Хранительница Драконьего Логова

      Сознание вернулось ко мне в тот самый день, когда моему новому телу минул пятый год. И как бы невероятно это не звучало, но я не соврала ни в одном своём слове. Закрыв глаза в родном мире, я открыла их в новом, чужом и необычайно жестоком. Хотя, пожалуй, всякая из тех вселенных, в которых мне доводилось жить, не была ко мне милостива. Стать жертвой городского маньяка-психопата — отвратительная смерть и, возможно, я бы с радостью забыла подробности той ужасной ночи, смела бы их с уголков своей памяти, словно пыль. Но, увы, это не представлялось возможным.       Я помнила всё — чужие холодные руки на своём обнажённом и израненном теле, озверевший взгляд на узком некрасивом лице и лезвие ножа, мерцающее холодным огнём в свете уличного фонаря. И на миг та эфемерная боль, подобно грязному следу из прошлой жизни, повергла моё хрупкое детское тельце в дрожь, в отчаянные и горькие слезы, которые я не могла сдержать.       — Что такое, ñuha jorrāelagon? — с тревогой спросил светловолосый мужчина с сухим и обветренным старческим лицом. Он легонько встряхнул меня в своих крепких руках и прижал ближе к тёплому телу. — Что вызвало твои слёзы?       Едва ли я могла достаточно чётко изложить все свои мысли и страхи, которые обуревали мою маленькую голову в тот самый миг, когда я осознала себя не самой собой. Смириться с собственной смертью — одно, а вот принять новую жизнь — уже совсем иное. Конечно, сперва я впала в праведный ужас. Повсюду, со всех сторон, куда ни брось взгляд, меня окружали незнакомые люди. Они подступались ко мне, трепали за мокрые от слёз щёки и сыпали ласковые слова, словно монетки, которые, однако же, звонко ударялись о дно моего необъятного ужаса.       Все вокруг говорили на каком-то странном хитросплетении языков. Один звучал знакомо и даже понятно, поэтому я без труда улавливала любые слова и звуки, но вот другой… Лишь отдалённо напоминал нечто смутно знакомое.       — Gūrogon se rūs naejot se zaldrīzes, Dario! — весело крикнул вдруг кто-то из толпы на странном наречии. Но уловила, что последнее слово — явно было именем. — Сиракс — ласковый зверь, Сейра быстро успокоится, когда увидит её.       Дарио скривил тонкие бледные губы в ухмылке и ласково вытер мои слёзы шершавой рукой. А после ступил внутрь огромного здания, большого настолько, что мне не хватало двух глаз, чтобы охватить всё это великолепие целиком. Обширный каменный зал чем-то напоминал Колизей, но был, возможно, даже чуточку больше. Вырезанные в камне сидения тянулись вдоль стен, образуя полукруг, способный вместить, по меньшей мере, около восьмидесяти тысяч человек. Потолок с нашего обзора казался далёким и необъятным, похожим на безжизненное серое небо, высеченное из горной гряды. Всюду реяли чёрные знамёна — внушительные полотнища, украшенные золотом и бахромой. На них, величественно раскрывая клыкастую пасть, красовался алый трёхглавый дракон, в изображение которого я всматривалась столь долго и упорно, что Дарио не оставил это без внимания.       — Это знамя наших королей, ñuha jorrāelagon, — ласково сказал он, с облегчением заметив, что я ненадолго прекратила лить слёзы. — Дом Таргариенов, Сейра, запомни это.       В тот миг мне показалось, что где-то в области висков оглушительно зазвенели колокола — боль пронзила острым лезвием клинка. Смутные воспоминания, похожие на грязную сточную воду, хлынули изо всех щелей, заполняя мою маленькую пятилетнюю головку. И пока я пыталась разобраться в том ворохе непонятных картинок и событий, которые пришли со мной из прошлой жизни, Дарио уже сделал шаг вниз, в подземелье. Я, к своему несчастью, не придала значения тому, каким огромным был тот ход, в который мы направились. И это было моей первой ошибкой.       