A work of art.

Утренние лучи лениво пробирались в дальние окна замка, успешно минуя препятствия в виде плотных занавесок. В комнате было необычайно тихо, лишь два тела, сплетенные между собой на мятых простынях, нарушали хрупкую идиллию опустошения. Сдвинутые кровати, пустые бутылки на полу — свидетельства шальной ночи, что породила разврат, открыв запретные двери. На мгновение казалось, будто в комнате до сих пор витает запах влажных поцелуев с привкусом огневиски. А простыни впитали в себя горячие капельки пота, стекающие с дрожащей в колком пламени удовольствия спины. Замок погрузился в таинственную дремоту, закрыв глаза на прямые нарушения негласных правил. Рыжие волосы спутанны, разбросаны по выглаженной наволочке подушки, словно шелковые ленты. Молочная кожа усыпана бордовыми засосами и следами нетерпеливых укусов. Лишь одни зеленые омута имели право любоваться этой картиной. Только автор мог лицезреть свое произведение искусства. Джордж мягко хмурится во сне, сводя брови к переносице. Дует обкусанные губы, выказывая свое молчаливое недовольство. Фред же готов поклясться, что на всем свете не сыскать другого столь совершенного создания, что прямо сейчас делит с ним одну постель. Он позволяет себе мимолетную слабость, прижимаясь носом к вихрастой макушке и вдыхает до боли родной запах. Полевые цветы и мякоть сладкого персика проникают глубоко в легкие, оседая там мянящей дымкой. Фред зависим от этого запаха. Зависим от своего брата. На подкорках сознания дождевым червем вьется назойливая мысль, пытаясь достигнуть своего хозяина: «Это неправильно. Это мерзко. Фред Уизли — грязный извращенец, совративший родного брата. » И он принимает эту простую истину, преклоняясь перед своим самым драгоценным сокровищем. Пускай его проклянут, отвернутся и признают изгоем — плевать, ведь у него есть Джордж. Тот, кто всегда поддержит, согласится на самую рискованную авантюру и станет смыслом жизни. Его близнец, частичка души, что вырос нежным цветком и с каждым днем расцветает на глазах. Время останавливается каждый раз, когда Фред видит мягкую улыбку и искорки в зеленых глазах близнеца. Пульс учащается, стоит лишь заметить рваное движение кадыка в момент глотка тыквенного сока за завтраком. Фреду никогда не понять, как люди могут не различать их двоих друг от друга, и как другие не замечают того, что видит он. Две желанные родинки на шее, одна чуть ниже пупка и совсем светлая, словно пятнышко воды на пергаменте, спрятавшаяся под правой ключицей. Отдельное внимание всегда доставалось узким ладоням, что часто были покрыты маленькими царапинами. Длинные пальцы, обхватывающие волшебную палочку, не раз являлись Фреду в горячих снах, доводив его до безумства и вынуждая принимать холодный душ по утрам. Одним из главных ивзращенных удовольствий стало наблюдать, как Джордж прикусывает кончик безымянного пальца каждый раз, когда крепко задумывается. В такие моменты Фреду до одури хотелось прижаться к узким аристократичным ладоням губами, ловя их тепло. И если говорить обобщённо, то Джордж был идеалом, пробуждая самые потаенные желания своего брата. Тело на простынях лениво потягивается, переворачиваясь на живот. Фред жадно сканирует взглядом ровную спину, удовлетворённо подмечая темнеющие бутоны засосов на пояснице. Спускается чуть ниже, любовно разглядывая нежную кожу ягодиц и чувствует, как глубоко в груди зверь начал скрежетать когтями, требуя поставить еще больше меток. Чтобы больше никто не смел прикасаться к мягкой коже, смотреть на игривую улыбку и вдыхать его запах. Фред облизывает губы, фантомно ощущая сладость чужих, что сейчас кажутся абсолютно недосягаемыми, спрятавшись от него в мягкой подушке. Время на часах близится к завтраку, но стены Хогвартса продолжают хранить молчание, словно делая великодушный подарок для близнецов. В голове проскальзывает несколько идей, начиная с тех, что вся школа была отправлена на очередную экскурсию и заканчивая теми, в которых Фреду был слишком ленив для того, чтобы размышлять над возможными вариантами событий. — Мнгх…который час? Только не говори, что пора вставать. Я так хочу спать… — Мягкий, словно мурчащий голос раздался из глубины подушки, заставляя мурашки побежать по телу. — Еще рано, ты можешь продолжать спать. Я буду охранять тебя, Джорджи. — Фред довольно тарахтит, а зверь в груди сворачивается калачиком при виде сонного брата. Он поправляет сползшее одеяло, прикрывая обнажённую спину и оставляет невесомый поцелуй на плече. Позволяет очередную шалость, собственнически обнимая задремавшее тело и прижимая к себе. Тихо. Мирно. Сладко. Рядом с Джорджем не просто хорошо, а чертовски замечательно. Фред снова ловит себя на мысли, что он просто извращенец, достойный всех наказаний этого мира и даже ссылки в Азкабан, но быстро успокаивается, стоит лишь его цветку прижаться носом к груди, мягко причмокивая губами. Солнечные лучи лениво ползут по стенам, играя тусклыми отблесками солнечных зайчиков. Фред позже со всем разберется, придумает план ну, или, в конце-концов оставит это на неопределённый срок. Ведь сейчас нет ничего важнее, чем Джорджи, сладко дремлющий в его руках. В любом случае, он не один и вместе они смогут преодолеть любые преграды. Фред тихо усмехается своим мыслям, прикрывая глаза и позволяя себе отправиться вслед за братом, в страну грёз.