«Ты думал, что сможешь сбежать в платье моей дочери? Жалкий, вороватый, переодевшийся ублюдок! Ты заплатишь за эту мерзость!»
И он заплатил — пятьдесят ударов плетью и билет в один конец до нового хозяина. Это был последний раз, когда он пытался сбежать. Ещё он вспоминает, как кто-то, в таком же платье, кружился в золотом свете. Он помнит карие глаза, яркую улыбку, и помнит себя в воздухе. А ещё песню, которую всю насквозь пронизывала радость, голоса пересекались меж собой, и все кружились в танце. Ну же, спой вместе со мной! Сердце мелодии скорее открой! Соник подбирает платье, засовывает его обратно в корзину и снова поднимает, упирая в бедро; ему в глаз попадает соринка. Нельзя ему вспоминать. Он не может вспоминать их без боли, удушливой, как питон; его сердце пылает, как и многочисленные синяки и порезы, украшающие его кожу, как гротескные татуировки. Прошли годы с тех пор, как он танцевал в последний раз; годы, как он пел; годы, как он касался воздуха. Всё это теперь — в милях от него. Недосягаемая мечта. И всё же — он помнит. Несмотря ни на что. Соник даже не успевает ни о чём особо подумать, как его ноги начинают двигаться в такт. Пятка, носок, пятка, носок, шаркануть ногой… ой, нет, не так. Там был прыжок. Повторить движение, но поменять ноги. Да, точно — наружу, внутрь, наружу, внутрь. Вместе, назад, полукруг; вместе, назад, полукруг. В памяти всплывает второй куплет: Давай, потанцуй вместе со мной! Сердце мелодии скорее открой! Бельё слегка подпрыгивает в корзине, когда Соник, несмотря на боль, вприпрыжку бежит по коридору в такт давно забытым воспоминаниям. Нужно ли хлопать? Нет, хлопали только в начале, ещё до пятки-носка. Давай, потанцуй вместе со мной! Сердце семье своей скорее открой! Семья… Соник останавливается. Он проводит рукой по лицу и вдруг осознаёт, что по щекам катятся слёзы. Он стискивает зубы и загоняет воспоминания о танцах и красивых платьях так далеко и глубоко в сердце, что вряд ли снова когда-нибудь найдёт их. Затем перехватывает корзину с бельём покрепче, чтобы продолжить исполнять свои обязанности, а песня из воспоминаний режет его без ножа. Да кого он обманывает? Никогда он уже не будет так танцевать. Ну, если только он не займёт место Герцогини, место, которое презирает из-за предыдущего опыта. Придворный танцор — этот статус для него ничего не значит. У одного из предыдущих хозяев были придворные танцовщицы. Разумеется, они чудесно танцевали и о них заботились немного лучше. Но бесчисленное количество раз они становились валютой, которую можно запросто обменять, и ни одна из них не могла отказать. Одну девушку, которую все звали Ангелом, попыталась отказаться, когда один негодяй начал приставать к ней посреди вечеринки. Она от него отбивалась, но хозяин без раздумий продал её этому парню, как только он очнулся, а врач вправил ему нос. А ведь она утешала Соника в ту ночь, когда хозяин изнасиловал его и оставил на полу в луже крови… Соник кое-как подавляет рыдания, когда слышит шаги в коридоре. Он молча опускает глаза и идёт быстрее. Блэк Армс, примерно с него ростом, но крупнее в два раза, проходит мимо и мгновенно швыряет об стену; бельё снова оказывается на полу. Соник вздрагивает от удара, его тело протестующе ноет, а сердце с ужасом ухает куда-то в желудок при виде некогда чистого, но теперь снова грязного белья. Он падает на колени и поспешно собирает бельё в корзину. Теперь ему придётся отнести его в прачечную и постирать ещё раз. А потом получить несколько ударов плетью. На шаг ближе к смерти. У смерти, конечно, хозяев нет. Соник знает нескольких мобианцев, которые настолько отчаянно пытались сбежать из ада под названием жизнь, что без раздумий отдавали свою. «А почему бы и нет? Здесь полно прудов и фонтанов, можешь попробовать поплавать в них. А может, ты достанешь всех настолько, что у них не будет иного выбора, кроме как утопить тебя». Соник улыбается этой мысли, разворачивается и направляется в прачечную.________________________________________________
