________________________________________________
Замок Чёрной Кометы размером с комету — буквально. По словам Герцогини, это самый большой замок во всей Империи Дум. Внешний вид у него довольно прост и не вычурен, а внутри — лабиринты из коридоров и залов, бездонные ямы, узкие помосты, соединяющие этажи, и комнаты, освещённые тусклыми бледно-розовыми огнями и плавающими голубыми фонарями. Соник находится в самом конце группы, он не без интереса разглядывает всё, что видит. На фиолетовых стенах — странные символы, дверей и проходов просто не счесть, а свет красных и синих фонарей отбрасывает тёмные тени на ещё более тёмные стены. Герцогиня проводит их по залу с портретами императоров. Их родословная длится не менее тысячи лет. У каждого императора два портрета: один в образе ещё принца, другой — уже после коронации, в образе императора. На левой стене портреты принцев, на правой — портреты императоров. И один портрет особенно привлекает внимание Соника. Портрет нынешнего принца висит в самом конце коридора. Хотя Соник ещё и не видел его вживую, но принц — это ёж, точно такой же чёрно-красной расцветки, как и Блэк Армс. На портрете он держит изысканную и царственную позу, но больше этого Соника привлекают его глаза. Те же самые, алые, которые он увидел, когда прибыл сюда впервые. Алые глаза, исчезнувшие вместе с багровым пиджаком. Раньше у Соника не было возможности увидеть эти глаза так близко. На портрете они кажутся уверенными, но пустыми и грустными. «Почему?» На мгновение он задумывается о том, чтобы встретиться с принцем и узнать, почему он такой грустный. Но затем думает, что даже из Империи Дум сбежать будет легче. Никто ведь никогда принца не видел. Он редко появляется вне отведённых ему мест. Он тихий и асоциальный, круг его друзей очень узок. Он предпочитает оставаться в стороне от всего. Но, в то же время, он красноречив, умён, вежлив и очень красив, особенно, когда всё-таки появляется на публике. Соник, пленённый этими алыми глазами, находит в себе силы отвернуться, и понимает, что в коридоре очень тихо. «Чёрт, чёрт, чёрт!» Соник пробегает по коридорам, отчаянно ища Герцогиню или других дворцовых рабов. Она же предупреждала, чтобы никто от группы не отделялся и не нарушал её приказов. Если в ближайшие несколько минут Соник её не найдёт, ему придётся заплатить адски высокую цену. Коридоры кажутся бесконечными. Соник бежит то вверх, то вниз. Он перепрыгивает платформы и ловко огибает огни в узких проходах, и его сломанные рёбра протестующе ноют. Дышать становится тяжело. А Герцогини нигде не видно. В следующий поворот он не успевает вписаться и спотыкается. — Воу, эй! Соника ловят под руки и спасают от падения на металлический пол. Рефлекторно Соник тут же встаёт на ноги и опускает глаза, чтобы у его спасителя не возникло никаких злых идей. — Эй, ты в порядке? Голос не звучит угрожающе. Скорее, обеспокоенно. Нет, это всё лживо. Очередная песня, которую Соник слишком хорошо знает. Чужие пальцы берут его за подбородок и заставляют поднять взгляд. Его спаситель — обычный мобианец хаски с ледяными голубыми глазами и белыми руками в перчатках без пальцев. Он одет в чёрный пиджак, тёмно-серую рубашку на пуговицах и такие же чёрные брюки. На ногах — тёмно-коричневые армейские ботинки, а на левом бедре — пистолет в бордовой кобуре, из которой также виднеются два кинжала. У него две красные и две золотые квадратные медали на лацкане, и Соник понимает, что он, должно быть, генерал высокого ранга. Тогда, то беспокойство явно было лживым, не иначе. — В поворот не вписался, да? — добродушно улыбается хаски. У Соника в голове ни мысли, пока он не понимает, что