Гарри Поттер и Орден Феникса. Глава 37. Утраченное Пророчество.
Гарри Поттер, вынырнув из беспокойного сна, часто заморгал стараясь прогнать сонливость. Последние две недели кошмары отказывались давать хотя бы ночь передышки. Может внешне он и смирился со всем произошедшем, но внутренние переживания отказывались утихнуть или на время отставить и без того измученный разум. Воспоминания то о битве в Отделе Тайн, то о разговоре в кабинете директора Дамблдора не давали спокойно спать, хотя в дом на проезд Прайвет он вернулся уже три дня назад. Смена обстановки по малодушным надеждам должна была как-то исправить положение дел. Но ничего не изменилось, внутри было так же пусто, разбито, а ужас то и дело прорывался к горлу. Внешняя реальность была скрыта толщей неизвестности, новости, если и доходили, то с опозданием. Жизнь вновь стала похожа на тревожное боязливое ожидание неизвестно чего. Как и в предыдущее лето. Хотя кое-что всё же немного всколыхнуло привычный распорядок. Семейство Дёрсли. Родственники старательно делали вид, что никакого племянника не существует и не должно в общем-то существовать, просто игнорировали его, словно бы он был приевшимся миражом. Даже в прошлом году они хоть как-то акцентировали внимание на его присутствии. Но, кроме этого, пожалуй, ничего действительно не поменялось. За многие годы не поменялось. Гарри, почти что шестнадцатилетний мальчик, жил у своих нелюбимых родственников в городе Литтл Уингинг, проезд Прайвет, дом 4. Он был худ и угловат, затёртая одежда на несколько размеров больше, чем нужно лишь усугубляла и без того жалкий внешний вид. Мистер Поттер обладал черным непослушным гнездом волос, тусклыми миндалевидными глазами малахитового цвета и крайне насыщенной историей жизни. Несколько дней назад он закончил пятый курс в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Окончание этого учебного года ознаменовалось трагическими событиями не только для мистера Поттера, но и для всего волшебного сообщества Великобритании. Старый враг, теперь уже очевидно, вернулся и ни одна живая душа не знала, когда, где и как он ударит вновь. Будущее представлялось смутным. Гарри плотно зажмурился, силясь согнать остатки сна. Он потерял последнего родного человека две недели назад. Даже чуть больше. Семнадцать дней назад. Ровно две недели назад он говорил с профессором Дамблдором. Но из всего разговора он достоверно помнит, лишь как кричит на директора и разносит его кабинет. Всё то, что говорил старый волшебник, прошло мимо него. Все те долгие минуты бульканья Дамблдора себе под нос о предназначении, Поттер пытался найти себя. Найти хоть что-то, оставшееся от себя. Крохи веры в светлое будущее. Сириус обещал, что они будут семьёй, что обязательно куда-нибудь съездят вместе, когда всё закончится, что всё это закончится. Закончатся страх, одиночество, отчаянная борьба, Волдеморт… Но вера рассыпалась, обещания разлетелись, как карточный домик во время урагана. Сириуса больше нет. Да и от самого Гарри кажется мало что осталось. Волшебник не глядя протянул руку к обшарпанной тумбочке. Очки точно лежали где-то на ней. Задетые неосторожным движением, они, щёлкнув дужками, свалились на пол с глухим стуком. Издав измученный вздох, Гарри перевернулся и стал шарить рукой по полу в попытке найти их. Найдя наконец очки и надев их, он поплёлся в ванную. Ополоснув лицо водой, волшебник поднял взгляд на зеркало. На мутноватой поверхности отражался отчаявшийся бледный подросток, его покрасневшие от недосыпа глаза безжизненно смотрели куда-то сквозь. Секундная немного безумная мысль спросить у зеркала: «Кто ты?» проскочила в воспалённом бессонными ночами сознании. Но он ведь и так знает ответ. Собственное отражение вызвало сухое раздражение. Отстранённое. Просто недовольство на существование размытой картинки в мутном зеркале. Наверное, стоило бы расчесаться. Лет десять назад стоило бы. Хотя, зачем теперь? Что изменится? За столько времени почти ничего не сдвинулось с привычных мест. Гарри криво усмехнулся. Он пытался привести волосы в порядок перед поступлением в Хогвартс, и его единственная расчёска, от прикладываемого усердия, потеряла почти треть своих зубцов. Наверное, тогда он делал что-то не так. До сих пор делает. Деревянный гребень нашёлся за мыльницей, у Гарри проскочила мысль о том, что все его манипуляции с покалеченным жизнью предметом, как и раньше, будут бесполезны, но упрямство всегда было его сильной стороной. Наверное. После исполнения ритуала симуляции приведения себя в порядок, Гарри вновь бесстрастно принялся осматривать себя в зеркале. Лицо было одновременно знакомым и каким-то чужим, непривычным. Все говорили ему, что он точная копия отца, только глаза мамины, но снять с него очки, будет ли он также похож на Джеймса? В конце концов так ли много людей видели его или отца без них? Так ли много людей действительно помнили, как выглядел Джеймс? Некоторые волшебники так отчаянно хотели видеть Поттера-старшего живым. Гарри стянул очки. К сожалению, сказать теперь хоть что-то о своём отражении он не смог бы при всём желании, плохое зрение — его проклятье. Вернув очки на законное место, волшебник поплёлся обратно в комнату, где рухнул на кровать. Поттер зарылся пятернёй в непослушные волосы. Ветвистый шрам формой похожий на молнию расползался по всему лбу, оставаясь маяком для всех страждущих подробностей и вечным напоминанием себе о пережитом смертельном проклятии. Интересно