Соник валится на пол, с трудом сдерживая вскрик, когда один из работников прачечной — бобр медового цвета, ударяет его по лицу мокрым полотенцем. Затем он бьёт по плечам, по спине, где всё ещё болят свежие раны, и по ногам. Широким, плоским хвостом он бьёт его по телу от лодыжек и до плеч. — А теперь вставай и перестирывай всё! — на Соника вываливают грязное бельё, его синяки снова болят, двигаться очень больно и тяжело. Но всё-таки ему удаётся встать, оперевшись рукой на одно из пустых жестяных корыт для стирки. — Здравствуйте, мистер Соник! И его сердце сжимается, когда он видит милую маленькую крольчишку, которая заступилась за него в первую ночь. Она подскакивает ближе, её глаза сияют, и она подмигивает синему ёжику. — Давайте я вам помогу! — она легко подхватывает ткань. — Нет! — резко кричит Соник, но его взгляд смягчается, когда он видит, что Крим вздрагивает. — Н-нет. Я-я сам справлюсь, — он быстро хватает серые леггинсы и поспешно бросает их в мыльную воду, начав тереть их о стиральную доску. Крим берёт белую рубашку на пуговицах и присоединяется к нему, напеваю ту же мелодию, что в его первую ночь. Её уши забавно болтаются, пока она легонько раскачивается взад и вперёд, а на её лице распускается, как цветочек, нежная улыбка. — Как ты это делаешь? — спрашивает Соник. — Делаю что? — Как ты можешь продолжать петь и улыбаться после всего, через что тебя заставили пройти твои хозяева? Разве это не больно? — Я никогда не знала других хозяев, кроме императора, — Крим качает головой. — Это место — всё, что я знаю. Мама родила меня здесь, так что это место стало моим домом. От этого у Соника сжимается сердце. — Тогда тебе повезло. — Так и есть, — Крим вешает рубашку и берёт багровый пиджак, который Соник сразу узнаёт. — А какая у вас история? Как вы сюда попали? — Продан на аукционе, — коротко отвечает Соник. — Это всё, что тебе нужно знать. Крим понимающе мычит. — Это объясняет, почему вы так резко отреагировали на меня той ночью. Вы привыкли к суровому аукциону, а там никакой доброты нет. — Доброта тебя погубит, особенно здесь, — ворчит Соник. — Империя Дум не верит в милосердие, доброту, надежду и любовь. Они знают только о насилии и жестокости. — Это не так, — возражает Крим. — Здесь есть и добрые люди. Например, мистер Грэй, или мисс Руж, или моя мама, и ох! И принц. — Принц Империи Дум… добрый? — Соник вопросительно приподнимает бровь. Он скорее поверит в то, что помидор — это ягода. Но Крим быстро кивает и чуть ли не сияет. — Очень наивно, — комментирует Соник. — И вовсе не наивно. Это правда, — смело заявляет Крим. — Он таким не выглядит, но это правда, — девочка улыбается. — Вы сказали, что Империя Дум не верит в доброту. Но принц верит, и это даёт мне надежду, что, может быть, однажды всё изменится к лучшему. — Подобная надежда — удел наивных, — фыркает Соник. — А я так не думаю, — не соглашается с ним Крим. — Надежда есть всегда. И у вас она, должно быть, ещё есть. — Нет у меня надежды, — отвечает ей Соник. — Больше нет. — Мне очень жаль, — у Крим глаза похожи на ириски. Она обвивает его талию руками, притягивая в объятия. Соник напрягается, неловко поднимает руки. Его глаза снова блестят, как только он понимает, что это объятие не похоже ни на одно, которыми одаривали его предыдущие хозяева — те притягивали его к себе угрожающе или сексуально. Но это объятие — тёплое, уютное, в нём полно любви и заботы. У Соника коленки подгибаются, и он опускается на пол, а Крим теперь ласково обнимает его за шею, пока