ему, вообще-то, задали вопрос. — Д-да, сэр, — отвечает. Хаски осматривает Соника и замечает его чистую тунику. — Так ты здесь новенький. Это кое-что объясняет, — хаски протягивает ему руку. — Подполковник Грэй, к твоим услугам. — Соник, — говорит ёжик и осмеливается лишь легонько коснуться чужих кончиков пальцев. — Но вы можете называть меня, как захотите. — Чепуха, — смеётся Грэй. — Рад встрече, Соник. А теперь скажи, чем это ты таким занимаешься, что спотыкаешься на поворотах? — Мне нужно найти Герцогиню, — честно отвечает Соник (ведь за правду последует меньше ударов плетью, чем за ложь). — Я отделился от группы, и теперь не сносить мне головы, — хотя это неважно. Если Герцогиня его убьёт, то это даже хорошо. Если его убьёт подполковник — то ещё лучше. Грэй задумчиво чешет затылок. — Надо же. Я как раз тоже её ищу. Пойдём, может, мы сможем найти её вместе. И не бойся заблудиться — такое случается со всеми. Соник старается не отставать от хаски и молчит всю дорогу. У него и так обязательно будут проблемы, а если он сейчас заговорит без разрешения, то всё станет ещё хуже. — Итак, у тебя есть какие-нибудь вопросы? — Грэй подталкивает Соника к разговору. — Ч-что? — Говорю, у тебя есть вопросы? — повторяет Грэй. — Обычно Герцогиня не позволяет у неё что-либо спрашивать, пока она ведёт группу. Но раз уж ты со мной, я буду рад ответить на любые вопросы. Кроме вопроса, почему этот замок построен именно так и никак иначе. Я часто слышу, как рабы жалуются на планировку, и нет, я понятия не имею, почему она такая идиотски запутанная. Соник тихо смеётся над его комментарием. Но быстро берёт себя в руки. — Уверен, я скоро к этому привыкну. — И то верно, — Грэй останавливается, когда двое Блэк Армс, с синяками и ссадинами по всему телу, ковыляют мимо с большими сумками на каждом плече. Соник наблюдает с любопытством, пока они проходят мимо, молчащие, будто ходячие мертвецы. Когда они уходят, Грэй снова начинает идти, и Соник почти прыжком его догоняет, лишь бы не отстать. — Эм, подполковник… — начинает несмело Соник, всё ещё смотря в пол. — Пожалуйста, зови меня просто Грэй, — хаски усмехается. — Не нужно всех этих формальностей. Если только мы не будем на публике, но здесь только мы с тобой. У Соника холод пробегает по всему телу, он осмеливается поднять удивлённый взгляд на подполковника. — Грэй? — Так-то лучше. Так что ты там говорил? — Я думал, Блэк Армс не порабощают своих, — ведь всем известно, что Империя Дум гордится тем, что не отправляет своих сородичей в ад под названием рабство. — Видишь ли, это зависит от того, о ком мы говорим, — грустно улыбается Грэй. — В Империи две группы Блэк Армс: те, кто находятся под контролем императора, и те, кто нет. Первые — всё равно что домашние животные. Они служат императору верой и правдой и исполняют любые прихоти, и, как результат, император даёт им всё больше власти. Но те, кто императору не подчиняются, считаются мятежниками. Они попытались вырваться из-под контроля императора, но безуспешно, и теперь, в качестве наказания, они служат императору наравне с порабощёнными мобианцами. Это касается и их потомков до пятого поколения. Только тогда семья получит шанс на искупление. — А что насчёт вас? И Герцогини? — спрашивает Соник. — Как вы стали столь уважаемыми в Империи? — Я много работал, чтобы проявить себя, — терпеливо объясняет Грэй. — Я выходец из не самого высокого слоя населения. А Герцогиня сама была рабыней, придворной танцовщицей. Она всё ещё танцует, но я слышал, она ищет себе замену, поскольку она любимица императора, и он хочет сделать её своей женой. Я не сомневаюсь, что ей нужна замена, — он осматривает Соника, примечая его