Это воскресенье не такое уж и ужасное

— Да, всë именно как вы говорили. Первый и второй постулат являются следствием несовершенства модели атома, предложенной нам… Кто ответит, кто первый предложил эту идею и в чем она заключалась? Размеренный и спокойный голос Веритаса надиктовывает очередной лекционный материал, разрушая тишину комнаты. Пусть сегодня воскресенье, пусть время едва перевалило за десять утра, и все нормальные люди сейчас вылëживают драгоценные минуты сна в своих уютных кроватях. Будущие учëные не отдыхают, тем более не отдыхают те, кто получает неплохую оплату за проведение дополнительных лекций для отстающих студентов с первых курсов. С кровати, такой желанной всеми нормальными людьми раздаëтся разочарованный вздох, а его обладатель лениво потягивается, без использования рук отбиваясь от одеяльно-подушечного плена. Вообще-то, на единственный совпадающий у них в расписании на неделю выходной, у Авантюрина были свои планы, в которые не входил ранний подъем и Аристотель его знает скольки часовая лекция. Ему хочется заскулить от несправедливости, но полученный ещё сорок минут назад на попытку затеять шуточный бой подушками угрожающий взгляд его парня напоминает о том, сколько наказаний могут последовать за любыми авантюрами. — Рацио, — даже не шепчет, произносит одними губами, устанавливая зрительный контакт, и постукивает пальцем по кисти руки, как бы спрашивая, как долго ещё ждать. Ответом ему служат два щелчка ручки, — незамысловатый шифр, придуманный ими для общения на парах строгих преподов, — и блондину остаётся только надеяться, что речь идёт о двадцати минутах, а не двух часах. Но с каждой пройденной минутой все надежды тают на глазах, а голова начинает гудеть от объëма ненужной ему информации, которую он вынужден слушать уже не в первый раз. Черт возьми, неужели эти перваки настолько долбоëбы, что не способны запомнить парочку ебучих формул? У Авантюрина дёргается глаз. Он даже не изучает технарские дисциплины на углублëнном уровне, но уже может дословно процитировать то, что пытается донести будущий, — в этом не сомневается даже их зануда декан, — доктор физико-математических наук Рацио в эти пустые головы. Пружины матраса их общей постели скрипят, когда парень меняет положение, устраиваясь поудобнее чтобы если не проводить время со своим возлюбленным, то хотя бы наблюдать за ним. Сидящий за столом Веритас даже не отрывается от лекции на посторонние звуки, продолжая рассказывать материал так, будто в комнате нет абсолютно никого кроме него самого. Это немного оскорбляет, но Авантюрин уже привык и не может злиться на такую привычку, особенно когда комплектом с ней идут сведённые в задумчивости брови и закусанная до кровавых ранок нижняя губа — отвратительная привычка, которую он находит невероятно соблазнительной, каждый раз не удерживая себя от желания слизать свежие капли крови. Когда проходит час, Авантюрин чувствует, что едва держит глаза открытыми. Когда проходит полтора, ему хочется выть и рвать на себе волосы от прозвучавшего: «Я так понимаю, нам придётся задержаться, раз вы действительно не понимаете материал». Он готов поклясться, студенты на том конце видеосвязи уже достали свои носовые платки и ревут в них от нависшей над ними перспективы дополнительного часа занятий по физике. Авантюрин их понимает, он, вообще-то, страдает вдвое, а то и втрое больше них сейчас! И если ему хочется получить сегодня хоть каплю внимания от любимого ученого, то придётся взять всё в свои руки и завлечь того чем-то более интересным, чем основы квантовой физики. На составление плана «завоюй внимание доктора Веритаса Рацио и не отхвати пизды за то что мешаешься» уходит чуть меньше десяти минут. Взвесив все за и против в своей голове, парень приходит к выводу, что нет ничего более интересного и перспективно расслабляющего, чем можно завлечь Рацио, чем собственное тело. Пользуясь тем, что сейчас чужое внимание сконцентрировано на рабочем ноутбуке, Авантюрин неспешно приближается к Рацио с самой невинной улыбкой, которую он только может найти в своём арсенале. Выходит, по всей видимости, не очень убедительно, потому что почти сразу на него поднимают вопросительный взгляд и даже, о чудо, прерываются от лекции. — Господин Веритас? Если