Dio dell'amore

— Какой-то грёбаный сюр, — взвыла я, дав волю слезам, бесконтрольно стекающим по щекам и смывающим слишком дорогостоящий макияж, чтобы так с ним обращаться. Я вскинула голову к небу, глядя на поэтически прекрасный лунный месяц, на который было глубоко плевать; хотела лишь отдышаться и прекратить эту бессмысленную, по своей сути, истерику. Не получалось. Это не работало — я слишком долго держалась и сдалась в самый неподходящий момент от осознания неотвратимости будущего, своей беспомощности против воли родителей и грёбаных бесчеловечных правил существования в большом бизнесе. Меня напугал внезапный громкий скрип веток, словно их надломили специально, привлекая внимание. Даже не знала, почему так испугалась, я ведь стояла в чёртовом саду, усыпанном разного рода деревьями и цветами. Тем, кто бесцеремонно нарушил моё уныние, оказался высокий статный мужчина со светло-пшеничного цвета волосами, аккуратно зачёсанными на правую сторону по пробору, голубые глаза незнакомца ярко выделялись даже в тусклом свете садовых фонарей. Он был определённо хорош собой, но меня насторожило его молчаливое подглядывание за рыдающей девушкой — не самое приятное зрелище, ему стоило бы отвернуться, а ещё лучше — убраться подальше. — И давно Вы подглядываете за мной? — бросила я незнакомцу. — Достаточно, чтобы восхититься, — ответил он, голос был низкий и бархатистый, идеально подходивший внешности мужчины. Его стан был ровный, тело мускулистое и подтянутое, что заметно даже через свободную льняную рубашку, аккуратно заправленную в джинсы. Стойка по струнке, строгое лицо, мужественная фигура, спокойный и уверенный взгляд — всё выдавало в нём если не военного, то точно человека амбициозного, властного и серьёзного. Такие мужчины меня не привлекали, их не обведёшь вокруг пальца и не загонишь никакими стараниями под каблук — слишком сложно, а я любила, когда всё было просто. Просто быть дочерью богатых родителей, просто было тратить не заработанные самостоятельно деньги, слишком просто было их вытягивать с отца, который терялся во власти моих глаз, так похожих на его. Было просто встречаться с такими же простыми и богатыми парнями, которые пытались уверить меня в своих искренних высоких чувствах, а потом забывались на сиськах элитной шлюхи за папенькин счёт. В моей молодой беззаботной жизни всё было предельно просто, и я не хотела иначе. Даже не задумывалась о замужестве, пока отец не заговорил о моём браке с сыном крупного учредителя их корпорации, крупного с точки зрения его огромной доли владения. Это был первый мой в жизни настоящий скандал с отцом. За его заботу и деньги я отплачивала беспрекословным послушанием и возможностью гордиться своей доченькой за успехи в учёбе, тайком купленные за его же деньги. Но брак — это уже слишком. Я была вынуждена выслушивать угрозы и упрёки на протяжении нескольких недель, ведь, как говорил отец, он вылез из кожи вон для заключения этого брачного соглашения. Он возложил на меня ответственность за будущее нашей семьи, за нашу фамилию в числе главных акционеров корпорации. В конце концов я сдалась под натиском, не выдержав давления со стороны семьи. — Восхищают чужие слёзы? Это о многом говорит, — я отвернулась от чужих глаз, утирая ладонями влажные дорожки с шеи и щёк. — Только женские, — услышала я томный голос мужчины неожиданно близко. Он протянул мне белый носовой платок, слишком дорогой по виду, чтобы пачкать его потёкшей тушью, но я приняла подарок, — Слёзы женщины сродни проливному дождю после долгой летней засухи, они благодатны и беспристрастны, неутолимы и беспощадны. Я не видел ничего более драматичного в своей жизни. Настоящее искусство. — Стало быть, мужские слёзы не так эстетичны на Ваш вкус? — колко уточнила я. Если говорить честно, мужчина заинтересовал меня, хотя его романтизация женского плача мне не импонировала. — Мужчины скупы на проявление чувств, редко увидишь мужские слёзы, а уж такую драму, какая разворачивается на прекрасных женских лицах — никогда, — с улыбкой пояснил незнакомец. — И много женщин Вы заставили пролить слёзы ради своего сомнительного удовольствия? — Кажется, Вы превратно поняли моё восхищение. Я вовсе не имел ввиду, что преднамеренно заставляю плакать женщин, — мягко ответил мужчина, — Не хотите прогуляться со мной по саду? Он Вас впечатлит, уверен, и отвлечёт от грустных мыслей. — Разрешите оставить себе платок? Я его испачкала косметикой, — я рассматривала в своих руках потрёпанный влажный лоскуток некогда белоснежной ткани. — О, пожалуйста, — разрешил мужчина и жестом указал в сторону тропы, между высокими стриженными деревьями живой изгороди. — Я не видела Вас на приёме, — продолжила я разговор уже в чаще зелёного лабиринта, — Тоже считаете собравшихся непроходимыми идиотами? — Вы очень смелы в своих высказываниях, — мой собеседник тихо засмеялся, — Я не имею никакого отношения к приёму, моя работа — этот дивный сад. — Какая нелепая ложь. — Вы мне не верите? Я могу рассказать о каждом растении, выхоженном, терпеливо выращенном в этом саду моими стараниями и заботой, — возмутился мужчина. Он на ходу показал свои руки, обращая моё внимание на мелкие ссадины и царапины, вероятно, от острых кончиков кустов или шипов роз, к которым мы к тому времени как раз подошли. Красные, даже почти бордовые, крупные цветы с великим множеством изящных лепестков манили к себе изысканной элегантностью, они утопали грациозными стеблями в густой насыщенной зелени, пышно обрамляющей постамент высокой статуи в греческом стиле. Мне подумалось, что это была какая-нибудь богиня из пантеона одноимённого стилю. Раскрытые алые бутоны будто бы пытались дотянуться до красавицы-богини — та только смеряла их свысока пустым взглядом каменных глаз. — Точно не садовник, — не сдавалась я и, коротко взглянув на чужие руки, снова устремила взгляд на статую, театрально