Голуби на тепломагистрали

Ночь ты безнадёжно прошатался по улице, думая, что делать дальше. Своей задницей ты перепробовал каждую лавочку за пределами этих двух километров, которые отделяли тебя от чужого дома. На каждой ты отвергал мысль за мыслью, а потом продолжал идти. В твоей руке бутылка, которую ты нашёл под одной из лавочек. Пахло водкой. Забытьём. Электрохимия: Как насчёт того, чтобы раздобыть новую бутылочку и осушить её до дна? Голоса говорят одновременно, не последовательными импульсами мыслей и идей, а одной волной нейронного напряжения: «Заткнись!» Ты сдавливаешь голову руками в надежде облегчить своё страдание. Нижняя челюсть повисает, ты давишься болезненным стоном. Болевой порог: Как думаешь, как больно тебе будет, если ты разобьёшь эту бутылку о собственную голову? Будет ли больнее, чем это вязкое и раздирающее ощущение того, что ты подвёл лучшего человека в своей жизни? Боль получается подавить, когда один из болезненных голосов вновь вырывается вперёд. Самообладание: Ты и сейчас жалкий калека, а что с тобой будет, когда ты приложишься к бутылке вновь? Сила воли: Пора дать обет, как когда-то это произошло с подъёмами в 7:30 до конца жизни. Никакого алкоголя. По крайней мере, сейчас. Нам же надо будет поговорить с Кимом. И как ты это сделаешь, если снова уйдёшь в запой? Или вовсе забудешь самого Кима? Нет-нет-нет, такого мы допустить не можем. Эмпатия: Не забывай, что дал ему свой номер, чтобы хоть как-то его не оставлять после такого. Нужно добраться... Хоть куда-нибудь. Авторитет: Возьми на себя ответственность наконец. Ответственность ― это та-а-ак скучно... Как насчёт того, чтобы отказаться от любой ответственности? Мысль с тем, чтобы разбить себе бутылку о голову ― прекрасная... Хватит отрицать пустоту, ты всё равно никогда не станешь лучше. Что тебе остаётся? Бороться. Если я смог как-то дожить даже до сорока четырёх лет, то может и с этим справлюсь. Смогу всё исправить и превратить хорошие мечты в реальность. Но сначала ― мой последний тост. Ты делаешь глоток и тебя тут же выворачивает наизнанку. Ну конечно, о чём ты думал? Выпить из бутылки, которую ты нашёл стоящей на земле. В неё мочились, Гарри. Ты сегодня проёбываешься по полной. Техника (успех): Ты решаешь разбить бутылку не о свою голову, а о мусорку, стоящую рядом со скамьёй. Удивительно, но осколки даже не отлетают на землю, все попадают в урну. Наш коп-суперзвезда не мусорит. Ты со злостным рыком вымещаешь всю злость на безобидный объект. Твоя рука пустеет, и ею ты ласково поглаживаешь мусорку, будто извиняясь за содеянное. «Бедная мусорка, тебе, наверное, и так не сладко, ещё и я тут... А мы похожи». Поглаживание оказывается болезненным, и ты не понимаешь, почему. Ладонь пронзает острой, режущей болью. А потом ты поворачиваешь её на себя и видишь, как из нескольких порезов начинает течь кровь. Следующая твоя мысль: «Мусорка, ты пырнула меня за то, что я так с тобой обошёлся?!» Но потом понимаешь, что это отлетевшие осколки стекла постарались. Вот мы и вернулись к самоуничтожению «по жести», мужик. Рассыпающимся взором ты осматриваешь свою ладонь в красных подтёках. Она и до того вся была в переплетении шрамов и царапин: какие-то длинные и тонкие, похожи на те, которые у тебя останутся после сегодняшнего ранения, а некоторые круглые, похожие на кратеры с поверхности луны. От сигарет. Электрохимия: Нам было очень весело и больно оставлять эти шрамы очень давно, детка, но приливы кортизола в мозг ощущались больнее. Как и сейчас. Ты так никуда и не доберёшься, не сомкнёшь глаз за всю ночь. Кровь на ладони запеклась, и теперь черными следами отблёскивала на первых лучах серого утра. Зато, получилось протрезветь, и теперь твоя путанность в словах обосновывалась ночью без сна и бесконечным самокопанием. Ты спешишь на место встречи, спотыкаясь о каждую кочку. Что ты можешь сказать Киму..? Будет ли вообще Ким на месте и захочет ли говорить? Перед глазами солнечные черты, которые хочется покрыть поцелуями. Стыд бьёт тебя по голове больнее, чем воображаемая бутылка. Киму ты не нравишься. И сейчас со своим убитым видом точно не понравишься. Электрохимия: Да ладно тебе, я всё ещё ставлю твою годовую зарплату на то, что он хочет тебя. Он вчера поцеловал тебя, дубина. Но, если честно, всё равно сигаретку от нервишек бы выкурить. Вдалеке скрипит оранжевый нейлон. Лейтенант Ким Кицураги снова ждёт тебя, готовый к работе, с любимым синим блокнотом в кармане. Сумрак: Но душу всё равно стягивает страх... Что мы вообще ему скажем? Эмпатия: Ким и сам с вероятностью в сто процентов до ужаса уставший и разбитый. Ещё и ты, всё-таки, *оставил* его ночью. Чёрт... Внушение: Мы что-нибудь придумаем. Придумаем как к нему подступиться, как объясниться перед ним, извиниться. Наверное... Ты набираешься смелости подойти и тронуть его пальцем по плечу. Чем ты ближе, тем сильнее бьётся и болит сердце... Ким нетерпеливо стучит носком ботинка по асфальту. Он переводит взгляд на часы на запястье, а затем вновь вглядывается в пустоту улицы. Твоё прикосновение не заставляет его дрогнуть. Он только удивлённо поднимает голову, а затем оборачивается, чтобы посмотреть ты ли это. Внутренняя империя: Вы снова так ужасно близко. Что ты видишь в его глазах? Эмпатия: Усталость. Сожаление. Незнание, а от незнания ― страх. ― Офицер, ― его тон ужасно официальный, звучит так, будто бы он только-только поступил на службу и оказался обузой у тебя в подчинении. У тебя в животе ворочаются ежи, ― Я прошу прощения за своё поведение вчера, на эмоциях я позволил себе лишнего. Я не хочу, чтобы это повлияло на ход расследования. Давайте забудем обо всём, что случилось и продолжим работу. Это тебе бы стоило извиниться за то, что напился под его окном и орал, как резанный. Но его защитный механизм заставляет его говорить твоими словами. Но ты ведь не хочешь забывать, так? Его образ, наслоившийся на *её*. Ноющую боль в челюсти. Его губы на своих. Ким поправляет очки, склонив голову к плечу. Он не смотрит в твои глаза. Что-то внутри него только что сорвалось и полетело вниз, рухнуло в холодную воду. Восприятие (обоняние): Аромат каштановой "Астры" рядом с Кимом стал сильнее, чем обычно. Наверное, если снова примкнуть к чужим губам, то этот запах побежит по твоим венам. Ты сглатываешь и твоё горло неприятно парализует. За твоими глазами, облачёнными в тяжёлые мешки, начинает подступать что-то влажное. Почему ты так реагируешь на чужие слова? Ты сам предлагал вчера всё забыть. Потому что теперь забыть это пиздец как трудно! Электрохимия: В голове отпечаталось расплывчатое *ощущение*. Забыть о таком приливе окситоцина, когда тебя просто отвергают ― не так сложно. Достаточно лишь маленького запойчика или малюсенького флакончика с амфетаминами, и дело с концом. Но когда тебе отвечают, хотя ты всё равно остаёшься без возможности прижаться к этим губам ещё раз ― тут можно писать завещание. Ты тоже склоняешь голову, повторяя чужой жест, но смотришь ему в глаза, жалобно сведя брови к переносице. Боясь, что Ким посмотрит в ответ. Страшно, что ты ещё можешь там увидеть. Отвращение с ненавистью? Если их, то и правда можно писать завещание. У тебя всё просто, чуть что ― сразу во тьму. Жизнь ― наполовину чистый лист. Но ты ― всё равно не пустой сосуд, ты наполнен чем-то вязким, омерзительным настолько, что все вокруг разбегаются. Ты не знаешь, чем, но бьёшься головой о невидимую стену каждый день, чтобы вытряхнуть из себя остатки. В конце концов, конечно, ты заряжаешь оружие и решаешь задохнуться в собственных помоях. Только… когда рядом с тобой Ким ― не хочется. Хочется смотреть на него. На такого ― будто облачённого в нимб. Сумрак: А у тебя нет нимба. У тебя есть только разорванное на куски сознание, вечно следующий за тобой шлейф перегара и уродский галстук. Электрохимия: За который нас вчера притянули ближе. Сумрак: Это действие было совершено на эмоциях, чтобы заткнуть тебя. Самообладание: Тебя шатает, потому что ты не спишь вторые сутки, и за рёбрами у тебя копошится маленький узелок. Тревога. Разрастающаяся тревога и паника. Ты продолжаешь смотреть в чужие глаза, полные безграничной усталости. Секунды проносятся мимо. Ему наверняка хуже, чем тебе. Ты бы всё отдал за то, чтобы подарить им хоть маленькую искру, но знаешь, что это бесполезно. Становится тяжело дышать. Ты балансируешь на крае пропасти, ведущей в паническую атаку. Выдохни. Это не последний день в твоей жизни (наверное), и я постараюсь сделать всё возможное, чтобы после такой нагрузки у тебя не было инфаркта, ладно? Только стой на ногах. Энциклопедия: Во время приступов паники помогает разговор или перефокусировка. Например: растирание пальцев, счёт предметов вокруг. Глубокий вдох, руки сжимаются в кулаки. ― Ким, послушай, я... Ай, бля-я-ядь… Извини. Ты забыл, что на ладони свежие порезы от стекла. Чёрные наросты на ней трескаются, твои потеющие ладошки покрываются тёмными веснушками. И вместе с этим приходит колкое пощипывание. Так тебе и надо. Сила воли: Ничего страшного, это лишь царапина, ты и не с таким справлялся. Просто выпрямись и продолжи говорить, спрячь руку за спину, пока новые капли не выступили. Тем более, ты теперь трезв и в состоянии отвечать за свои поступки. ― Это я должен просить у тебя прощения. *Я* устроил... Полный пиздец. Тебе не за что извиняться. Я вёл себя как имбицил... Даже если говорил искренне и не хотел оставлять тебя, но ты поступил... Правильно, ― в твоём голосе слышится сомнение. Тебе действительно не хотелось уходить вчера. Если честно, ты бы никогда от него не отходил. Но ты говоришь это, потому что реальность сурова. Тебе никуда не деться. Ты внушаешь лишь отвращение, и Ким не должен был принимать тебя с объятиями. Ещё одна отрезвляющая пощёчина не помешала бы тебе сейчас. Ты сдерживаешь слёзы и поднимаешь взгляд в небо, чтобы они высохли на ветру. В маленьком комочке в груди очень больно. Электрохимия: Больно ― проворачивать всё это трезвым... Зачем мы протрезвели? Боже, ну зачем? Нужно было не приходить работать, а убежать к нашим любимым мимолётным удовольствиям. Боль приходит и уходит. Ким терпит её стоически, потому что привык к ней. Стоит взять с него пример. Тебе больно от того, что тебя отвергли и попросили забыть, а ему ― потому что он позволил огню внутри себя перекинуться на тебя. Ничего. Это не конец света. Трепет: Откуда-то из далёкого прошлого вам в лица заглядывают призраки. Ты, ещё