вы устали, мы можем продолжить в следующий раз, — голос одного из студентов, среагировавшего на небольшую заминку, не то что намекает, он кричит, нет, вопит о помощи, взывая к Всевышним эонам и оставаясь неуслышанным никем из них. — Нет-нет, не стоит. Просто кот пришëл, не стоит прерываться из-за этого. Продолжим, — и возвращается к теме как ни в чем не бывало, умело игнорируя и приближающегося к нему парня, и запричетавших что-то о желании увидеть «пушистого милашку» студенток. Радуясь своей безнаказанности, Авантюрин быстро преодолевает оставшееся между ними расстояние, ловко занимая место на противоположном краю их небольшого дивана. Только сейчас, приблизившись достаточно, чтобы увидеть чужой экран, он замечает что Рацио транслирует какие-то записи со своего новенького айпада, заботливо подаренного в прошлом месяце самым лучшим парнем на планете — Авантюрином, конечно же. Отключенная во время подобных махинаций камера лучше всяких слов объясняет, по какой причине блондину оказалось позволено приблизиться на такую опасную близость, в которой он может ненароком влезть в кадр. И это играет только на руку грандиозным планам, которым, видимо, самой вселенной велено сегодня свершиться. Ладонь учëного бегло зарывается во всë ещё спутанные после сна светлые волосы, заботливо пропуская мягкие непослушные пряди между пальцев. Очевидно, Рацио и сам устал, раз проявляет не самую привычную для себя нежность, но даже в самых твëрдых людях есть человечность, Авантюрин знает, его парень именно из таких, а потому охотно льнëт под прикосновение, бережно ловя в кольцо пальцев чужое запястье. Ему тоже хочется дарить любовь, хочется коснуться губами точки пульса, спрятанной между ярких вен, хочется провести языком по костяшкам пальцев, хочется… Авантюрин успевает только огладить тонкую кожу, как Веритас, будто предугадывая чужие желания, всë также ловко и грациозно вылавливает свою руку из хватки чужой, почти сразу находя ей применение в использовании айпадом, на экране которого уже виднеется какой-то кривоугольный чертëж. — Веритас, — шепчет так, чтобы ни один микрофон мира не уловил лишний звук, подползая ближе и устраивая подбородок на остром плече. — Ты устал, давай я сделаю тебе массаж, это меньшее, что я могу предложить. Губы почти касаются чужого уха, с каждым новым словом опаляя мочку тëплым дыханием, а голос сквозит нескрываемым лукавством. Как бы сильно его парень не возмущался на этот счёт, они оба знают, что он любит такого Авантюрина. Любит его ехидство, его выходки и просто любит, спуская с рук иногда даже самые детские шалости. И сейчас, когда спина слишком очевидно напрягается от происходящего, а плечом он лениво ведёт назад, как бы давая позволение на любые действия, он снова заранее прощает любую предстоящую шалость этому большому ребёнку. Только он не знает, что на этот раз не шалость даже, спусковой крючок, за которым вместо громкого бум последует что-то более томительно-приятное, что-то, чего Авантюрин заставит своего парня возжелать. Ладони аккуратно ложатся на чужие плечи, начиная медленно, прямо как учили во всех тех роликах в интернете, разминать напряжённую от долгого пребывания в одной позе линию мышц. Авантюрин повторяет одни и те же движения, а Рацио не отвлекается от экрана гаджета, кажется, расслабляясь от отсутствия подвоха в последние несколько минут, внимательно выслушивая ответы и предположения своих сегодняшних учеников. И вот сейчас, когда время непрерывной подачи теории практически закончилось, настало время действовать. Продолжая массаж, Авантюрин практически незаметно задевает большим пальцем чужой загривок, будто бы нечаянно, играясь с чужой реакцией на самых чувствительных местах, знакомых ему до мозга костей. Мнущие движения медленно, но верно перетекают в ласковые поглаживания, в конечном итоге скользящие вдоль позвоночника вниз, туда, где виднеется край идеально выглаженной рубашки. — Ве-ри-тас, — по слогам и с придыханием, игриво прикусывая мочку уха, тут же зализывая место укуса, но лишь с одной целью — отвлечь от пробирающихся под рубашку рук. — Я устал тебя ждать, знаешь ли. Авантюрин наваливается на него грудью, и буквально чувствует, как замирает Рацио, резко втягивая воздух от такой внезапной