подсвеченную светом фонарей снизу, — Ничуть не похож. Я действительно была уверена в обманчивости слов незнакомца. А ещё вдруг поняла: он и сам выглядел как живое воплощение греческого божества. Например, бога войны — Марса, величественного с пронзительным взглядом, или, может быть, даже Эроса... Этот представительный мужчина с хорошо поставленным голосом и красноречием, которому бы позавидовал даже самый искусный ритор, не мог быть простым садовником. — Судите по внешности? — скромно поинтересовался собеседник и добавил уже без тени скромности: — Думаете, я не могу любить цветоводство, потому что слишком мужественно выгляжу? — Я не сказала, что Вы не можете любить цветы. Я говорю о том, что Вы меня обманываете, — пояснила я, чем вызвала какой-то лукавый блеск в лазурных глазах, — Не стану допытываться. — Как Вас зовут? — сменил тему мужчина, когда мы подошли к следующей статуе — вроде бы тоже какая-то богиня, а, может, просто изящная женщина, чьей красотой вдохновился скульптор. Филигранно выполненная мраморная вуаль как будто совсем невесомо касалась каменной обнаженной фигуры. Волшебной красоты работа меня впечатлила, мне захотелось задержаться подольше возле прекрасного вместе с моим персональным произведением искусства, преследующим своим нежным мелодичным голосом в вечернем саду. — Вряд ли мы увидимся снова, чтобы Вам пригодилось знание моего имени, — вежливо отказала я; мы одновременно остановились возле скульптуры, мой спутник не старался держать дистанцию, но я не смущалась, — Тем более, если Вы действительно здесь работаете садовником. Я выйду из этого сада ночью, утром уже не смогу вспомнить Вашего лица, а днем и вовсе стану замужней женщиной. — Это заставило Вас плакать? Я почувствовала сильную руку на своей, словно поддерживающей заботой прикосновений и теплом чужака: «всё будет хорошо», она с трепетной осторожностью повела мою ладонь по изгибам мраморной вуали. Первые касания незнакомца вызвали во мне смешанные чувства: было одновременно приятно и неловко от неожиданной близости. Он был выше меня практически на целую голову, и я была уверена, что, стоя за моим плечом, ему стоило лишь немного опустить взгляд, чтобы заметить мою грудь, почти неприлично выглядывающую из слишком откровенного декольте платья. Я намеренно выбрала накануне явно неподходящий наряд для пафосного приёма по случаю знакомства с семьёй будущего мужа. Моё платье было немым протестом, последним капризом маленького обиженного ребёнка внутри меня, не желающего взрослеть и избегающего сложностей. — Мы живем в цивилизованном обществе, в век гуманизма и всё такое, но кто-то выходит замуж или женится, потому что так надо, потому что необходимо переживать об акциях, выгоде и прочей хрени, — откровенно заговорила я с незнакомцем тоном и выражениями недостойными для высшего общества — он принял это спокойно, как мне показалось, — Словно мы остались где-то в восемнадцатом веке и плевать хотели на человеческие жизни. — Когда речь идёт о деньгах и власти, человеческая суть теряет свою ценность. Мы, люди, всегда хватаемся за возможность заработать больше, взлететь как можно выше, и жутко боимся лишиться всего, чего с таким трудом добивались. Если понадобится, испуганные и жадные, мы пойдём на самый отчаянный риск и даже жертвы, — произнёс незнакомец вблизи от моего уха, его осязаемый голос своей мягкостью медленно пробирался под кожу, моё сознание вторило эхом каждое его слово — я начала бояться своей бурной реакции. Немного шероховатая от сухости, но ощутимо нежная, ладонь плавно вела мою руку по холодному мрамору. Мы задевали каждую складку вуали: было приятно и чуточку щекотно, — Я восхищён золотыми руками мастеров, способных высекать из камня подобные произведения искусства. Не находите это волшебством? — Это результат опыта и множества предшествующих попыток приблизиться к совершенству, — решила слукавить и не стала вслух романтизировать; я убрала руку от статуи, — Вы рассуждаете о деньгах и людях точно не как садовник, к слову. — Вы режете меня без ножа, — негромко рассмеялся мужчина и повёл меня дальше по саду, — Выходит, считаете всех садовников глупцами, ничего не знающими, кроме цветов да деревьев? Вы ко всем так пренебрежительны или только к садовникам? — Только к тем, кто меня обманывает, — на одном дыхании бросила я и озорно заулыбалась, заглянув в глаза собеседника — точно синие бездонные озёра, о чём тут же пожалела, потерявшись в их опасно завлекающей глубине. В ней отчётливо я видела и ум, и мудрость загадочного незнакомца, и неожиданно привлекательную властность... Может быть, самую малость, совсем чуть-чуть, но мне захотелось быть подчинённой ему. Пытливость провоцировала гордость томным шёпотом: «он смог бы это сделать?», а гордость отвечала: «какая глупость». Меня искушало что-то странное и непривычное, стягивающее сердце в тиски и не позволяющее оторвать взгляд от чужака, который, по правде говоря, не ощущался рядом таким уж чужим. Он только посмеялся уже привычно — по-доброму и повёл меня дальше в глубь нескончаемого сада. Я потеряла счёт времени, только ноги подсказывали о затянувшейся прогулке ноющей ломотой из-за неудобных туфель, каблуки которых я уже давно стесала о каменистые тропы сада. — Вы влюблены в кого-то? Этот незапланированный брак разбивает Ваше сердце? — мужчина меня удивил и даже немного смутил прямотой личных вопросов, — В этом главная причина Ваших слёз? — Нет, — честный ответ; с луковой улыбкой пожевав губами, я продолжила: — Но я могла бы влюбиться в Вас... Хотите стать моим любовником? Я не могу пойти против семьи и отказаться от брака, как и от того, что имею, но кто же запретит мне завести тайный роман... Точно не ожидавший подобного, мой спутник опешил, но постарался это скрыть за эмоциональным штилем, пряча от меня взгляд, блуждающий где-то вдали между листопадными объёмными кустарниками