стройное, хоть и тощее тело. — У тебя хорошая фигура. Думаю, ты мог бы занять её место. — Раньше я танцевал, — отвечает Соник, вспоминая о лиственно-зелёном пальто, о серебряных и золотых лентах, о сверкающих огнях, о пастельных юбках и о музыке далёкого королевства. — Но это было очень давно, — прежде, будто в танце, скользя по полу, он снова начинает шаркать, напоминая себе, где и кто он. — С твоей-то грацией? — Грэй беззлобно усмехается. — Готов поспорить, ты был потрясающим танцором и остаёшься им до сих пор. Соник решает это никак не комментировать, и он молчит весь оставшийся путь. Его воспоминания — всё равно что далёкая галактика, которая даёт о себе знать редко, как затмение: удивительно и чудесно, но до обидного кратковременно.________________________________________________
— Вот где они! — Грэй указывает на группу измученных оборванцев, стоявших в бальном зале, окрашенном в серебристые и фиолетовые цвета. С потолка свисают четыре хрустальные люстры, в левом углу располагается небольшая сцена, предназначенная, очевидно, для музыкантов. А на дальней стене — широкие окна с видом на двор и колоннаду. Соник улыбается при виде прекрасного бального зала, а затем вспоминает, что ему, вероятно, придётся здесь прибирать. Герцогиня подлетает к ним, оставляя за собой шлейф из чёрных перьев. — Подполковник, мне ужасно жаль, что вам пришлось столкнуться с этим. Будьте уверены, больше такого не повторится, — она сжимает руку Соника до того сильно, что, он уверен, останется синяк. Ёжик изо всех сил старается не поморщиться, потому что Герцогиня определённо очень зла и, едва Грэй окажется вне их поля зрения и слышимости, её гнев обрушится на синего раба. — Будьте уверены, это вовсе не проблема, Герцогиня. Я искал вас, чтобы сообщить, чтобы вы явились к императору, как только закончите с рабами. По пути я наткнулся на этого малыша, он немного заблудился, когда отстал от группы. Но мы нашли вас, и теперь всё в порядке, — он берёт Соника за руку и мягко и осторожно её пожимает. — Был рад встрече, Соник. Надеюсь, ещё увидимся. — Увидимся, — тихонько отвечает ему Соник. Прежде чем покинуть бальный зал, Грэй ему ободряюще улыбается, а затем высоко поднимает голову, как и подобает высокопоставленному чиновнику, которым он, впрочем, и является. Как только подполковник уходит, Соник получает удар клювом в левый висок. Он падает на пол, а Герцогиня не перестаёт клевать его в голову, а затем ударяет ногой по груди, отчего та болит невообразимо. — В следующий раз постарайся не отставать, — шипит яростно. «Я запомню», думает Соник сквозь агонию боли, когда Герцогиня наступает ему на живот. — Поднимайся. Экскурсия ещё не окончена, — Герцогиня уходит прочь, высоко задрав клюв, и измученная группа рабов следует за ней. Бирюзовая собака и фиолетовая обезьяна стремительно бросаются к Сонику, помогают ему подняться, шепчут извинения и упрёки. Соник молча следует за всеми, опустив глаза в пол. И все слова, что сказали ему, режут сердце; вот их он заслуживает, а жалкое беспокойство Грэя — нет.________________________________________________
Все дворцовые рабы спят в судомойне, которая находится на два уровня ниже кухни. По мнению рабов, кто уже давно служит Империи Дум, судомойня отличается от подземелья только отсутствием цепей и камер пыток (а ещё тем, что подземелье находится на пять уровней ниже дворца). В остальном всё одинаково: большая и холодная комната, полностью вымощенная камнем, с одним восьмидюймовым окошком — единственным источником свежего воздуха и лунного света, и с кучами грубого сена для сна. И это не имело бы никакого значения, если бы тут не находилось как минимум пятьсот