Чужой идеал

      Сумин пришел на первое в этом семестре занятие по психологии, но за пять минут до его начала решил, что совсем не хочет на нем присутствовать. Аудитория была большой, но при этом почему-то душной, студенты приходили сонные и недовольные. Сумин и сам был очень сонным и недовольным и посчитал, что целое занятие в такой атмосфере убьет настрой на весь оставшийся день, а они с Хёну вечером собираются сходить в одно милое кафе, и плохое настроение будет очень некстати. Он сгреб со стола в рюкзак тетрадь и ручку и встал, но его окликнули.       – Сумин! Как хорошо, что ты тоже тут!       Сумин повернулся к источнику звука, хотя и так узнал Джиншика по голосу. Тот уже протискивался сквозь группу студентов, которые тащились к своим местам слишком медленно, и неизбежно приближался к Сумину.       – Ты тоже только пришел? – спросил он, усевшись на стул рядом.       – А? – Сумин опустил глаза на рюкзак в руках, потом снова посмотрел на Джиншика. Он выглядел точно таким же сонным и недовольным, как все вокруг, и Сумин уже собирался сослаться на какие-то очень важные и неожиданно появившиеся дела и все-таки уйти. Вдруг Джиншик криво улыбнулся, но сразу же опустил голову, принявшись копаться в рюкзаке. Сумин вспомнил, что он не очень любит настолько большие сборища людей, к тому же, очевидно, он здесь чуть ли не единственный человек, которого Джиншик знает. Хотел ли Сумин уйти? Да. Мог ли? – Нет, я уже давно тут, – сказал он и сел обратно на стул. – Просто туплю с утра.       – Понимаю, – сказал Джиншик и негромко засмеялся, как показалось Сумину, с облегчением.       Занятие прошло тихо и мирно. Не то чтобы Сумин ожидал другого, но на удивление даже не жалел, что все же остался. Сначала он пытался записывать лекцию, но ему быстро надоело и к концу пары остаток страницы заполнился каракулями и набросками. Джиншик, напротив, старательно записывал то, что диктовал преподаватель, и потом сам предложил Сумину переписать из его тетради, попутно похвалив наброски.       – Спасибо, я отдам, наверное, завтра? Ты ведь пойдешь в кино? – они уже неделю назад запланировали этот поход, и хотя в момент обсуждения Джиншика с ними не было, Сеын же должен был его пригласить.       – В кино?       Мда, кажется, Сумин поторопился с выводами.       – Разве Сеын тебе не сказал?       Джиншик замялся и отвел глаза:       – Я не уверен, что пойду. Ну, то есть, я, наверное, должен был пойти с вами, но… У меня, скорее всего, не получится. Дела, – сказал он, продолжая глядеть в сторону.       – Что-то случилось? Реально дела или…       – Мы с Сеыном, вроде как, поругались, – пробормотал он. – Ну, не совсем поругались, просто…       – Он же тебя так обожает, – вырвалось у Сумина, но замечание было правдивым. После случая на катке Сумин поговорил с ним, попытавшись как можно вежливее объяснить, что так поступать не стоит. Он, кажется, понял и в последний раз, когда он видел их с Джиншиком вместе, Сеын был готов едва ли не на руках его носить. Во всяком случае, он продолжал так говорить, и хотя у Сумина были некоторые претензии к реализации, все равно сложно было поверить, что за несколько дней они успели аж поругаться.       – Сеын обожает образ, который себе придумал. А я ему не всегда соответствую.       Вот в это Сумин мог поверить, но не понимал. Образ, выдуманный Сеыном, был неинтересным и однобоким, в нем присутствовала только одна черта – идеальность. Настоящий Джиншик ведь был лучше.       Кто-то хлопнул дверью, выходя из аудитории, и Сумин вздрогнул. Точно, перерыв.       – Я побежал, мне нужно успеть в другой корпус, – сказал он, забрасывая в рюкзак тетрадь с ручкой. Потом посмотрел на Джиншика еще раз и добавил: – Я зайду за тобой завтра в семь.       – Но…       – Завтра в семь! Адрес только напиши, – попросил он, уже направляясь к выходу. И у выхода остановился и помахал. – Я серьезно!       По пути Сумин задумался и почему-то ощутил укол вины. Но он же не сделал ничего такого? Он не лезет в их отношения, просто… Просто Джиншик теперь и его друг тоже, вот и все. К началу пары Сумин убедил себя, что все нормально. Джиншик прикольный, и ему не нравится видеть его расстроенным. Как не понравилось бы видеть расстроенным никого из своих друзей. Ничего такого. Все нормально, вполне приемлемо, по-дружески. Но вина почему-то не отпускала.       А все потому, что, когда посреди пары телефон завибрировал и показался значок пришедшего сообщения, Сумин сначала обрадовался, что это Джиншик написал свой адрес, а потом занервничал, когда так и оказалось. Если бы Джиншик этого не сделал, Сумина не в чем было бы обвинять. Он хотел помочь, предложил, но из этого ничего не вышло. Совесть была бы спокойна.       Через пару секунд, пока Сумин пялился на открытый диалог, где было одно-единственное сообщение с адресом, пришло еще одно:       “Извини, я все равно думаю, что это плохая идея. Не хочу никого ставить в неловкое положение”.       У него все еще есть шанс. Нужно только согласиться с Джиншиком и больше не настаивать. Они ведь и знакомы всего-ничего, около месяца, наверное? И Сумин не сказал бы, что они успели за это время каким-то образом стать лучшими друзьями. Но еще за этот месяц он уже пару раз видел его грустным, и это бесило. Джиншик слишком милый, чтобы его расстраивать, и если бы он был на месте Сеына…       Только он не на его месте. Сеын на своем собственном месте, Сумин на своем. Но Сумин, со своего места друга, не мог оставить это просто так.       “Не поставишь, я зайду в семь”, – написал он Джиншику, а потом открыл диалог с Сеыном.       “Что у вас с Джиншиком за проблемы?”       Сеын ответил сразу же, но как обычно начал присылать кучу сообщений по несколько слов.       “Что?”       “А, нет проблем”.       “Откуда ты знаешь?”       “Нет, ну вообще немного есть, но не проблема, а так”.       “Он просил что-то привезти, но пришлось бы далеко тащиться и я был на футболе”.       “Ну и он обиделся, лол”.       Сумин прочитал, выключил экран и уставился в окно, пытаясь осмыслить. Но пока все, что он понимал, – очень хорошо, что Сеын сейчас далеко и нельзя дать по башке через телефон. И он, кажется, догадался, что именно просил привезти Джиншик, потому что вспомнил. Несколько дней назад Сумин наткнулся на него у крана с водой на улице, он пытался отмыть огромное коричневое пятно с белой рубашки. Сказал, что пролил кофе. Сумин посочувствовал и отдал ему свой бомбер, который все равно носил в руках, потому что было жарко. Он, кстати, его так и не вернул, потому что до сегодняшнего утра они не виделись. Да и у Сумина это как-то вылетело из головы.       Он открыл диалог с Джиншиком и написал:       “Как раз заберу куртку”.       “Точно!!!!!!!! Ужас, прости, пожалуйста, я совсем забыл”, – написал он в ответ и потом прислал целую кучу плачущих эмодзи.       Сумин хмыкнул и напечатал:       “Все нормально, не парься”.       Но улыбка сразу же испарилась, когда пришло сообщение от Сеына:       “Это он тебе сказал, что мы поругались? Ну он любит немного преувеличивать драму, вообще у нас все нормально”.       Сумин не стал бы называть “нормальными” отношения, в которых тебе лень помочь любимому (предположительно) человеку, когда он просит о помощи. И уж точно не считал “немного преувеличенной” обиду Джиншика, но решил все же в этот раз не лезть к Сеыну с советами, а вместо этого спросил:       “Тогда почему про кино не сказал?”       “Блин, точно. Я забыл. Ща напишу ему”.       “Я уже сам сказал”.       “А, ну ладно”.       Последнее так взбесило Сумина, что он все же не сдержался и написал огромное сообщение, пытаясь объяснить ему всю странность такого поведения, но в этот раз прямо, а не намеками. Ведь это неправильно? Сеын столько за ним бегал, так сильно хотел с ним встречаться, называл своим сокровищем, а теперь что? Сокровище оказалось не таким блестящим, как он представлял? Выяснилось, что это реальный человек со своими потребностями и чувствами? Вот Сумин бы никогда…       Сумин остановился, перечитал все, что написал, и удалил. Речь не о нем, это не его дело и, если быть до конца откровенным, он тоже не образец для подражания. Припомнил свои ссоры с Хёну и понял, что просто не вправе учить чему-то Сеына, когда однажды поступил точно так же. И почему он вообще решил лезть? Ему ведь нет абсолютно никакого дела, если ругаются Минджэ с Чонхуном, хотя с ними он дружит гораздо дольше, чем с Сеыном и тем более с Джиншиком. Но поступок Сеына почему-то сильно его разозлил. Может, как раз потому, что он увидел в нем себя? Или проблема была в другом?..       От всех этих размышлений разболелась голова. Сумин очень не хотел, чтобы сегодня кто-то испортил ему настроение, а в итоге испортил его себе сам. Надо перестать думать о Сеыне с Джиншиком. Он уже уловил, куда ведут эти размышления, и это ему очень не понравилось. У Сумина есть Хёну и они счастливы.       К вечеру настроение исправилось, он почти забыл об утреннем инциденте и предвкушал отличный вечер в компании своего парня. А пока ждал Хёну в условленном месте, забил в приложение с картой адрес Джиншика, просто чтобы узнать. Оказалось, что он живёт достаточно далеко, и следующее, что сделал Сумин – посмотрел, как будет удобнее к нему доехать и как оттуда добраться до кинотеатра. А потом вдруг остановился, все закрыл и спрятал телефон аж в рюкзак. Хёну тоже жил далековато и Сумин за ним никогда не заходил. Да и он за Сумином тоже. Как-то с самого начала обговорили, что проще встречаться прямо в нужном месте или недалеко от него, где обоим было удобно. В целом, наверное, это слово лучше всего описывает их отношения. Удобные. Но почему бы и нет, это ведь хорошо? Никто ни от кого не зависит, все по-честному, поровну, по-справедливости. Конечно, если нужно будет, Сумин для него все сделает, и он был уверен, что получит то же в ответ. Здоровые отношения взрослых людей.       Хёну приехал минут через пять, как раз вовремя. Но Сумин в нем и не сомневался, он почти никогда не опаздывал, за него не надо было переживать.       Свидание прошло довольно мило. Случилось небольшое недопонимание по вопросам десерта, но Сумин не стал убеждать, что его выбор лучше, и они просто взяли разные. Десерт не стоит того, чтобы из-за него спорить, пусть Хёну его даже и не пробовал. Разошлись тоже как обычно – каждый в свою сторону. Нет, они конечно, часто оставались на ночь друг у друга, но завтра у Хёну тренировка, а Сумин планировал подольше поспать.       План выполнить не удалось, воскресным утром Сумин проснулся гораздо раньше, чем хотел, и больше не смог уснуть. Хёну чуть позже прислал ему фото со стадиона, Сумин отправил ему первый попавшийся стикер с сердечком. Понял, что просто так валяться смысла нет, и поплелся готовить завтрак. А вернувшись в спальню спустя целых полчаса, обнаружил несколько новых сообщений: три от Джиншика и одно от Хёну.       – Вдруг что-то срочное, – пробормотал он, открывая диалог с Джиншиком.       