он дрожит, борясь с нахлынувшими воспоминаниями и болью во всём теле. Эта маленькая девочка, которая не знает ничего о жизни, кроме того, что ей может предложить жестокая Империя Дум, всё ещё поёт и улыбается каждый день, делясь заботой и состраданием с другими, совсем как и с ним в первую его ночь здесь. И делает она это потому что верит, что скоро всё будет лучше. У неё непоколебимая надежда, неугасаемый свет, бесконечная радость — всё то, что Соник когда-то и сам знал и ценил, — и для неё каждый день, всё равно что праздник. — Плакать — это нормально, мистер Соник, — тихонько шепчет Крим. — Думаю, прошло много времени. Я не буду смотреть, обещаю. Но несмотря на боль и сердце, что кричит и умоляет его принять предложение Крим, Соник просто не может. Это было бы неправильно — свалить всё на того, кто до сих пор видит свет во тьме. Поэтому он только опускает руки, осторожно сжимает её в ответ и улыбается. — Я буду в порядке, Крим. Не переживай, — он кладёт ладони на её хрупкие плечи. — Ты можешь помочь мне со стиркой, если ещё хочешь. — С удовольствием, — признаёт Крим и закатывает рукава до самых локтей, окуная лавандового цвета фрак в воду, стирая его, а затем с помощью ушей она слегка взлетает, чтобы дотянуться до верхних верёвок для сушки белья. Соник этого не осознаёт, но, когда он вешает розовое платье, то снова попадает в ритм песни, которую он вспоминал ранее в коридоре. Под водой цветная одежда кружится в танце, полном радости и жизни. Ла-ла-ла, ла-ла, ла! Ла-лалалала-ла-ла-ла! — У вас такой красивый голос. — Что? — Соник резко поднимает голову. Крим улыбается, обхватив руками платье сливового цвета с золотой вышивкой и покачиваясь в известном лишь ей одной ритме. — Вы замечательный певец, мистер Соник. Соник смотрит на неё удивлённо, но заставляет себя ухмыльнуться. — Спасибо. Я знал эту песню давным-давно. — А споёте для меня? — спрашивает Крим. — Я-я не могу, — он качает головой. — Пожалуйста? — Крим смотрит на него большими-большими глазками. — Ради меня? К тому же, вам станет лучше, если споёте. И работа пойдёт быстрее. Что ж, с последним пунктом даже и не поспоришь. Как частно он напевал себе под нос «Валлермана», чтобы выполнить мучительную работу, особенно, когда был совсем юн? Но в последний раз он пел очень давно. Хотя, если эта маленькая милая девочка, служащая на последнем кругу ада, всё ещё может петь ангельским голосом, то он, по крайней мере, обязан попытаться ради неё. — Хорошо. Но ты будешь петь со мной. Эту песню нужно петь вместе, — говорит Соник. Крим кивает, и, не теряя не секунды, синий ёжик снова начинает напевать мелодию. Крим присоединяется к нему, и её ангельский голосок переплетается с высоким тенором Соника. Она улыбается ему и поёт, иногда прыгает, если не находится в воздухе. Совершенно не думая, Соник кланяется ей, как джентльмен, и ногой чеканит ритм, не забывая вовремя менять ноги и кружиться. Как и говорила Крим — в песне исчезли и работа, и само время. Их тёмно-серые туники сменяются золотисто-жёлтым платьем с рюшами цвета солнца для Крим и красивым бело-золотым фраком для Соника; у обоих золотые короны. Тёмная прачечная превращается в золотой бальный зал с ярко сияющими люстрами и богатыми вазами размером с Крим. Стираемые ими наряды обращаются мобианцами, друзьями и семьями, которые аплодируют танцующим и поющим ёжику и кролику. Соник и Крим держатся за руки, вальсируя в самом центре этой грандиозной вечеринки, голоса становятся совершенно счастливыми. — Чем это вы занимаетесь?! Внезапно выдернутый из сна наяву, Соник отпускает Крим, спотыкается и падает в корыто для стирки, расплескав всю мыльную воду по полу. Он моргает, и бальный зал снова превращается в грязную и тёмную прачечную. Герцогиня стоит на лестнице, и