подтянутый и не измученный работой в участке угощаешь её коктейлем. Светомузыка разукрашивает дым в её рту, ты тянешь к его густоте руку, но он быстрее. Дым увиливает от тебя и петляет по улицам бесконечным туманом. Ким впускает плотный дым в свои лёгкие и передаёт самокрутку. Ты смотришь в её глаза и даёшь себе обещание покорить её сердце. Ким целует того, на кого укажет бутылка. ― Хорошо. С этой минуты, давайте этого не упоминать. Он вновь затыкает тебя, но на это раз более отстранённо. Его рука ложится на твоё плечо и слегка скатывается вниз, сжимая ткань блейзера. Проходит пара секунд и его лицо, искажённое глубоким страданием, совершенно каменеет. Он вновь тот самый строгий лейтенант, которого тебе только что прислали в напарники. Вы будто сделали прыжок во времени. Он указывает пальцем тебе за спину. ― Я могу помочь с рукой? * * * ― Хватит нести чушь, просто ответьте на вопрос, я прошу вас, блять! ― Ты уверен, что это *мы* здесь несём чушь? ― Хей, Честер, мне просто кажется, что наш гениальный коп значение слова «чушь» тоже забыл, вот и накидывается на нас! Тесный сдвоенный офис отдела по раскрытию особо тяжких преступлений сорок первого участка мёрзнет под длинными холодными лампами ― сквозь щёлочки в жалюзи пробивается тусклый свет. Вечно печальный Джемрок заглядывает в окна. Коп-суперзвезда сидит за своим, по словам коллег, рабочим местом, оборонительно выпрямившись на стуле. Офис гремит смехом, Честер бьёт Мака по плечу, пытаясь отдышаться. Они даже подскочили со своих рабочих мест и теперь обхохатывались, стоя возле проёма между комнатами. А всё потому что Гарри обнаружил, что забыл ещё одно слово из профессионального словаря... Самообладание: Тебе хочется уволиться сейчас же. От греха подальше, ибо кажется, что если не уволишься, то убьёшь этих придурков на месте. Внушение: Может, если сбавить матооборот и поговорить с ними, как коллега с коллегами, то они сжалятся? ― Прошу, давайте будем вести себя как цивилизованные люди, мы же не какие-то враги... ― Как цивилизованные люди? Ты, типа, на себя намекаешь? Не лучший пример, но как хочешь, хорошо! Торсо, где наша мотокарета? Мне срочно надо наебениться и утопить её в море! Чтобы у нас с "Текилой Сансет" разговор прошёл на равных. ― Не-не-не, подожди, сначала возьми ствол, свали в какую-нибудь кафешку, поугрожай посетителям убить себя, сдай оружие в ломбард, и только потом садись за руль! Вот так у вас точно будет ёбанный коннект. ― Да вы издеваетесь?! Чёрт, это пиздец ёбанный!!! Внушение: Кажется, на них ничего не подействует... Ты облокачиваешься на стол и закрываешь лицо руками. Ты устал, блять, как же ты устал. Разруха, трупы, дети-торчки, вдруг нагрянувшее прошлое, в котором ты ― мудак. А теперь ты кажешься себе ещё большим мудаком, потому что совсем недавно, кажется, окончательно отдалил от себя единственный луч света в своей жизни. Поступил непрофессионально и совершенно точно обидел. Проебал невесту, проебал счастливую жизнь, проебал память, даже горизонт событий проебал. И теперь теряешь самое дорогое, что у него появилось. О последнем, конечно, никто не знает, но оттого не легче. А эти суки лишь измываются. ― Вы заебали меня! Мне говорили, что вы "легендарное дуо", но я вижу только то, что вы дуо гандонов! Офис заполняет ещё более громкий смех... Кажется, ты их только раззадориваешь своими криками. Раньше ты, наверное, испугал бы их своим этим приступом гнева, но сейчас ты чувствуешь себя откровенно жалко. В тебе успела заново родиться совесть. Сила воли: Давай просто успокоимся. Они же не смогут смеяться и придумывать новые шутки вечность, так? За дверью в офис ты слышишь приближающиеся шаги. Ты везде узнаешь эти шаги. Ким ещё из коридора слышал этот приглушённый гул. Когда стоял у дежурного и когда проводил карточкой в щёлке турникета ― громче. Хриплый бас Гарри и два шипящих смеха. Не удивительно даже. Ким наслышан о том, что у Гарри низкий авторитет среди коллег, но когда бывал там, всё шло более-менее гладко. Наверное, из-за того, что гиенам хотелось показаться лучше, чем они есть. Или потому что у начальника болела голова. Дверь не сразу получается открыть. Под подбородком покачиваются две большие коробки. Киму приходится присесть, когда он пытается нажать на ручку мизинцем. Та срывается вверх, и дверь медленно распахивается. Ким бы обычно не имел в себе желания узнать, над чем смеются "гиены", но Гарри так сильно орал, что теперь это было невозможно оставить без внимания. Мешаются коробки ― он удерживает их от падения, прижав голову к документации, выпирающей из верхней. Удерживает своим молчанием. Получается только сдавленно сказать "доброе утро". Это крик о помощи. Ага. Теперь ясно, в чём дело. Гарри с разведёнными руками стоит у своего стола в оборонительной позиции, а его новые коллеги по другую сторону офиса, скрючились в приступе хохота. Маклейн и Торсон, кажется. Он ещё не запомнил всех ― не записал. Кажется, Гарри снова позволил опозорить себя, но нападающие отступают от своей жертвы: их друг от друга отрезает человек с тяжёлыми коробками. ― Прошу прощения. ― О чёрт, Ким, давай помогу!!! Привет! Не обращай внимание на этих гадов. Драма: Это наш звёздный час, сир! Укротите эти коробки. Ты подрываешься с места, протискиваешься в проём между комнатами, и снизу подхватываешь коробки из чужих рук, когда они уже пошатнулись и были готовы с грохотом упасть на пол. Но ты не даёшь этому случиться, твои большие лапы держатся за картон крепко. Электрохимия: О да, вот так мы пробиваем путь к чужому сердцу. Ты и так изрядно постарался в своих переживаниях, решил перестать думать о сладеньких бутылочках совсем, а ещё, успел сжевать половину пачки клубнично-банановой резинки, чтобы от тебя перестало разить алкоголем после многолетнего запоя. Теперь от тебя пахнет химозными фруктиками. Ты становишься скучным, но мне нравится перспектива этой гормональной ямы... Драма: У нас всё ещё есть шансы понравиться ему, мой повелитель. Логика: Шансы ничтожны, учитывая противоречивые обстоятельства. А ещё, думать о таком посреди рабочего дня ― губительно. Ты уже успел забыть о том, где находишься, о том, что над тобой около получаса смеялись, как над циркачом, и уже несколько секунд неотрывно смотришь на Кима, держа его вещи в руках. Выглядит странно. Ты отмираешь, чувствуя, как выступает пот на спине. Распахиваешь глаза и ковыляешь к столу, ставишь на него коробки. Хочется спрятаться. На щеках стало жарко, никто не должен увидеть, что в тебе что-то поменялось. Маклейн и Торсон, всё ещё широко улыбаясь, наблюдают за тобой и переглядываются. Риторика: На самом деле, то, что Ким здесь ― это очень хорошо. Не только по причинам, которые первыми приходят в голову, но и потому что теперь можно будет забыть об этом смущающем инциденте. Отвлеки внимание на что-то другое, переведи тему, и всё вернётся в прежнее русло. ― Э-э, Ким, то есть… Лейтенант, ты, наверное, устал с дороги, может, тебе кофе сделать..? Вопрос о кофе ― откровенно странный и неуместный ― заставляет Кима приподнять брови и оглянуться. Автомата даже близко нет. Куда ты собирается пропасть? Подальше от насмешек? Размышление долгое, а ответ короткий. ― Нет, спасибо. ― Ты, что, в секретари заделался, Дюбуа? ― коллеги не выдерживают и прыскают смехом. Кажется, либо новая тема им пришлась так сильно по душе, либо они просто машины для издевательств, которые невозможно остановить. ― А что? Отдохнёте с дороги, забавляясь номером нашей грёбаной суперзвезды. ― Вы как раз успели на огонёк. Утро выдаётся *охренеть* какое доброе. Киму хочется защитить тебя от клеваний по мозгам, но он предпочитает держаться нейтралитета, пока не поймёт в чём дело. Он снимает перчатки и потирает ноющие пальцы с красными дорожками в складках. Затем, переводит взгляд на «гиен», практически никак не меняясь в лице. ― Что произошло? ― Ничего не произошло! Просто эти два придурка вспомнили очень смешной анекдот. Ха-ха. Животы всё утро надрываем, ― Это оправдание выходит крайне натянутым, на последнем предложении ты оборачиваешься, протискивая слова сквозь зубы. Лучше всего взяться за работу и где-то посреди дня шёпотом спросить о значении заветного слова у Кима, потому что «легендарное дуо» ему так ничего и не сообщили. Ким подходит ближе к столу, оставляя Маклейна и Торсона в проёме без желанной двери, снимает одну коробку с другой, случайно касаясь ладони Гарри. Очень зря. Мысли ярким фейерверком разметались в разные стороны и прилипли ко внутренней части черепа. Летальный исход. Не соскрести, не вычистить. Не забыть. Ким тоже думал о том, насколько глубокая его личная гормональная яма, но умело скрывал свои мысли и чувства, поскольку в полной мере ощутил, насколько плохо бывает, когда контроль над собой не удаётся удержать. Гарри вызывает у него желание спрятаться, пусть и не такое сильное спустя время. Ты отдёргиваешь руку как от огня, но пытаешься смягчить свой ожог, опуская её на стол. Якобы у тебя в голове совершенно нет никакого вороха мыслей, и тебе не хочется прижаться к Киму крепко-крепко... Самообладание: Дыши, просто дыши, не падай от этой случайности в обморок и не смей взорваться гневом на этих идиотов в его присутствии. Ты и так слишком многое себе позволяешь на работе, и разораться, и разреветься ― не делай Кима свидетелем снова. А ещё отойди от него, не стой над душой. Внушение: Но тебе ведь так важно знать, что он думает о тебе, чувствует ли от тебя этот фруктовый запах, ненавидит ли, хочет ли продолжать с тобой работу, учитывая твою непривлекательную рожу и поведение. Он наверняка слышал твой галдёж из коридора. Но если не развернулся с коробками, а донёс их сюда, до рабочего места, то, кажется, всё не так критично. Концептуализация: Он всё такой же красивый, даже с отпечатками глубокой усталости на лице. Ким выуживает из коробки записную книжку в потёртой кожаной обложке и прячет её в верхний ящик стола. Скорость реакции: Улика! Затем ― бесконечные строгие квадратные папки с наклеенными на них пояснениями к документации внутри. Визуальный анализ: А ещё? Органайзер, который он не успел принести раньше, пластиковая банка с дешёвым молотым кофе, отправленная в нижний ящик стола, к его любимой кружке, отрывной блокнот, книга авторства Клейса Плавта "Бездействие", набор стеклянных ампул для Тригата. Вторую коробку он отставляет на пол ― в дальний угол комнаты за своим местом. В ней канцелярские принадлежности, запасная