Мы шли вдоль длинного просторного коридора, в котором стоял удушливый сухой воздух — казалось, будто бы где-то впереди разверзлась настоящая пустыня. Факелы на стенах разгоняли полумрак, но не позволяли разглядеть всё в деталях. Впрочем, едва ли мне тогда искренне этого хотелось — я, скорее, предпочла бы оттуда сбежать. Из тягостных размышлений о воспоминаниях меня вывел скрежет, похожий на тот, который издают коты, когда точат свои когти. Но вряд ли коты подобных размеров в принципе существовали на самом деле…       И когда моему взору предстал громадный золотой дракон, изящный и поджарый, я на мгновение потеряла дар речи, вытаращив глаза так, что ещё чуть-чуть — и они бы выкатились из своих орбит, словно шарики для пинг понга. Зверь внушал благоговейный трепет даже здесь, закованный в цепи и сталь. Но стоило заинтересованной драконице повести носом в мою сторону и обнажить острые, как бритва, клыки — я совсем не по-взрослому заверещала от ужаса. Да так громко, что перепугался не только Дарио, но и сама Сиракс, которая явно не ожидала подобной реакции на свою величественную венценосную персону.       Признаться, я тоже многого не ожидала. Но жизнь — штука удивительная. Особенно если она вторая.       — Старый ты дурак, Дарио! Зачем ты повёл Сейру к дракону?! — гневно закричала женщина, высокая и стройная, словно ивовая веточка, и буквально выдернула меня из рук растерянного и напуганного старика. — Ты бы её сразу в пасть кому-нибудь засунул! Какой бы ласковой и послушной ни была Сиракс, но она уже слишком взрослая, чтобы с ней играться! А вдруг что случилось бы…       — Да будет тебе, Айлин, — неуверенно пробубнил в ответ оскорблённый до глубины души Дарио. Светлые брови его сошлись на переносице. — Мой отец в своё время водил меня смотреть на Вермитора и Мелеис… А мне, между прочим, тогда и пяти не было.       — Нашёл с кем сравнить! — вспыхнула Айлин, каким-то образом умудряясь перекричать мои рыдания и вопли. — Я удивлена, как твой отец дожил до своих лет и умер в постели, а не в пасти у Вермитора! Да и вообще, не нужно девочкам пока такое видеть. Правда, Сейра? Ну-ну, ñuha jorrāelagon…       Как-то так я познакомилась со своей новой семьёй, которая состояла лишь из дедушки и бабушки — Дарио и Айлин Лаар. А ещё меня — Сейры Лаар, крохотного пятилетнего создания, которое всё ещё отчаянно пыталось понять и соотнести события согласно их непосредственной хронологии. Было совершенно очевидно, что я, после своей скоропостижной и весьма болезненной смерти, переродилась в ином теле и ином мире. Который, стоит заметить, по всем своим первичным признакам соответствовал книжной вселенной одного американского писателя, прославившегося своей непомерной любовью к дворцовым интригам и беспрецедентной жестокости в отношении своих же героев…       Это казалось невероятным и фантастически-неправдоподобным, а потому я до последнего не хотела признавать реальность происходящего. В конце концов, многие люди, впавшие в кому, видели сны — иногда весьма жизнеподобные, почти настоящие. Вполне возможно, что и со мной приключилось нечто такое. После нападения маньяка меня знатно покалечили, но не убили, потому что кто-то из неравнодушных прохожих услышал крики и вызвал полицию, скорую, пожарную… И всё то, что вызывают в подобных ситуациях. А теперь моя несчастная двадцатилетняя тушка одиноко валялась в больничной палате с капельницей в вене, а мозг медленно, но верно сходил с ума, варясь в собственном соку. Да, именно так всё и было — я готова дать зуб на отсечение в поддержку этой теории. Правда, смущал тот момент, что все имеющиеся у меня сейчас зубы были молочными.       