если бы взглядом можно было убить, они определённо были бы уже мертвы. Крим, дрожа, поспешно хватает алое платье с чёрным кружевом. — М-мисс Герцогиня! М-мы стирали. — То есть кружиться, держась за руки — это, называется, стирали? — она не выглядит ни капли впечатлённой. — Это моя вина, — не думая, на автомате отвечает ей Соник, выбираясь из ванны. — Я всё начал, — и ведь это правда. Не напой он ту мелодию, они с Крим не вляпались бы в неприятности. — Нет, мистер Соник… — Я знала, что ты ходячая проблема, — хмурится Герцогиня. Она хватает Соника за левое ухо и тащит прочь из прачечной. — Что ж, раз ты так любишь петь, давай посмотрим, насколько высокую ноту ты сможешь взять. — Мистер Соник! — восклицает Крим. Она бросается к Сонику, тянется к нему своими крошечными ручками в тщетной попытки дотянуться и, может, спасти. — Оставайся тут, паршивка! — Герцогиня грубо пинает Крим, и та отлетает до ванны. Соник горько и грустно улыбается кролику, пока та смотрит на него. Она ни в чём не виновата. У него было право петь и мечтать, но теперь уже — нет.________________________________________________
Герцогиня милостиво (Хаос, ещё недавно Соник бы в жизни не поверил, что использует это слово, будучи в аду — чудеса и правда случаются) не успевает наказать Соника так, как планировала. Хотя она всё равно ударила его ремнём десять раз, а затем ещё десять — кнутом, и только потом отпустила. Причиной стал факт того, что Блэк Дум собирает всех во дворе замка для какого-то публичного объявления, и услышать его должны все. Разумеется, можно было рассказать обо всём Блэк Армс с помощью телепатии, но тогда его услышали бы только в близлежащей деревне (а чтобы доставить новость в другие части империи, пришлось бы разослать гонцов). В этот раз пригласили послушать даже дворцовых рабов (они стоят рядом с замком с левой стороны), но все и так знают, что император будет лишь хвастаться своей славной Империей Дум и принижать остальных, может, ещё объявит какой-нибудь закон. Слушая бубнёж императора вполуха, Соник обнаруживает, что смотрит на принца, впервые видя его вживую. Принц точно такой же, как и на портрете — нет, даже лучше. Он, безусловно, красив, а его гладкие чёрно-красные иглы блестят в полуденном свете. Сегодня он одет в красную военную куртку с золотой вышивкой (наверное, это чтобы подчеркнуть его иглы и красные уголки глаз) и золотыми кольцами. Рубиновые глаза едва ли заинтересованно смотрят на толпу, руки скрещены, а лицо ничего не выражает. Он выглядит как солдат, почти как Грэй (который, кстати, стоит позади принца). Соник смотрит на толпу, глаза становятся стеклянными. Сколько из них действительно хотели здесь находиться? Сколько из них грезили наяву, как и он пару часов назад? Мобианка-собака в четвёртом ряду, одетая как жена пекаря, прижимает к груди свёрток, и всё её внимание приковано отнюдь не к императору и его речи, а к ребёнку. Ребёнку, который никогда не выдержит того, что пережил Соник. Ёжик слабо улыбается, но сердце болезненно колотится от воспоминаний. Его взгляд привлекает блеск металла, когда сверток соскальзывает. Там нет ребёнка! Металлический пистолет бесшумно поднимают между двумя мобианцами перед ним. И даже со своего места он видит, что целятся… В принца! Грэй, кажется, не подозревает об опасности, а только лишь кивает, слушая императора, похожего на инопланетянина. Его глаза тускнеют от скуки. У Соника перехватывает дыхание. Это так легко — остаться в стороне и позволить убийце выстрелить. Умрёт принц — умрёт и весь последующий род Империи Дум. У Блэк Дума нет других детей, и если они оба умрут, то, возможно, он будет свободен. Акцент на «возможно», потому что другие хозяева всё ещё существуют.«Здесь есть и добрые люди. Например… принц».