одежда и старая настольная лампа. Ты рыскаешь глазами то по своему напарнику, то по вещам, которые он вынимает. Неосознанно пытаешься вглядеться, вычислить особо важные Киму предметы. Может, какая-нибудь фотография или что-то ещё. Ты встаёшь на цыпочки и вытягиваешь шею, пытаясь издалека заглянуть внутрь второй коробки, но не можешь опознать что-то экстраординарное. И каблуки твоих крокодиловых туфель тянут обратно на землю. А ведь так интересно, что может быть спрятано в вещичках Кима. ― О да, чёрт, *ты* и правда ходячий анекдот! Торсо, Торсо, расскажи лейтенанту Кицураги, что наш Дик Маллен выдал сегодня, а то я сейчас… ― Как оказалось, он берёт и раскрывает дела, даже не зная о том, что такое "исковое заявление"! Ебучий иск блять! Откуда ты свалился: из запоя или с луны?! ― И-и— АХА-ХА! Мы его ещё спросили: может ты и слова «протокол» не знаешь? И он сказал, что да!!! ― Блять! Я объяснил сегодня тысячу раз!!! ― ты хотел было извиниться перед Кимом за то самое случайное прикосновение, но тебя сбивает всё ещё горящая перепалка. Авторитет: Долой пресмыкания, ты должен показать, кто здесь главный. Контролировать себя не получается, ты разворачиваешься к коллегам всем торсом и продолжаешь на отчаянно повышенных тонах: ― У меня блядская ретроградная амнезия, а одна умная женщина, вообще сказала мне, что у меня случай энцефалопатии. Это разве смешно?! Да, я не помню многих фундаментальных понятий, но вы тут целое представление устроили! Я знаю вас и наш участок, по идее, уже тысячу лет, но понимаю, что единственный нормальный человек в нём появился только сейчас, вот он ― перевёлся из 57-го! Господи... Ты разворачиваешься к Киму, краснея от сцены, где тебе досталась роль шута. ― Я просматривал материалы нашего дела и там попалось это... Незнакомое слово. Я спросил о значении у них, а теперь они смеются всё утро. Наверное, я заслужил..? Чёрт... Вспоминается ещё тот случай, по рации, но в этот раз от непосредственного контакта с происходящим Киму становится неловко. Гарри кричит на своих коллег, пытаясь выторговать клочок чести и упоминает его. Ставит в пример своим коллегам. Вершина некомпетентности. Ким одаряет тебя тем самым взглядом, с каким обычно он бы говорил: «Я не хочу становится частью этого». ― Нет, не заслужили, ― но он вдруг обращается к нападающим, выходя из-за твоего плеча, ― Я не вижу в этом ничего смешного, ваш коллега потерял память и ему ужасно трудно приходится расставить всё вновь на свои места. Как *сателлит*-офицер вы, конечно, вполне понимаете важность взаимопомощи. Внутренняя империя: Смех сменяется тишиной. Высочайший авторитет лейтенанта защитил твою дряблую задницу. Полицейская волна: Несколько лет назад, в этом же кабинете, когда лейтенант-без-двух-ефрейторов Дюбуа потерял память впервые, не было насмешек, лишь обеспокоенные взгляды и расспросы, предложения о помощи. Работники действительно переживали о своём коллеге. Спустя год или пару, когда лейтенант-ефрейтор Дюбуа потерял память во второй раз, в этом кабинете постепенно начали появляться шутки и полуденные сплетни с косыми взглядами. А теперь... Кажется, в уме каждого работника отдела засела мысль, что лейтенант дважды-ефрейтор Дюбуа безнадёжен. Никто не сдерживается в колких выражениях, кроме, разве что, терпеливой и рассудительной Жюдит и ответственного Жюля. Хотя глубоко в душах каждого осталась та самая обеспокоенность. Ким садится за свой стол и принимается наполнять органайзер. Гиены прячутся назад, в логово, из проёма слышится шёпот: ― Вот блин, этот мужик ― скукота. Шёпот продолжается и складывается в диалог. По тому, как чётко произносятся некоторые буквы, даже без окраски голоса можно было понять настроение коллег, им всё ещё хотелось посмеяться, просто теперь не на весь офис: ― Скукота, не то слово, но ты смотри, какая они охренительная парочка. Нашему копу-имбицилу давно нужен был кто-то, кто компенсировал бы его «пробелы». ― Да вообще пиздец. Пробелы и в уме, и в адекватности. Издалека видно, у кого преимущество, ― Мак закрывает рот ладонью и прыскает смехом. ― Про адекватность самое то, потому что у Викмара, как и у нашей суперзвезды, мозги были не в порядке... Хотя, почему «были» ― сейчас тоже! Сила воли: Игнорирование ― лучшая защита. Просто вернись к работе и извинись перед Кимом за эту сцену. Авторитет: Серьёзно? То есть, серьёзно, по-твоему, мы ― тряпка, и позволим этим кретинам называть нас копом-имбицилом, а твоего напарника ― скукотой? Ясное дело, Ким будет тебя избегать и не будет питать симпатии, если ты даже защитить не можешь вас обоих. Действуй. Сейчас же. ― Что вы, блять, несёте?! Ты делаешь шаг в сторону проёма, откуда сразу же высовываются две головы. ― Не-не, ничего! ― Ага, конечно! Я всё, сука, слышал, «копы-имбицилы». Чёрт возьми, надо было… Сумрак: Вздёрнуться сразу же после того, как ты проснулся заново в этом мире. Самообладание: Уволиться. Надо было уволиться. Быть копом ― не для тебя, ты уже нарушил столько правил за одно только утро, хотя обязан защищать закон... Может, боксёр в категории для пенсионеров ― профессия для тебя? Электрохимия: Знаешь, что для тебя? Петь в караоке и нюхать кокс, детка, ты суперзвезда, заслуживаешь океаны из ласки и поцелуев по утрам, а не вот эту херню. Сумрак: Да нихрена ты не заслуживаешь. Ким утешил тебя лишь из вежливости. И по поводу копа-имбицила Торсон и Маклейн правы. «Не стоило этого делать» ― глубокий вздох за своей спиной. Ким пытался отгородить тебя от продолжения конфликта. Твоя похвала в его адрес ― лишнее внимание к нему, а внимание со стороны Ким не очень жалует. ― Что надо было, детектив Маллен? Научиться заново открывать словарь? ― Ёбла вам раскрасить надо было, как только вернулся, мудаки! Если ещё раз услышу что-то про себя и своего напарника, который и пиздец какой умный, и пиздец какой весёлый ― вам мало не покажется. ― Воу-воу-воу, да всё, полегче, всё, мы больше ничего не говорим! Щёки краснеют, как следы от ударов. За своё поведение стыдно, особенно на глазах у лейтенанта, но ты... Правда устал. Этот мир поражает тебя своей жестокостью. Сила воли: Если бы ты был хоть немного сдержаннее, этой жестокости могло бы быть меньше сегодня. Сядь на место. Лейтенант оказал тебе сегодня огромную услугу. Ты возвращаешься за стол и начинаешь нервно вращать папку с делом на его деревянной поверхности. ― Ким, прости за это всё... И спасибо тебе. Правда... ― Вы лишь подвергаете себя ещё большей насмешке, ― он говорит так, чтобы услышал лишь ты, ― Будьте сдержаннее и им надоест пытаться вывести на эмоции того, кто не отвечает их желаниям. Я пятнадцать лет пытался добиться повышения, оплёванный издёвками низшего сорта ― потраченные силы не стоили сопротивления. Тебе сразу становится ясно, какими способами он добивался своего нынешнего положения у себя в участке. И почему он такой ужасно закрытый. Сила воли: Я говорил тебе то же самое! Но ты меня никогда не слушаешь, пытаясь доказать свой мнимый авторитет, как индюк. Авторитет: Я *не* мнимый! Вы вообще видели, как эти придурки пересрались с нашего грозного вида? Мы показали им свою власть. Закон ― это мы. Самообладание: Да, закон, конечно же, только обойтись бы ещё без рукоприкладства. Мы были *на грани*, чёрт возьми, нужно не терять контроля. Ким не отрывает глаз от цветного отрывного блокнота, который держит в ладони, пока даёт тебе совет, затем ― умолкает, кладёт блокнот на место и стягивает с плеч куртку. Киму глубоко плевать, назовут его скучным или чересчур холодным, имбецилом или пустым местом ― он слышал это слишком часто, чтобы злиться. Его исполнительность и честность говорят сами за себя, слова просто не нужны. И он даёт тебе тот же ценный совет, что дал бы и себе из прошлого. Риторика: Переведи всё в шутку. Этот утренний инцидент хочется забыть всем. ― Ну ладно... Тогда в следующий раз я просто строго на них посмотрю и выгну бровь. У тебя всегда срабатывает на мне, кха-хах— Риторика: Что ж, могло быть и хуже, учитывая то, что твои навыки красноречия в последние дни куда-то с позором испарились. Логика: Нет, правда, что с нами? Все мы замечаем эту обострившуюся гормональную активность внутри тебя, но почему оно *так сильно* на тебя влияет? Такими темпами мы перестанем иметь статус человеческой открывашки. Электрохимия: А как тут вообще можно думать о связках слов, когда *он* постоянно в наших мыслях, а теперь и прямо перед нами. Вот *такой*. До одури красивый, с парой налипших на лоб волосков. *Такой*, как всегда пахнущий сосновым лосьоном и "Астрой". Как всегда, с этими изящными скулами и вздымающимися— Стоп, подожди, мы видим его рёбра. МЫ ВИДИМ ЕГО РЁБРА ПОД МАЙКОЙ, ТРЕВОГА, ОН СНИМАЕТ КУРТКУ!!! ОН СНЯЛ КУРТКУ!!! НАМ ПИЗДЕЦ, ГАРРИ. Твой пульс учащается. На чужой груди что-то блестит. Визуальный анализ: Это армейский жетон. Ты склоняешь голову, разглядывая выгравированные на нём буквы. Энциклопедия: Армейский жетон ― это личный знак с номером, позволяющий идентифицировать военнослужащего, вести пономерной учёт, а в частности, быстро опознавать убитых и раненых в боевых условиях. Не обязательно быть военным, чтобы носить такой. Если ты работаешь в небезопасных условиях, как например, в РГМ, это полезная вещь. Бойни и перестрелки в Ревашоле ― дело стабильное. Вы уже побывали в одной из них, и не факт, что из следующей он сможет уйти живым. Это осознание с ним всегда в этом блестящем металлическом кусочке. А теперь оно будет и с тобой. Болевой порог: Ты представил, как пуля прилетает в его тело. А по ощущениям, она прямо сейчас вонзилась в тебя. Тебе кажется, что Ким ответственен во всём. В работе и в жизни, в разговоре с коллегами, с тобой, с потерпевшими, с подозреваемыми. И даже... Своей смертью он не хочет доставлять проблем другим. Носит на груди железный паспорт, вполне зная, что вряд ли кто-то поинтересуется группой его крови в медицинских целях. Просто, чтобы если судьба изуродует его настолько, что будет не опознать, ты не смотрел сквозь слёзы на кровавую кашу на опознании. Выдавленные в металле буквы отпечатываются в твоём сознании навсегда. Ты снова прилепленный к плёнке жизни, пожираешь информацию о нём с большой жадностью. Лейтенант Ким Кицураги М 05.10.08 ll+ Внутренняя империя: Могильный камень наоборот. Драма: То, как вы погрустнели в момент, не скрыть никакими масками, мой лорд... Ким вешает куртку на спинку своего кресла, а затем буднично переводит тему. ― Вы сдвинули наши столы..? ― он