твоих фраз повисают в его сознании, как в невесомости. Занимают так ничтожно мало места в чёрном пространстве космоса. ― Вот чёрт, сраная вода! ― ты ставишь над глазами козырёк из пальцев. Визуальный анализ: Твои способности разглядеть что-то значительно ухудшаются из-за стены дождя. Чуть поодаль, прямо перед собой, ты замечаешь довольно широкий козырёк у ближайшего строения. Уже не можешь понять, какого. ― Ну-ка, идём скорее―! Ты быстро хватаешь Кима за руку, сжимаешь чужую ладонь во влажной перчатке, и бросаешься бежать с ним до козырька. Вы с лейтенантом опять попали в какое-то подобие приключения. Ким хватается за твою руку, не успев среагировать. Скрипящая кожа перчаток сжимает твою ладонь, и он несётся за тобой по разрастающимся лужам, не видя ничего перед собой из-за налипших на очки капель. Внушение: Полное доверие. Когда вы встаёте под козырёк, он чуть не влепляется в твою спину, как ты влепился в его. В отличие от тебя, Ким успевает сделать шаг назад, и ваши руки распускаются. Это прикосновение пробуждает в нём что-то инородное. Оно колется изнутри, катается и ранит его острыми углами. Тысячи ран, больнее пуль или порезов. ― Блин, вот тебе ещё одно маленькое кардио. Ты взъерошиваешь свои промокшие волосы, как только появляется возможность укрыться. Сумрак: Вот тебе блять и прогулочка. А если он заболеет? Ты до конца жизни будешь винить себя за этот день, жалкий коп. Электрохимия: И до конца дней упиваться нашим любимым алкоголем! Но подожди, смотри, какой Ким... Охуительно секси, даже промокший, с выбившимися прядками из укладки. Хлипкое сердце говорит громкое "тук-тук". ― Прости, Ким, я не думал, что наша мелатониновая прогулка будет такой бодрящей! Чёрт, лишь бы ты не замёрз. Концептуализация: Даже если бы он заболел, ты уверен, что он всё так же был бы похож на произведение искусства. И мы бы заявились на его пороге в первый же день, чтобы проведать. С шоколадным печеньем и каким-нибудь чаем. Ты поспешно ощупываешь свои карманы. ― Блять, ну конечно, именно сегодня я не взял с собой шапку... ― Я бы всё равно не взял её, детектив. Эти слова, как будто нацарапанные на бумажке, сминаются внутри него, меркнут и тонут, как тонет в помехах голос связного. Он останавливает тебя от следующего, что ты собираешься сказать. Кажется, прогулка зашла слишком далеко. ― Послушайте... Вы кое-что должны знать. Эмпатия: Вот оно. Его скрипящие сердце, рвущееся наружу. Он чувствует вину. Он проводит в намокших волосах рукой и переводит взгляд на твои туфли. ― Я собираюсь перевестись обратно в 57-ой. Простите, мне нужно было сразу сказать об этом. ― Ч-Чего говоришь? Твоя глупая улыбка из-за ощущения щекотных капель на коже и на спутавшихся волосах тягуче сменяется на выражение искреннего недоумения. Словно ты не расслышал. Восприятие (слух): Но мы всё слышали чётко... А теперь, когда чужая мысль доходит до твоих нервов и начинает обрабатываться мозгом, у тебя закладывает уши. Болевой порог: Их наполняет болезненный гул. И сердце сжимается в маленький комочек. Концептуализация: Даже с тем, что ты промок насквозь, тебя в момент будто ледяной водой окатывает. Перезагрузка сознания. Он собирается сделать что..? Драма (неудача): Так вот, что нам казалось подозрительным в нём, мессир... Подождите, ну, может, это просто розыгрыш? Наш звёздный напарник тоже просто желает быть героем сцены! А после завершения пьесы вы лишь посмеётесь и пойдёте по домам, как ни в чём не бывало. Сие истина, ведь так..? Логика: Самообман нам не поможет. Мы его услышали. Из его уст такие вещи не могут быть розыгрышем. Сейчас явно не для них время. Сумрак: Тебя сковывает страх, и ты замираешь на месте. Давишься нервным смешком. ― Ким, подожди, ты шутишь? Ты же шутишь, да..? Ты ведь совсем недавно перевёлся, и... Ну, то есть, ты же шутишь?! ― Нет, детектив, я не шучу, ― говорит он строго. Хмурится, чтобы эти слова получше уложились у тебя в голове, выглядит грозным. А затем, зажмурившись, вздыхает. В