Дарио и Айлин с тревогой наблюдали за моими душевными метаниями, которые внешне отражались чрезмерно серьёзным для пятилетнего ребёнка выражением лица и отсутствием каких-либо слов в принципе. И, наверное, я сильно беспокоила их в тот период времени. Дошло даже до того, что бабушка обратилась к помощи одного своего давнего друга-мейстера, что служил при дворе знатного вельможи. Но тот лишь в непонимании развёл руками, сказав, что я — совершенно здоровый ребёнок. И, в общем и целом, был прав. Только я, чёрт подери, не была ребёнком! Психологически, само собой.       Однако мне отчаянно и до боли в сердце хотелось верить в то, что мир, окружающий меня ныне, был лишь выдумкой, творением буйной фантазии. Смертельно тянуло домой, в родной Петербург с его дождями и белыми ночами, тянуло в свою крохотную однокомнатную квартирку, пожалованную мне как ребёнку-сироте. Я ведь планировала сделать там небольшую перестановку следующим летом…       Но, пожалуй, я впервые обрадовалась тому, что по мне некому было горевать в том, реальном мире. Разве что — несколько подруг из группы, вместе с которыми я ходила на одни и те же пары и изредка списывалась, чтобы узнать домашнее задание. Но на этом всё. Повезло, что котёнка не рискнула завести… Бросить его вот так, одного посреди квартиры, было бы для меня худшей мукой из всех.       Время же шло своим чередом, дни плелись друг за другом ленивой вереницей. Я, ранее проводящая всё своё время в рыданиях и пустых ожиданиях, стала постепенно понимать, что спасение не придёт ко мне просто потому, что я так захотела. Мир — штука жестокая, и, увы, не только в произведениях Джорджа Мартина. И всё более с каждым днём я уверялась в том, что окружающая меня действительность — настолько же реальная, как и то, что новое тело совершенно точно принадлежало не мне. Я с интересом и настороженностью разглядывала в крохотном старом зеркальце свои золотисто-белые волосы и по-детски круглое лицо с румяными щеками. Из отражения на меня смотрели внимательные и придирчивые карие глаза, большие и миндалевидные. Жаль, что не пурпурные, — с усмешкой думала тогда я.       В этом мире природа одарила меня капелькой валирийской крови, которая текла в моей матери, деде, а до них — в прадеде, Наззаро Лааре, лисенийском пирате, который отринул море и выбрал драконов.       — Не только Таргариены сохранили в себе валирийскую красоту, Сейра, — улыбнулся Дарио, когда я первой проявила интерес. Усадив меня к себе на колени, он раскрыл передо мной старую, истлевшую от времени книгу, в которой, однако же, вместо слов были изображены портреты людей. Вернее, одного конкретного человека. — Моя мать обожала рисовать, но ещё больше, чем это, обожала отца. Помню, руки её всегда были испачканы в угле — настолько часто она за него бралась.       С жёлтых пергаментных листов на меня смотрели хитрые глаза на красивом юношеском лице. Лихой росчерк тёмных бровей, длинные белые волосы, сплетённые в мелкие косы и нахальная улыбка, искривившая тонкие губы. И правда, пират. Необычайно красивый пират.       — Отец был лихим разбойником, который в своё время держал в страхе все торговые корабли, проходящие мимо Ступеней, — с усмешкой продолжил Дарио, продолжая листать книгу, изукрашенную портретами одного единственного мужчины. — Но в итоге развязная жизнь стала претить ему. И тогда до него дошла весть о том, что король Джейхейрис Таргариен набирал новых людей в орден драконоблюстителей, которые будут заботиться о королевских драконах. В их ряды принимались все те, кто имел достаточно смелости и безрассудства, чтобы не испугаться, а ещё те, кто в совершенстве знал валирийский язык. У отца, к счастью, было в избытке и того, и другого. Он бросил всё в тот же миг — и на хлипкой шлюпке добрался до берегов Вестероса, чтобы увидеть живых драконов из плоти и крови.       — И ему не было страшно? — спросила я, ощутив, как похолодело внутри от воспоминаний об острых зубах Сиракс. — Драконы же очень жуткие…       — Величие всегда внушает страх, Сейра. Пламя может обжечь, а может помочь приготовить пищу или согреть в лютые холода. В правильных руках даже самый свирепый дракон станет послушным вершителем справедливости.       Я скользнула задумчивым взглядом в окно, вновь окунувшись в размышления. На смену слезам и истерикам пришла странная пустота, оглушительная в своей звенящей тишине. Смириться с действительностью всегда сложно, но я не намеревалась опускать руки, какие бы страхи не терзали моё сердце. Если этот мир — не вымысел, не плод моего больного воображения, то иного выбора просто не остаётся. Я не хотела умирать во второй раз. Только не вновь. Ни за что.       На моей стороне знания — бесчисленные знания, которые я поглощала во время чтения книг. Теперь же требовалось грамотно ими воспользоваться.       — А кто сейчас правит нами? — как можно более ненавязчиво поинтересовалась я. Хотя пародировать детскую манеру было невероятно сложно, но я намеренно заговорила с искажением: — Джекей… Джеверис…       — Джейхейрис, — со смехом поправила меня Айлин, которая скользнула к нам в комнату, принося с собой запах еды и тепла. — Но он уже давно почил, ñuha jorrāelagon. Сейчас на железном троне сидит король Визерис I. А совсем скоро его место займёт принцесса Рейнира, наша отрада. Первая женщина-королева — давно пора было сделать этот шаг! У мужчин в головах только войны и сражения…       И тут я поняла, что тонкая ниточка благоразумия где-то внутри меня с треском лопнула, вновь затопив всё липким зловонным ужасом. Танец драконов — кровопролитное событие, которое навсегда разделило правление дома Таргариенов на «до» и «после». Брат на брата, дракон на дракона. Кровь за кровь, глаз за глаз… Круговорот невероятной ненависти, порождённый алчностью человеческой души.       Я выскользнула из рук Дарио и рванула к двери, ведущей прочь из дома, невзирая на испуганные возгласы бабушки. Солнечный свет на миг ослепил меня, позолотил каменную крышу Драконьего Логова, что располагалось в нескольких шагах от нашей скромной обители. В 130 году это место будет объято кровью и пеплом, а былое величие обратится в прах, знаменующий конец гражданской войны и медленную смерть дома дракона. События книги шелестели в моей голове старыми пожелтевшими страницами, пока я судорожно пыталась привести дыхание в норму.       Штурм Драконьего Логова погубил не только юных драконов, которые были заперты в темноте гротов, но и многих драконоблюстителей, которые отчаянно пытались помешать разъярённой толпе. Это, определённо, было худшее место и время для перерождения! Моя семья — драконьи хранители, я — потенциальная продолжательница их дела, а в ближайшем будущем зреет гражданская война, которая разнесёт в щепки многие жизни и судьбы.       — Сейра, Семеро, да что с тобой такое?! — перепугано закричала Айлин, когда заметила, что я опять расхныкалась, как дитя. Что ж, детский организм и правда дурно влиял на меня. — Дарио, это точно всё из-за того, что ты показал ей Сиракс!       Сиракс, пожалуй, была меньшей из всех моих проблем, бабушка. Впрочем, я старалась мыслить позитивно и думать о грядущих события с точки зрения стороннего человека. Пусть моя семья и была отчасти приближена к дому Таргариенов, но эта косвенная связь не делала нас непосредственными участниками Танца. Мы не лорды, не их преданные вассалы и не враги, а, следовательно, бояться стоило лишь двух вещей — драконов и озверевшей толпы.       Знания — огромная сила, если распорядиться ими правильно. Разумеется, я не намеревалась играть в героя и строить из себя великую спасительницу, которой по силам предотвратить гражданскую войну. Чёрт возьми, меня интересует лишь моя тщедушная душонка, которой послали худшую вселенную для возможного перерождения! В чём я столь сильно прогневала богов?!       