кто это придумал? Гарри ничего не помнил о той ночи, а свидетелей не было. Так с чего все уверены в том, что он пережил именно убивающие заклятие, а не что-нибудь иное. Из-за шрама что ли, серьёзно? Волшебник глянул на отремонтированный им в прошлом году будильник. Тот, угрюмо тикая, оповестил его, что на дворе вообще-то половина четвёртого утра и нормальные люди спят, а не загоняют себя мыслями в гроб раньше положенного. Поттер потёр глаза. Часы тикают, время свершения пророчества приближается. Ах да, конечно, Пророчества. Гарри искренне считал, что уже выполнил его. Не меньше двух раз точно. Он втянул воздух, словно в последний раз. Дамблдор говорил, что Поттер единственный кто может победить Волдеморта. Убить Волдеморта. Гарри закрыл лицо руками. Директор заявил это так, будто уничтожить кого-то не представлялось сложным. А Поттер. Поттер не мог. Да, Риддл убил множество невинных людей, убил его родителей, но Гарри не Том - как бы они не были похожи в убеждении директора. Поттер не мог отнять жизнь. Стоило начать представлять, что он направляет палочку готовясь произнести запретные слова... как в ушах звучали крики матери, Риддла из дневника, жуткий предсмертный хрип Квиррела, а перед глазами появлялся Седрик или уплывающий в арку Сириус. Он так устал. От всего этого. От кошмаров, от опасности, от смерти близких, от Волдеморта, от наставлений Дамблдора. Хотелось всё бросить, сбежать, спрятаться ото всех. Поттер устал защищать друзей, школу и получать за это хорошо если толику благодарности, а не ещё большие проблемы. Волшебник перевёл взгляд за окно. Ещё даже не светало. Каждую ночь после битвы в Министерстве Магии кошмары брали верх, но в отличие от прошлых лет, Поттеру не казалось, что это происки Волдеморта. Нет. После смерти Сириуса, всё очевиднее становилось – эти видения - выверт его собственного уставшего воспалённого сознания. За последние две недели он уже несколько раз узрел тот самый разговор с Дамблдором, гибель Сириуса, убийство Седрика, даже поход в зоопарк в день рожденье Дадли, только заканчивающийся тем, что выпущенная им змея начинает медленно превращается в Волдеморта. С каждым новым сном, новым часом, бороться с тёмным лордом хотелось всё меньше, а сбежать в тихое укромное место всё больше. Грёзы перестали быть спасением. Теперь ночи были или бессонными, или кошмарными, никак иначе. Казалось этот мучительный круг невозможно разорвать. Даже сновидения, не подразумевающие страха всё равно пробирали ужасом до костей. Конечно, он видел не только своё прошлое, но и эти грёзы не приносили желанной передышки. Во снах перед ним иногда представало ночное небо. Холодные звёзды вспыхивали в сознании неизвестно откуда. Они вселяли страх и Гарри не понимал почему. Может из-за того, что ночное небо было чуждым, совсем иным? Ни одно созвездие не узнавалось на тёмном фоне. Далёкие и неизведанные они были другими. Звёзды появлялись на доли секунд, обычно в самом конце беспокойного сна, казалось им должно принести умиротворение, но в последний момент что-то обдавало диким страхом. Может это видение было отражением чего-то в его жизни? Каким-то предупреждением? Знамением? Нечитаемые знаки лишь прибавляли беспокойство в и так растерзанный бесконечными волнениями разум. Что будет дальше, и даже что есть теперь он не мог понять. Слишком много всего произошло за жалкие несколько месяцев. Слишком много нерешённых вопросов, угрожающе застывших где-то впереди. Гарри бездумно рассматривал начавшее розоветь у самого горизонта небо, когда где-то на границе облаков показалась точка. По мере приближения точка превратилась в сову. Поттер заторможено моргнул. Мерлин, кто бы мог послать ему сову? Для школьного письма слишком рано, ещё даже не середина июня; друзья предупреждали, что писать не будут - слишком опасно; может Хедвиг вернулась с охоты? Но, чем ближе была птица, тем очевиднее становилось — это не полярная сова, а довольно большой серый филин. На подлёте к дому номер четыре птица немного сменила траекторию и скрылась из виду, оказавшись, видимо, со стороны улицы. Гарри, издав тяжёлый вздох, поднялся с кровати. Послание, конечно, могло быть адресовано и не ему, но проверить стоило. Едва ли в Литтл-Унигинге найдётся много жильцов, получающих почту таким эксцентричным способом. К тому же Дёрсли не обрадуются, если утром найдут волшебное письмо среди своей почты. Затаённая надежда о том, что письмо всё же предназначено ему, подняла голову. Сердце стало биться чаще. Может Гермиона или Рон, всё-таки написали ему? А для конспирации взяли другую сову! Поттер бросился из комнаты, но перед лестницей затормозил. Разбудить родственников лишним шумом сейчас будет очень некстати. Тихо спустившись в коридор Гарри охватило чувство, как будто он снова получает известие о зачислении в Хогвартс. На коврике перед дверью действительно лежало письмо, скреплённое сургучной печатью. Беря его в руки, волшебник испытал дежавю. Получив свою добычу, Гарри как можно быстрее бросился в комнату, забыв о том, что собирался сделать всё как можно тише. Уже в комнате он спохватился и напряжённо прислушался к предрассветным звукам. Храп дяди Вернона так же раскатисто раздавался по всему дому, тётя Петунья не ворчала во сне, а кузен Дадли смачно хрюкнул и заскрипел кроватью, переворачиваясь на другой бок. Расслабившись, Гарри нашарил в ящике прикроватной тумбы фонарик и с жадностью стал рассматривать письмо, оно было несколько