щурится, стараясь заметить разницу, а затем смотрит на тебя. Тебе требуется мгновение, чтобы понять, где ты находишься. Ты оглядываешься по сторонам, а после смотришь на столы, которые ты, вымеряя каждый сантиметр, сдвигал сегодня утром. Ещё одно мгновение на то, чтобы хлопнуть себя по лбу и вернуть глуповатую улыбку на лицо. ― А..! Да, столы! Столы... Я сдвинул их, чтобы, ну, дело шло эффективнее. И веселее. Нам не придётся бегать лишний раз, что-то передавая, а ещё обсуждать всякое удобно! Драма: У вас получается СОВЕРШЕННО НЕ намекающе указать зрачками на чужой цветной блокнотик. А ещё получается СОВЕРШЕННО правдоподобно объяснить, что столы были сдвинуты для работы, и СОВЕРШЕННО НЕ для того, чтобы быть к нему поближе. ― По-моему, вы не очень беспокоились о беготне в последнее время, детектив, ― он смотрит на тебя с тенью подстрекательства, но оставляет эту тему так же быстро, как приходит к ней. Уголок его губ дёргается вверх. Ты болтаешь под столом ногами. ― Не люблю бег на короткие дистанции, он не слишком эффективен! К тому же... Можно не напрягаться, добираясь друг до друга. Я создал портал мгновенного перемещения для нас! Ну и... ― ты на локтях скользишь по столу ближе к Киму, ― Так в разы удобнее секретничать! Расскажешь мне, какие загадки таят твои вещички, лейтенант? Я уверен, что у тебя есть для меня какой-нибудь новый секрет, ты же принёс так много интересного... ― Вы хотите выведать у меня *ещё один* секрет? Не прыгайте выше головы, ― и ещё раз. Теперь ты чётко различаешь улыбку, ― Это мой ежедневник. Я не могу использовать свои документы для того, чтобы запомнить вещи. Мне приходится писать куда-то ещё. К этим секретам вам не подобраться. А всё остальное просто удобно хранить здесь. Я почти не бываю дома. В его голосе нет тоски. Он привык. Трепет: Квартира, в которой почти никогда не включается свет, зря бежит счётчик отопления и живёт кошка. Ты никогда не видел его дом, но *чувствуешь*, что ни частички его души там нет. Это место для сна. Визуальный анализ: Твои глаза пристально следят за каждым движением и словом лейтенанта, ты смотришь на то, как жетон еле заметно выделяется под тканью майки, всё ещё не отпуская тебя. Частичка неизбежной смерти прямо над сердцем. Ты слушаешь Кима внимательно, но всё равно теперь думаешь о том, что и *он* когда-то может уйти. Не в отпуск на пару недель, а уйти навсегда. Кажется, что от этих мыслей даже слёзы готовы подступить. Но ты улыбаешься. Глупо, немножко нервно, но тепло. Так, будто одна эта улыбка может спасти его от неизбежности. Сохранить его совершенно чистую, почти святую душу. Тебе кажется, что Ким не должен умереть никогда. Ты не можешь представить реальность, в которой его нет. И пока что... В реальности, в которой он ещё есть, ты делаешь мысленные пометки о том, что тебе чуть позже нужно расспросить его и о жетоне, и о блокноте, и о доме. Мы же копы, мы так любим вопросы. ― А у меня всё нужное хранится в этой штуке... ― ты тычешь в свою голову двумя указательными пальцами, ― Ой, кстати, а можно мне... «...Немного подержать твой блокнот в руках, чтобы установить с ним связь и поговорить, телепатически» ― намереваешься сказать ты, но не успеваешь. Тебя прерывают. Восприятие (слух): Ещё полминуты назад до тебя доносились шаги из коридора. ― Поверить не могу. Драма: Он действительно не может поверить, мессир. Не может поверить, что ему до конца жизни, кажется, придётся оправдываться перед капитаном Прайсом за ваши грехи. Печальные серые глаза Жана нацелены на тебя, как дуло ружья. Он разводит руками. Кажется, что если он взмахнёт ими чуть шире, то повалит стены отдела. Позади него ― Жюдит, как всегда вглядывающаяся немного потерянно и жалостливо, сжимающая изящными пальцами стопку бумаг и папок. В её глазах можно прочитать: «Жан, ну только не снова...» ― Что вы тут устроили?! Что за агония с утра? Я слышал вас из самого офиса Прайса, хотя вы все знаете, на каком приличном расстоянии он находится от нашего! Вы совсем с ума посходили?! Сколько мне ещё прикрывать ваши— Он смотрит то на тебя, то на сладкую парочку Маклейна с Торсоном. Лейтенант Кицураги остаётся лишь пятном в его боковом зрении. Викмар, разве что, подозрительно задерживает взгляд на мгновение, понимая, что стол его бывшего напарника должен находиться в другой географической точке офиса. А сейчас твой ― прямо напротив его стола, видно через проём. Смотреть на тебя каждый раз, когда он поднимает голову, не кажется ему хорошей перспективой. На плечо Жана ложится рука Жюдит. Одними губами она произносит: «Жан, всё хорошо», чтобы успокоить коллегу. Его лёгкие медленно наполняются воздухом. Один раз, потом другой, пока он не расслабит плечи. Энциклопедия: Дыхательная гимнастика для поддержки стабильной работы нервной системы. Распространённый способ борьбы со стрессом, вспышками гнева и паническими атаками. ― Ладно, не важно... Дюбуа, Кицураги, предположительно по вашему делу был обнаружен *ещё один* чёртов труп. ― Тот же почерк? ― Ким обтягивает ежедневник резинкой. На его лице лёгкая печаль. ― Тот же, перерезанное горло, все ценности при жертве. Вся информация в выписке из звонка гражданского, поезжайте на первичный осмотр, ― на твой стол ложится листок бумаги. И каждое слово как свежая пуля влетает в твоё сознание, прочно застывая, будто чернила в записной книжке. Удивительно, но в твоём возрасте и с твоим образом жизни ты всё ещё можешь отлично запоминать информацию. Если, конечно, не напиваешься вдрызг, чтобы забыть вообще всю реальность. Ты крепишь его на свой синий планшет. ― Не люблю трупы... Труп-туруруп-туп-тупы. На этот раз, уже Ким переваливается через стол, чтобы заглянуть в листок. Уперевшись локтями, он мельком вчитывается в строку, где записан адрес и несколько времени размышляет над передвижением преступника, затем поднимает на тебя глаза. ― Труп-туп-тупы. ― Охуеть, ― Жан смотрит на вас с нескрываемым отвращением и, помотав головой, направляется к своему столу. * * * Из-за повышенной влажности смрад мертвечины во время осмотра снова был невыносимым, даже вопреки свежести тела. Так ещё и человечек оказался не болтливым! Ты хотел поговорить с трупом, выведать что-то. Спросить, в конце концов, что за ублюдок устраивает эту кровавую баню. Но в ответ ― лишь тишина. Лишь муха зажужжала, вздымаясь над плотью. Лишь ручка лейтенанта шуршанием шарика оставляла записи в бланке. Снова остаётся лишь ждать экспертизы и опознания... Логика: Ты пытаешься отследить связь каждого убийства друг с другом, не только по географическому расположению. Что объединяет жертв? Раса, пол, работа, статус, влияние? Каков мотив убийцы? Политические войны, месть, расизм, сексизм или просто безумие? Хотя, любой из мотивов для убийства можно назвать безумием, если это не самозащита. Ты делал так и раньше, но на тебя пока не снисходило озарение. ― Нам нужно отвезти тело в морг. Дождь ускорит процесс разложения, нельзя допустить этого. В первую очередь ― пол. Все жертвы ― мужчины. Кто-то действительно сильно ненавидит поведенческую модель своего отца ― думаешь ты, грустно кивая своему напарнику. У каждого скупо перерезано горло. Никаких иных повреждений, все ценные вещи при себе. Это всегда подворотня близ главной дороги или дальний участок парковой зоны, ― ты облизываешь палец, просматривая свои заметки, сидя в машине. Взявшись за чёрный мешок с двух концов, вы затаскиваете его внутрь крохотного квадратного здания с белыми стенами. Снаружи выглядит как белый короб, а изнутри как больница. Вы кладёте тело на каталку и его вместе с протоколом первичного осмотра забирает персонал. Вы, усыпанные мелкими каплями дождя ждёте, пока вам дадут его копию в офис. Тяжёлая обувь, но след едва заметный, женский ― думаешь ты, ― Она пытается маскироваться, чтобы сбить вас с толку, но у неё не получается. ― Слишком много жертв за такой короткий промежуток времени, ― Ким без нужды смотрит на часы, жалея о том, как много жизней вы не успели спасти. ― Она вся отдана тому, что делает. ― У меня есть предположение, что ранее она была судима. Она просто не даёт себя поймать, по всей видимости, она просто знает, как всё устроено? ― Она как будто не ест и не спит. Она сгорает, ― ты смотришь в пустоту. ― И не работает, ― Ким отмечает что-то в блокноте и прячет его под куртку. Его подёргивает от холода. Человек в гражданском, с такими же белыми полосами как у вас, мягкой поступью заворачивает к вам из коридора. У него светлые короткие волосы и мерзкая улыбочка, но другие черты будто размыты ― это не тот человек, которого легко узнать в толпе. Совершенно не запоминающийся персонаж. С его губ струится отражённая в пустом пространстве трель. Узнав Кима, он широким шагом подходит к вам. — Э-эй, порнозвезда! Очередной тяжёлый рабочий день? Он прикладывается плечом к стенке в опасной близости от Кима. Тот одаривает его холодным взглядом. — Не называй меня так, Феликс. — Не обижайся, это уже внутренняя шутка штаба. У тебя новый напарник? Мужчина с интересом разглядывает твой зелёный блейзер и ярко-желтые штаны, а затем позволяет себе оценку: — Миленько. В сорок первом такой прикид — типа дресс-код? Твой взгляд прикован к подрагивающим от холода плечам Кима. Ты застываешь на месте, стянувший собственный блейзер и не решаешься предложить его напарнику, когда к вам подходит неизвестный. Электрохимия: Да похуй на этого гостя, натяни на Кима блейзер, чтобы потом натянуть *Кима* на себя. Действуй, беспокойный герой-любовник. Логика: Будет ли такое заботливое действие полезным, если наша собственная одежда ― промокшая? Может, этот «гость» знак того, что нам следует остановиться? Восприятие (слух): Ты полностью погружён в свои мысли, но до тебя всё равно доходит *крайне* особенное слово. Сказанное в адрес Кима. «Порнозвезда»? Какого чёрта..? Электрохимия: Порнозвезда, блять?! Вот именно, КАКОГО ЧЁРТА у нас ещё нет ни одной кассеты с ним, раз уж тут вскрываются такие подробности?! Я требую незамедлительно копию для нас. Самообладание: Нет, мы явно что-то не так поняли, это странно. Ким слишком ответственный работник РГМ и не стал бы подвергать себя каким-то пикантным рискам. Наверняка и нет никакой кассеты, а это лишь очередная кличка. Электрохимия: Но признай, нам *хочется*, чтобы кассета была. И я уверяю тебя, это не какое-то прозвище. Сам подумай. Представь. Он бы настолько гармонично смотрелся бы на плёнке. Давай, представь эту картинку в голове