пионов. Розовые полные бутоны вместе с окружающей зеленью мерно покачивались от слабого ветерка и тихонько шелестели, будто переговариваясь о чём-то в предсумеречной тишине вечера. — Вы просто нечто. — Что такого? Я ведь совсем не знаю своего будущего мужа и даже не видела его. Может быть, он мне не понравится совсем, не очарует, — продолжила я скользкую тему, искоса поглядывая на собеседника. Уголки его точёных губ подрагивали слабым отблеском улыбки на каждое моё слово, — А Вы — другое дело. Прекрасно подходите на роль моего любовника. Я уверена: за прохладой этих голубых глаз скрывается настоящая страсть... К тому же, Вы так хороши собой, что впору стоять рядом с этими греческими богами и собирать на себя восхищённые взгляды. Было бы почти грешно упустить такого мужчину. — Соглашусь застыть на постаменте только подле Ваших ног, — казалось, началась игра «кто кого сильнее смутит». Всё же мои заигрывания не остались без внимания, хоть и старательно игнорировался этот нескрываемый неблагопристойный подтекст. — О-о-о... — протянула я в ответ на комплимент с плутоватым хихиканьем следом за восторгом души на занятное красноречие, — Семья моего суженного точно будет в восторге, — на мгновение я притихла, помялась и всё же решилась поделиться своими мыслями с незнакомцем: — Знаете, у него даже имя странное и пафосное... Эрвин. Будто принц какой-то. Эрвин, чёрт бы его, Смит. Это всё, что я о нём знаю, его даже в социальных сетях нет — призрак, а не человек! — Да уж, и правда, странно звучит, — с задорным смешком согласился он. Чуть дрогнувшая синева глаз беглым взглядом окинула моё лицо. Что мой собеседник на нём искал? Оттенки лжи или частичку правды? Не ожидал такой откровенной чести, оказанной садовнику? Может, проверял, надо ли меня утешить? Переживал, что я разозлюсь? Боялся, что расстроюсь? Так волнительно! Я с трудом сдерживала улыбку. Мне нравилось, как это величественное полубожество терялось в смелости моей хрупкости. Из мыслей меня вырвал всё тот же голос — он стал моей слабостью. — Не хотите отдохнуть? Мы как раз подошли к беседке. Мне кажется, Вашим ногам нужен отдых. Мне в целом уже требовался отдых. Единственное, от чего я не устала — разговоры с моим новым загадочным знакомым. Я непременно согласилась, и, едва успела присесть на скрипучую лавочку старенькой беседки, как с губ сорвался блаженный вздох. Мышцы ног подрагивали от напряжения, я разминала икры руками. Мой спутник устроился напротив и наблюдал. Вскользь оглядевшись, я поняла, что мы обошли всю придомовую территорию, занятую садом, а теперь вернулись, собственно, к величавому особняку, только на задний двор. В беседке было темно, за ненадобностью в ней никто не включал свет этим вечером. Это меня обрадовало. Хотелось так и оставаться в романтичном полумраке наедине с этим привлекательным мужчиной, который к концу нашей незапланированной прогулки уже вызывал во мне целый шквал разных чувств: от банального любопытства до бесстыдно неконтролируемого трепета между ног. Мы сидели в узкой беседке всего в каком-то несчастном волнительном метре друг от друга. В тёплом освещении нескольких небольших фонарей на выходе я без положенного стеснения разглядывала выразительное лицо напротив и притягательную, точно античным живописцем писанную, мужественную фигуру. — Снимите туфли, мне становится дискомфортно, глядя на то, какими маленькими и узкими сделались в них Ваши ноги, — заботливо предложил мужчина, — Разрешите мне снять с них усталость? Он вытянул мне навстречу руки, раскрыв широкие ладони в приглашающем жесте. — Мы знакомы не больше часа, а Вы уже хотите меня раздеть? Чужие ладони приняли мой вопрос за отказ и смиренно отдалились от меня. — Вы продолжаете неверно толковать мои слова, — короткая утробная усмешка мужчины отозвалась во мне ярким импульсом, точно разрядом слабого тока по позвоночнику, на мгновение я смутилась от мимолётной, но очень живой, мысли, рисующей воображением этот баритон, ломающийся в стонах, — Хотите в чём-то уличить или на что-то провоцируете? Я заметила это при встрече и всё больше убеждалась с каждой проведённой минутой рядом: он не так прост, как пытался казаться. Эта азартная игра накаляющихся чувств и завуалированного флирта будоражила меня. — В чём я могла бы Вас уличить, господин садовник? — мой голос показался мне чужим: ещё никогда в нём не было столько женственной сладости. Мужчина задумчиво взглянул на низкий потолок беседки, глаза ненадолго сощурились, наполовину скрывшись за густотой ресниц: что-то вспоминал или только делал вид. Он сцепил руки на груди, от чего ткань рубашки соблазнительно натянулась на плавном рельефе плеч и предплечий. — Иногда я пропускаю воскресную службу в церкви, — выдал наконец собеседник, вернувшись взглядом к моему лицу. Я захохотала неприлично шумно, закатила глаза и откинула голову, улавливая слухом за своим смехом тихие мужские смешки. — От просто нелепого вранья Вы перешли к смехотворному? — спросила я, когда мой смех утих, только улыбка никак не сходила с лица; мы снова смотрели глаза в глаза с моим загадочным знакомым. Моя игривость толкнула на безрассудную шалость. Мужчина не успел и слова молвить в свою защиту от моих наговоров — я поднялась с места. Его губы сомкнулись в молчании, взгляд голубых глаз поднялся по моей теперь возвышающейся фигуре к лицу, в них застыло ожидание, но не дрогнуло спокойствие. В один шаг я преодолела скудное расстояние между нами, два кратких стука каблуков по дереву прозвучали шумно, даже несколько угрожающе. Остановилась между мужских коленей, вынудив развести их шире. Мои руки, внезапно позабывшие о стыде, расстегнули ворот чужой рубашки — мужчина даже не моргнул. Он никак не реагировал, молчал и не сводил взгляда с глаз, пока мои шкодливые пальцы расправлялись с пуговицами. Явно расстегнув больше планируемого, я всё же закончила на середине