тяжелее и больше, чем он привык. На печати красовался знак Министерства Магии, а его собственное имя значилось в качестве адресата. Гарри внутренне напрягся. Министерство в последнее время не вызывало у него позитивных чувств, только затаённую тревогу и горькое разочарование. Спешно вскрыв конверт, он вытащил содержимое: лист и нечто в кожаной обложке с гербом Хогвартса. Письмо было весьма лаконичного содержания: «Уважаемый Выпускник, Поздравляем вас с получением аттестата об успешном окончании среднего магического образования в школе чародейства и волшебства Хогвартс! Аттестат с вашими результатами приложен к письму. Если вы желаете продолжить обучение, не оформляйте заявку на получение документов зрелости (заполненную заявку необходимо выслать до семнадцатого июля). При получении документов продолжить обучение в Хогвартсе невозможно! С пожеланиями наилучшего, Профессор Гризельда Марчбэнкс Председатель Волшебной Экзаменационной Комиссии.» Гарри растерянно протёр глаза и перечитал письмо. Все возможные мысли свернулись в один большой знак вопроса. Недосып и апатия сказывались на способности задавать самому себе вопросы. Пообещав мысленно, что вернётся к письму позже, Гарри взялся за аттестат. Стоило раскрыть кожаную обложку как из неё выпали два идентичных листа. Поттер уверенно отложил их - там было много и мелко написано, а за такое стоит браться только с соображающей головой. Аттестат, внезапно для самого Гарри, оказался очень даже приличный. А ещё по какой-то причине даже не подразумевал поля с именем. После битвы в Министерстве его уже совершенно не волновали результаты экзаменов – голова тогда была занята скорбью и мрачными мыслями. Но оказывается даже зелья он сдал на «выше ожидаемого». Гриффиндорец криво усмехнулся – будь экзаменатором Снейп можно было бы забыть о хороших баллах. Гарри сложил все листы и конверт в аттестат и пообещал себе, что завтра он точно со всем этим разберётся, благо это был прекрасный повод хоть немного отвлечься от смутного будущего. Чем хороший аттестат не радость? Наверное, родители и Сириус были бы горды. Волшебник долго и тяжело посмотрел на документ у себя в руках. Кому сейчас есть дело до его успехов? Уложив бумаги на тумбу, Поттер опустился на кровать. Он решил не снимать очки – скорее всего он проваляется до утра и заснуть снова у него не получится. Забравшись под одеяло, Гарри кинул взгляд в окно: весь горизонт слабо светился в рассветном сиянии, несмотря ни на что, давая начало новому дню. Редкие пушистые облака, поймав на себя лучи ещё далёкого солнца становились розовыми или ясно жёлтыми, внезапно умиротворяющими и одухотворяющими, напоминающими: свет - есть, может не сейчас, но где-то там впереди… Обязательно есть.***
Проснулся Гарри, к собственному удивлению, сам. Не от противного голоса тётки или кошмара. Просто проснулся. Волшебник даже почувствовал себя выспавшимся. Он не ожидал, что поспать вообще удастся. Хотя никаких снов к сожалению или к счастью он не видел. Очки лежали рядом, на кровати. Поттер надел их и посмотрел на будильник. Тот показывал половину десятого утра, а с улицы в комнату лился тёплый летний солнечный свет. Было как-то необычайно спокойно и тихо. Гарри поднялся с кровати и распахнул окно. Снаружи было не душно, а очень приятно, его даже посетила мысль, что имеет смысл прогуляться и подышать воздухом, пока погода внезапно не испортилась, как это частенько с ней случается в Англии. Гарри не выходил на улицу ни разу с момента приезда сюда. Три дня сидел взаперти и вгонял себя в ещё большую тоску. Ему стоило бы начать приводить мысли в порядок. Спустившись на кухню Поттер к своему удивлению, никого не обнаружил. Хотя, на самом деле, было бы чему удивляться: на дворе каникулы – Дадли наверняка гуляет где-то со своими дружками, сегодня будний день – значит мистер Дёрсли уехал на работу, а тётя, скорее всего, ушла или в магазин, или к кому-нибудь из соседей в гости, почесать языком. Что ж, ему и лучше, несмотря на полное игнорирование со стороны родственников пересекаться с ними лишний раз совсем не хотелось. Поставив чайник и принявшись собирать себе сэндвич Гарри вспомнил о ночном письме. На самом деле ему никогда не приходилось задумываться о документах у волшебников, но глупо было бы предполагать, что таковых не существует в природе. Он точно знал, что аттестаты должны были выдаваться торжественно, в школе, но в связи с началом второй войны с Неназываемым, студентов отпустили по домам как можно раньше и бумаги прислали по почте. А вот что касается других документов… Волшебник снял чайник с плиты. Наверняка всем выпускникам седьмого курса документы делали организовано, а пятикурсники, решившие уйти из Хогвартса занимались сбором нужных бумаг самостоятельно. Ну, ему представлялось это как-то так, в конце концов юных магов, принявших решение покинуть школу раньше седьмого курса, было очень немного. Но причина отсутствия поля с именем в аттестате оставалась загадкой. Хотя он вроде слышал о том, что эту бумагу вшивают в удостоверение личности. Или старшекурсники говорили о чём-то другом? Гарри поморщился - услышанное вскользь плохо откладывалось в памяти. И тем не менее, его имя было указано только на конверте, даже в письме значилось сухое: «выпускник». Старшекурсники вообще много трепались, по делу и без, ни то результаты для поступления, ни то нормативы в школу аврората. Честно говоря, Поттер ляпнул про то, что хочет стать мракоборцем