тел, и все — мужчины. Империя Дум женщин и детей вообще во внимание не принимает, так что наверное здесь, всё же, как минимум тысяча мобианцев. Наконец, когда стало слишком темно, чтобы даже думать о работе, Империя Дум отправила рабов на безвкусный ужин, состоящий из жидкого супа и чашки воды, а затем велела отправиться спать в судомойню. Соник собирает кучу сена рядом с окошком и сворачивается клубочком, насколько ему позволяет его травмированное тело; натягивает на коленки тунику и слегка присыпает себя сеном, чтобы согреться. Луна омывает его, её посеребрённые пальцы скользят сквозь решётку и ласково касаются его морды. Соник закрывает глаза, желая уснуть как можно скорее. Он надеется, что Герцогиня не станет частью его кошмаров этой ночью. — Слышь, крыса. Соник открывает глаза. Скунс с мускулами, неряшливым кремово-бежевым мехом, короткими ушами и обрубком вместо хвоста смотрит на него грозными красными глазами с фиолетовым контуром, и эти глаза совсем не похожи на те алые, которые Соник знает. — Двигай свою задницу. Это моё место. — Оставьте его в покое, мистер Тамбл, — устало стонет кто-то из тени. — Он новенький. — Он на моём месте, — возражает Тамбл. — А тебя кто вообще спрашивал, Пасхалка? — Проявите хоть немного сострадания, — звук шагов эхом разносится по помещению, Соник едва может различить очертания говорящего мобианца. — Ему лунный свет сейчас нужен больше. А вы займёте это место завтра, хорошо? Тамбл фыркает и закатывает глаза так сильно, что Соник даже не знал, что это возможно. — Ладно, — и он уходит прочь в темноту; кого-то, вероятно, пинает в куче сена, потому что слышится визг, и перебирает сено. — Спасибо! — щебечет юный голосок. А затем его обладатель выходит на свет. Это оказывается девочка кролик с кремово-коричневой шерстью и глазами цвета корицы. Она не старше пяти лет, очень маленькая и худенькая, тёмно-серая туника достигает чуть выше лодыжек. Но в её глазах сияют забота и радость, чего Соник не видел уже много лет. — Спасибо, — шепчет синий ёжик. — Не переживайте, — она улыбается. — Мистер Тамбл очень вредный. Но моя мама учила меня быть доброй ко всем, поэтому я попросила его оставить вас в покое. — Ваша мама очень мудрая, мисс… — Крим, — отвечает кролик. — Меня зовут Крим, — она плотнее укладывает сено вокруг него. — Вам тепло и уютно? Нет, но кто он такой, чтобы ответить так этой милой маленькой девочке? — Да, спасибо. — Хорошо, — она кланяется ему, как если бы он был принцем. — Спокойной ночи. Соник вдруг вспоминает о нежных руках, тёплых одеялах, шести ласковых поцелуях и мягком «Спокойной ночи, Соник. Сладких снов». — С-спасибо ещё раз, — он отворачивается от неё, дрожа. — Спокойной ночи, — Соник закрывает глаза в ожидании сна, в ожидании смерти, в ожидании хоть чего-нибудь, что облегчит его боль. «Она просто пыталась помочь! Да что с тобой не так, неблагодарная ты свинья?!» Руками он хватается за голову, касаясь незаживших синяков. Он заслуживает этой боли, заслуживает эти муки, заслуживает этот ад, он заслуживает… Соник вдруг распахивает глаза, когда слышит тихое, ласковое мычание, и медленно опускает руки. Настороженно он приподнимает ушки. Это, наверное, Крим — она напевает мелодию, похожую на колыбель. Её сладкий голосок окутывает его, успокаивая его усталую, разбитую душу. Соник знает эту мелодию, слышал когда-то давно. В детстве она была его любимой, вместе с остальными колыбельными, которые ему пели. Даже сейчас он не в состоянии забыть. Как и не может забыть замкнутый круг жестокого с ним обращения. Он сворачивается клубочком, беззвучно плача. А песня продолжалась всю ночь, пока он не провалился в сон безо всяких грёз.