Чужой идеал

      Сумин вполне мог бы сказать, что счастлив. Если бы его спросили, он бы ответил, что у него, в общем-то, все нормально. Учеба на архитектурном факультете нравится, круг друзей, пусть и небольшой, но отношения прекрасные. И в конце концов он счастлив со своим парнем, хотя не все порой гладко, но они работают над отношениями, и это самое главное. И когда его спрашивали, он примерно так и отвечал – опуская часть про парня, если спрашивали родственники или те, кто мог бы осудить его за то, кого он любит. Сумин не то чтобы тщательно скрывал отношения с парнем, но и не афишировал. Зачем, если это не их дело? Хёну поступал так же, так что ссор на этой почве у них не возникало. Об их отношениях знали друзья и этого было достаточно. Сумин, на самом деле, даже гордился, что у него такие друзья. Минджэ стал его лучшим другом едва ли не с первых дней учебы, а чуть позже к их дуэту присоединился Чонхун, чего Сумин не совсем понимал, потому что он тогда ещё только заканчивал школу. Но потом внезапно оказалось, что они с Минджэ встречаются. Это не стало чем-то шокирующим, но Сумин почувствовал себя гораздо лучше, когда понял, что Минджэ с Чонхуном точно не осудят его ненатуральность. Но он все равно не стал рассказывать, планируя признаться в том случае, если будет о чем говорить. На тот момент он не собирался с кем-то встречаться в ближайшем будущем, а если нет отношений, то и говорить не о чем.       В начале второго курса к их компании присоединился Сеын – одногруппник Чонхуна, который был гораздо более открыт, чем Сумин. Едва ли не первой вещью которую он узнал о Сеыне, был его “Святой Грааль” – его сокровище, прекрасная и недосягаемая мечта, из-за которой он ходил с глазами-сердечками, витая в каких-то розовых облаках. Сеын был ужасно, отвратительно влюблен в какого-то парня со второго курса экономического, он говорил его имя, но Сумин не запомнил, потому что оно все равно не показалось ему знакомым.       Хёну, в свою очередь, попал в их компанию внезапно и – неожиданно для Сумина – в качестве его собственного объекта отвратительной влюбленности. Хотя, наверное, он бы не назвал ее отвратительной. Они пересеклись несколько раз на общем предмете, пообщались, обнаружили много общего, и Сумин решил, что можно попробовать. Так у него появился парень и пришло время открыть остальным свою тайну, которая, как выяснилось, вовсе не была тайной, но они тактично молчали.       Перед осенним семестром второго курса Сеын торжественно объявил, что несколько месяцев его страданий и упорных усилий окупились и он наконец пригласил на свидание того парня своей мечты. Свидание прошло отлично и в компанию влился последний человек, тот, о котором Сеын слагал легенды и всех ими уже достал – Джиншик.       Познакомившись с ним поближе, Сумин поклялся самому себе, что больше никогда не будет верить Сеыну на слово. Джиншик был не таким, каким Сеын его описывал, и это оказалось к лучшему. Слушая рассказы друга, Сумин представлял какого-то парня из сказки – самый добрый, самый заботливый, самый милый и самый красивый. Он понимал, почему он таким казался Сеыну, и не спорил насчет “милого и красивого”, но влюбленный Сеын описывал идеал, а Джиншик вовсе не был идеальным. Он был обычным, но именно поэтому так хорошо влился в их компанию, они и сами не были идеальными.       Впрочем, может, что-то идеальное в Джиншике и было. Он идеально заставлял Сумина нервничать.       – Отпусти бортик! – попросил он раз, наверное, уже десятый.       Джиншик замотал головой, явно собираясь и дальше за него цепляться и ни на миллиметр не отходить. Сумин собрал все терпение, которое оставалось, и подъехал ближе.       – Я же сказал, что не дам тебе упасть…       – Мы просто вместе упадем, – пробормотал Джиншик, глядя на него как-то жалобно. – Не злись, я, правда, не умею кататься.       Сумин вздохнул и, подъехав совсем вплотную, тоже облокотился на ограждение катка.       – Я не злюсь. Точнее, я немного злюсь, но не на тебя, просто не люблю, когда кто-то остаётся в стороне. Сеын мог бы и уточнить, стоишь ли ты вообще на коньках, перед тем, как затащить всех на каток.       Он повернул голову и нашел объект своего осуждения – Сеын наворачивал круги вокруг Минджэ, который тоже не слишком уверенно себя чувствовал на льду, но рядом с ним хотя бы был Чонхун. И Сеын как раз тоже должен бы делать то же самое – помогать своему парню, а не… Сеын упал и рассмеялся, к нему подъехал Хёну и помог подняться. Сумин позлорадствовал пару секунд, а потом повернулся обратно к Джиншику.       – Мы могли бы пойти туда, где было бы весело всем.       – Могли бы, – согласился Джиншик. – Но все нормально, не переживай за меня. Иди катайся, я тут постою.       Сумин посмотрел на его неловкую и почему-то виноватую улыбку и протянул руку:       – Все не настолько страшно. Не обещаю, что за час превращу тебя в фигуриста, но постараюсь сделать все возможное, чтоб ты не падал.       – Но… – начал было Джиншик, явно собираясь и дальше стоять на своем, но покачал головой и схватился за протянутую ладонь: – Хорошо.       Сумин перехватил ее поудобнее и протянул вторую, попутно отметив, что руки у него ледяные.       – Я могу дать тебе перчатки, – предложил он. Потом оглядел его целиком и добавил: – И шарф. Потому что одет ты вообще не для катка.       – Не нужно, спасибо.       Сумин с трудом удержался от того, чтобы послать в сторону Сеына очередной осуждающий взгляд, но сейчас все его внимание нужно было другу. Он отъехал на два шага и потянул Джиншика к себе. Тот ещё раз обречённо вздохнул, но позволил утащить себя от спасительного ограждения.       – Не иди, а скользи, – сказал ему Сумин, когда они отдалились ещё на пару метров.       – Если я буду скользить, то я поскользнусь, – нервно засмеялся Джиншик, но попытался последовать совету. Получилось неплохо, но Сумину все-таки пришлось поймать его за пояс, потому что он сделал слишком большой шаг и ноги начали разъезжаться.       – Блин, – испуганно выдохнул Джиншик, вцепившись в его плечо.       – Я обещал, что поймаю. Не бойся.       Кое-как проехав полкруга, Сумин не выдержал и потянул его к ограждению.       – Держись, – сказал он и быстрее, чем Джиншик мог бы подумать, что ему надоело с ним возиться, стянул со своей шеи шарф и намотал на него, закрыв еще и половину лица.       Джиншик вздернул брови и что-то промычал, на что Сумин рассмеялся и убрал шарф с носа и рта.       – Я же говорил, что не нужно.       – А я говорю, что нужно, – Сумин поправил ткань, чтобы лежала нормально, и опять взял его за руки. – Не хочу, чтобы ты заболел.       К концу первого круга Джиншик еще пару раз чуть не упал, но Сумин как мог сдерживал свое обещание не ронять его. На втором круге он почувствовал себя немного увереннее, и Сумин ослабил бдительность – и зря. Джиншик попросил отпустить, Сумин ему поверил и даже гордо улыбнулся, будто наблюдая за первыми самостоятельными шагами ребенка, но на всякий случай держался совсем рядом.       – Хорошо, теперь поворачивай.       Джиншик взмахнул рукой, но наткнулся на Сумина и, резко ее отдернув, потерял равновесие и стал заваливаться назад. Сумин успел только перетянуть его на себя, чтобы упал он хотя бы не на лед. Удар выбил воздух из легких, и Сумин закашлялся, но почти сразу кашель превратился в смех.       – Ничего смешного! Ты мог себе что-то сломать, – проворчал Джиншик, сползая с него на лед рядом.       – Но не сломал же, все хорошо, не пугайся так сильно, – Сумин хотел похлопать его по плечу, но не посмотрел, и пальцы вместо плеча оказались на щеке. Хлопать уже не стал, просто легонько ущипнул. – Не ушибся?       – Нет…       Тут послышался приглушенный скрежет, а ещё через секунду в поле зрения появился Сеын.       – И че вы лежите?       Джиншик завозился, пытаясь подняться. Сумин тоже поспешил это сделать, но только чтобы куда-нибудь пнуть Сеына. К сожалению, тот уже успел отъехать, а у Сумина не было настроения за ним гоняться.       – Загораем, не заметно, что ли? – процедил он, помогая Джиншику встать, потому что сам он этого сделать не смог.       Что, опять же, должен был делать Сеын. Точнее, он изначально должен был быть рядом со своим “сокровищем” и оберегать его от падений, а если уж упал, то помочь. Но он какого-то хрена припёрся только сейчас, и то, чтобы понасмехаться. И уже уехал совсем.       – Извини, – пробормотал Сумин, отряхивая ледяную крошку с рукава его толстовки, кстати, слишком тонкой для катка.       – За что? – Джиншик удивился, потом протянул руку и убрал кусочек льда с его волос.       – За него, – но Сумин и сам был кое в чем виноват: – И за то, что все-таки не удержал.       – Но поймал же. Почти, – Джиншик вполне искренне улыбнулся, и ему стало немного легче. – Хотя, думаю, лучше мне со льда уйти.       – Согласен, пошли.       – Нет, я сам доберусь, – он замахал руками и снова едва не упал, но Сумин вовремя его удержал.       – Ну вот как я тебя оставлю? – хмыкнул он. – Тем более… – тут он отыскал остальных. Сеын и Хёну гонялись друг за другом в противоположном конце, Минджэ с Чонхуном просто мирно катались и о чем-то беседовали, – им и так весело.       До скамеек добрались без происшествий, но, может быть, потому, что Сумин уже слишком крепко его держал. Опустившись на сиденье, он принялся расшнуровывать коньки, и почувствовал, как Джиншик слегка надавил пальцами между лопаток.       – Не болит?       Сумин даже не сразу догадался, почему должно болеть, но вовремя вспомнил, что вообще-то упал минут десять назад.       – Немного болит, – соврал он, – но чуть ниже. – Джиншик опустил руку и погладил уже всей ладонью. Сумин осторожно повел плечами. – Ага, теперь левее… И еще ниже… Вот, под лопаткой почеши, пожалуйста.       Джиншик фыркнул и отдернул руку, но потом все-таки сделал то, о чем он его попросил.       – Спасибо, теперь я полностью здоров, – кивнул Сумин и, развязав наконец шнурки на своих коньках, принялся за коньки Джиншика.       – Оставь, я сам, – Джиншик попытался отобрать у него шнурки, но Сумин легонько шлепнул его по пальцам.       – Отстану, когда будешь крепко стоять на земле, – хмыкнул он. – И, желательно, в тепле, так что шарф оставь, а то я чувствую, что ты его снимаешь.       Джиншик цыкнул:       – И как Хёну тебя терпит, ты ж натуральный диктатор.       Сумин, покончив со шнурками, выпрямился. Ему было что сказать на это шутливое обвинение:       – Во-первых, не натуральный, ну и слово ты, конечно, подобрал… Во-вторых, я не диктатор. В-третьих…       “С Хёну я себя так не веду”, – подумал он. Но тут было логичное объяснение – Хёну такая его забота особо не нужна, как, впрочем, и наоборот, они оба самостоятельные. Не то чтобы Джиншик несамостоятельный, просто…       – Ты мой друг, я забочусь о друзьях, – пробормотал Сумин и опять наклонился, чтобы переобуться в кеды.       