на холодном полу

Каким бы нелюдимым народом птицы не были, после объявления девичьего закона и пары грозных взглядов Стервятника даже они стали выбираться за стены стайной. Некоторым удалось найти себе кого-то, а остальным оставалось лишь бесцельно бродить по этажам и искать себе приключения. Изредка и девушки могли заглянуть в загадочную обитель теплокровных позвоночных, по ошибке в коридорной темноте перепутав ее с цветастой дверью второй. Но такие проишествия случались довольно редко, поэтому Стервятнику зачастую без проблем удавалось отдохнуть в тишине, позабыв о своем посте вожака. Так пусто в третьей не было давно: лишь Ангел и Бабочка о чем то шушукались на окне, отодвинув ближе к стеклу все хрупкие горшки с не менее хрупкими в них растениями. Их голоса были успокаивающе тихими, под стать мирно капающему за окном дождю и сонному мурлыканью затерявшейся кошки под чьей то кроватью. Единственный источник света в комнате — желтая лампочка, свисающая из под потолка, она украшена самодельным абажуром и разными стеклянными камнями. Благодаря этому на стенах скачут редкие цветастые зайчики, за которыми так любит наблюдать Толстый, назвая их большими звездами. И лишь Стервятник не вписывается в эту идиллию, нервный и уставший. Он сидит на холодном полу ванной под струей горячей воды, неприятно обжигающей все царапины и раны — это заставляет чувствовать себя живым и уязвимым. Его тело слишком легкое и непривычное без того количества подвесок, браслетов и колец, которые пришлось оставить в комнате, дабы избежать на них ржавчины. Он худой и тонкий, согнул острые колени и уткнулся лбом в них же, отлепляя налипшие на лоб светлые волосы. Птичий вожак знает, что сидеть в уборной может столько, сколько хочет, и даже больше. За это время к нему не зайдут, не займут соседнюю душевую кабинку и даже не постучат в дверь с просьбой выйти и дать помыться другим. А если постучат.. то только из за волнения, не утопился ли там их драгоценный "отец" и не нужна ли ему какая иная помощь. После смерти Тени прошло уже достаточно времени, что бы отпустить и забыть, но тоска и боль утраты ни на день не отпускала Стервятника с того дня, как он, серый и сам едва живой метался по дивану Ральфа и выл навзрыд, кусался и царапался, ломал длинные ногти и не жалел крупинок слез, пытаясь вырваться. Об этом же дне напоминают две белые полоски в уголках губ, совсем тонкие и незаметные шрамы, оставшиеся после того, как воспитатель пытался заткнуть ему рот полотенцем, одновременно с этим спасая свои пальцы от острых зубов страдающего по брату Стервятника. Любой другой воспитатель бы упек его в сумашедший дом после таких выходок, довел ситуацию до начальства, поставил бы несколько красных меток в личное дело, но Р1 был не такой. Он догадывался, к чему был этот рев. Так стая прощалась с ушедшим, и им нужно было совсем немного времени, что бы после ночи плача навсегда забыть и перестать говорить о Тени, спрятать его вещи в самые дальние углы комнаты и пересадить растения из именных горшков. Воспоминания о том дне всегда настигали Стервятника в моменты, когда он был один. Сколько раз он извинялся перед их воспитателем, сколько раз спрашивал, как может загладить вину и возместить все то, что было им испорчено и сломано в пылу момента. Столько же раз он выражал свою благодарность: через письма, помощь с внутренними запутанными делами Дома, многие другие маленькие "подарки" и услуги. Ральф нашел свою выгоду в такой расположенности вожака к нему, и в свою очередь тоже относился к нему и его стае в разы снисходительнее, чем к той же четвертой. Такое внимание не могло не радовать, очень льстило юному "я" Стервятника. Во время одного из повседневных разговоров около кабинета, цепкие птичьи глаза заметили, как из кармана пиджака воспитателя вывалилась кожанная перчатка, спрятанная от глаз дирекции. Что же, владелец этого не заметил.. а вот вожаку она пригодится. Терпкие и слишком резкие мужские духи въелись в тонкую прослойку мягкой внутренней ткани, они напоминали и рисовали в голове Стервятника довольно детальный образ Ральфа. Под сильной струей душа перчатка уже давно намокла, но это не мешало юноше сжимать ее в руке и раз за разом вдыхать аромат парфюма, представлять разные сцены с участем Р1. Вторая, свободная рука в это время сначала неторопливо, потом все резче и резче начала двигаться на вставшем члене. Движения были эгоистично жадными, а из за мгновенной эйфории все вокруг блекло и на долю секунды даже появлялось ощущение будто вот они, настоящие руки Ральфа скользят по его плечам вниз, оглаживают выпирающие бедра, а потом вновь поднимаются обратно, не забыв пройтись по покрывшейся мурашками груди и острым ключицам. Сжимают шею, позволяют почувствовать каждую трудовую мозоль и шрам на неаккуратных ладонях. Птичий вожак не настолько смел, что бы грезить о чем то более интимном.. но стоит ли об этом думать, держа свою собственную возбужденную плоть в руке? Одного влажного и рассеянного взгляда на перчатку в ладони хватает, что бы провести параллель и сменить положение: теперь между "поглаживающей" рукой и членом была тонкая ткань перчатки. Шершавый кожзам сначала неприятно тер нежную кожицу, но вода и выделяющийся предэякулят сделали свое дело и вскоре несмелые движения начали приносить больше удовольствия, чем дискомфорта. Прошло меньше минуты, прежде чем все напряжение смогло выйти через один судорожный выдох в сжатый кулак и пару белых пятен на перчатке. Когда нибудь Стервятник все же вернет владельцу его аксессуар, но точно не сегодня.