рубашки. Оттянула вещицу за кипенно-белые края, обнажив шею и часть груди. — Где Ваш крестик? Как же Вы в церковь да без него... — под моей ладонью дрогнул кадык — обманщик сглотнул, прежде чем ответить. — Это ничего не значит. — Ещё как значит! Значит, что Вы — просто богохульник, вот я Вас и уличила, — ладонь повела ниже; я не торопилась, наслаждалась теплотой кожи, беспрепятственно спускаясь к груди. — Вовсе нет, — не сдавался мужчина, его губы растягивались в улыбке так же медленно, как опускалась моя рука. — Неужели? — я слегка надавила острыми кончиками ногтей на гладкую кожу в районе солнечного сплетения, — Тогда расскажите мне, о чём молятся садовники... — О благодатной влаге, способной напитать почву, о красоте цветов, и без молитв прекрасных, о благословении солнца, дарующего возможность юным бутонам раскрыться, — глубокий волнующий голос чудесным образом меня очаровывал; мужчина закончил свою лирическую мысль после непродолжительной паузы, за которую я успела забыть, как дышать, — Но в следующее воскресенье я буду молиться только за Ваши маленькие и узкие ноги от этих ужасных туфель. Этот мужчина превзошёл себя в моём сознании, искусность его речи впечатляла. Настоящий виртуоз слова — он смог не на шутку смутить меня, просто, казалось бы, рассуждая о цветах. — Всё маленькое и узкое причиняет Вам такой нестерпимый дискомфорт? — постаралась я смутить в ответ. Отняла руку от мужской груди, вернулась на скамью, сразу же скинув взаправду надоевшие туфли. Заботливые руки уже гостеприимно ожидали, вновь раскрыв ладони мне навстречу. — Уверен, Вы просто с ума сведёте своего мужа, у Вас поразительная способность одним словом вгонять в краску, — мужчина снова меня обманул — он не был смущён, я следила за его глазами, и в них не промелькнуло ни капельки смятения. Я протянула левую ногу ожидающим рукам, удобно откинувшись на жёсткую спинку скамьи. Моё вечернее платье с глубоким разрезом не сковывало движений, зато провокационно сползло, открыв чужому взору привлекательные обнажённые ноги. С благодарным стоном я приняла ласки, он вызвал у моего спутника улыбку. Сильные руки приятно массировали напряжённые мышцы, оглаживали голень, не торопясь поднимались к колену и спускались обратно к стопе. Они дарили мне нежные касания — я таяла в этой неге, чувствовала уверенность каждого движения, словно незнакомец точно знал, как подарить даме высшее наслаждение, не прибегая к пошлости, но вызывая острое желание в женском сердце отдаться ей самозабвенно. Теперь уже отчётливые искры возбуждения разжигали слабо сдерживаемый пожар, он разгорался бедственно от кончиков моих пальцев на ногах, мягко сдавливаемых мужской рукой, до беспокойно подрагивающей груди. — У Вас волшебные руки... — кокетливое наблюдение вслух сорвалось с губ с придыханием, явно выдав моё нарастающее волнение. — У Вас волшебные ноги, — мужчина приятно сжал мою ступню, подарив мне новую порцию удовольствия. — Только поглядите, как мы друг другу подходим. Вам стоит всё же задуматься о предложении — стать моим любовником, — я хотела ухмыльнуться, но вместо этого рассмеялась, не сумев сдержаться от внезапной щекотки, будто в отместку. Моя рефлекторная попытка отнять ногу выглядела не менее жалкой, чем хихиканье, вызванное чужими старательными пальцами. Мужчина поймал меня за щиколотку, не прилагая и толики силы своих рук. Молчание затянулось, мы оба замерли, вглядываясь какое-то время друг в друга. Просьба поменять ногу разорвала эту тишину. Спутник проигнорировал моё желание, написанное ярким румянцем на лице, ощутить его руки гораздо выше — под платьем на взмокшем белье. Он перестал со мной играть и определённо начал дразнить. Я не стала опускать расслабленную ногу, удобно уместила её на бедре мужчины, согнув колено. Вытянула вторую для массажа, о котором думала уже в последнюю очередь. Платье задралось ещё заметнее, но и это игнорировалось. Хотелось даже засмеяться от такого настойчивого избегания взглядом небесно-голубых глаз моей полунаготы перед ними. — Вам правда нравятся мои ноги? — под моими пальцами заскрипела ткань платья, степенно задираемого выше. — Они прекрасны, — серьёзно ответил мужчина без привычного очарования в голосе, не обратив будто бы внимания на показавшееся кружево из-под платья, ведь очень был занят разглядыванием моей стопы в своих руках и её массажем. Я улыбнулась мыслям о напускной скромности моего знакомого и своим нескромным желаниям. — А Вы можете смотреть мне в глаза? Я бы хотела хорошенько запомнить их прежде, чем мы расстанемся этой ночью, — я сразу получила желаемое. Надеялась увидеть страсть или хотя бы смущение, но эта голубая бездна просто завораживала своим спокойствием. Мужчина ни на секунду не потерял самообладания, несмотря на мои старательные попытки разбить стену его сдержанности. Даже наоборот, сама начала обмякать под чужим взором, растворяясь в нарастающем влечении, оно обволакивало моё тело и душу, вынуждало трепетать от каждого прикосновения крепких рук с выступающими венами от кропотливого массажа. Длинные пальцы повторяли все свои манипуляции, что и раньше: сжимали, гладили, проминали, легонько щекотали. Я начала фантазировать, насколько глубоко они смогли бы проникнуть в меня. Низ живота свело спазмом, во мне загорелось желание кончить с этими же пальцами на клиторе, на сосках, давно изнывающих и больно потирающихся о платье, да хоть во рту или где угодно — лишь бы они были на мне, во мне, для меня... — Выше, — твёрдо попросила я, осмелевшая от своих фантазий; мужская рука послушно поползла выше колена, — Ещё. Ни один мускул не дрогнул на этом прекрасном лице. Мужчина не сводил с меня пронзительного взгляда, безмятежно спокойного и расслабленного. Решила вынудить его хотя бы на какую-то эмоцию. Моя до этого момента бездвижная нога соскользнула на пах. Осторожно уперевшись пальцами, слабо надавила стопой и не