наобум, просто больше ничего в голову не пришло. Гарри помнил – пред профопросом в гостиной на столах лежало много брошюр предлагающих, например, пойти работать подмастерьем к какому-нибудь ремесленнику или поступить на специальные курсы и получить профессию. В больнице святого Мунго, например. Но студенты Хогвартса в основном стремились в министерство – искусство создания палочек, зелий, артефактов, карьера целителя, почти никого не привлекали. А уходить из Хогвартса после пятого курса - это… От посетившей его мысли, Поттер даже перестал жевать. Он тряхнул головой, силясь выгнать неожиданную безумную идею, но та, словно пиявка, вцепилась в мозг, обжигая и отказываясь отпускать. Она ввинчивалась раскалённым гвоздём, выталкивая на поверхность ночные бредни. Уйти из Хогвартса? Это абсолютная глупость! Школа для него - целый мир. Хогвартс - его дом. Гарри вдруг сам себе напомнил профессора Трелони. Ладно, про дом – не аргумент. Но как же друзья? Друзья… Это то - о чём он думал с момента разговора с Армией Дамблдора в больничном крыле. Поттер нервно налил себе чая, немного расплескав мимо, но не обратив на это внимания. Все проблемы из-за него. Мистер Уизли, Тонкс, Рон, Джинни, Невилл, Гермиона – они все пострадали из-за него. Только за этот год. Сколько всего Рон и Гермиона натерпелись в предыдущие? А ведь дальше будет только хуже, Гарри был уверен в этом. Сириус погиб из-за него. Из-за его глупости и самоуверенности. Рядом с ним в опасности все. Друзья, армия Дамблдора, они все могут погибнуть, если продолжат быть рядом с Гарри Поттером. Если Гарри Поттер продолжит быть рядом с ними. Волшебник испытал клокочущий ужас от собственных мыслей, но остановить их он уже не мог. Безумная мысль опутывала подобно дьявольским силкам. Отстраниться, сбежать было прекрасной идеей – близкие будут в безопасности без него, да и не только близкие, весь Хогвартс под угрозой пока избранный там, а сам Гарри… очень устал и запутался, силы на борьбу кончились, а новые не появлялись, он готов был плыть по течению, но не сражаться. Перегорел. Он уйдёт из Хогвартса и Дамблдор потеряет возможность что-то требовать, на чём-то настаивать. Гарри, он ведь просто Гарри! Не машина для уничтожения тёмных лордов, не воин света, не избранный! Просто Гарри… Он никогда не считал себя кем-то выдающимся. Просто мальчуган, не очень-то заинтересованный в поиске друзей, сближении со сверстниками. На самом деле Дадли оказывал ему услугу отгоняя особо дружелюбных энтузиастов. Поттер в общем-то никогда не нуждался в чьём-то обществе, считая, что он сам себе прекрасная компания. Рон и Гермиона появились в его жизни как-то сами по себе, словно бы всегда там и были, а это Гарри считал очень важным: они не навязывались, не прилипали, просто были рядом, помогая и поддерживая, влипая из-за него в неприятности. Он должен был обезопасить тех, кто ему близок, даже если путь к этому лежал в его собственном исчезновении. Гарри одним глотком допил чай. Прогулка отменялась. Апатия в глазах исчезла, уступая место безумному больному блеску. Возможно, друзья были лишь предлогом - желание сбросить с себя терновый венец избранности сейчас гложило Поттера намного сильнее чем волнение о близких. Вернувшись в свою комнату, Гарри подвинул поближе к окну узкий хлипкий письменный стол, подтянул неудобный табурет и разложил перед собой документы. Два идентичных листа сообщали, что, после заполнения, один из них должен быть отправлен в Министерство Магии, не позже семнадцатого июля, на согласование, а другой экземпляр остаться у заявителя, чтобы после можно было предъявить его работнику отдела магической документации. Множество дальнейших строчек с полями для галочек, были похожи на тестовый опрос: в наличие ли те или иные документы, что собираетесь оформлять помимо удостоверения зрелости, принадлежите ли к какой-нибудь гильдии и тому подобное. Только появившаяся решительность улетучилась почти мгновенно. Гарри с тихим ужасом скользил взглядом по списку документов. И низлу понятно – у него нет ни одного! Даже свидетельство рождения, и то отсутствовало! Хотя. Наверняка оно было у Дёрсли, но магловское, а такие в Министерстве Магии вряд ли принимают. Из всех перечисленных бумаг у Гарри имелся только аттестат. Нужно было ещё раз всё обдумать. В конце концов у него есть достаточно времени перед семнадцатым числом. Поттер нахмурился и ещё раз пробежал взглядом по листам. Ему вдруг вспомнилось нападение дементоров прошлым летом. После долгого тревожного вынужденного бездействия оно оказалось внезапным, катастрофическим. На самом деле всё стоило сделать побыстрее. Раньше, чем кто-то успеет сделать что-то против него. Гарри снял очки, протёр глаза и пустым взглядом уставился в окно. С другой стороны, наверное, это даже неплохо. Отсутствие документов. Возможно, у него может получится оформить бумаги на другое имя. Да. Сменить, ну, хотя бы фамилию, было бы более чем отлично – Гарри Поттер должен исчезнуть, появление совсем другого волшебника можно назвать идеальным вариантом. Он вдруг почувствовал, что по всему телу расползаются мурашки, а из рук словно бы вытянули мышцы и кости. Гарри будто вновь как на первом курсе оказался в объятиях дьявольских силков – влажный холод и пропадающий кислород. Ужас от самого себя стал почти осязаемым. Он действительно собирается это сделать? Всё бросить? Оставить всех? Уйти из Хогвартса? Но Поттер с ещё большим ужасом понял, что – да. Да. Он собирается сбежать, исчезнуть. Да, он боится, того, что намеревается сделать. Того о гипотетической возможности чего просто думает. Того, что всё может пойти не так. Того, что будет в будущем. Любом будущем, как бы он не поступил. Но он уже не смог бы остановиться – стоп-кран снесло, тормоза отказали, а восторженный ужас от собственных мыслей подливал бензин в фейерверки. Это было то решение, которое Гарри принимал сам. Решение, о котором его никто не спрашивал, которое никто не ждал. Наверное, первый действительно самостоятельный выбор. Выбор, за последствия которого, будет отвечать он и только он. Готов ли Гарри Поттер к такому? Идти по пути без подсказок, страховок и советов? Без указателей и правил? Гарри закрыл безумно блестящие глаза. Наверное, он ещё тысячу раз пожалеет. Что бы не выбрал.