«Знаешь, если ты умрёшь, защищая принца, то освободишься. Ты всё равно здесь сдохнешь, так сделай это на своих условиях, поскольку они, кажется, не торопятся тебя убивать». Он всегда был быстрым. Даже будучи маленьким — он помнит, как бегал по полям и холмам, помнит шелест травы под ногами. Попав в рабство, он применил свой дар, чтобы попытаться сбежать (последствия оказались плачевными). Соник проскальзывает под ограждением и, совершенно бездумно и безумно, бросается в сторону принца. — Ложись! Он врезается в принца с широко открытыми глазами; принц рычит, когда Соник отталкивает его от опасности. Они приземляются в нескольких футах позади того места, где стоял принц, и Соник использует своё тело, как щит. Через полсекунды сцену сотрясает огненный взрыв, в воздух поднимаются клубы дыма. Мобианцы кричат, когда Блэк Армс бросаются в толпу, охотясь на потенциального убийцу. Грэй сопровождает Блэк Дума в замок, в то время как Герцогиня торопит дворцовых рабов, подозревая восстание. Жители бегут, напуганные охранниками, и мыслью, что может произойти второй взрыв. Соник смотрит на оставшийся от взрыва кратер (как жаль, что не было шрапнели), а затем снова смотрит на алоглазого принца под собой, который изо всех сил пытается взять дыхание под контроль. Принц пристально смотрит в изумрудные глаза, шокированно раскрыв рот; он касается рук по обе стороны от своей головы на удивление безропотно. Соник мгновенно слезает с него, ожидая следующих действий принца. Тот медленно поднимается, дышит уже намного спокойнее, и на Соника он смотрит всё так же не отрываясь. — Ты… — шепчет принц. — Да, — шепчет Соник в ответ. Блэк Армс хватает Соника, перекидывая того через плечо. Соник с трудом улыбается принцу — тому, ради которого он только что рискнул. Конечно, он не умер быстро, как рассчитывал, но теперь он точно знает — его время пришло. Наконец-то Империя Дум избавит его от страданий. В конце концов, да разве оставят раба в живых после прикосновения к своему господину, даже если его намерения были благими? — Что?! — восклицает принц. Грэй и белая летучая мышь хватают его под руки и ведут к главным дверям, а он сопротивляется, и алые глаза с нескрываемой паникой наблюдают, как Соника уносят прочь. — С-стой! Остановись, стой! Руж, Грэй, прекратите! Я приказываю вам! Стой! Он спас меня! Стой! Совершенно испуганные рубиновые глаза встречаются со взглядом Соника. — Кто ты?! — зовёт. — Пожалуйста, скажи мне! Кто ты?! — Прощайте, — шепчет Соник этим завораживающим элегантным (несмотря на вспыхнувшую панику) алым глазам, прежде чем его уносят в замок другой дорогой.________________________________________________
Когда ёжика грубо бросают на каменный холодный пол судомойни, он тихо вскрикивает. Первой спускается Герцогиня, сразу за ней — двое из Блэк Армс. В комнате пусто, не считая двух мобианок-белок, но они слишком стары и слишком сломлены, чтобы хоть как-то реагировать на происходящее. Наконец, последним в судомойню спускается Блэк Дум, в его глазах ярость, а ухмылка столь холодна, что от неё замёрз бы даже ад. — Я должен был предвидеть, что от тебя будут проблемы. Твоя покорность была лишь уловкой. А теперь ты смеешь поднять руку на моего сына?! Соник не отвечает, только горько улыбается. — И чему это ты улыбаешься? — огрызается Герцогиня, ударив Соника так сильно, что у него из носа пошла кровь. — Небесам, — отвечает Соник, задыхаясь, и кровь течёт по его губам, — я надеюсь, — как странно. Ещё недавно он сказал Крим, что не верит в надежду. Но, возможно, только возможно, в самой глубине своего сердца он надеялся на скорую смерть. Блэк Дум усмехается и коротко кивает своим охранникам. — Я проучу тебя за неуважение ко мне, кусок ты дерьма. Сначала его пинают в живот. Потом в сломанные рёбра. Потом бьют по макушке. Удар за ударом, снова и снова, а Герцогиня своими когтями, не щадя, царапает его синяки и шрамы. Синие иглы и мех сыпятся на пол, словно снежинки. А Соник улыбается — давно он этого не делал. Улыбается по-настоящему и весело, а не фальшиво, как тогда, с Крим. Жаль, что он не смог попрощаться с ней, как следует, но он уверен, что с ней всё будет в порядке. У неё есть мама. И, вероятно, принц. Она в надёжных руках, по крайней мере, сейчас. Соник закрывает глаза и представляет золотой бальный зал из своих недавних грёз, а нескончаемые удары ломают его и без того сломленное тело. Теперь он видит бальный зал отчётливее, он слышит музыку и аплодисменты, видит цвета и чувствует ветер при каждом движении. «Всё почти закончилось, почти. Не сопротивляйся. Не борись. Просто смирись». Сильный удар в левый висок отправляет Соника в блаженную тьму, которую он так сильно жаждал. И он отдаётся этой тьме с одной единственной, счастливой мыслью: «Всё кончено. Слава Гайе, всё кончено».