Но едва ли у меня оставался выбор получше. Однако сложно предпринимать какие-либо решительные действия, когда ты заперт в теле пятилетнего ребёнка, которого берегут настолько сильно, что, кажется, даже королевская казна защищена в разы хуже. Но кое-какие вопросы, касающиеся моего происхождения и появления на свет, всё ещё тревожили мой разум… И бередили старые раны, тянущиеся из прошлой жизни.       — А где моя мама?       Я спросила это в один из тех прохладных вечеров, когда Айлин привычно заботливо подбивала под меня тёплое стёганое одеяло и намеревалась задуть последнюю свечу. За окном грянул гром, заставивший меня невольно поёжиться, и первые капли дождя заколотили по черепичной крыше. Бабушка застыла на месте и её красивое, всё ещё моложавое лицо, стало бледным от печали, что тяжёлым грузом рухнула на худощавые плечи. Мне на мгновение стало стыдно за своё любопытство, ведь всё казалось весьма очевидным — матери в мире Джорджа Мартина либо умирали во время тяжёлых родов, либо бросали своих детей ещё новорождёнными. А иногда — всё сразу и одновременно.       Айлин присела на край кровати, вынуждая старое дерево натужно скрипнуть под её весом, и ласково накрыла мои ладошки своей. Её кожа наощупь была грубой и шероховатой — руки женщины, которая никогда не позволяла себе отдыхать.       — Твоя мама уехала в дальнее путешествие, Сейра… Её долго не будет…       — Она умерла, да? — спросила я, забыв о том, что являюсь ребёнком. Но сил слушать эту неловкую ложь не было — мне хватило её в стенах приюта, где каждый третий боялся сказать горькую правду в лицо. — Не нужно обманывать меня, бабушка.       — Я тебя не обманываю, детка, — глухо проронила Айлин и крепче сжала мои холодные пальцы. — Я лишь хочу, чтобы ты знала, что твоя мама не была дурной женщиной. Ты решила появиться на свет раньше положенного срока, и ей пришлось родить тебя прямо там, в Драконьем Логове, ñuha jorrāelagon. Жизнь вдоволь поиздевалась над ней, когда послала в её судьбу того мерзавца…       Я заинтересованно подняла голову, заметив, как осеклась бабушка на последней фразе. Какая-то правда крылась в этих упрямо сжатых женских губах и тёмном металлическом блеске, застывшем в её карих глазах. Но Айлин смахнула с себя это наваждение одним дёрганным движением головы и, склонившись ко мне, ласково поцеловала в лоб, не позволяя бесконечным вопросам обрушиться на неё вновь.       — Я обязательно расскажу тебе, Сейра. Когда ты подрастёшь — мы обо всём поговорим. А сейчас спи.       Мои возражения посчитали бы странностью и непослушанием, а потому я послушно смежила веки, стараясь изо всех сил игнорировать грохот за окном. Но стук капель почти успокаивал меня, как когда-то давно, в прошлой жизни, когда ненастный Петербург вновь радовал своих жителей переменчивой погодой. Но теперь моим новым домом стала Королевская Гавань — шумная, удушливая и вонючая, словно выгребная яма, которую давно не чистили. И мне иногда казалось, что этот запах грязи и людского пота медленно пропитывал моё тело, мою душу, отравляя её этим едким ядом.       Я с содроганием думала о многих вещах, к которым мне предстояло привыкнуть. В мире фэнтезийного средневековья не существовало унитазов, не было ванн и душевых, не было средств для депиляции, не было ничего из того, к чему я привыкла. И от одной лишь мысли об этом бросало в дрожь. Хотя, конечно, в моей ситуации жаловаться было бы странно. На момент пробуждения у меня было всё и даже больше — любящая семья, тёплый дом и еда на столе. А если бы мне не повезло угодить в тело какой-нибудь проститутки с Шёлковой улицы… Нет-нет, даже думать об этом было страшно! Я уже пережила изнасилование однажды, но смириться с работой в борделе — это уже крайнее безумство. Вероятнее всего, я полезла бы в петлю ещё до того, как первый клиент вошёл в мою дверь.       