***
Поттер жёстко пообещал себе, что примет безоговорочное решение сегодня вечером. А сейчас ему очень и очень не помешает всё-таки прогуляться – проветрить голову. С цокольного этажа послышался хлопок двери. Гарри перевёл взгляд на будильник. Час дня - скорее всего вернулась Петунья. Спускаясь вниз, волшебник отметил про себя, что Хедвиг до сих пор не вернулась. Впрочем, бывало, она улетала и на более долгое время, но Гарри оставил окно открытым, на случай если сова прилетит пока его нет. Её дневное возвращение было маловероятным, но… Пожалуй, ему хотелось, чтобы птица вернулась быстрее. Миссис Дёрсли стояла в коридоре и набирала кого-то по домашнему телефону. Услышав шаги, она повернула голову на длиннющей шее в сторону звуков. Иногда Поттеру казалось, что Петунья, как и его сова способна повернуть голову на сто восемьдесят градусов. Встретившись взглядом с нелюбимым племянником, женщина сухо поджала губы и резко кивнула, очевидно, здороваясь. Гарри кивнул ей в ответ, но та уже вернулась к набору номера и вновь обращать своё внимание к волшебнику не собиралась. Решив не отвлекать тётку, Гарри протиснулся к выходу, надел потрёпанные, безумно натирающие кроссовки, на несколько размеров больше требуемого, и вышел на улицу. Погода ещё не испортилась, но что-то подсказывало Поттеру - к вечеру соберётся дождь. Облака стали массивнее и ниже, чем были с утра. В Англии погода менялась довольно быстро. Последние года два плохая погода ассоциировалась у волшебника с подступающими неприятностями или изменениями. На самом деле он подозревал, что в его случае это почти одно и тоже. Хотя, как показали прошедшие годы, долгий застой тоже не означал что всё хорошо. Гарри окинул взглядом пустую улицу. Во втором часу дня редко можно увидеть хоть кого-нибудь даже в собственных палисадниках. Было тихо как будто никто ещё не проснулся. Волшебник хотел было прогуляться до центра, но быстро себя одёрнул. Если улочки Литтл Уингинга и были пусты, то центр скорее всего не был безлюдным. А портить повисшее в воздухе умиротворение человеческим шумом не хотелось. Литтл Уингинг маленький городок, правильнее будет сказать даже не городок, а посёлок. Маленьким городом был Уокинг до окраин которого от места жительства Дёрсли можно было добраться максимум за пятнадцать минут. Так что под словом «центр» в случае Литтл Уингинга обычно подразумевали центр Уокинга. В Уокинге находилась младшая и средняя государственные школы, несколько крупных супермаркетов, художественная галерея, церковь и самое главное – вокзал, с которого всего за пол часа можно было добраться практически до самого центра Лондона. Так что Литтл Уингинг хоть и назывался городом, фактически являлся просто жилым районом. И чем дальше улочки уходили от центра Уокинга, тем уже и запущеннее они были. И тем непримечательнее были их жильцы. Гарри вдруг нестерпимо захотелось пройти по тропинке Глициний на которой жила старуха Фигг. Поттер не мог сказать точно зачем ему это, но почему-то узнать о состоянии сквибки, живущей через две улицы стало необходимо. Получаемые им новости не звучали радостно и не вызывали уверенности в своей достоверности, поэтому глупая отвратительная привычка беспокоится о тех, кто хоть немного, но рискует своей жизнью взяла верх. Арабелла присматривала за ним, пускай незримо, неочевидно, но случись с ним что, она бы непременно узнала и позвала на помощь. В конце концов старушка была свидетелем на суде и выступала в его защиту, может не особо удачно, но всё же, она была там. Так или иначе, но Поттер был ей признателен. Помогать обществу, которое тебя выкинуло, быть верным, наплевав на презрение окружающих — это многого стоило. Стоило хотя бы благодарности. Или сочувствия. Гарри не хотел быть как она, ему уже откровенно надоело это. Помогать, получая презрение в благодарность. Но стоило опасности стать не призраком в тумане, а осязаемой угрозой – его спина из мишени, в которую надо плюнуть, превратилась в священный столп защиты. Прожив много лет с людьми в некоторых вопросах невероятно лицемерными, Гарри остро возненавидел подобное. Наверное, как бы распределяющая шляпа не уверяла его в будущем величии, Поттер бы не прижился на Слизерине – у него слишком много собственного видения вещей. А ещё он предпочитал поступать так, как сам считал нужным, а не так, как диктует чей-нибудь авторитет. И говорить правду, когда это нужно, а не трусливо прятаться за кружевами иносказаний и фальшивым благородством. На Слизерине так не положено. Ему не сложно приврать где-то, что-то недосказать, но утаивать истинное лицо за благолепной маской, никогда. Гарри может