сейчас же!!! Сила воли: Наш рабочий день для таких картинок в голове ещё не окончен. А ещё, к нам обратились. ― А—? Дресс-код? ― ты оглядываешь себя и натягиваешь блейзер назад на плечи. Зрачки смотрят сквозь полотно мыслей: ты и так знаешь, во что одет. Сложно забыть. Электрохимия: От одного только слова ты растерял всё своё самообладание. Посмотри на себя, мы не трахались тысячу лет. ― Не-е, это только я законодателем моды был! Я коп-суперзвезда, может слышали! ― ты прячешься за широкой улыбкой. Самообладание: Мы услышали просто глупое прозвище, успокойся! Электрохимия: Да вы нихуя не понимаете!!! А вдруг он правда в пореве снимался?! ― Ким, вы знакомы? А почему он назвал тебя… Сила воли (неудача): Твой мозг подаёт сигнал губам, чтобы произнести ещё одно слово, но они не слушаются. Электрохимия: Тебе слишком сильно свело извилины совершенно порочными мыслями. Такими сладкими... ― Суперзвезда... Что-то припоминаю, но только плохое, судя по рассказам. Феликс щурится, оценивая тебя на вид. Смотрит на сальные волосы, на слипшиеся от пота баки, на твое вылезшее из-под ремня брюхо. Хитрые морщинки вокруг светло-серых глаз выдают в этом взгляде усмешку. Ким знает это, шкурой чувствует, потому что многие годы сталкивался с таким же. Но он ничего не говорит. Его ледяные глаза показывают его презрение без слов. Светловолосый мужчина не даёт Киму ответить на твой вопрос, когда вновь заговаривает сам, издевательски приближаясь к тому ещё больше. Авторитет: Тебя так невероятно *бесит* этот человек, но ты не можешь понять, почему. ― Только плохое?! Да у меня раскрываемость— Логика: Да, у нас раскрываемость в статистике больше, чем у кого-либо другого в отделе, но вместе с этим у нас букет зависимостей, клиническая депрессия, постыдно сильная влюблённость в собственного напарника и ещё полный набор того, о чём лучше не рассказывать первому встречному. Ты складываешь руки на груди, подальше откладывая попытки защитить свою суперзвёздность и лишь следишь за линией чужого диалога. ― Ла Пута Мадре хорошо промыла тебе мозги, раз ты не колешься никому с этим приколом. Извини, что распускаю слушок, он теперь, кажется, и в 41 корни пустил. Мастерски владея собой, Ким не обращает на его слова никакого внимания. ― Или твой напарник умеет хранить секреты? Вместо того, чтобы высказать всё в лицо, Ким теребит перчатку. ― Лучше всех. Это глупая шутка, Гарри, не обращай внимания. ― А, вот что ты делаешь. Стараешься не обращать внимания. Ну ладно, голубчики, рад был встретиться. Ким в ярости, но он отлично научился подавлять её, когда приходилось работать с уродами. Этот Феликс ― мерзость в глазах лейтенанта. Грязь на носке его ботинка. ― Мы привезли труп. ― Трупы ― не моя компетенция. ― Его зарезали. Вскрыли глотку затупившимся ножом. Нашли его всего умытого кровью в закоулке у Шиммер-роуд. Ким старается описать труп как можно более подробно. Феликс высовывает язык, корчится и кладёт ладонь ему на плечо. ― Ну хватит. Энциклопедия: Это называется «пассивная агрессия». Электрохимия: Насколько Ким тебе незнаком? Только что он показал тебе изнанку своего накрахмаленного белого воротничка. Ух, мы таким его видели только когда он пытался совладать с собой по отношению к расистам. Совершенно ясно только одно: в тихом омуте... Грубая сила: С каждым словом вашего нового собеседника нам всё больше хочется ему врезать. Самообладание: Ну-ну, не горячись, кто-то просто любит плеваться желчью, которая потом к нему вернётся. Зато мы услышали от Кима, что про «порнозвезду» ― всего лишь шутка. Дело закрыто. Остаётся только слушать его голос и не давать срываться желчи с наших собственных губ. Электрохимия: Оу нет, дело не будет закрыто, пока мы не узнаем, откуда взялось это прозвище. Явно же, оно появилось не просто так. Явно же, твой сдержанный напарник скрывает о себе совершенно не сдержанные секреты. Кстати говоря, получается, вы и правда славная парочка, как говорили твои коллеги. Суперзвезда и порнозвезда... Авторитет: Это всё хорошо, но КАК мы можем позволить этому слизняку смотреть на нас с такой оценивающей усмешкой? Как мы можем позволить ему без слов смеяться над тобой и над Кимом? Посмотри на него, какая измывающаяся сука. Не молчи, *дай* этой желчи сорваться со своих губ, да так, чтобы чужой авторитет измазало с ног до головы вместе с одёжкой. Феликс улыбается в твои скрипящие зубы. Самообладание (неудача): О боже... ― Знаешь, мужик, ты сам какой-то мутный, наверняка чья-то дорогая шл... Полицейская волна: Стой, стой стой. Извини, что отвлекаю от защиты вашей чести, но, что ты там хотел сейчас сказать? Шлюха? А теперь вспомни на секунду о своём расследовании и сложи все факты воедино. Логика: Шиммер-роуд сегодня, и в остальные дни, когда вы находили трупы. Жертвы ― мужчины, а следы на месте убийства ― женские. А ещё, если бы трупы были с тобой поразговорчивее, ты бы с вероятностью в 72 процента узнал от них, что они получали удовольствие либо во время смерти, либо до неё. Понимаешь, к чему я клоню? Понимаешь, что у нашей убийцы была довольно трудная жизнь? Настолько трудная, что даже желания обкрадывать жертв не было ― остались только боль и ненависть. Ты подскакиваешь на месте, разводя руками и поворачиваясь к напарнику, и на весь коридор морга раздаётся громкое: ― Ким! Шлюхи!! Конечно же!!! Электрохимия: О-хо-хо, это звучало крайне неоднозначно, учитывая диалог, который у вас тут завязался... Краем глаза, ты видишь, как у Кима от шока медленно распахиваются глаза и поднимается бровь. Он как бы всем своим видом спрашивает: «я верно расслышал?» Ты замираешь на пару секунд и орёшь так громко, что женщина, заполняющая поля в бланке останавливается и поднимает на вас голову. Феликс начинает смеяться от того, как удачно ты поставил чужое имя между своих слов. ― Да, он шлюха Ла Пута Мадре, это точно. ― А теперь *хватит* с меня, ― брови Кима опускаются назад и гнутся вниз, его лицо омрачается гневом, ― О чём вы, детектив? Он, конечно, не в силах заглянуть тебе в мысли, хоть иногда и вызывает у тебя такое ощущение. Думает, что ты окончательно спятил или ещё хуже ― взял на заметку прозвище, которое ему дал Феликс. Он, к слову, с хохотом покидает вас, наконец удовлетворённый вашими тупыми лицами. Настоящий энергетический вампир. Подходил только поизмываться… ― Да пошёл ты! ― Вслед Феликсу ты оттопыриваешь средний палец. Сумрак: Посылать таких людей до ужаса приятно. Ты успеваешь заметить, как Феликс поводит в воздухе ладонью. Авторитет: Можно было, конечно, и получше. Помнишь, как мы с разворота в 360 градусов смогли уложить того расиста-громилу и показать, кто здесь главный? Здесь тоже не хватает подобного манёвра. И из твоих рук морг принял бы ещё один труп. Вот что значит быть главным! Ким скрещивает руки на груди и опускает глаза, прогоняя гнев прочь. Точнее, загоняя его поглубже. Самообладание: Никаких больше трупов сегодня, прошу. Теперь просто выдохни и объяснись, гениальный детектив. ― Прости за плохое слово, Ким, ты сам знаешь, как резко ко мне отсюда приходят мысли, ― ты указывающе постукиваешь по своему лбу. Логика: Мы, кажется, делаем это так же часто, как произносим за день слово «диско». ― Этот чувак какой-то придурок, я говорил не о тебе! Я о нашем деле! Каждый труп, который мы находили… Всегда в «укромном местечке», так? Следы на месте преступления женские. Убийца же могла, ну... Вступать в сексуальный контакт с жертвами? И орудие ― явно первое, что попалось под руку. Это мог быть не акт какой-то ненависти или мести, а, скажем, акт усталости от жестокости мира... ― в твоём взгляде надежда уменьшить чужое раздражение. Сумрак: По твоему позвоночнику пробегают мурашки. Тебе страшно видеть лейтенанта в гневе. Риторика: Кажется, эта кличка доставила ему о-о-очень много эмоций когда-то. Не самых приятных. И сейчас, после диалога, окунула его обратно в этот омут. Электрохимия: Все эти ваши полицейские штучки такие скучные и обламывающие! Я бы до ужаса хотел поплавать в чужих тёмных омутах... Холодный воздух снова проникает под куртку, когда нейлон хрустит под его пальцами. Он ёжится и потрясает головой, выслушивая твою догадку. ― Вы снова пытаетесь добавить делу перчинку? Но ты видишь, как быстро к нему приходит осознание. Его суровая бровь дёргается выше, а взгляд замирает в одной точке. Чуть ниже петли твоего галстука. ― Чёрт. Я ведь думал, что убийца могла быть ранее судима или не иметь работы. Столько тел в короткий срок ― непростая задача, целая гонка. А она... Могла совмещать «работу» с убийствами. Ким поднимает на тебя глаза и берётся за дужку очков большим и указательным пальцами. Полицейская волна: Ему горько, что он не догадался о том же. Он смотрит на тебя так, будто ты в тысячу раз лучший коп, чем он. ― Это гениальная догадка, ― заключает он и опускает руку. Девушка за стойкой только что положила заполненные бланки на стол, ― Но где нам её искать? * * * Птицы на ветке старого боярышника жмутся крепче друг к другу, чтобы согреться. Ты поднимаешь плечи и опускаешь голову, зарываясь в воротник рубашки, прямо как пташки зарываются в перья. На мгновение сам чувствуешь себя птицей, а потом снова возвращаешься в человеческую оболочку. Многолетнее тело без сил, несущее в себе сердце славного города Ревашоля. Вы стоите на крыльце морга. Свет за дверьми главного входа колет спину. Ким зажигает сигарету и смотрит в небо. Всё ещё моросит мерзкий дождь. Эмпатия: Эта сигарета ― живительная. Ким всё ещё пытается справиться со своим разочарованием. Он устал, мышцы на лице, особенно над губами, напряжены, пока он делает затяжку. Концептуализация: Но даже со всем этим он не терял какого-то своего особого очарования. Тебе радостно просто от того, что он находится рядом. В полной темноте ты бы узнал его. Не разглядел бы собственные руки, но разглядел бы его лицо. Может быть, нашёл бы по нимбу над головой или узнал бы его по этой маленькой горящей точке на конце сигареты. Электрохимия: Он так сладко курит... А тебя не отпускают мысли о «порнозвезде». Представь его, вот такого, с сигаретой между пальцами, но полностью обнажённого, светящего своей призрачной улыбкой на камеру... А у нас самих, случайно, сигаретки не завалялось? Ты ощупываешь карманы, но всё, что находишь ― лишь пара фантиков от дешёвых конфет, куча смятых листовок, которые ты добродушно ухватил у бедняг возле ларьков, и полупустая пачка клубнично-банановой жвачки. Полицейский волна: Время