ощутила ожидаемой мягкости. Плотность джинсов, конечно, мешала внятно нащупать желаемое, но не мешала чувствовать эту очевидную пульсацию члена. Изящные губы дрогнули в едва уловимой улыбке в ответ на мою. И был таков — этот нескромный скромник... — Выше... Тёплая ладонь поползла вверх и остановилась на внутренней стороне моего бедра, я чуть задрожала, будто от озноба, но на самом деле тело бросило в жар. — Мы должны остановиться, мне бы не хотелось, чтобы нас застали в таком компрометирующем виде, — почти строго ответил мне мужчина, его рука будто приросла к моей коже, не сдвинувшись больше ни на дюйм. — Наплевать, — бросила я и бесцеремонно ухватилась за ворот расстёгнутой рубашки, притягивая этого обманчивого скромника к себе. Он не сопротивлялся — я уверилась, что он был готов ко всему, а, может быть, даже сам привёл меня к этому. Я проиграла эту занятную игру на выдержку уже давно, наверное, с первого взгляда голубых глаз. Мужчина оказался на коленях передо мной, наши глаза были почти вровень, хотя я сидела ощутимо выше. Вблизи, вот так почти нос к носу, глядя прямо перед собой на его благородное остроскулое лицо буквально в сантиметре, я погибала, задыхалась, растворялась морской пеной в глазах цвета синего моря. Дело было не только в том, что он красив, как Бог, хоть Бога я не видела, но уверена — он бы выглядел именно так, явись мне во плоти. Вкупе с его голосом, манерами, загадочностью, физически ощутимой мужественностью в каждом его движении — он был по-настоящему прекрасен, ни один из богатых сыночков из прошлого не стоил и мизинца его левой руки. — Я Вам симпатична? — Вы свели меня с ума. — Покажите, — я успела только сбивчиво выдохнуть после своей просьбы, как тут же почувствовала мягкие губы. Целовал осторожно — я отвечала без взаимной сдержанности. Он неторопливо исследовал губы, ласкал мягко, пытался обуздать мои порывы, поцелуй стал вкуса моей помады и нашей обоюдной нежной страсти. Я раскрыла рот шире, приглашая или, скорее, настаивая: «больше, дай мне больше». Первое лёгкое соприкосновение языков, и больше не осталось во мне ничего, кроме желания, неподобающего даме высшего света, — отдаться незнакомцу в чужой старенькой беседке, возможно, хранившей в своём многолетнем дереве чьи-то семейные мирные вечера. Мужские ладони легли на мою талию, я с трудом сдержалась, чтобы не выгнуться дугой — даже через одежду эти прикосновения меня заводили, они запечатлевались отпечатками жара на коже под платьем. Я поддалась вперёд, широко раздвинув ноги, чтобы ощутить ещё больше тепла, больше жара на своей коже от желанного тела, вплотную прижатого к моему. — Докажите, что я действительно Вам по вкусу, — шептала в губы голосом слабым, скулящим на вдохе и стонущим на каждом выдохе; я сгорала от нетерпения. Влажные губы спустились к моей шее. Ощутила горячее дыхание на ней — это оказалось гораздо интимнее, чем самая влажная моя фантазия. Я плотнее прижала к себе лицо мужчины, зарывшись пальцами в светлые волосы с тихим скрипом острых ногтей. — Ниже, целуйте ещё ниже, — меня пробила мелкая дрожь в руках мужчины. Я уже практически кричала всем телом о всех своих сокровенных желаниях, пробуждённых чувственными поцелуями и нежностью чужих рук. — Вы дрожите... — отозвался мужской мелодичный голос с лёгкой сексуальной хрипотцой, выдав глупую очевидность с заметным удовольствием моей реакции, — Мы слишком легко можем быть замечены, не хочу порочить Вашу репутацию. Меня возмущала рациональность мужчины в такой волнительный момент, ведь сама давно наплевала на рамки приличия, потеряла всякий стыд и благоразумие, не без помощи и обаяния некоего скромника. Без тени сомнения в намерении отдаться прямо в той самой чёртовой беседке, я выскользнула из объятий, не останавливаемая силой рук, удерживающих меня мгновение назад. Схватив свой туфель, валяющийся со вторым без дела на пыльных половицах, без колебаний со звонким треском стекла разбила лампу одного фонаря, а затем и второго по обе стороны от входа в постройку. Беседка и местность вокруг в радиусе метров десяти растаяли во мраке, скрыв красные от возбуждения лица обезумевших любовников. Едва погасли фонари, резким движением меня потянули чужие руки из тени и сгребли в тесные объятия. Я не заметила, когда мужчина встал. Глаза ничего не видели, зато я хорошо чувствовала, как жадно чужие ладони скользили по моим лопаткам, пояснице и снова вверх — к плечам. Хотя я была совершенно не против, сорви они с меня неудобное, уже теперь как будто тесное, платье. Сбитое дыхание быстро вздымало мою грудь до треска ткани на груди. — Вы невероятны, — услышала я томный шёпот возле уха, от него задрожала моя душа. Этот мужчина очаровывал меня своим голосом, комплиментами, нежностью, практически не прикладывая усилий — какое-то пугающее умопомрачение, необъяснимая тяга и почти одержимость. Каждое слово, каждое его чувственное касание, поцелуи на моем лице, шее, плечах — всё в темноте ночи отзывалось во мне новыми и новыми волнами вожделения. Они уносили моё тело и душу в опасное, но такое потрясающее путешествие в глубины моих самых смелых желаний. Никогда не была особенно добродетельной девушкой, только если для своего отца. Матушка же постоянно ловила меня в отвратительном виде после очередной попойки у каких-нибудь малознакомых мне людей. Не переживала ни о своей чести, ни о достоинстве, когда по жилам разливалось элитное пойло. Терялась в собственных пороках и грязном непотребстве. Это была моя обычная рутинная жизнь — полная мерзких парней, хреновых друзей — абсолютно оправданная моим беспечным характером. Мне было непривычно ощущать такие новые головокружительные чувства, будучи кристально трезвой и даже вроде бы в своём уме. До странности легко оказалось совершать опрометчивые, неосторожные поступки с полным отчётом себе о происходящем, доверяясь рукам чужака, как родным, отдаваясь