лгать, юлить, язвить и ненавидеть, но лицемерия и фальшивых лиц он не примет. Неспешным шагом волшебник добрался до тропинке Глициний. Самой удалённой от центра, а потому самой узкой и запущенной улочки. Дом Арабеллы Фигг ничем не выделялся среди прочих, такой же как все в округе. Единственным отличием был палисадник – вместо однотипного газона сквибка держала огород с аккуратными грядочками, за прополкой которых, очевидно, ревностно следила. Миссис Фигг в этом самом палисаднике сейчас и была, она, кажется, что-то сажала и отвлекать её Поттер не стал. Должна быть и у столь несчастного существа радость в жизни, а старушка с таким восторгом крутилась вокруг сажаемого кустика, что сомнений, в её увлечённости, не оставалось. Гарри ещё раз окинул грядки взглядом, с удивлением отмечая, что растения на них не только обычные - он заметил пару кустиков определённо волшебного происхождения. Может старушка продавала выращенное или сама варила зелья и тем зарабатывала на жизнь? Волшебник ещё несколько секунд рассеяно разглядывал суетящуюся сквибку, потом развернулся и отправился обратно, к дому. Уведенное почему-то напомнило о школе. О стеклянных теплицах, где в порядке известном только профессор Спраут росли самые разные волшебные растения. О высокой башне, где они выясняли в какую фазу луны и под каким созвездием лучше сажать редкие саженцы или творить сложную магию. О подземельях, где всегда кипели котлы, где так или иначе приходилось вспоминать, что про этот корешок говорила профессор Спраут и о какой фазе луны упоминала профессор Синистра. Потому что, к сожалению, от Снейпа не дождёшься ни того ни другого. Или ищи в учебнике или вспоминай с других предметов. Лекций по зельям у них не бывало. Только бесконечные тесты, контрольные и практики по самостоятельно изученному материалу. И всё же… Зельеварение, что бы там ни говорил Снейп, было одним из немногих волшебных искусств, доступных практически каждому. Гарри помнил, как перед первым курсом пролистал все учебники и урока зелий ждал в нетерпении. Как-то миссис Дёрсли сказала, что интерес учеников к предмету определяется в заинтересованности преподавателя научить. В бытовом плане, Петунья вообще была довольно мудрой женщиной, если это не касалось её сына и мужа, конечно. Поттер был неописуемо разочарован. Назвать Снейпа - преподавателем было бы сродни оскорблением братии последних. Возможно, веди предмет увлечённый учитель, Гарри бы всерьёз заинтересовался этим искусством. Но декан Слизерина на взгляд Поттера компетентным был разве что в унижении гриффиндорцев. Удивительно что выпускники вообще что-то знали к экзаменам. Ни лекций, ни ссылок на необходимые материалы, только суровое самообразование. Мысли перенеслись к полученному аттестату. Готовясь самостоятельно и почти полностью игнорируя Снейпа, он неплохо сдал С.О.В. Гарри подозревал, что ошибки допустил в основном в технике безопасности. Он вполне серьёзно мог сказать, что не знает достоверно ни одного пункта безопасного поведения при варке зелий – Снейп никогда не давал им этого, а сам Гарри не додумался посмотреть. В учебнике ничего подобного упомянуто не было, экзаменационные вопросы на эту тему стали неприятным сюрпризом. А ведь на Чарах и Трансфигурации они почти месяц первого курса убили на сдачу техники безопасности. Гарри уже подходил к дому. Он вдруг с каким-то злорадством решил, что займётся зельеделием. Может не профессионально, но на уровне какого-нибудь обыкновенного аптечного зельевара как минимум. Вопреки Снейпу. Поттера вдруг посетила острая мысль: если он всерьёз собирался начать самостоятельную жизнь, то неплохо было бы определиться чем он мог заниматься. У него, конечно, достаточно денег, чтобы прожить всю жизнь ни о чём не заботясь, но это было не то, как он мог жить. Бездействие подобно смерти. Он мог заниматься чем-то не выдающимся и в целом бесполезным – главное хоть чем-то. Волшебник скинул неудобную обувь в прихожей и прислушался. Петунья, судя по звукам, протирала и расставляла в новом порядке посуду в буфете. Миссис Дёрсли была женщиной правил, иногда абсурдных и бесполезных, но ревностно соблюдаемых. Если она была задумчива – переставляла посуду в буфете, нервничала – складывала новым способом полотенца в ящичке на кухне, расстроена – пила кофе из неприкасаемого в остальных случаях фарфорового сервиза и ещё множество подобных бессмысленных условий дарующие ей ощущение постоянства. Или чего-то иного. На самом деле Гарри понятия не имел зачем Петунья всё это делает. Волшебник, громко топая прошёл по лестнице, дабы уведомить тётку о своём появлении. Он поднялся в свою комнату. Настроение, которое по нынешним меркам можно было назвать хорошим улетучивалось. Осматривая беспорядок, не цепляясь за что-то конкретное, Поттер старался ни о чём не думать и упорно не глядел на стол с бумагами. Он перевёл взгляд на разворошённую кровать борясь с желанием упасть на неё и вновь погрузиться в рефлексию – бесконечно плясать вокруг одной и той же мысли было и привлекательно, и непередаваемо тошно. Гарри вздрогнул, услышав шорох и взглянул на открытое окно. Хедвиг горделиво сидела на подоконнике и из клюва у неё свисал длинный мышиный хвост. Поттер осторожно почесал сову и открыл ей клетку. Птица заглотила остатки своей трапезы, довольно ухнула и залезла в клетку, намереваясь очевидно вздремнуть после продуктивной охоты. Ещё раз пробегая взглядом по своей жилплощади, волшебник вздохнул. Если он