вопросов, детектив? ― Блять, ― Ким выплёвывает это слово на землю так неожиданно: ты ощущаешь себя так, будто тебя сбила мотокарета. Как будто он только что вспомнил о его существовании. И ты ещё извинялся за плохие слова. Полицейская волна: Воу. Вопросов как не бывало. ― Извините, детектив, ― долгая затяжка. Ким задерживает дым в лёгких, ты видишь, как белое облачко мягко сходит с его губ и устремляется в ноздри, ― Я успел забыть, каково было на прошлой работе. *Нахер* Феликса, вы были правы. Он облокачивается на железные перила у пандуса и падает лбом в основание ладони, в которой зажата сигарета. Он как бы говорит себе: «ну что со мной сегодня такое?» Ты заливаешься хриплым смехом. ― Чёрт, Ким, я иногда забываю, что ты вообще знаешь такие слова. — взгляд скользит по измотанным чертам лейтенанта, и в голову тут же бьют мысли о незнакомце из прошлого Кима, ― А этот Феликс... Он из 57-ого? Ну и сучки с тобой работали. Нам даже подозреваемого разыскивать долго не пришлось ― он ведёт себя как самая шлюшная шлюха— ― Я бы даже сказал, что он сутенёр, ― Ким смотрит перед собой, не замечая, как нарушает статью о мелком хулиганстве. Слова срываются с языка сами, доставляя ему слишком большое удовольствие, ― Начальник отдела по работе с несовершеннолетними. Не из нашей оперы, у него всё чистенько и чаще без убийств. ― Его чуть не вывернуло, ― говоришь ты с улыбкой. ― Я не привык жаловаться на свою жизнь, но этот придурок крови из меня выпил не мало. Но это к делу не относится. Детектив, нам пора за работу. Услышав это, ты решаешь, что спрашивать о прозвище будет довольно неуместно. * * * Первые обличия звёзд радостно клюют темнеющее небо. Режущая глаза вывеска какого-то придорожного кафе нависает над вами. Тебя сюда притянуло по запаху, как бродячего пса, когда у тебя под вечер стало урчать в животе. На одних сигаретах не протянешь весь день. Ким стоит рядом с тобой и вчитывается в записи в блокноте. Всё ещё моросит мелкий дождь, тебе приходится прикрывать глаза козырьком. В лужах красными пятнами отражаются фары проезжающих мимо грузовиков. Какая-то женщина кричит на своего ребёнка, вдалеке воет собака. Лейтенант постукивает костяшками пальцев по расплывающейся чернильной строчке, а затем как можно скорее прячет мокнущую бумагу под куртку. Трепет: Ах, родной Джемрок. ― Итак, что мы имеем... Она изничтожающим огнём прошла через весь район и продолжает двигаться на север. Дело плохо, если она доберётся до центрального Джемрока, мы вполне можем потерять её след совсем. Ты совсем не соображаешь на голодный желудок. Не помнишь зацепок и улик. Даже после того, как вы увидели очередной труп, тебе больше всего на свете хочется набить живот. Лейтенант поднимает на тебя глаза, наблюдая за тем, как ты мнёшься у входа в забегаловку. Стойкость: Ничего не приходит в голову, потому что она начинает раскалываться напополам. Ты уже не 18-летний мальчик, чтобы подвергать себя стрессу, не есть, отходить от зависимостей, и со всем этим эффективно выполнять работу. Нет, твои старые кости сейчас рассыпятся по ощущению, а мышцы расплывутся и перестанут тебя держать. Мы хотим есть. Электрохимия: Нам нужна вкусная еда, мимолётные удовольствия! Сожри слона, Гарри, мы очень хотим есть. ― Если она движется на север, может, стоит запросить патрули от участка? Будем действовать на опережение, она не сможет оставаться незамеченной долго, если глаза РГМ будут там, куда она идёт. У-уфф... Болевой порог: Живот снова громко урчит, пронзая внутренности колкой болью. Пока твой организм не начал пожирать сам себя. Хочешь быть похожим на те прекрасные трупы, которые вы находите с Кимом? Я знаю, что хочешь, и задумываешься об этом каждый день. Концептуализация: И чем дольше ты не ешь, тем больше приближаешься к этому состоянию. Даже я не могу ничего красивого найти во всей этой ситуации. В твоём животе поселились кричащие киты. Ты измученно мычишь, потирая переносицу и пытаясь справиться с желанием хоть что-то употребить в пищу. Тебе нужно дальше выполнять свою невыносимую работу, и ещё справляться с ворохом мыслей о сегодняшнем дне, о Киме... Как с ним остаться один на один в перерыве от работы и не провалиться под землю? В последнее время ты не отличаешься блестящими поступками, и думать об этом точно так же противно, как и проводить осмотр уже седьмого тела. Сила воли: Всё не так уж плохо, по крайней мере в отношении Кима. Он не называет тебя строгим «офицер», держится спокойно и даже поддерживает ваши общие шутки. Как бы не хотелось провалиться под землю ― лучше не стоит. И к слову, если желудок не пустой, мысли становятся чище... Позаботимся сначала об этом. ― Ким, слушай, там это, того самого... Ты не проголодался? Может, мы ненадолго остановимся, чтобы поесть? Ещё и дождь ужасно противный, в такую погоду ни о чём не думается, пойдём в тепло... А потом по радио запросим патруль и ещё походим по округе. Ким вздыхает, отпуская ускользающую мысль. Белое облачко расплывается перед ним в воздухе. Он скептически относится к твоей идее с патрулём. Вас и без этого ужасно мало работает в отделе, а прочесать весь центральный Джемрок — задача непростая. Но он ничего не говорит тебе, подзаряжаемый твоим исключительным оптимизмом. ― Вы правы. Ещё немного и, мне кажется, я упаду без сил. Этот день уже выжал из меня все соки. Идёмте, ― над его головой приглашающе звенит колокольчик. Запах смерти всё ещё исходит от вас, в забегаловке смотрят косо. Ты заметно оживаешь, когда выдаётся возможность поразглядывать цветные картинки в меню. Может быть, что-то в голову стукнет по поводу дела, может, вспомнишь какие-нибудь улики, за которые можно зацепиться и сразить наповал напарника своей находчивостью..? Энциклопедия (неудача): Не-а, в твоей черепной коробочке сейчас пусто. Может, тебе тоже завести осязаемый дневник, как у Кима, чтобы точно ничего не забыть и всю информацию держать перед глазами, а не под контролем своей разбитой головы? Но для чего мне тогда ещё нужна голова? Чтобы всё контролировать! Я же должен хоть что-то припомнить... Энциклопедия: Ты вспоминаешь лишь то, что с каждым произнесённым словом человек распыляет около 2,5 капель слюны, и что фламинго едят с перевёрнутой головой. А ещё, что ухо кошки состоит из тридцати двух мышц. Электрохимия: А ещё, что вредная пища вызывает привыкание, прямо как наркотик! Давай, выбери себе что-то самое вредное и самое вкусное. Мы это заслужили. Сила воли: Может, возьмём что-то полезное? Витамины помогут стимулировать мозг на активную деятельность. Электрохимия: *Гормоны счастья* нам помогут стимулировать мозг на активную деятельность! Прямо как спиды. Ну не бери себе траву, боже, побалуй себя чем-то сочным, солёным, чем-то, что медленно убивает, но убивает так вкусно! Концептуализация: Было бы хорошо, правда, чтобы помимо еды можно было купить какой-нибудь мешочек с решением всех проблем... Или, может, купить еду, которая избавляла бы от проблем, пока ты её ешь! У тебя тревожное расстройство? Съешь пачку этих мармеладок и живи дальше полной жизнью! Или как тебе идея с картошкой фри, залечивающей пулевые ранения? В твоей работе ― незаменимая вещь. У вас в участке появились бы целые склады для неё. Самообладание: А как нас вообще признали вменяемыми для работы в полиции с такими мыслями..? Энциклопедия: Ещё один интересный факт ― защекотать себя невозможно. Но у людей с шизотипическим складом личности это получается. Сила воли: НЕТ, мы не будем проверять это на себе прямо здесь!!! ― Уже придумали, что возьмёте, детектив? ― Хотел бы я взять что-то, что избавит нас от вселенских страданий, повернёт наступление неизбежной пустоты вспять, и что поможет нам раскрыть это чёртово дело. Но, сдаётся мне, подобные блюда не в компетенции заведения, так что я просто возьму что-нибудь ебать какое сытное. Стейк с картошкой! О, я хочу стейк с картошкой. А ты, Ким? Дай угадаю, что-нибудь полезное, чтобы держать себя в форме? ― В форме меня держит ежедневная беготня. Но вы правы, меня привлёк этот салат. Слишком вкусно выглядит. Ты поднимаешь глаза чуть выше, следишь за направлением глаз Кима и обнаруживаешь блёклую вывеску с закусками. Твой жирный смертельный стейк в разделе с горячим, а Ким выбрал что-то из закуски и надеется наесться этим. Удивительно. Полицейская волна: Стой-ка. А он вообще когда-нибудь ел на работе? Ты не припоминаешь ни одного случая. Энциклопедия: Но зато помнишь, что в клюве взрослого пеликана помещается четыре с половиной литра воды. Удивительные создания... Ким поднимает руку. Немного погодя, к вам подходит широко улыбающийся человек с бронзовой кожей и тёмными волосами. С сильным граадским акцентом он спрашивает у вас желаемое. Ким, сняв перчатку, показывает на вывеску сбоку от него. ― Бобовый салат, пожалуйста. И стакан воды. Концептуализация: Боги, как удивительно минималистично. Чиркнув на бумажке, спрятанной в его ладони, улыбающийся человек подходит ближе к тебе. ― О-о! Милиция, ― разглядев белую полоску на ваших рукавах, он стал улыбаться ещё больше, ― Что для милиции? ― Да, милиция! Мы ― закон, ― ты с важным видом поднимаешь указательный палец вверх, ― Для милиции, пожалуйста, этот охренеть какой крутой стейк с картошкой. И побыстрее, друг, мы сегодня очень голодные! Я чаевые оставлю. Ты ощупываешь карманы, обнаруживая там сквозь ткань несколько крупных купюр и лишь пару монеток. «Ну, или не оставлю» ― пробегает мысль. Краем глаза можно заметить, как Ким вновь раскрыл на столике свой синий блокнот. Он сделал заказ и вновь совершенно ушёл в свои мысли, стал выглядеть ещё сосредоточеннее прежнего, растирать висок побелевшими от мороза пальцами и, вчитываясь, напрягать зрение. Эмпатия: Что он пытается сделать — убежать от твоего внимания в непринуждённой обстановке. Чувствует ответственность за те семь жизней, что вы не успели спасти, и прячется за этой эмоцией от той, которую испытал в тот вечер, когда поцеловал тебя. Внутренняя империя: Он тонет. Спаси его жизнь. Самообладание: А вдруг ему просто нужен покой? Внушение: А разве он выглядит так, будто сейчас спокоен? Абсолютно точно нет. Развесели его, может, своими интересными фактами из головы. Что ты там говорил про пеликанов, фламинго и кошек? Энциклопедия: Вот тебе ещё один факт: кубический дюйм человеческой кости способен выдержать вес пяти самых передовых и тяжёлых мотокарет. Этот связан с техникой, Киму точно понравится. Риторика (неудача): Так, э-э, сначала