Останься

      Диме снился кошмар. Просыпаясь посреди ночи от сдавленных стонов, я с удивлением застыла – Масленников не кричал, – я трясла его за плечо, из-за чего тот вскочил, вспотевший и взлохмаченный, дикими тёмными глазами озирался вокруг и, наконец выхватив в едва заметном свечении луны моё лицо, успокоился и снова уснул, утыкаясь в моё плечо. На утро он делал вид, словно минувшей ночью ничего и не случилось.       — Ты как? — пока ребята играли в волейбол под палящим солнцем, мы с Димой, поплавав, сидели на пледе, смотря на них. С незнакомой мне тоской Масленников посмотрел прямо в мои глаза. Казалось, он пересилил что-то внутри себя, чтобы начать говорить.       — Наверное, это началось после Перевала Дятлова. Тогда я впервые был уверен, что умру. До сих пор помню весь тот ужас, что испытал. Не знаю, ужас от осознания близкой смерти или от того, что обрек на это не только себя, но и друзей, — он хмыкнул отрывая от меня взгляд. Понимая, что никакое «Ты не виноват» тут ничем не поможет, я, прикусив губу, с отчаянием и грустью начала говорить:       — Когда умер папа, мир будто рухнул. Мама превратилась в ходячего зомби; маленькая Арина плакала по ночам, а мама совсем её не слышала, сама рыдая в подушку. Помню, как боялась упустить её, когда брала на руки в попытках успокоить. Арина сразу замолкала, стоило мне взять её, она была такой маленькой и хрупкой. Ариша родилась недоношенной, ещё и с пороком сердца, казалось, только родилась, а уже пережила больше, чем некоторые люди за всю жизнь.       — Она сильная. Как и ты, — Дима нежно погладил мою щеку, едва касаясь большим пальцем, тут же заправляя прядь моих мокрых волос за ухо. Он смотрел на меня с непонятной мне эмоцией, но взгляд определенно был похож на нежный с примесью чего-то настолько сильного, что я прикрыла глаза, подставляя лицо навстречу солнцу.       — Мне нужно больше веснушек, — Масленников схватил меня двумя руками за щеки, не давая опустить голову.       — Дима! Отпусти, в смысле тебе нужно? — я прыснула, щуря глаза, пытаясь увидеть его лицо.       — В прямом. Давай, Вась, ещё несколько веснушек на лбу и можно будет увидеть созвездие Дракона!       — Масленников, твой брат был прав… ты профан в комплиментах, не одна девушка тебе не даст, — я порывисто замотала головой, одновременно пытаясь его щекотать.       — Вась, ты уже дала, — Дима фыркнул, отпуская меня и уворачиваясь от моих рук, падая на плед и обнимая меня за бедра, довольно улыбаясь.       — Можешь хоть зафыркаться.       Арина с хохотом убегала от Вижена, который порывисто бежал то за Сударем, то за ней, сестра подбежала к нам и плюхнулась прямо на песок, попивая что-то из стакана с трубочкой. Тут же вскрикнув, Арина полезла в рюкзак и с хитрой улыбкой достала фотоаппарат, начав фотографировать меня с Димой, который лежал, всё так же обнимая меня за бедра.       — Эй, я не накрасился!        — Наложу фильтры, будешь как мечта всех мужчин. Не переживай, Дим.

***

      Даник играл на гитаре, сидя с нами на веранде, Дима пел какую-то песню, незнакомую мне, а Никита стоял возле мангала, проверяя готовность шашлыка, сестра отошла к морю ,которое этой ночью было неспокойное. Алеся позвонила ей – не знаю, о чём они говорили, но Ариша вернулась задумчивой и непривычно затихшей.       — О чём говорили? — мама обеспокоенно поправила плед, который накинула на плечи Арины.       — Да так, о всяком. Просила прощения, что не сразу приедет. На три дня уверяла, что выберется к нам. Ничего особенного.       — Как ты там говорила? Вроде врать умеешь, так зачем так позоришься? — я хмыкнула, уворачиваясь от руки сестры. Некоторое время я пытаюсь поиграть с ней в футси под столом, но она так сильно пинает меня в голень, что на мгновение мои глаза сводятся к носу от боли.