его губам, как всевластным. Мои ладони легли на мужскую грудь с явно очерченными крупными мышцами, словно каменными. Может быть, этот человек всё же был одной из греческих статуй сада? Сошедшей со своего постамента, чтобы избавить меня от тоски и извлечь максимум наслаждения из этого вечера. А, может, он — мираж? Написанный моим сердцем, жаждущим любви, как и полагается всем юным сердцам. Повела заворожённо ладонями по груди, наслаждаясь её упругостью. Медленно опустилась ниже к подтянутому животу, зацепив и расстегнув по пути все оставшиеся пуговицы рубашки. Моим пальцам не было за что даже уцепиться — сплошные мышцы и тугая кожа — мечта художника. Мне стало любопытно: нравилась ли я незнакомцу так же, как будоражил меня он? По-детски капризно, по-женски ревниво хотела нравиться ему, чтобы одна только единственная я восхищала и очаровывала его одним взглядом. Хотелось слушать красноречивые оды моей красоте и обязательно всегда терять рассудок, как сегодня, от волнующего душу нежного баритона воспевающего обо мне. Этот мужчина был обладателем по истине святого терпения, он не торопил меня, не пытался поскорее трахнуть — он ждал, когда я сама об этом попрошу, только ненавязчиво поглаживал талию, иногда спускаясь к бёдрам. Мои руки безостановочно блуждали по атлетичному торсу, я слабо щекотала кожу коготками, обрисовывая контуры выступающего мышечного рельефа, заслушивалась тщательно контролируемым дыханием мужчины, и, осознав в один момент, что этого уже мне было недостаточно, припала голодными губами к широкой шее. Я накрыла ладонью пах мужчины, удивительно — какой маленькой оказалась моя ручка, неспособная сжать то, что так давно налилось силой, даже, вероятно, уже до боли... С тихим бренчанием кожаный ремень легко сдался моим рукам, я неторопливо высвобождала его из петель, ни на миг не отрываясь от чужой шеи, запах терпкого парфюма меня пьянил. Позволила себе всё: целовать, покусывать, облизывать, и ни разу не встретила неодобрения. Даже когда мои губы усердствовали и оставляли засосы, мужчина только плотнее прижимал меня, ёрзая ладонями слегка грубее по пояснице и талии. Оторваться от него было трудно, однако планка моих желаний возрастала всё выше, чем больше я получала. Металлическая пряжка звонко брякнула о пол, после этого я больше не медлила. Под пальцами скрипнула пуговица, звякнул мелкий замок молнии, и с едва уловимым слуху шелестом я стянула чуть ниже по мужским бёдрам жёсткую ткань джинсов, утянув следом бельё. Хотелось бы мне видеть это точёное лицо в момент первого касания к потаённому, но я могла только слушать и чувствовать. От первых тяжёлых вздохов мужчины я впала в какой-то благоговейный восторг, как и от ощущения твёрдого тёплого, истомленного ожиданием, члена в своей руке. Мои пальцы сомкнулись, обхватив слегка влажную головку. Помедлив, я всё же провела ладонью по всей длине, сердце в этот момент замерло, а сознание запаниковало: будет непросто, но болезненная пульсация внизу живота и истекающие половые губы уже изнывали от нетерпения. — Впечатляет, — на выдохе бросила я, не сумев сдержать за зубами неподдельно восторженный комплимент. Моя рука наливалась уверенностью. Я уже в самом деле голодной жадностью предвкушала, как почувствую в себе этот член, по моим меркам идеально подходящий, для получения запоминающегося оргазма. Приятно объёмный он плавно расширялся к середине — природа создала по истине совершенное своё творение, оставалось надеяться, что я быстро свыкнусь. — Как думаете, Вы справитесь? — неожиданно обескуражил меня такой фривольный вопрос, слетевший с губ мужчины, будто мысли мои были слишком шумными; его голос под дурманом возбуждения звучал ещё сексуальнее и был похож на перекатывающийся рокот предгрозового неба, вибрациями отзывающийся в каждой частичке моего тела. У меня не нашлось подходящего ответа, сознание окончательно спуталось, только одно навязчивое желание заполнило собой путаницу мыслей — выжать все соки из этого мужчины, такого притягательного, властного и даже чуточку надменного, судя по его последнему вопросу, заставшему меня врасплох. Вместо слов я подтолкнула мужчину к скамье — он послушно опустился, сразу же прильнув губами к моему животу сквозь плотность платья. Схватился за бедра с такой силой, будто я падаю, а он героически пытался меня удержать. Я ощутила вдруг какую-то гордость от проявления долгожданных, не скованных былой выдержкой, эмоций. Пытливые руки потянулись выше, остановились на талии и сжали до жалкого писка из моего рта. Мужчина целовал со слышным придыханием мои рёбра, живот, бёдра, метался бессвязно, точно оставляя влажные следы на гладкой ткани, ведь несколько раз я живо чувствовала слабые укусы. Он сминал широкими ладонями плотный шёлк платья, складку за складкой стягивая его выше по телу, пока мои обнажённые бёдра не встретила прохлада вечера. Я ответила усилившейся дрожью мандража, когда одна из мужских рук вдруг исчезла с моей талии и скользнула между ног. Мягкие подушечки пальцев со слабым нажимом провалились между половых губ, сразу же нащупывая самое сладкое местечко сквозь тонкую сетчатую ткань белья, вымокшую до последнего кружева. Задышала часто и рвано, болезненные спазмы возбуждения стихали под ловкими пальцами, так приятно ласкающими клитор круговыми неспешными движениями. Меня настигла мгновенная слабость в ногах, я неустойчиво покачивалась, потому, видно, мой любовник запереживал. Длинные пальцы оставили ласки, подцепили бельё за ажурный краешек и оттянули вещицу в сторону. Без лишних слов я задрала скошенную по разрезу юбку и шагнула вплотную. Оперевшись взмокшими ладонями на крепкие плечи, забралась коленями на скамью — мужчина галантно придержал моё платье — я плавно опустилась на мужские бёдра. Разбавила тишину вечера тихими стонами, даже не собиралась сдерживаться, когда с удовольствием заскользила размякшими