перемены в настроении его парня. Глаза с пляшущими в них демонами лишь смешливо заглядывают в нерабочую камеру, с упоением наблюдая, как студенты то и дело вглядываются в свои экраны, создавая иллюзию «застуканности», понятную лишь двоим по эту сторону экрана. Это заводит, не может не, и Авантюрин уверен, что если он сейчас не отступит, то сможет расшевелить и своего парня тоже. Обученные нескольким фокусам ловкие пальцы быстро расправляются с нижними пуговицами рубашки, кончиком ногтя царапая низ заметно напряженного живота. Если бы Рацио не хотел, он бы давно пресек такое поведение, но тот, очевидно, хочет, и эта мысль заводит Авантюрина лишь сильнее. — Что ты делаешь? — вместо того, чтобы внимательно слушать ответ на поставленный лично вопрос, интересуется он, сверкая своими золотыми глазами из-под чёлки. Если бы Авантюрин его не знал, то подумал бы, что тот зол, но он знает, и потому читает в этом взгляде заинтересованность и предвкушение. — Я? Я делаю нам приятный выходной, кто-то же должен, — звучит обиженно, но Рацио не язвит в ответ, как-то бывает обычно. Наоборот, откидывается на чужую грудь поудобнее, собственноручно расстегивая рубашку до середины прежде чем вернуться к своим студентам. Чужой профессионализм уже неоднократно удивлял Авантюрина, но сейчас, когда он может видеть неравномерно вздымающуюся от взбудораженности ситуацией грудь, когда может провести рукой выше и прищипнуть затвердевший сосок… Профессионала не сможет оторвать от дела ничто, но профессионал, наверняка, сумеет не менее профессионально получить наслаждение как от своего дела, так и во время него. И Авантюрин намеревается проверить эту только что возникшую теорию на личном опыте, чтобы обязательно поделиться всеми умозаключениями со своим парнем позже. Доктор Веритас Рацио. Пока ещё не доктор вовсе, ужасный педант и в целом один из самых заумных людей, которых Авантюрин встречал в своей жизни. Про таких обычно говорят, что сердце камень, что разум выше чувств, а карьера важнее любви. И блондин может с уверенностью заявить, что эти убеждения правдивы и ложны в абсолютно равной мере. В первый год отношений они были на грани расставания порядка сотни раз, — справедливости ради, инициаторами тому служили они оба, а не только кто-то один, — но так и остались вместе, пережив все испытания бок о бок. Авантюрин не был приучен к любви, Рацио тоже, они одинаково неловко дарят её друг другу, напоминая старую супружескую пару гораздо чаще, чем можно себе представить. Рацио ставил науку превыше собственной жизни, но, как выяснилось, тяга к его теперь уже парню тоже своего рода физическое явление, идти против которого невозможно. Из динамиков доносится с небольшими помехами голос студента, неуверенно читающего что-то из собственного конспекта, составленного за последние пару часов. Бедняга так устал, что его язык не поспевает за мыслями, а правильное произношение слов выходит далеко не с первого раза. Авантюрин устал тоже. Устал ждать, когда же его парень освободится, и теперь вынужден нетерпеливо действовать, любовно оглаживая подтянутые мышцы чужого живота. Рацио, хоть и учёный, не брезгует парой часов в спортивном зале раз в неделю, тренируя не только свой ум, но и тело. Первое время Авантюрин не мог поверить в такое расхождение со множеством стереотипов, но, увидев воочию результат тренировок, оценил по достоинству и добавил ещё один пункт в свой почему-Рацио-можно-считать-секси список. Каждое новое прикосновение ладони выходит откровеннее предыдущего. И к каждому Веритас льнëт навстречу, добровольно подставляя чувствительные участки под чужие ласки, то и дело закусывая губу в попытке вернуть дыхание в норму. Он учëный, но ещё он человек, человек со своими низменными чувствами и желаниями, идти против которых невозможно, кто бы что не говорил. Разве поверит кто-то, если услышит, что сам Рацио, уважаемая фигура в их университете, мало того, что встречается с Авантюрином с экономического, так ещё и занимается с ним непотребствами во время видеоконференции? Нет, в такое не поверят. А Авантюрин не станет их в этом разубеждать, оставаясь при своей правде с одной лишь ему понятной усмешкой на устах. — Какое неподобающее поведение, доктор Рацио, — не без ехидства