хочет сбежать, то было бы неплохо решить куда. Жить у Дёрсли глупо и бессмысленно, и он и эта сумасшедшая семейка терпеть друг друга не могут, Гарри даже имел основания полагать, что чем дольше они соседствуют, тем сильнее их обоюдная неприязнь. А больше родственников у него не было. Совсем. Поттер искал информацию о своей семье со стороны отца. Вернее, сначала просто случайно нашёл какой-то слабо интересный текст, а потом начал целенаправленные поиски. На четвертом курсе, готовясь к турниру, перекапывая горы книг, фактически невозможно было не наткнуться на имена своих предков. Они не были выдающимися воинами или политическими деятелями… а нет, один был, Генри Поттер заседал в Визенгамоте в каких-то лохматых годах, вроде смог продвинуть несколько законов. Он даже попался гриффиндорцу в вопросах по истории магии… Так вот, наткнувшись в процессе подготовки к турниру на имя уважаемого зельевара Флимонта Поттера, собственного деда, волшебник загорелся желанием узнать подробнее о своей родне со стороны отца. Турнир тогда отступил на второй план. Поттеры с давних лет были ремесленниками – зельеварами в основном, особо не блистали, варили себе зелья, создавали иногда новые, но не выделялись и вперёд не рвались, видимо, предпочитая стабильность гениальности. Лишь родоначальник отличился, создал фактически все основные лечебные зелья и поныне используемые в магической медицине, но он тоже не в науку стремился. Поттеры когда-то слились с семьёй Флимонтов, в честь которых и был назван отец Джеймса. Предки были трудолюбивыми, но не особо плодовитыми, а потому численность семьи всегда была небольшой. В 1979 остались только Джеймс и Лили. А сейчас… лишь Гарри. К сожалению, ни дядей, ни кузенов, ни иных родственников по линии отца у него не осталось, большинство погибло, сражаясь и защищая семью во время первой войны с Волдемортом, а оставшиеся полегли от зверствовавшей в тот момент драконьей оспы. Гарри горько сжал губы - семья, любящая, понимающая была его самой большой мечтой. В глубоком детстве, запертый в чулане, он воображал, что появятся какие-нибудь дальние родственники и заберут к себе, где не будет несправедливости и лицемерия. Даже проклятое зеркало знало, показав не только родителей. Но мечта так и осталась мечтой, сладкой и неосуществимой. Волшебник так и блуждал взглядом по комнате, пока не остановился на своём школьном сундуке, лежащем посреди комнаты. Одна часть вещей была разбросана по комнате, другая вперемешку свалена в чемодане. Кажется, Гарри не разбирал его уже несколько лет. Если вообще разбирал. Поттер опустился на кровать, апатия начала накатывать снова. Он жёстко напомнил себе, что должен принять решение к вечеру. Но до вечера ещё достаточно времени. Убедив себя этим, Гарри бесцельно уставился в потолок. У него ещё есть время.***
Гарри смотрел в потолок и старался даже не начинать думать. О чём угодно. Чем ближе было время ужина, тем сильнее расшатывалась уверенность Поттера, что он поступает правильно. Волшебник понимал – стоило потратить время на что-нибудь более полезное - к примеру, взвесить все «за» и «против» предстоящего сумасшедшего выбора, или наконец-то разобрать чемодан. Но Гарри этого не делал. Он бесцельно глядел в потолок и старался ни о чём не думать. Боялся ли он, что из-за излишнего обдумывания уверенность его совсем развалится или просто как мог откладывал, возможно, важнейшее решение в своей жизни? Волшебник и сам не знал ответа. Пожалуй, Гарри ждал знака. Прорицание в Хогвартсе вела крайне неквалифицированная особа, но самообразование, как и в случае с зельеварением, всё же дало хоть немного пользы. Вспоминая прошедшие годы учебы, Поттер мог предположить, что обращай он больше внимания на некоторые вещи или просто чаще прислушивайся к себе, кое-какие его решения имели бы совершенно другое направление. Но ни на втором, ни на первом курсе Прорицание у них не вели, а на третьем, он подверг излишней насмешке это туманное искусство, что в последующем вылилось в скептицизм и безразличие. Стоило перестать судить магию по людям. Бесполезно и нервозатратно. Так что Гарри ждал знака и в этот раз он был уверен, что его не пропустит и сделает правильный выбор. Поттер выпал из транса услышав, как захлопнулась на улице дверь машины. Мистер Дёрсли вернулся с работы, а значит тётя вот-вот подаст ужин. Ужинать со своей, с позволения сказать «семьёй», Гарри не любил, но это был один из бесконечных заскоков миссис Дёрсли – все домочадцы вечером за одним столом. Разумеется, если Гарри где-то напортачил и его запирали в чулане или позже комнате, ни о каком совместном ужине речи быть не могло. Но сейчас всё было по-другому. Гарри шёл на трапезу неприлично воодушевлённо. Ему нужен знак. С самого приезда они с дядей Верноном особо яростно игнорировали друг друга. Так было и сегодня. Мистер Дёрсли сделал вид, что не заметил племянника, а Поттер не стал акцентировать внимание на собственной персоне. Похожий на моржа Вернон восседал во главе стола, справа от него уселся Дадли так же моржеподобный и напыщенный, слева, поближе к плите сидела Петунья, а Гарри примостился следом за тёткой чтобы лишний раз не отсвечивать. Волшебнику, как и всегда, досталась самая маленькая порция. Впрочем, он никогда не жаловался. У дяди было три любимых темы для недовольства – Гарри, банк и документы. Сегодня, так как о существовании Поттера старались забыть, мистер Дёрсли избрал причиной возмущения документы и