Но и в жизни драконоблюстителей, как оказалось, было достаточно своих трудностей. В Драконьем Логове было не слишком оживлённо — число хранителей варьировалось от шестидесяти до семидесяти человек. Все были вооружены боевыми посохами, но одежду носили простую и незамысловатую, такую, чтобы не жалко было подпалить. Хотя несколько раз я замечала, что мимо нас сновали люди, одетые в чёрную сверкающую броню и шлем с чешуйчатым гребнем. Но, судя по всему, это было необходимо в тех особенных случаях, когда дракон отличался своенравным характером и непомерными аппетитами. И от одной только мысли об этом липкий пот выступал на лбу.       Однако я совру, если скажу, что наблюдать за драконами было скучно — скорее наоборот. Эти удивительные создания пугали меня своей несокрушимой мощью, сокрытой под жёсткой чешуёй, и переменчивым настроением, которое они не стеснялись показывать даже в присутствии своих всадников. Которых я, однако, видела лишь издалека и зачастую — в небе над Королевской Гаванью. Мне не позволяли более приближаться к Сиракс, потому что Айлин справедливо опасалась того, что моя былая апатия может вернуться вновь. Поэтому теперь я довольствовалась малым — созерцала работу дедушки со стороны.       И однажды он, хитро улыбаясь, тайком пронёс меня в один из гротов, пока бабушка была занята уборкой. Я предчувствовала что-то недоброе, потому что Дарио совершенно точно пошёл натурой в своего неутомимого отца-пирата, но покорно помалкивала, с лёгким интересом разглядывая небольшую тёплую пещерку. Она была в разы меньше, чем та, где держали Сиракс. И в тот миг, когда я увидела большой очаг, устроенный прямо в полу, меня озарила внезапная догадка.       — Знакомься, Сейра, наши новые подопечные, — усмехнулся Дарио и опустился вместе со мной на землю. — У сыновей принцессы Рейниры вылупились драконы.       На меня обратились две пары янтарных глаз, и я с умилением воззрилась на крохотных дракончиков, которые размером едва ли превышали взрослую кошку. Один из них обладал яркой тёмно-зелёной чешуёй, а другой был жемчужно-белым, необычайно красивым. Вермакс и Арракс — маленькие компаньоны подрастающих Веларионов.       Я, позабыв на мгновение об опасности, потянула пальцы к ним, желая погладить, словно домашних питомцев. Но Вермакс, как старший, предупреждающе щёлкнул клыкастой пастью возле моего запястья и выдохнул горячий дым. Я тут же дёрнулась назад, едва подавив испуганный визг.       — Ай-яй-яй, Сейра, нельзя, — торопливо проронил Дарио, обхватывая своей широкой ладонью мою руку. — Они тебе не котята, которых можно гладить и тискать, как душа пожелает.       — Тогда что с ними делать, раз трогать нельзя? — обиженно проронила я, в этот раз ни капли не наигрывая свой детский тон.       Дедушка ссадил меня со своих коленей и с хитрой улыбкой выудил из своей потрёпанной сумки несколько кусочков сырого мяса. Показал их мне и сказал:       — Кормить, Сейра.       Вермакс и Арракс торжествующе застрекотали, явно довольные подобным развитием событий. Я же понемногу начинала понимать суть существования драконьих хранителей. Пока Таргариены реяли в небесах, разгоняя облака крыльями своих драконов, и красовались перед невежественным грязным людом царским могуществом, драконоблюстители убирали дерьмо их питомцев и чистили гроты, которые смердели иногда похлеще любых ночных горшков. И это всё вместе с тем, что подросшие драконы, почитающие только своих хозяев, то и дело норовили оттяпать голову какому-нибудь отчаянному смельчаку, рискнувшему потревожить их в неуместное для визитов время.       Потрясающая работа. Пожалуй, бордель всё же был не столь плохим вариантом, как мне показалось изначально.