щебечет на самое чужое ухо блондин, резким движением опуская ладонь на чужой пах и надавливая, даже через ткань одежды ощущая медленно растекающееся там напряжение. В ответ на такое действие Веритас резко втягивает воздух через зубы, откидывая голову на чужое плечо. Приятно, желанно, дерзко и до дрожи в коленях возбуждающе. Факт наличия студентов по ту сторону видеосвязи только добавляет перчинки, устанавливая рамки дозволенной ему сейчас реакции, но в то же время снимая любые запреты норм приличий и морали. Он уверен, это куда более интересно, чем заниматься сексом в кабинке, — вот уж мерзость, — университетского туалета. Нос бегло утыкается в шею Авантюрина, позволяя себе ещё один дрожащий вздох, прежде чем вновь вернуть своё внимание к ученикам. Обычно на грани с мерой надушенный дорогим парфюмом с резким цитрусовым запахом, сейчас его парень пахнет совсем по-другому, по-домашнему. Молочный запах его кожи напоминает сандаловое дерево и Рацио не сдерживается от желания провести языком над сонной артерией, слизывая этот запах и только распаляя второго этим действием. — Отлично, теорию строения атомов и их излучения вы запомнили. А что на счёт квантового спина? Мы говорили о нëм в начале занятия по просьбе некоторых из вас. Хочу узнать, что вы запомнили, — его голос звучит как ни в чем не бывало, но Авантюрин улавливает в нём едва заметные перемены, различить которые можно, разве что, находясь непосредственно рядом и изучив все возможные интонации конкретно этого человека. С губ срывается усмешка, и блондин не сдерживает себя от многозначительного фырка. Происходящее раздражает, возбуждает и веселит в настолько равной мере, что парень не может выделить что-то одно, что он испытывает сейчас. В процессе ласк он расправляется с оставшимися пуговицами, полностью распахивая слишком официальный, на его взгляд, элемент одежды, моментально проходясь ладонью с низа живота до самой шеи. Никто не может подумать, но у его Рацио есть что-то наподобие кинка, когда его шею обхватывают ладонью и несильно сдавливают, прикрывая доступ к кислороду, но не перекрывая его полностью. Этой слабостью и пользуется парень, прижимаясь теснее к партнëру, одной рукой надавливая на чужой кадык, а второй перекатывая зажатый между большим и указательным пальцем сосок. Авантюрину хочется верить, что, говори сейчас Рацио очередную научную хрень, то обязательно споткнулся бы на полуслове, позволив себе также, как и сейчас, задержать дыхание, вздрагивая всем телом. Эталон вселенского терпения Рацио ëрзает на месте, стараясь найти более удобную позу для того чтобы успешно пережить все домогательства, а у Авантюрина от такого действия непрошеная улыбка до ушей. Тянуть кота за яйца и дальше нет смысла, а потому парень приступает к следующему этапу. Уже не скрывая собственных намерений, он соскальзывает с чужой шеи ниже, приспуская резинку домашних серых спортивок, мысленно отпуская смешки по этому поводу. Хоть Веритас и правильный до мозга костей, но одеваться в костюм ради видеоконференции в воскресенье слишком даже для него, а потому, очевидно, тот решил привести в приличный вид только верхнюю часть своей одежды, которую будет видно через небольшую веб-камеру. Практически незаметный под свободной тканью штанов бугорок привставшего члена теперь становится куда очевиднее, приковывая к себе если не всë, то большую часть внимания Авантюрина. Без лишних церемоний он стягивает чужую одежду до колена, обхватывая в кольцо пальцев половой орган и пару раз, как бы на пробу, проводя по всей длине. Сейчас ещё не время переходить к активным действиям, он знает, но тем не менее не может удержаться от соблазна поддразнить своего парня, прислонясь губами к чужому загривку, нежно прихватывая кожу там зубами, чтобы после любовно зацеловать укус. Авантюрин хочет внимания, хочет ответных ласк и хочет своего Веритаса, и последний, кажется, наконец понимает это, с силой прикусывая нижнюю губу чтобы не издать непристойных звуков. Ласки продолжаются. Он касается его то тут, то там, всякий раз неожиданно, исподтишка, не следуя какой-то одной логичной цепочке, взрывая фейерверки перед блаженно прикрытыми веками Рацио, чьë возбуждение непристойно выглядывает из-под приспущенного подола рубашки. Авантюрин