следующий миг его глаза открывают тебе свою печаль. Брови сдвинуты, морщинки облепили его высокий лоб. Ты так хотел, чтобы он сдёрнул с лица маску безразличия ― он сделал это. Он покачивается из стороны в сторону, будто ворочается в кровати. Эмпатия: Ему неудобно, но уже не сбежать. И как же объяснить почему..? Ты будто на себе ощущаешь, как у него защипало в носу. ― Вы... Люди в вашем участке ― замечательные. Ты молчишь, даже его имя ― твоё первое слово ― оказывается так трудно выговорить. Парализует и конечности, и внутренние органы. Драма: Мессир, мы никак не могли предугадать, что пьеса окажется с такой трагичной кульминацией. Или это уже концовка..? Эмпатия: Ты чувствуешь, как он давится этими словами. Секундная пауза длится целую вечность. ― Но всё то, что между нами происходит становится невыносимым, ― он отстраняется, пытается говорить официальным языком, но всё равно ты слишком хорошо чувствуешь причастность, ― Мой импульс не был *просто* импульсом, но вы вряд ли ответили бы мне тем же. Я не могу перестать думать об этом и предпочёл бы больше не видеться с вами. Сумрак: Ты задыхаешься. Слова застряли у тебя в горле. Ты снова рушишь всё, к чему прикасаешься. Он не хочет видеть тебя из-за того, что случилось. И всё из-за твоей тупой шутки. ― Ким… Внутренняя империя: В нос ударяет знакомый запах. Абрикосовая жвачка. Сила воли: Нет. Вернись на землю. Он прямо перед тобой. Ты можешь всё объяснить. Ты можешь не потерять его. Сумрак: Ты разрушаешь всё на своём пути. Свою любовь, свою жизнь, свой авторитет, даже несчастное чучело птицы в «Танцах» ты умудрился сломать, я не буду продолжать список. И он тоже уйдёт. Почему ты вообще думал, что что-то получится? С тобой рядом невозможно находиться. Я же сказал, что ты до конца жизни будешь винить себя за этот день. Стойкость: Голова начинает кружиться. Ладно, ещё не такая трагедия была, когда он просто сказал, что переводится в 57-ой. Ты мог ещё подумать, что ему не нравится здесь из-за района или атмосферы в участке, и что вы сможете видеться вне работы. Но это «предпочёл бы больше не видеться с вами», кажется, ломает тебя изнутри. Электрохимия: Твой пульс учащается до отметки, опасной для человека, и уж тем более алкоголика твоего возраста. Блять, скажи ему хоть что-нибудь, я говорил в самом начале: *не проеби его*! Сила воли: Впервые я согласен с нашим торчком. Сделай глубокий вдох. Пока он перед нами ― всё решаемо. Абрикосовое чувство больно бьётся в висках. «Прошу, отпусти меня» ― отражается эхом в пустоте улицы. Но не голосом, к которому ты привык в своих снах, а голосом лейтенанта. Вкус его губ в салоне Кинемы. Ты закашливаешься от ощущения, будто невидимая кость застряла у тебя в горле. Самообладание: А потом хватаешься за свой уродливый галстук, стараясь сохранить ощущение реальности. Вокруг только сырость, громкий топот дождя и самое красивое лицо перед взором, омраченное вселенской печалью. ― К-Ким, прошу, подожди, нет-нет-нет, не уходи!!! Я... Это из-за меня, да?! Блять, я... Я не хотел тебе делать паршиво, правда― ― Нет, стойте, не нужно, ― гораздо проще было уйти тихо, но он решил, что ты должен знать. Возможно, надеялся, что ты не станешь уговаривать, и вы спокойно попрощаетесь. А вместо этого ты снова стал дрожащим голосом обвинять во всех грехах себя ― лишь бы он не уходил. От этого ему ещё труднее, но, конечно, он ничего тебе об этом не скажет, ― Не утруждайте себя объяснениями. Тогда... В Кинеме. Это были не вы, вас заставил алкоголь, а я воспользовался тем, что― Эмпатия: Так вот, как он думал об этом. Всё это время... ― Нет, пожалуйста, послушай! ― Это уже не важно. Спасибо, что согласились забыть. К сожалению, я не смог последовать вашему примеру. Ким делает шаг назад и вода, льющаяся с козырька, лупит по оранжевому нейлону. Сейчас он уйдёт навсегда, и вы не встретитесь утром у решётки дежурного. Сумрак: И твоя жизнь окончится. Но у тебя остался выход. Пуля в лоб. А что ты сделаешь, удержишь