интересный факт, а потом ближе к делу. ― А-а, Ким, ты знал, что один кубический фламинго человеческой мышцы способен выдержать пеликана пяти самых передовых и тяжёлых кошек? Вопросительный хмык и следующее за ним кроткое «что?» Лейтенант поворачивается на тебя, сгребая записи пальцами ближе. ― Боже, я хотел сказать, знал ли ты о том, что один кубический дюйм человеческой кости способен выдержать вес пяти самых передовых и тяжёлых мотокарет! Его лицо вытягивается, внимательные глаза следят за языком твоего тела. Ты чувствуешь себя как на ладони. Внутренняя империя: Интересно, он может читать твои мысли? Тебе кажется, что может. ― Нет, не знал. Откуда знаете вы? ― Ну… мотокареты… *крутые* ведь? — ты мнёшься, оттягивая воротник рубашки в попытке снять напряжение из-за того бреда, который ты только что произнёс, — Я вообще на самом деле хотел спросить, наешься ли ты всего лишь одним салатом..! ― Бобы довольно калорийные. К тому же, заправка показалась мне даже жирной. ― Но ты целыми днями на ногах, и я вообще никогда не видел, чтобы ты ел на работе до этого... Твой заботливый вопрос заставляет его поёжиться. Не так, как от холода или неудобства, поёжиться, как будто об этом редко спрашивают, и он удивлён. Он дарит тебе такую же мельком доступную улыбку и забирается пальцами под куртку. ― Почти всегда я только завтракаю, а потом отпиваюсь, ― из-за молнии показывается клетчатая крышечка маленького термоса, ― Иногда покупаю сэндвич, но чаще всего просто забываю про него и съедаю уже дома. Трепет: В маленькой квартире на Глиммер-роуд течёт труба. Копаясь в содержимом раковины, Ким держит в зубах яичный сэндвич. Ким не возвращается к записям, но всё ещё крутит блокнот в пальцах, преследуемый мыслями об ужасающе быстро растущем числе убийств. Не пытается уйти от разговора с тобой, но и не имеет желания задавать вопросы в ответ. Когда Ким говорит, то прочий поток голосов заглушается, ты не обращаешь на них внимания. Даже если лейтенант не говорит многого, тебе приятно, и каждое слово, окутанное его бархатным тембром, укрывает тебя как одеяло, навевает уютную сонливость. Драма: Мессир, вам не кажется, что лишь завтрак, питьё и перекус за весь день ― это крайне мало для поддержания крепкого здоровья взрослого человека? Нужно устроить скандал! Мы же тоже хотим, чтобы он дожил до семидесяти! Полицейская волна: Отдел по раскрытию особо тяжких преступлений 41-ого участка. Календарь, висящий на стене, показывает каждому работнику крупную цифру, обозначающую год, но тебе эта цифра незнакома. Сейчас она далека для тебя, ты никогда не видел календарей с такой цифрой, ведь она меньше той, которая напечатана на всех календарях сегодня. На твоём месте сидит мужчина. Уставший, сонный, заполняющий уже третий или четвёртый отчёт за день, он сам не помнит. Рядом с ним его напарник, выуживающий сигарету из пачки и инициирующий диалог: ― Ты же в курсе, что от депрессии избавляются не голодовками и самовольными завалами на работе? ― Чего? Какая нахрен депрессия? Нет у меня ничего, я в порядке, не вешай на меня своих диагнозов. Это просто ты над душой стоишь… ― Правда? Значит, я виноват, а не то, что ты не жрёшь целыми днями и пытаешься раскрыть как можно больше дел в неделю, как на сраной гонке? ― Слушай, статистика раскрываемости отдела и участка растёт, жизни гражданских под охраной, что ты от меня хочешь? ― Чтобы ты не подох прямо за этим столом, например. ― Умру и умру, разве что-то изменится от этого? И вообще, нездоровый человек не смог бы работать целыми днями и щёлкать дела как орешки. А я могу. Я. Блять. В порядке. ― Ну конечно… Нет у тебя никакой депрессии. Придурок. Его напарник заключает сигарету меж губ и хлопает дверью офиса. Мужчина остаётся один, думает над тем, что его бока изрядно заплыли. Поэтому весь день в его рту даже крошки хлеба не было. Надеется похудеть, но почему-то, через некоторое время метаболизм в его организме такими темпами замедлится, лишь ухудшая ситуацию. Ещё он думает о том, что нужно опрокинуть пару стаканчиков после работы... А где-то на подкорке, за всем этим, крутится мысль о том, что его никогда не смогут полюбить. Скажи, никого не напоминает? Хм. Ни на кого из твоего окружения он не похож. Хотя, смотри, нос как у тебя. Но нет таких же стильных бакенбардов, он бреется, а ещё не носит такие же выразительные вещи, как ты. Да и бока у тебя больше, чем у него... Нет, наверное, это не ты, совершенно точно. Извини, что отвлёк странной наводкой. Болевой порог: В виски тебе бьёт отвратительно тупой болью от этой наводки. Что за хрень нам вообще подкидывают?! Обратно в безумие. Привет, Гарри. ― Термос — это практично, мне нравится. Но, Ким, мне кажется, тебе нужно есть побольше. Я не о том, что ты излишне худой, ты стройный и кр... Крепкий. Ужасно сильный, и это поражает, если у тебя основной приём пищи лишь один. Ты же постоянно пашешь! У тебя хватает сил на всё? ― «Пашешь», ― это вы опять про свободный рынок? Мы около-государственная структура. ― Нет, я о том, что ты будто работаешь на износ. ― Грубо говоря, с тех пор, как я на своей шкуре познал всю прелесть Джемрокской охоты, я ощущаю, как это на мне сказывается. Раньше такого не было. ― Думаю, это отличный предлог для того, чтобы завести традицию. Напарники обедают вместе, ― в широкой улыбке ты выставляешь челюсть вперёд. А его скромная улыбка перемежается чем-то ещё. Противным скрежущимся чувством внутри него и тенью сомнения на лице. Ты замечаешь эту эмоцию, и тебе тут же становится так ужасно грустно. Ким так и не смирился с мыслью о том, что между вами случилось то, что случилось. Он совершенно точно не хотел бы разделять с тобой личное время, поскольку находится в ужасно шаткой позиции. Думая об этом, он молчит какое-то время, а потом с энтузиазмом хватается за любой иной предлог для разговора. Вам принесли еду. ― О, наконец-то. Побегаешь с вами и всё внутри переворачивается. Внушение: Ты сказал неосторожную вещь, но ведь мысль хорошая! Нужно подступиться к нему, прощупать почву, показать, как много он значит для тебя по-настоящему. Концептуализация: Говорю же, нам нужно сделать для него что-то особенное. Ты никогда не видел большей стойкости, чем в его глазах. Никогда не видел большей искренности, когда на его лице появляется такая редкая, но настоящая улыбка. Когда он приходит в офис, когда делает пометки в своём блокноте, когда отговаривает тебя от очередного трёхчасового диалога со случайным прохожим или от грубой беседы с каким-нибудь расистом. Стойкость: Старое сердце несётся галопом в твоей грудной клетке, осторожнее... Электрохимия: Так! Это всё прекрасно, я *обожаю* все эти вопросы бьющегося сердца и возможного перепихончика, но перед нами такой чарующий запах еды, которую мы ждали, блять, весь день! Больше не потерплю ни секунды ожидания, набивай своё урчащее брюхо. О, Боги, как пахнет. Целая кладезь различных гормональных сбоев, риск образования раковой опухоли с приправой из закрытых камедонов. Дайте сюда этот стейк! Электрохимия: Подожди, здесь ещё риск образования тромбов, тяжесть в желудке и твои любимые жироотложения в боках. Но всё это так вкусно, что уже и не откажешься. Ким не смотрит к тебе в тарелку. Изредка он поглядывает на лежащий рядом блокнот и откатившуюся от него случайно ручку. Почёсывает под жетоном на груди. ― Приятного нам аппетита. Сила воли: Приходится приложить усилие, чтобы отвести взгляд от Кима. Ты берёшься за еду, с упоением облизывая губы. Электрохимия: Чувствуешь, как тепло растекается по телу? Наконец хоть что-то заполнило твой желудок! Кстати, потом не забудь вылизать тарелку. Риторика: К слову о еде. Думаю, что одной традиции не будет достаточно. У вас такая работа, в которой вы физически можете не успеть поесть, либо настолько зароетесь в бумаги, что станете урчать животами на весь отдел, а подняться куда-то не будет сил. Может, придумаем что-то с этим? Концептуализация: Конечно, чёрт возьми! Если вы не будете успевать куда-то сходить за едой, почему бы не сделать так, чтобы она у вас всегда была под рукой, хотя бы в офисе? Электрохимия: Углеводы усваиваются и насыщают быстрее всего. Тебе нужно что-то сладенькое. Сладенькое, как ты, или как наши любимые алкоголь, сигаретки и спиды. Лейтенант, правда, не всё из этого одобрит. ― Ким, слушфай, кофоче— Ойф, бфлять... Ничто не может остановить тебя, когда ты в настроении поболтать. Ты вытираешь губы тыльной стороной ладони. ― Короче, слушай! Может, вместе с традицией, у нас и в офисе появится что-то съестное? Сладости, чтобы насыщали быстрее. У тебя есть любимая сладость? Ким тоже ест с удовольствием. В отличие от тебя, не чавкая и не плюясь на всё кафе. Он делает глоток воды, прежде, чем заговорить с тобой, с трудом нарушая свою привычку не болтать во время еды. Сперва он задумывается, почёсывая над верхней губой, а потом опускает глаза в тарелку. Глаза, полные такой теплоты и детской радости — точно вспомнил что-то особенное. Этот маленький секрет он отпускает без поединка с тобой. ― Я люблю шоколадные печенья. Не те, у которых шоколадное тесто, а те, что с шоколадной стружкой. ― Даже звучит вкусно. ― Я покупаю себе коробку в какой-нибудь особенный день. В магазинчике рядом с моим домом. Я как-то у бывшего напарника перенял эту привычку, с тех пор всё хожу в этот магазинчик когда-как, иногда просто за свежим хлебом. Этот маленький монолог он производит с совершенно мечтательным лицом, улыбается морщинками вокруг глаз, вспоминая антураж магазинчика и добрую няню, которая давала на ночь полакомиться таким же печеньем в приюте. Он не смотрит на тебя, когда заглядывает в свои полустёртые воспоминания и пытается вспомнить каждую деталь. А потом, чуть более радостный, возвращается к еде. Синий блокнот оказывается наконец закрыт. Эмпатия: Ты чувствуешь, как исходившее он него напряжение оставляет его. Он отвлёкся на что-то хорошее, тёплое и почти что ощутимое. На далёкое воспоминание, оказавшееся так близко. Конечно, мысли о случившейся так внезапно новой традиции отчасти всё ещё угнетают его. Но твоё предложение подействовало на него достаточно благотворно, чтобы смягчить острый угол несдержанной эмоции. Ему всё ещё нравится твоя компания. Он лишь не может отпустить всего того, что позволил себе сделать за такой короткий срок. Тот факт, что ты, как хороший коллега, сдержал слово и не стал об этом более заговаривать, приятен ему. Теперь он может делать