банк. …-Этот безмозглый клерк, всё никак не хотел принимать эти поганые бумажки. Чуть голос не сорвал из-за этого планктона! – но несмотря на крайнее раздражение, Вернон был крайне радостен, а это значило, что история сложилась в его пользу. Или как минимум не в пользу работника банка. – И вот в третий раз я приношу ему эту бумажонку, и он опять: «тут неверно, там не так», и ему наплевать что честные добропорядочные граждане может заняты! Ну, я знаю, как с этими дело иметь. Сунул несколько фунтов между листами, - тут мистер Дёрсли усмехнулся и пригладил усы, он явно был крайне доволен собой, - Он открывает эту макулатуру и сразу захлопывает, и так доброжелательно: «Всё прекрасно, сэр, всё будет готово к следующему четвергу». Миссис Дёрсли чуть приподняла уголки губ, как бы показывая своё одобрение находчивостью мужа. В целом Гарри мог заметить, что какими бы странными и глупыми не были решения главы семейства, Петунья никогда не спорила и не сомневалась. Её безучастность всегда казалась волшебнику странной и необоснованной. В некоторых вопросах женщина была намного мудрее. Но всё равно оставляла большинство решений на мужа. Вернон, раскатисто хохотнул и потряс жирным указательным пальцем перед Дадли. -Знаю я их всех, как облупленных, - на последнем слове мистер Дёрсли брызнул слюной и прищурился, - мотай на ус Дадли, всё всегда решают деньги, и ради спокойной жизни и чистой совести не жалко и несколько сотен фунтов этим бюрократишкам. Мужчина откинулся на стул и пристально взглянул на сына. Дадли покивал головой как бы показывая, что понял, хотя вряд ли он на самом деле слушал. Но мистер Дёрсли, удовлетворённый реакцией на свои слова, довольно запыхтел и вернулся к еде. За столом воцарилось молчание. Гарри, уже опустошивший тарелку, всё это время слушал и смотрел. Но стоило мужчине закончить говорить, как Поттер вздрогнул и расфокусировал взгляд. Ему вдруг почудилось, что за спиной Вернона, в окне, был совсем не соседский палисадник, там сияло манящее чужое небо, теперь от него не веяло страхом. Нет, звёзды притягивали, словно звали. Но мгновение спустя мираж исчез. Гарри был готов поклясться, что это он. Знак. Сейчас он готов на многое ради спокойной жизни, в том числе отдать чиновникам несколько сотен… галеонов. Поттер с трудом досидел до конца трапезы, а как только тарелки родственников опустели, он быстро шмыгнул в свою комнату. Волшебнику казалось, что он в лихорадке – мысли скакали словно бешеные кролики, а сердце так и норовило выскочить через горло. Пальцы нетвёрдо сжимали перо, но он усилием воли заставил себя успокоиться. На бумаге появилось несколько крестиков. Буквы путались в голове, а слова отказывались складываться в предложения. Гарри остановил взгляд на строке имени, забывшись он вывел первую букву собственного. В глазах потемнело. Но выход пришёл спонтанно, Поттер дрожащим нетвёрдым почерком вывел имя «Генри». Из памяти словно бы стёрли все известные ему фамилии, каждая словно вертелась на языке, но стоило попытаться её ухватить, как она, вильнув хвостом, неузнанной скрывалась в глубинах разума. Такими же неуверенными буквами на листе сложилось «Флимонт». Гарри отбросил перо. Руки, бьющиеся в треморе, более ни на что не были способны, он понимал, что второй лист заполнить не может. Но переведя на документ взгляд Поттер решил, что за эту жизнь устал удивляться. Второй лист, был уже заполнен, идентично первому - теми же нерешительными косыми буквами там было выведено «Генри Флимонт» и несколько крестиков наотмашь. Гарри поднял глаза к потолку, пытаясь вновь овладеть собой, тело стало колотиться меньше. Некоторое время он просто сидел не шевелясь. Перед глазами была рябь, в голове тоже. Но кажется небо не рухнуло на землю. Значит всё не так страшно? Самое трудное позади, осталось только запихнуть лист в конверт, написать адрес, отправить и будь что будет. Жёстким движением волшебник поднялся и запустил руки в школьный сундук, чистый конверт там нашёлся. Адрес Гарри просто скопировал с пришедшего ночью письма: «ул. Уайтхолл, Министерство Магии Великобритании, Отдел магической документации». Указав обратный адрес и на несколько секунд оробев Гарри всё же неловко нацарапал новое имя. Генри Флимонт. Что ж, ему, наверное, даже нравиться. Запечатав конверт, волшебник перевёл взгляд на свою сову. Та, почувствовав внимание, уставилась на хозяина в ответ. - Давно ты не доставляла почту, да? Хедвиг распушилась, видимо довольная тем, что о её основном предназначении вспомнили. Хотя она и приносила газеты, это было не то. Гарри открыл клетку позволяя своему почтальону вылезти и усесться на подоконник. Сова вытянула лапу позволяя привязать письмо. Волшебник несколько секунд, словно в трансе смотрел на птицу. Очнувшись, он прицепил письмо и продиктовал адрес. Хедвиг озадаченно ухнула, а затем выпорхнула на улицу, устремившись к своей цели. Туда, откуда ранним утром принёс переломные вести другой пернатый почтальон. Небо было совсем тёмным. Поттер смотрел вслед сове, пока та не исчезла из виду. Свет в последнем сияющем окне на соседней улице потух. Литтл Уингинг погрузился в сон, чтобы завтра проснуться и повторить день в точности как предыдущий. Слух уловил начинающийся дождь. Несколько капель попали на лицо. Тихий шелест постепенно превратился в мерный шум. Дождь проглотит весь иной шум, отгораживая людей в домах от внешнего мира. Гарри перевёл взгляд на часы – все стрелки сошлись на полуночи.