его против воли, как ты удерживал ту незнакомку внутри своей квартиры? Ты даже не помнишь, каким отвратительным человеком был, но чётко ощущаешь, что таким и останешься. Ты знаешь, как трудно ему даётся говорить это. Ты для него тоже навсегда останешься важнейшим человеком. Ты спас его жизнь и напомнил его сердцу, что такое любовь. У Кима краснеет кончик носа и горечь режется под языком. Стойкость: Тебя начинает трясти изнутри, как трясётся водная гладь на лужах из-за ливня. Кажется, что органы сейчас откажут и сердце сгорит. Но ты стоишь. Стоишь, пока он находится в поле твоего зрения. Внушение (неудача): Я говорил, блять, что он нас хочет! Я говорил, что нужно схватить его за зад и не отпускать! Концептуализация: А мы ведь так и не нарисовали для него самую прекрасную картину на холсте... Сумрак: Пуля в лоб ― лучшее решение. Напиши картину, размазав собственные мозги по холсту. Ты и так ими не воспользовался, когда был шанс. Не мелочись. Сила воли: *Хватит*. Это большой удар, да, но задумайся на секунду. Он только что тебе признался. Признался, что ему не плевать, что тот вечер не был случайностью, и что ворох твоих чувств взаимен. Не стой на месте, останови его, это не будет насилием, просто объяснись. Мы всё ещё можем быть лучше. Ты не чувствуешь ног, но у тебя получается моментально сократить расстояние между вами. Ливень снова окатывает тебя, прижимая взъерошенные волосы ко лбу и лицу, но ты хватаешься обеими ладонями за чужую руку, чтобы обратить его внимание на себя. ― Это важно. *Ты* мне важен! Я знаю, что всё получилось из-за меня так хреново тогда, но я не забыл. Я пытался притвориться, что забыл, ибо думал, что тебе это всё не нужно. Чёрт, я ведь так облажался тогда. ― Простите, что вы тоже не смогли забыть. Пожалуйста, живите дальше. Вы хороший коп. ― Меня не заставлял алкоголь, это был я. Чёрт, я сорвался и наебенился в тот день как раз потому, что не знал, как поступить со всем этим бардаком у себя в голове, ― ты потерянно смотришь на чужие пальцы в перчатке и испытываешь огромный стыд. Поднять глаза на лейтенанта так страшно. Теперь вы оба мокните под ливнем, не чувствуя холода. Его ладонь в твоей делает попытку вырваться, но замирает. По носу и щекам бежит вода. Ким смотрит прямо на тебя, будто сквозь стеклянную стену. Краем глаза ты замечаешь, где она начала трескаться. Проводишь линию, как будто выявляешь траекторию выстрела. Он пришёлся прямо в сердце. Эмпатия: Ему *больно*. Драма: «Бардак в голове» ― он помнит, как ты говорил, что хочешь застрелиться. Для него ты говоришь не о чувствах, а о самоубийстве. Внушение: Послушай, он ведь на самом деле не хочет уходить. Он чувствует по отношению к тебе то же самое. Просто вырази это лучше и чётче. Пока он слушает... ― С тех пор как ты перевёлся к нам, всё стало таким... Светлым. Даже с тем, что в наше первое знакомство ты увидел меня практически полумёртвым, а на втором мертвеце нам предстояло провести первичный осмотр, с того самого момента я не мог от тебя оторваться. Мне постоянно хочется быть с тобой, спрашивать что-то у тебя, нести сумасшедший бред, который может заставить тебя улыбнуться. В нём не сразу откликается, но момент настаёт. Тот самый, в который Ким понимает, что его чувства взаимны. Ты смотришь на него, промокшего до нитки, застывший в вопросе. А он коротко вздыхает, будто не может глубже и смотрит на тебя в ответ. Долго. Ким в ступоре, потому что это последнее, чего он ожидал. Взаимности. Ты слышишь над головой медленный раскат грома и мокрый звук капель, ударяющих об асфальт. Дождь стал таким сильным, что заливает тебе глаза. А он всё смотрит на тебя, не говоря ни слова. Невезение всегда стремительно. И у него в любви всё происходит быстро. Быстрый взгляд, быстрый разговор, быстрый секс и быстрое расставание. В квартире на Глиммер-роуд холодно и не горит свет. Никогда не горит свет. Ты поднимаешь глаза. ― Вы *хотели* этого поцелуя? ― Я... Чёрт, я так *ужасно* выразил это