Джиншик последовал его примеру и больше ничего не сказал. Сумин был этому рад – сомневался, что быстро найдет подходящий ответ, если он спросит или скажет еще что-то на эту тему. А еще через пару минут он встал и вообще ушел, предупредив, правда, что скоро вернется. Время шло, а его все не было. Сумин уже начал волноваться и вытащил телефон, чтобы позвонить, но тут увидел, как он осторожно пробирается между скамеек с двумя большими стаканами чего-то дымящегося. Последние несколько шагов он почти пробежал, опустил стаканы на скамейку и вдруг начал дуть на пальцы.       – Нужно лед приложить? – поинтересовался Сумин.       Джиншик глянул сначала на него, потом на каток и закатил глаза.       – А мог бы сам подуть, раз заботишься о друзьях, – сказал он с невероятно серьезным лицом, но все же не выдержал и рассмеялся. – Не знал, какой кофе ты пьешь, поэтому взял горячий шоколад. Эм… надеюсь, хотя бы не совсем мимо, – и Джиншик передал ему один из стаканов.       – В самый раз, – Сумин взял у него стакан, а потом быстро схватил за руку и дунул на нее. – Подул.       – Эм-м-м… да, спасибо.       – Сколько я тебе должен?       Джиншик посмотрел на него, как на ненормального, и даже отошел немного.       – Только попробуй ещё раз о таком заикнуться…       – Что-то случилось? Почему сидите? – голос Минджэ заставил Сумина к нему повернуться. Он не мог приехать хотя бы немного позже? Сумин, вообще-то, хотел дослушать угрозу.       – Упал, теперь спина болит, – отмазался Сумин.       – А у меня нога, – добавил Джиншик и сел на скамейку, достаточно убедительно кряхтя и потирая правое колено.       – Ладно, мы скоро, не скучайте, – Минджэ на прощание стукнул два раза по бортику и уехал к остальным.       – Так, значит, все-таки бо… – начал Джиншик, но Сумин его перебил.       – Ничего не болит, честно, – Сумин закивал, чтобы убедить Джиншика, что ему он не врет, и, взяв стакан, отпил шоколада. И сразу же зашипел: – Почему он такой горячий?! – поднял глаза на Джиншика, будто у того был ответ.       Джиншик только вздернул брови и широким жестом указал на каток.       – Есть лёд.       – А мог бы подуть, – Сумин показал ему язык, и только когда Джиншик покачал головой и усмехнулся, он запоздало понял, что не знал бы, как отреагирует, если б он действительно это сделал.       Остальные парни начали потихоньку собираться возле них, когда горячий шоколад уже был почти допит.       – Мог бы сказать, что не умеешь кататься, – сказал Сеын своему парню, как показалось Сумину, немного с обидой.       “Мог бы спросить!” – завопил Сумин мысленно, но промолчал. Это не его дело, и он не собирается лезть в их отношения, пусть даже ему такое и не нравится.       – Да, изви… – пробормотал Джиншик, но Сумин его перебил – ему вообще не за что извиняться.       – Нужно поесть, я от ваших катаний проголодался.       – Ты же почти не катался, – заметил Хёну, садясь рядом с ним на скамейку.       – Поэтому я и сказал “ваших катаний”. С таким интересом следил, что потратил много энергии.       – Купим пиццу и пойдем ко мне, – предложил Сеын, скидывая коньки. – Я, в общем-то, тоже есть хочу.       Сумин глянул на Джиншика – он сидел, опустив голову, и ковырял ногтем ободок стакана.       – Да, хорошая идея, – за Минджэ, как за старшим, обычно было последнее слово, так что дальнейший план действий был ясен.       Но на выходе Сумин понял, что план был понятен всем, кроме Джиншика, просто потому, что он к этому всему не привык. Он нахмурился и пару раз оглянулся по сторонам, потом набрал в грудь воздуха, собираясь что-то сказать, но Сумин дернул его за рукав. Когда Джиншик обратил на него внимание и одними губами спросил “Что?”, он ответил едва слышно:       – Ты идёшь с нами.       – Но…       – Это не вопрос.       – Диктатор.       Сумин скорчил ему рожицу и, с облегчением заметив его улыбку, улыбнулся сам.       – О чем шепчетесь? – крикнул им Сеын.       Но Сумин только отмахнулся. Всё это должен был делать он – сказать, что Джиншик точно идёт с ними; развеселить, особенно учитывая, что именно Сеын и виноват в его испортившемся настроении. Сумину было совершенно не сложно сделать это самому, но такое отношение Сеына к своему парню разозлило. И как-то его действия вообще не вязались с тем, что он говорил.       За пиццей отослали Сеына, как организатора, и пока ждали, Сумин успел зайти в магазин поблизости за напитками вместе с Хёну. По пути он спросил, что произошло на катке, и Сумин поначалу в двух словах описал, мол, Джиншик не умеет кататься, хотел помочь, упали. Но потом не выдержал.       – Нет, ну кто так делает? Сеын вообще его даже не предупредил, что мы идем на каток, я уже не говорю о том, как он потом просто оставил его и уехал!       – Сеын же всегда такой, – Хёну пожал плечами. – Я тоже не умел кататься…       – Ты умел кататься на роликах, это почти одно и то же, – Сумин помнил, как Хёну впервые попал на каток. Он тоже сначала держался на коньках очень неуверенно, но быстро приспособился, ему даже особо не нужно было помогать. И он, как минимум, знал, куда они идут.       – Все равно не понимаю, почему ты так бесишься.       – Потому что… Не знаю, может, погода такая, – он усмехнулся и свернул эту тему. Сумину особо нечего было ответить, вот просто взбесило и все. – Как тренировки?       Хёну воодушевленно принялся рассказывать о своих тренировках по бегу, и Сумин честно пытался его слушать и вникать, хотя все еще был достаточно далек от легкой атлетики. Но это увлечение его парня, а он его любит.       Сеын вернулся с тремя коробками пиццы вскоре после того, как Сумин с Хёну подошли к остальным. Джиншик стоял чуть в стороне и что-то печатал в телефоне, так что Сумину пришлось его окликнуть и даже подойти, потому что он не услышал. А потом он еще и следил, чтоб Джиншик не отставал.       Когда они наконец пришли к Сеыну и Минджэ открыл коробки с пиццей, Сумину пришло в голову, что следить надо было за Сеыном и тем, что он покупает. Возможно, это вышло случайно, а, может, нет, но он купил три одинаковые пиццы, и у Сумина не было бы с этим абсолютно никаких проблем, если б там не было артишоков. Не сказать, чтобы он их прямо ненавидел, просто предпочитал не есть, и сталкивался редко, так что нельзя было обвинить Сеына, ведь он просто не знал. Да и Сумина с ним не было, чтобы это предотвратить. Ладно, уберет и все. Так он и поступил с первым треугольником пиццы – снял кусок артишока, стараясь слишком сильно не кривиться. Стал искать, куда бы его положить, но тут ему протянули салфетку. Сумин взял ее и положил перед собой, поднял голову и встретился взглядом с Джиншиком. Собирался поблагодарить, но его отвлек Минджэ, передавший стакан с колой, и он сидел достаточно далеко, так что пришлось бы говорить громко, а Сумин не хотел привлекать внимание. Он завернул артишок в бумагу и отложил в сторону. Нужно будет попросить ещё салфеток, чтобы было куда складывать, они как раз лежат возле Джиншика, так что заодно и поблагодарит. Однако, он так и не смог этого сделать – следующий кусок пиццы Джиншик ему передал уже без артишоков.       [ Забавная вещь – интерес. Вот узнаешь о чем-то, и чем дольше гоняешься, тем больше оно обрастает твоими собственными ожиданиями. А потом это что-то оказывается не таким, каким ты его себе выдумал, и самым сильным чувством, которое новая игрушка вызывает, оказывается разочарование. Будто ты прожил всю историю с ней в своей голове, а наконец-то заполучив, понял, что она тебе уже надоела. Не весело в этой ситуации только игрушке, которая даже не понимает, что успела сделать не так. ]