от вожделения половыми губами по члену, оставляя за собой влажные дорожки по всей его длине. Мужчина в ответ вжимался в меня бёдрами, тоже наслаждаясь моей скользкой влажной прелюдией. Даже от такой скромной близости без проникновения я могла бы кончить, невольно задумалась: а могла ли я сделать это несколько раз подряд? Не доводилось проверять возможности своего тела, но что-то подсказывало — этот мужчина, от которого я потеряла голову, мог бы заставлять меня кончать всю ночь и стонать, как последнюю неблагочестивую шлюху. Очередной поток смутных грёз распалил мои щёки. Вот бы и мой незнакомец так же потерял от меня голову... — Не могли бы Вы войти в меня? — благочинно я обратилась к нему, развязно ухмыльнувшись сдавленным смешком. — Я в Вашей власти, — так же благочинно ответил. Мне определённо нравились наши заигрывания. Я приподнялась с волнительной лёгкой дрожью, ожидая теперь исполнения каждого из своих накопившихся желаний. Мужчина вошёл в меня, направляя на ощупь свой член, а свободной рукой заботливо придержал меня за бёдра. Мы застонали в унисон, когда твёрдая головка проникла в меня. Скользкая и гладкая, она мягко, но решительно растягивала меня, вызывая лёгкое жжение и пульсацию от растяжения чувствительной кожи. В своих дерзких фантазиях я бы сразу прыгнула на этот член, словно созданный по мотивам женских нескромных снов, приняла бы его целиком всего без остатка, без промедления. В реальности меня останавливала жгучая боль и не позволяла слишком опрометчиво поступать со своим телом — я ведь хотела наслаждаться, а значит мне надо было сначала привыкнуть. Тяжёлые руки на бёдрах меня придерживали и направляли — я не сопротивлялась, медленно опускалась по члену, тихо жалобно хныча от его размера и жжения всё более острого с каждым миллиметром продвижения. Я была уверена, мужчине нравилось, как тяжело мне было принять его. Он не давал мне достаточно времени привыкнуть и, кажется, наслаждался усилившейся дрожью моих бёдер, но уверенно опускающихся ниже. Позволила себе громкий вымученный вздох в чужие губы, когда, наконец, достигла максимума, но, в самом деле, была готова кричать — слишком много. Член несколько болезненно упирался в шейку матки — я всё равно была довольна, ведь эта боль — пустяк на фоне трепета удовольствия. Получилось постепенно привыкнуть к новым ощущениям. — Умница, — похвалил меня мужчина внезапно охрипшим голосом, и меня снова бросило в смущённый жар. Так и знала: рано или поздно эта призрачно витающая в голубых глазах властность станет явно зримой и ощутимой. Плавно приподнимая бёдра, я начала двигаться по твёрдому члену, к размерам которого я уже привыкла до устойчивого желания с ним не расставаться, примерно, никогда. Я не больно усердствовала, чтобы не терять этого приятного чувства наполненности. Мужчина тоже оживился, его руки давили на меня, благоприятственно насаживая на член — восхитительно. Я несдержанно громко стонала, всякий раз когда клитор приятно касался мужского паха в моменты соприкосновения наших бёдер, а головка члена упиралась куда-то в шейку — я балансировала на грани слабой боли и захватывающего наслаждения. По телу разливались волны удовольствия. — Нас не должны услышать, — осведомил меня мой любовник и увлёк в поцелуй, видимо, чтобы мои стоны не доставались никому, кроме него. Отнимая у меня возможность стонать, он вынуждал меня не менее громко мычать в губы, игнорируя успокаивающее шипение сквозь рваный поцелуй. Я не думала об осторожности. Мужчина буквально впитывал мой голос, несдержанное мычание и всхлипы, иногда отрывался от моих губ, жарко, судорожно вздыхая. Было слишком, слишком хорошо, чтобы меня заботило в тот момент что-то, кроме этого потрясающего мужчины и его не менее потрясающего члена. Точно видела, как несколько раз на заднем дворе у запасного входа в дом загорался свет, и тут же его тушили, возможно, это была прислуга или кто-то из гостей. Даже если они обладали исключительным зрением и видели, что происходило в беседке — было глубоко наплевать. — Надеюсь, у моего мужа будет такой же член, — грязно и пошло выпалила я в мужские губы, влажные и истекающие моей слюной, смешанной с его из-за стараний проглотить все стоны друг друга в поцелуях. Мужчина промолчал, но неоднозначно усмехнулся. Это было лишнее с моей стороны? С каждым новым движением член скользил во мне легче, истекающий соком страсти от влаги, которую я источала. Беседка наполнялась перманентно нарастающим шумом шлепков влажной кожи. Мы оба становились всё требовательнее в своих движениях. Мужские напряжённые бёдра поддавались вперёд, мне оставалось только опираться на его плечи, слушать, как он отчаянно бился о меня, проникая так же глубоко, только быстрее и быстрее. Улавливая моменты, я по инерции опускалась навстречу бёдрам, тогда проникновение выходило грубее, а шлепки — звучнее. Накрыв руки мужчины своими, я стремительно увела их к своей груди, которая ритмично подскакивала. Чужие бёдра утихли — я стала двигаться самостоятельно. Скользила плавно, старалась поддерживать тот приятный темп, приближающий нас обоих к оргазму. Мне не хотелось, чтобы эта блажь прекращалась, но одновременно хотелось кончить, я не выдерживала этого нарастающего кома напряжения, яркими вспышками разрывающегося в теле, когда член любовника достигал предела глубоко во мне. Мужчина скинул лямки платья с моих плеч и шёлковая ткань безвольно опала, обнажив грудь. Я не успела ощутить на ней прохладу — горячий рот согревал дыханием кожу, губы и язык ласкали один сосок, а другой поднывал от мягко давления пальцев. Окончательно потерявшись в сладком забвении от смешения всех видов удовольствия и чувств, я распалилась и запружинила на мужчине, что было сил в моих бёдрах, под развязные хлюпающие звуки и звонкие шлепки, они звучали просто отвратительно в своей вульгарности, но просто до криков восторга