всё в ту ночь, потому что не знал даже, как подступиться и сказать. Но говорю сейчас. Хотел. Ужасно хотел. Ты не поверишь, но я думал об этом постоянно, ты мне снился, и было, нггх-х… Так тяжело засыпать, понимая, что там ты не настоящий. Авторитет: Но мы умолчим о том, как ты сжимался в слезах перед разбитым зеркалом в своей квартире, которая во время срыва снова стала похожей на наркопритон. Умолчим о том, как ты стучал зубами по металлу дула. Сила воли: Мысли о нём вытянули нас из этого... Концептуализация: Наш человек с нимбом. Ты делаешь робкий шаг вперёд. За рёбрами громко бьётся потрёпанное сердце. Свободная рука робко ложится на чужую щёку. Сквозь бегущие реки дождя тепло кожи лейтенанта ощущается особенно остро. Ты крадёшься к нему, будто боишься спугнуть. Даёшь ему время: если бы он отверг тебя, он был успел выбраться из ступора, он бы накрыл твои губы ладонью или оттолкнул бы тебя, но он не делает этого, хотя всё внутри него кричит, что он должен не позволить этому случиться. Чужие глаза, сияющие агатовыми узорами, оказываются так близко, что дыхание перехватывает. Сил хватает лишь на короткий вдох. За которым следует медленное касание губ. Очки съехали на лоб, а нос прижался к твоему и оставил за собой косую морщинку. Ким не шевелится и, кажется, даже не дышит, обременённый признанием, в которое он не верит. Но вот ― движение: молния в небе, знакомый хруст нейлона. Губы смыкаются. Ты чувствуешь, как его слегка потряхивает от забродивших внутри чувств. Или от холода, они похожи. Электрохимия: О чёрт, его губ снова нет ничего слаще и вкуснее на свете... И когда ты трезвый, все ощущения становятся ярче в тысячи раз. Внутри тебя яркими вспышками взрываются гормоны, посылая искры в организм. У нас была ломка вот по *этому* ощущению. Его пухлые губы на твоих искусанных. Концептуализация: Твои чувства похожи сейчас на что-то энтропонетическое, на самую каверзную загадку о Серости. Что-то такое же необъяснимое и удивительное. Сумрак: Но внутри тебя всё равно копошится страх. Тебе всё ещё кажется, что он может уйти, что если ты отпустишь его, то больше никогда не увидишь, и он всё равно покинет твой участок. Но самое страшное даже не это: ты ведь готов загнуться в одиночестве, исчезнуть, если это сделает Кима счастливым. И тебе панически страшно, что твои действия сейчас тоже противны ему, или не понятны. Тебе страшно, что он, как и другие, видит в тебе опасность и что-то безнадёжное, что до сих пор не верит тебе. Ты ведь сам видишь в себе это бесформенное чудовище. Сила воли: А рядом с ним чувствуешь себя человеком. Сильным, умным, «диско». Берёшь пример с него. И действительно хочешь смотреть на него каждый день. Концептуализация: *Любоваться*. Внушение: Скажи ему об этом. Приходится оторваться от чужих губ, от самого желанного ощущения в мире. Ты будто просыпаешься от лучшего сна. А в реальности ― холодная влага окутывает вспыхнувшее лицо почти не ощутимым морозом, сердце отбивает в груди спешный ритм. А ещё в этой реальности ― Ким. Однажды ты смотрел на него, думая, что твоя жизнь окончена. И ты был бы даже рад такой кончине, главное, что рядом с ним. Теперь ты понимаешь. ― Ким, я… Стойкость: Держись на ногах, не смей падать, набери в грудь побольше воздуха. ― Я не помню многого о своей жизни. Но почему-то чувствую, что ты ― лучшее, что мне только удалось в ней встретить. И я *так сильно* хотел бы видеть тебя каждый день... Чёрт. Когда ты рядом, все дыры в моём сердце заживают... Я.. Я― ― Я тоже. Ким улыбается. Так нежно, что у тебя отказывают внутренние органы. Сердце сжимается и перестаёт биться. Его ладонь выскальзывает из твоей, в твоей руке остаются только его указательный и средний палец. Ты пару секунд смотришь вниз, бережно сжимая их. Спустя мгновение, он обнимает тебя, крепко зажмуривается, пока ты не видишь. Ты чувствуешь, как у Кима всё сильнее дрожат плечи. Слышишь мерный стук капель и шёпот ветра в листьях. Ты знаешь, он готов разрыдаться.