Но срочного ничего не было, он прислал миленькую картинку с пожеланием доброго утра, стикер со смущенным котиком и вопрос: “А что вы вообще собираетесь смотреть?”       “Не “вы”, а “мы”, ты тоже идешь, не забывай об этом. Смотреть будем “Человека-Паука”, – напечатал Сумин и улыбнулся. Но сразу же нахмурился, когда вспомнил, что Джиншик ничего не знает потому, что Сеын про него просто забыл.       Хёну, как оказалось, ничего и не писал, просто прислал пару эмодзи. Сумин отложил телефон и достал из рюкзака конспекты по психологии. Раз уж он все равно не спит, надо бы переписать лекцию. Покончив с психологией, Сумин взялся за уборку, перекусил и лег на диван. Он собирался немного отдохнуть и посмотреть телевизор, а чуть позже начать готовить нормальный ужин… а потом проснулся от слишком громкой рекламы. А, глянув на время, ужаснулся – часы показывали почти шесть вечера. Чтобы успеть к Джиншику в семь, ему нужно было скоро выходить. Разумеется, он мог позвонить и предупредить, что задержится, так как фильм начинался аж в половине девятого, а от Джиншика к кинотеатру можно было добраться минут за сорок, как он вчера выяснил, но идея опаздывать ему не понравилась. Сумин рванул в душ, быстро оделся, сунул тетрадь в рюкзак и выбежал из дома через полчаса.       От остановки до дома, где жил Джиншик, тоже пришлось бежать, но он все же успел и позвонил в дверной звонок без двух минут семь, и сразу согнулся, уперев руки в колени и пытаясь отдышаться.       – Привет, – сказал Джиншик, открыв дверь. – Эм, что такое?       – Бежал, – прохрипел Сумин и выпрямился. – Готов?       Но ответ оказался не нужен – он сам уже увидел, что да. За месяц, прошедший со знакомства, Сумин видел его либо в рубашке в университете, либо в футболках или толстовках, если они виделись в другое время. Да и сейчас он был в футболке и условно в рубашке, просто рубашка была не белая, а серо-зелёная, в клетку и расстегнута. Сумин уже собирался похвалить его наряд, но Джиншик вдруг начал засыпать его вопросами: не принести ли воды? Может, нужно присесть? Зачем вообще бежал, если ещё много времени в запасе? Сумин смеясь, отмахивался от него, потом вспомнил про тетрадь и достал её из рюкзака. Джиншик в свою очередь снял с вешалки его куртку, ещё кучу раз поблагодарил и извинился за то, что забыл отдать. Сумин скрутил её в валик и засунул в рюкзак – на улице было достаточно тепло.       По пути к остановке, прямо во время обсуждения предыдущей части “Человека-паука” и в целом связанных с ним фильмов, у Сумина неожиданно громко заурчало в животе. Но извиниться он не успел, потому что Джиншик остановился, развернул его к себе за плечо и строго спросил:       – Ты что, не ел?       Сумин принялся объяснять, почему не успел нормально поужинать, но Джиншик цыкнул и, не дослушав, потащил его на противоположную сторону улицы, где виднелась вывеска какой-то кафешки.       – Что будешь? – спросил Джиншик, когда они сели за столик. Потом поджал губы и добавил: – Не надо так смотреть, ты бы успел поесть, если б не пришлось ехать ко мне. К тому же, ты своим урчанием будешь отвлекать всех в кинотеатре. Меня точно, – он усмехнулся и взял один из листочков с меню, лежащих на столе.       Сумин в ответ только покачал головой, признавая поражение. Впрочем, может, он даже не стал бы спорить, но теперь уже точно не придется, раз они уже в кафе. Сумин взял пару сэндвичей, чтоб побыстрее, и кофе. Джиншик заказал только кофе, но потом подумал и решил взять еще тток.       – Тебе что? – спросил он, протягивая меню.       Сумин проглядел фотографии, задержавшись на том, что выбрал Джиншик.       – Какой-то он скучный, этот тток, – вырвалось у него, и он сразу же приготовился к нудному ворчанию, как обычно бывало с Хёну, но услышал смех.       – Знаю, просто я здесь раньше не был и не в курсе, какие тут десерты. Так что выбрал самое безопасное.       – Ну, мы в одинаковом положении, так что можно рискнуть, – Сумин на самом деле ожидал услышать, что он останется при своём мнении, но Джиншик хитро улыбнулся и подвинулся ближе, чтобы видеть меню.       – Пирожные в виде хомяков выглядят прикольно.       Сумин кивнул – они и правда были очень милыми.       – А я возьму моти с клубникой.       – Ты только что говорил про риск, но берешь моти с клубникой? – Джиншик опять засмеялся и покачал головой. – Ну ладно, будет другой безопасный вариант, если вдруг хомячьи пирожные окажутся невкусными.       Вышло ровно наоборот, пирожные были превосходными, а клубника в моти оказалась безвкусной, но при этом каким-то образом кислой. Но первым делом они съели как раз моти, поспорив, кто первый скривится от кислоты. Победителя не было, потому что им, видимо, обоим попались половинки одной и той же кислющей ягоды.       Телефон Сумина запиликал – Минджэ написал, что они выезжают, и на всякий случай спросил, все ли в силе. И тут Сумин вспомнил про кино. Точно.       – Мы успеваем, не нервничай, – сказал Джиншик, допивая кофе.       Сумин поднял на него глаза – с чего он взял?       – Я не нервничаю…       – Тогда не дергай ногой.       А, вот оно что, Сумин и не заметил.       – Извини, – пробормотал он и хотел добавить, что просто не любит опаздывать, но внезапно понял, что напрягся не из-за этого. Минджэ напомнил, что на вечер другие планы, и Сумин должен как раз спешить туда к своему парню, а не хотеть остаться и есть кислую клубнику с Джиншиком.       Тем не менее, Джиншик оказался прав – они не опоздали. И Сумин был рад, что до кинотеатра доехали очень быстро, потому что он не вытерпел бы еще больше этого неловкого молчания, в котором сам был виноват. Джиншик поначалу вел себя как обычно, но после нескольких односложных вымученных ответов от Сумина он тоже замолчал.       И Сумин не хотел вести себя как придурок, он просто не понимал, в чем дело. Все было хорошо, а теперь он не может толком говорить из-за того, что сердце бьется будто в горле. И из-за чего? Из-за чувства вины? Но он не сделал абсолютно ничего такого, из-за чего мог бы счесть себя виноватым. Джиншик его друг, как и остальные, и Сумин не видел ни одной причины, почему такой вот недо-ужин в кафе с ним может отличаться от чего-то подобного с, например, Минджэ.       “На Минджэ ты так долго не смотришь”.       Сумин хотел бы посмеяться над идиотской мыслью и сказать самому себе, что это неправда, вот только он смотрел на Джиншика прямо сейчас. На его отражение в окне автобуса, если точнее, но все равно смотрел, и даже не представлял, сколько это продолжается. Тут Джиншик нахмурился и принялся грызть ноготь, так что Сумин отвернулся от отражения к нему настоящему:       – Что-то случилось?       Он успел заметить, что Джиншик смотрит на телефон, но экран был темным и в нем отражался только кусок потолка и Сумин.       – Нет, все в порядке, – быстро ответил он и включил экран. – Видишь, успеваем. Почти приехали.       [ Дорогой дневник! Хех. Надеюсь, я когда-нибудь пойму, что со мной не так. Допустим, у меня есть апельсин. И я вроде бы люблю апельсины, не обожаю, но они нормальные. Конкретно этот апельсин даже хороший. Вкусный, полезный и все такое, но я, дурак, не хочу апельсин, я хочу яблоко, которое ещё и не моё. Ну… то есть??????????????? Ты что творишь, придурок????????????????????? Жри апельсин и не выёбывайся. ]