вид, что не совершал слишком большой ошибки, и постепенно начинать этому верить. Ему *неловко* думать об обратном. ― Я тоже хочу послушать ваше предложение. Вдруг, ваше окажется вкуснее? Энциклопедия (неудача): Тебе не с чем сравнивать. Мы не помним, что такое «печенье». Но зато помним, что у кальмаров и осьминогов три сердца! Одно сердце, называемое системным, обеспечивает циркуляцию крови в организме, а остальные два, называемые ветвистыми, качают кровь через жабры. Логика: Мы копы, но профессиональной лексики из работы полицейского мы тоже не помним. Зато бесполезных фактов о животных у нас навалом! Может, мы теперь не копы, а зоологи? Морелл оставил отпечаток? Концептуализация: Тебе всё равно абсолютно точно верится, что это что-то невероятно вкусное, если это по душе Киму. У него хороший вкус. Помнишь его слова о том, что зелёный хорошо сочетается с оранжевым? Слова настоящего арт-копа. Внушение: В конце концов, какая бы еда не была на вкус, главное ― какие эмоции она у тебя вызывает. Чувства неподдельны. Если эти... «штуки» заставляют его улыбаться, то для тебя заведомо они становятся особенными на вкус. Концептуализация: Вкус его улыбки. Вкус его губ. Вкус подступающего ночного неба после заката в его глазах. Сила воли: Не нужно слишком глубоко в это погружаться, у нас и так слишком странно мерцают глаза. Нужно выпрямить спину и вспомнить, а что нам самим по душе... Электрохимия: Крепкий алкоголь нам по душе, плотные обеды, амфетамины, а ещё терпкие сигареты! Сила воли: Ужасно. Даже калорийные сладости, от которых портятся зубы и развивается сахарный диабет, не кажутся чем-то столь ужасным по сравнению с *таким* прогрессирующим саморазрушением. Электрохимия: Я всего лишь предложил! Я не виноват, что мы нихрена не помним. Логика: Ну, вообще-то, по поводу вины… Электрохимия: Ничего не слышу! Нам раньше нравились абрикосы, вроде как, но сейчас от их запаха кое-кого настигают обмороки. ― Я бы очень хотел попробовать это печенье, Ким, только... Я совсем забыл, что такое печенье, можешь напомнить? ― Давайте вместо моего долгого объяснения мы лучше вместе попробуем их? Я куплю коробку и завтра принесу в отдел, если хотите. ― Буду должен. Ким лениво накалывает листья на вилку. Его салат выглядит ужасно скучно — не смотри к нему в тарелку. Не смотри на то, как он вкладывает их в рот, жуёт и водит пальцем по блокноту. Не смотри. Электрохимия: Это заводит. Он только-только заново научился говорить с тобой. Наконец расслабился и отложил записи. Не смотри. Эмпатия: Он чувствует себя комфортно, если предлагает. Ваш скомканный диалог перестал быть ему в тягость. У нас есть ещё вопросы? Подумай хорошо. У тебя одна попытка. Внушение: Ну, или две. Смотря на Кима такими по-детски удивлёнными глазами, ты отправляешь в рот ещё пару кусочков мяса и картошки, но закашливаешься. Только это вынуждает тебя оторвать взгляд. Чтобы предотвратить глупейшую смерть. Стойкость: Ну нет, сегодня мы не умрём. Вот тебе лёгкое головокружение, но нам пока рано отбрасывать копыта. Риторика: К слову о смерти, помнишь чужой жетон? Вот о нём мы и можем спросить. Только осторожно. ― Кстати, я ещё спросить хотел, если ты не против... Просто стало интересно. Я с утра увидел на тебе армейский жетон. ― ...Жетон, — сухо повторяет Ким за тобой. Ровно как тогда, когда ты спросил, приходилось ли ему убивать. ― Тебе его где-то выдали или ты сам..? Как давно его носишь? ― Нет, не выдали. Я попросил сделать его для меня у одной моей знакомой из 57-ого участка. Она работает в отряде быстрого реагирования и запросила для меня такой же, какой носит сама. Я решил, что это необходимо, когда потерял напарника. Сумрак: Замри на месте. Он винит в этом себя. ― Обычный кусочек металла, чтобы было удобно оказать первую помощь, если будет нужно. Внутренняя империя: Потому что он не успел оказать её своему напарнику. Драма: Врёт прямо тебе в глаза. Он даже не надеется на первую помощь. Ким достаёт жетон из-под майки и оттягивает его на большом пальце. Трепет: Изуродованное тело лежит на холодном асфальте. Кровь на снегу. Его последняя настоящая истерика. Его застрелили из дробовика. Этот выстрел стёр все признаки, указывавшие на то, что до него это тело принадлежало человеку. Череп вогнут во внутрь. Вы, детектив, уже видели такое раньше. Время замерло. Даже снег перестал липнуть на ресницы, повис в воздухе белым сатином. Не успеть ― самое страшное. Ким прячет жетон обратно. Под белый сатин своего сознания, подальше от твоих глаз. Тебе тоже это знакомо. Ты тоже терял что-то важное, свой луч абрикосового света, теперь затерявшийся в бездне навсегда. Осознание, что когда-то знакомое, невероятно важное оказывается забыто. Представь, не просто забываешь, оно превращается в кровавую кашу прямо на твоих глазах. Вот, что такое боль. Полицейская волна: Но твоему сводному брату не нужна жалость. Скажи что-то иное. ― Чёрт, Ким... Риторика: Можно было и получше. ― Я тоже терял кого-то близкого, не на работе, правда, и совсем не так, но понимаю, насколько это... Трудно. Ты сильный. Сила воли: Лейтенант не хочет повторения того, что случилось, и подготовился. Но подготовился так, что даже если подобное случится, то именно *он* будет на месте своего напарника. Больше не будет чувствовать холода снега, больше не будет чувствовать *ничего*. Но... Этот жетон поможет тебе его узнать даже без своего бархатного голоса, говорящего: «Меня зовут Ким Кицураги. Лейтенант, из... Теперь из 41-ого участка». Самообладание: Тебе требуются все имеющиеся у тебя силы, чтобы не разрыдаться в эту же секунду. Хотя ты всё равно дёргаешь ногой, как обычно это делают либо невротики, либо те, кто находятся в томительном ожидании. Ты ― первый вариант. ― Я не думал, что это будет кому-то интересно. ― Мне, если честно, абсолютно всё интересно узнавать про тебя... Я понимаю, что это произошло давно, наверное, но... Ты в порядке сейчас? ― Да. Он не хочет говорить об этом. Это слишком личное, а он не привык выносить личного за пределы своей головы, поэтому ты так отчаянно борешься за каждый его "секрет". Он ёрзает на месте, складывая вилку поперёк пустой тарелки и отворачивается, чтобы допить воду. Его не трогает ни твой комментарий про потерю, ни твоя попытка похвалить его силу. Ответственность за потерянную жизнь это с него не снимет. ― Детектив. Зачем вам всё это? Разговор о моём прошлом и любимых печеньях? Электрохимия: Ого-го, вопросы в лоб. Такое ты не любишь. Давление подскочило. Скажем ему правду, и ты схватишь инсульт. Внушение: Нужно ответить как-нибудь... Аккуратно. Чтобы не выходить за деловые рамки вопроса. Мы могли бы сейчас, конечно, вложить все силы в то, чтобы его очаровать, но вероятность того, что он захочет очаровываться... Не слишком велика. Мы же должны сдержать обещание. ― Я не самый интересный человек. Драма (неудача): Нас застали врасплох, времени думать нет! ― Как я уже говорил, хорошие отношения между напарниками повышают работоспособность и процент успеха в выполнении задач и... ― И..? ― Ким поднимает бровь. Риторика: Мы болтаем слишком много!!! Отвлеки его внимание с этих слов, выдай глупую шутку. Самообладание (неудача): Извини, даже когда мы не смотрим на него, перед взором застывает та самая тёплая улыбка. ― Я ещё не до конца знаю всё об этом мире, ты понимаешь. — Ты крутишь пальцем в воздухе у головы, напоминая про свою амнезию. Конечно, это ведь так легко забыть, Гарри. ― И я как-то отношусь к состоянию вашего здоровья? ― Нет, то есть… Серьёзно, *ты* ― не самый интересный человек?! У тебя начальник отдела с твоей прошлой работы ― сутенёр. ― Это шутка. ― А ещё ты любишь какие-то «печенья», сплошной человек-загадка ведь. А я детектив. Детективы любят загадки. Ой, блять— Электрохимия: Твоё сердце бьётся как измученная птица, пытается вылезти наружу через твоё горло. ― Я понял. Вам просто интересно, ― кивает он, соглашаясь с этой версией. ― Да… Ты опускаешь голову и возвращаешься к еде. Между вами повисает неловкая пауза. ― Ну хорошо, ― твои слова даже приятны Киму. Он, подобно коту, длинно моргает и мельком улыбается тебе. Ты успел испугаться. Пусть ты *далеко* не идеальный, Ким чувствует в отношении тебя много приятного. Ты дал ему пространство, о котором он просил, и тем самым показал, что уважаешь ваши отношения, какими бы они не были, и теперь Ким снова может быть чуточку ближе к тебе. Киму знакомо твоё чувство запутанности, потерянности и обезличенности, однако, в случае Кима это привело его к почти полному подавлению ответных реакций к миру. Но *ты* от своей спутанности свободный как птица в ответ тоже невольно становишься предметом восхищения. Он ведь совсем не каменный, спроси сам себя. Он часто улыбается, смеётся, успешно воодушевляет тебя и успокаивает в нужный момент. Но просто далёк от «дел любовных», ведь в его жизни настоящей любви было так ничтожно мало. Тебе было легко догадаться о его чувствах к тебе, но Киму в кризисный момент было не до эмпатии. Он запутался и не знает, взаимно ли это, согласился ли ты на самом деле на тот поцелуй, или смесь алкоголя с одиночеством заставила тебя согласиться. Этот осторожный вопрос, обращённый к тебе, был его маленьким первым шагом. Очередь за тобой. Сегодня ты вновь показываешь, что интересуешься им. Искренне. У вас новая традиция, новая общая ненависть и этот огонёк сигареты, отражающийся в стёклах кафе ― тоже общий на двоих. Он гаснет, брошенный тобой в лужу. За ним меркнет беспокойство. Ким благодарен за то, что кому-то важно знать о нём больше. Искусанный дождём, он переминается с ноги на ногу. Тебе не холодно. На самом деле, так тепло тебе ещё никогда не было. Ты делаешь шаг вперёд на ступеньке, и твоя тёплая ладонь ложится на чужое плечо. Координация: Ты будто пытаешься убедиться в том, что он настоящий. И что ты не упадёшь, прикоснувшись к нему, как к видению из сна. Но нет, ты не падаешь. Скорость реакции: И он настоящий. Болевой порог: У тебя что-то колется за грудью и громко тарабанит. Инфаркт, неужели? Электрохимия: Нет, я всего лишь его сердце. И я не могу потише. Чёрт, он очень хорошо на нас влияет. Мы как под действием дозы. ― Пойдём, лейтенант. Мы сделали сегодня всё, что могли. Восприятие: Нейлон под пальцами влажный. Скорость реакции: Наш старый глуповатый план всё ещё в силе. ― О чёрт! А ты не замёрз?! У меня где-то шапка была, или, хочешь, мой блейзер сверху, мне не холодно. ― Спасибо, Гарри. Но я уже скоро буду дома.