приятно. Я несдержанно стонала, действительно почти кричала, лаская слух своего любовника в благодарность за счастье, наполняющее мою душу, за удовольствие, содрогающее тело. Он оказался ожидаемо верен манерам, не позволяющим отдаться своим чувствам без остатка. — Пожалуйста, милая, не будь такой громкой, я прошу тебя... — прерывисто попросил мужчина, выпустив из плена губ мой сосок, саднящий от засосов. Он был строг, но сам то и дело срывался на стоны. — Конечно, — пообещала я; тут же, запрокинув голову и сцепив ногти на шее мужчины, звонко застонала. Вслед за моим стоном раздался басистый мужской — не выдержал. Я ускорилась, тоже больше не выдерживая этой умопомрачительной пытки. Без резких скачков я неутолимо заёрзала на чужих бёдрах, чувствуя нарастающее напряжение тазовых мышц. Будто в бреду я перестала осознавать этот мир, моё восприятие сузилось до одного лишь эгоистичного желания — поскорее кончить на этом мужчине, ещё недавнем незнакомце. Колени саднило от жёсткой деревянной скамьи, но ни меня, ни моего любовника это не беспокоило, я всё терпела. Стёсанные ноги стали жертвой, принесённой нашей страсти, я не собиралась жалеть о нескольких синяках. Больше не могу. Я прижалась к широкой груди, сильные руки меня обхватили, крепко удерживая. Спрятала лицо в изгиб шеи мужчины и исступленно закричала в момент, когда от скопившегося возбуждения и наслаждения взорвалась в восхитительном оргазме, не сравнимым ни с чем до этого и случившимся благодаря странному стечению обстоятельств. В ушах нестерпимо шумело, последняя мысль благодарности покинула сознание, оставив после себя пустоту. В один миг меня оставили всякие силы. Но мне не дали и мгновения на передышку. Мужчина оставил меня на своей груди и лихо, без обычной нежности, ухватился за мою задницу, пока я всё ещё приходила в себя. Похоже, решив, что выполнил свой долг и довёл незнакомку до оргазма, он дал волю и своим острым потребностям. Ему удивительно легко удавалось буквально вскидывать меня, будто я ничего не весила, снова и снова насаживать на свой член всё быстрее и яростнее. Позабыл о своей осторожности, не затыкал мои стоны и сам несдержанно мычал, его голос удивительно менял тональность с каждым новым толчком, становился то выше, то ощутимо ниже и грубее. Насколько хватало сил в моём ватном теле, я помогала, раз за разом приподнималась, послушно опускалась под силой чужих рук, быстро, почти больно. Остервенелые толчки внутри меня резко прекратились, мужчина заметно засуетился, хватая воздух открытым ртом — на выдохе слетали короткие порывистые стоны, предвещающие, что он вот-вот кончит. Он едва не скинул меня со своих бёдер — я помешала, только плотнее прижавшись. И будто бы открылось второе дыхание, я снова запружинила, насаживаясь на член любовника до своего предела развязно, прытко и стремительно в решимости подарить такой же потрясающий оргазм в благодарность за свой. Он замычал громче, слышно стиснув зубы. Мужчина рывком пригвоздил меня к своей груди, ограничив любое движение и выбив ненамеренно из моих лёгких весь воздух. — Ты без пяти минут мой муж, но боишься в меня кончить, Эрвин?! — рявкнула я вполголоса. Он несколько истерично усмехнулся, но не ответил. Не выпуская из хватки, от которой трещали мои рёбра, Эрвин несколько раз толкнулся бёдрами — это был его предел. Со стоном тише, чем мне бы хотелось, он кончил, прижавшись после этого в нежном поцелуе к моей макушке. Мой загадочный знакомый, будущий муж, просто потрясающий любовник был в тот момент подо мной и уже полностью моим. Обессиленный, мокрый, чертовски горячий. Эрвин умиротворённо дышал мне в волосы, гладил спину, а я тихо посмеивалась от романтичности нашей случайной встречи, закончившейся впечатляющим тесным знакомством. — Ты уже видела меня? — похрипывая слабым смехом, спросил мужчина. — Не видела, — я осторожно сползла с его колен, по ногам щекотно побежали вязкие дорожки спермы, я залила ею и своё платье и, вероятно, джинсы Эрвина; не стала тянуть больше ненужной интриги, призналась без дальнейшего допроса: — Причуды богатых — даже сопливчики с инициалами. Мужчина сдержанно рассмеялся. — Всё прошло, как ты и планировал, Эрвин Смит? — я попыталась обратиться серьёзно, но тоже рассмеялась. Между разговорами я медлительно приводила себя в порядок. Спрятала под платьем грудь, вернула на плечи лямки. — Я не планировал ничего такого, — добродетельно оправдывался Эрвин, он по моему примеру шелестел своей одеждой, пряча наготу за рубашкой и джинсами, — Только хотел поближе тебя узнать и выяснить, как ты относишься к перспективе выйти замуж за незнакомца, то есть за меня. — Садовник... — вспомнила я глупую выдумку мужчины и только громче захохотала, откинувшись на спинку скамьи. Эрвин Смит — главный кандидат на пост президента одной из крупнейших корпораций современности, ворочающей просто ужасающими цифрами прибыли, оказался на редкость не разбалованным золотым сынком, какого я ожидала в мужья, а умным, привлекательным, приятным мужчиной... И занимательным лгунишкой. — Это сад родителей, я вырастил здесь каждое растение и часто ухаживаю за ними, — продолжал оправдываться мужчина с короткими смешками. Чувствовалось его смущение, — Что насчёт тебя? Действительно считаешь моё имя странным? — О, просто невероятно странным, даже немного смешным, если честно, — а я в свою очередь продолжала веселиться. — Я собираюсь жениться на девушке, которая называет меня лжецом и смеётся над моим именем, — сетовал мужчина, но его настроение выдавал добрый смех. — У тебя есть любимая? — резко переменила я тему, чем, наверное, удивила Эрвина. — Нет, — коротко ответил он. — Любовница? — Нет. — Я понравилась тебе? — Да. — Не смей изменять мне, Эрвин Смит, я очень ревнива, — на этом я закончила свой допрос. — Не опаздывай, завтра ровно в полдень ты станешь счастливой обладательницей моей смешной фамилии.