занят, он ласкает самыми кончиками пальцев по стволу вверх-вниз, с жадным видом оттягивая крайнюю плоть, ловя чужое наслаждение в каждом движении и вдохе. Авантюрин занят, и он не замечает, как Рацио своими дрожащими руками застëгивает пуговицы рубашки обратно, возвращая себе более-менее приличный вид. — Тюрин, мне нужно включить камеру, отойди, — шепчет своим тягучим, томным голосом, так ласково и с такой неохотой, что Авантюрин сразу решает, что не станет слушаться этого педанта полностью. Он отодвигается в сторону, как самый послушный человек, со всей внимательностью наблюдая, как Рацио несколько раз глубоко дышит, безуспешно стараясь восстановить безбожно сбившееся дыхание. Камера включается, на экране загораются порядка десяти квадратиков, каждый из которых означает ученика, с которыми учёный тут же начинает работу, профессионально переключаясь обратно, будто бы не было их небольшой шалости меньше минуты назад, и не он сдерживал свой тихий, но от этого не менее прекрасный, скулëж. Авантюрин мог бы обидеться или оскорбиться, но вместо этого он просто не спустит такое с рук. Они встречаются не первый год, так что он видит, как в кажущейся идеальной осанке читается никуда не ушедшая взвинченность, которой он и намерен воспользоваться. Рацио наблюдает за ним вполглаза, блондин это знает, а потому показушно медленно сползает прямиком под рабочий стол, бесстыдно разводя под ним чужие ноги, чтобы устроиться между. Ещё недавно получавшая ласки головка сейчас блестит предэякулятом, причём так соблазнительно и аппетитно, что Авантюрин без лишних раздумий тянется к ней языком, спеша опробовать на вкус, заранее зная, что им обоим понравится такое действие. Где-то над столешницей раздаётся сдавленное ох, от звука которого парень понимает, какое наказание может ожидать его после, но вовсе не возражает, особенно если получит он его в следующий гарантированный раз. Упиваясь такой реакцией, Авантюрин обхватывает чужой член у основания, медленно надрачивая и перекатывая яички между свободных от дела пальцев. Вторая рука помогает у головки, которую парень покрывает неспешными поцелуями, то обводя языком, то просто прихватывая губами, но не предлагая полноценного минета партнëру. Отсос, как он считает, надо заслужить не работой в воскресный день, а её отсутствием. — На сегодня всë, дорогие студенты. До следующей лекции, — он берёт непривычно высокие, звенящие напряжением ноты, завершая лекцию скомкано и наспех, совсем не так, как привык, но иначе у него попросту не хватит выдержки. Звук завершения звонка звучит лучше любой услады и Рацио прикрывает глаза, наконец позволяя себе расслабиться на несколько мгновений и полностью отдаться ощущениям. Глубокий вдох, выдох. Авантюрин, чëртов демон, не иначе, берёт головку в рот, с причмокиванием посасывая, но даже не думая брать глубже. Рацио наконец не сдерживает блаженного мычания, но расслабляться полностью всё ещё не планирует. Крепкие руки на ощупь находят ткань чужой одежды под столом, практически за шкирку вытаскивая виновника из этого подобия укрытия. У Авантюрина припухли губы, блестят глаза и блядская улыбка, противостоять которой сейчас нет никакого желания. — Ты — блядь, — констатирует факт, и рывком притягивает к себе, требовательным поцелуем впиваясь в чужие губы. Авантюрин даже не успевает ответить, что он, вообще-то, и так знает кто он, а ещё знает, что его такого и любят, как уже оказывается в плену такого желанного им внимания. Их поцелуй не танец и не игра — сражение, где либо ты, либо тебя. И в этот раз преимущество слишком очевидно кренится в сторону зачинщика, слишком быстро перехватывающего инициативу у не менее подозрительно смирившегося с этим Рацио. Исход сражения определëн, ставки сделаны, процесс запущен. Через несколько шагов они окажутся на кровати, где Авантюрин будет оттягивать манящие кудри Веритаса, а второй, в свою очередь, станет жадно царапать белоснежную спину в ответ. Через несколько часов оба признают, что это воскресенье не такое уж и ужасное, а его вечер всë ещё можно провести в объятиях друг друга. Только вот несколько — понятие растяжимое, и сейчас они предпочтут утонуть в поцелуях друг друга, не задумываясь ни о каких теориях, вероятностях и будущих событиях.