***

      Немного расслабившись после душа, я улеглась на спину, подложив руки под голову и закинув ногу на ногу, возле Димы, который что-то строчил в телефоне.            — Расскажи что-нибудь, — попросила я, прикрывая глаза. — Я всю ночь не могла уснуть.           — Неужели я так отвратительно рассказываю, что тебя клонит в сон? — фыркнул Дима, будто его кольнуло самолюбие.           — Нет, — я повернула голову набок, взглянув на него серьёзно, внимательно. — Твой голос меня успокаивает.           POV Дима       Я прикусил изнутри щёку, чтобы не вскрикнуть от расцветающего в груди необъяснимого тепла. Вся моя размерная жизнь закончилась в тот момент, когда, выйдя из чащи леса на поляну, заметил рыжую богиню войны с усталым взглядом таких чарующих глаз. Ещё тогда я понял, что все. «Приплыли, Дима, суши весла». С каждым днём, каждой секундой, проведенной с ней, я влюблялся всё больше. Моя Камелия пахла по-разному. Едва дело касалось сестры, она начинала пахнуть домом и чем-то до боли знакомым, в моменты её злости я явно ощущал запах корицы и кофе, который она так любила. Как же мне хотелось узнать хоть капельку того, что она чувствует по отношению ко мне. Вася была лисой хитрой и скрытной. Она делилась лаской, но эмоции были при ней, и это меня беспокоило.       — Что такое? — Василиса распахнула веки, так и не дождавшись моего рассказа, и, поднявшись, посмотрела с беспокойством на меня.       — Ты никогда не говорила мне о своих чувствах, — будто стыдясь того, что сказал, я отвел от неё глаза.       — Это тебя беспокоит, верно? — ощутив на своем лице её нежную руку, снова вернул свой взгляд ей. В принципе, он и так принадлежал только ей. Той кого, я полюбил настолько сильно, что даже любовь и страсть к работе затмила эта любовь к ней.       — Есть немного. Я довольно паническая натура.       — Хорошо. Запомню. Ты знал, что, когда спишь иногда, смеёшься во сне, и мне это безумно нравится, или, когда ты снимаешь ролики и в глазах горит огонек, мне хочется смотреть в твои глаза вечно. Я не знаю, как ощущается любовь, Дим, но если это чувство можно описать как желание быть всегда рядом и смотреть только в твои глаза, то это она и есть. Уж не говоря о том, что ты красотой превзошёл даже люстру в опере.       — Зачем такой трогательный момент просрала? — я со смехом схватил её за руку, подтягивая к себе.       POV Василиса       Едва как открыв глаза, ощутив, как кто-то меня тянул за ногу с кровати, я сначала от страха замерла, а уж потом всадила той же ногой этому кому-то в живот, услышав жалобный стон.       — Твою мать, Вася, хорошо, что не ниже, — Даник согнулся от боли, пока я приходила в себя.       — Почему ты приперся меня будить?       — А чем тебе моя рожа с утра не угодила? Не нравлюсь, что ли?       — Нравишься, уже давно, — я хмыкнула, ложась обратно в постель.       — Главное, Диме это не говори.       — А где он, кстати? — я вопросительно посмотрела на парня, который сел на край постели, потирая живот.       — Поехал с Никитой за Алесей в аэропорт. Твоя мама попросила меня тебя разбудить. На моё горе.       — Многих людей будишь, хватая за ногу?       — Ты очень кровожадная, — сообщил Даник.       — Я?       — Во сне ты сказала, что с меня надо содрать шкуру и повесить на заборе.       — Ну тогда да.       Всучив мне куриную грудку на нарезку, мама принялась за чистку картофеля. Девочки с самого утра ушли куда-то в поле с фотоаппаратами и корзинкой для пикника.       — Главное, чтобы вернулись до момента, когда Арине нужно выпить таблетки.       — Мам, ты ей скоро плешь проешь этими таблетками. Она и так всё помнит, — я сглотнула, ощутив ком в горле от запаха курицы, которую я бросила на сковороду.       — Помнит, конечно. Но напоминать тоже неплохо. Кстати… — мама не успела договорить, потому что я рванула из кухни, переворачивая злощасную сковородку на пол, и помчалась в ванную, сдерживая рвотный порыв.