________________________________________________
Обеденный зал — одно из самых просторных помещений во дворце. Здесь есть большой стол, за которым с комфортом могли расположиться до двухсот сорока гостей, стены выкрашены в мягкий оттенок серого, напоминающий пасмурное небо, и большая серебряная хрустальная люстра, размером своим превосходящая любые люстры в любом оперном театре. А за столом — пятеро гостей: Император Дум, принц, Грэй, белая летучая мышь, которую Соник видел в тот день, когда на принца попытались совершить покушение, и… — Так-так-так. Приятно снова тебя видеть, Голубчик. У Соника руки задрожали, как только он заметил Скорджа. Торговец почти не изменился за прошедшие полтора месяца. Шрамов на груди стало больше, и он купил новую чёрную кожаную куртку и яркие рубиновые очки, чтобы напоказ выставить своё богатство. Скордж встаёт из-за стола и подходит к Сонику, ухмыляясь. — Вижу, он всё ещё здесь. — Он удивил меня, когда спас моего сына, — говорит Блэк Дум. — Он нарушил мои правила, но спас его. — Оу, — Скордж резко хватает Соника за подбородок. — У него есть отметины за неповиновение? — Должны быть. Есть? — Нет, — Скордж заглядывает за воротник туники Соника, затем смотрит снизу. — Ни одного синяка. Вообще никаких ран, насколько я вижу, — он вдруг сжимает бедро Соника, и синий ёж напрягается. — О, и он всё так же чувствителен. — Отстань от него, — принц поднимается и смотрит на него взглядом медузы Горгоны. — Он тебе больше не принадлежит, Скордж. — А что ты сделаешь? — Скордж сжимает другое бедро, заставив Соника заскулить; он тщетно пытается не вздрогнуть и не сомкнуть колени, когда руки Скорджа движутся всё выше и выше. — Отпусти моего раба, Скордж, — приказывает Блэк Дум. — Оу, ну ладно, — зелёный ёж убирает руки. — А жаль, в этом плане он очень хорош, — Скордж лукаво улыбается и возвращается на своё место за столом. Принц тоже садится, но теперь пристально наблюдает за гостем. Белая летучая мышь встаёт, игриво моргает бирюзовыми глазками, и приближается к Сонику, покачивая бёдрами. — Так это по тебе вздыхает Шэдоу? — она подмигивает и протягивает руку. — Летучая мышь Руж. А как тебя зовут, Голубчик? — Рад встрече, — Соник перекладывает корзинку в другую руку и касается кончиков её пальцев, слегка поклонившись. — И вы можете называть меня, как захотите. — Ей ты этим мозги не запудришь, — принц берёт вилку и крутит её между пальцами. — Она всё равно скоро всё узнает. — Точно, — Руж беззлобно ухмыляется Сонику. — Тем более, что он как открытая книга, — Соник на это слегка ощетинивается, но не осмеливается что-либо сказать, учитывая, что здесь присутствует император. Кстати, о нём — Блэк Дум резко ударяет рукой по столу, из-за чего дребезжит вся посуда и едва не проливаются напитки. — Что ты тут всё ещё делаешь?! Соник испуганно подпрыгивает, но быстро ставит корзинку на стол. — Г-Гертруда забыла принести это. — Как славно! А я-то думаю, где они! — Грэй берёт четыре булочки и смазывает их невероятно большим количеством масла. Он улыбается Сонику. — Спасибо, малыш, — и синему ёжику удаётся ответить застенчивой улыбкой, мимолётно отметив, что принц тоже улыбается. На мгновение Блэк Дум закрывает глаза задумчиво. — Понятно, — затем он пристально смотрит на Соника. — Но я не давал тебе разрешения говорить. Возвращайся на кухню — я разберусь с твоим неподчинением позже. Соник кивает и молча покидает обеденный зал. — Точно, Голубчик, — слышит он вдогонку слова Скорджа. — Проваливай. Но однажды они узнают, как на самом деле весело с тобой.________________________________________________
Спина болит от ударов кнута, и Соник обнаруживает, что теперь он стоит на четвереньках в зале с портретами и чистит пол; прошёл примерно час, как он закончил выполнять свои обязанности на кухне, и это — его наказание за то, что разговаривал, когда ему не давали на это права. Он трёт сильнее, желая выбросить из головы прикосновения Скорджа. Но разум услужливо подкидывает ему воспоминания о сотне ночей, которые он провёл, будучи прикованным к постели, и скользкие руки бессовестно бродили по всему его телу. «Не думай об этом. Подумай о чём-нибудь ещё, о чём угодно». И в этот момент он вспоминает ещё одну мелодию. В конце концов, музыка не раз спасала его от ужасных воспоминаний. Корабль по морю плывет, Зовётся Чайный котелок. Ревут ветра, в воде корма, Но нам буря не страшна! Соник улыбается. Как же он обожал эту песню. Даже сейчас он помнит её наизусть, храня слова и мелодию в отдельном уголочке сердца. Скоро Валерман придёт, Он сахар, чай, ром принесёт. Лишь прозвучит отбой, Мы все пойдём домой! Соник помнит день, когда они придумывали мелодию на слова, чтобы она хоть немного подходила для бала. И как они упорно боролись за право танцевать под неё.«Негоже барышням плясать под песни моряков! Вы что, хотите привлечь мужчин, что ниже вас по статусу?!»
Но они всё равно танцевали под эту песню. Соник помнит каждый инструмент, когда они взяли его за руки и вовлекли в хоровод улыбок и цветов. Он был первым, кто танцевал внутри круга, и они приветствовали его распростёртыми объятиями. Две недели не прошло, Один кит вышел на него. Собрал всех вместе командир Кита взять на буксир! Он помнит их смех, и как они подпевали песне, которую записали неделю назад, чем удивили и гостей, и оркестр. Он помнит, что в тот момент на танцполе были только они, и весь мир был им неважен. Скоро Валерман придёт, Он сахар, чай, ром принесёт. Лишь прозвучит отбой, Мы все пойдём домой! — У тебя красивый голос. Соник оказывается выдернут из воспоминаний о бальном зале, оказываясь снова в зале с портретами. Принц в белой классической рубашке, чёрном жилете и чёрных брюках улыбается ему, стоя у входа. — Никогда прежде не слышал, как ты поёшь, Duendecito. У тебя голос, как у сирены, — он подмигивает Сонику. — И не волнуйся, я не скажу отцу. Не то что бы это имеет значение — Блэк Дум, наверное, и так знает, что он умеет петь после того инцидента в прачечной. Соник пытается вернуться к уборке, но пара аэроботинок оказывается совсем рядом. — Могу я кое о чём спросить? — спрашивает принц, опустившись на колени. — Думаю, да, — устало отвечает Соник, полоща тряпку в ведре. А потом он осознаёт действия принца. — Ваше высочество, что вы делаете?! Вам не положено находиться на коленях! — Но только так я могу поговорить с тобой, — объясняет принц, элегантно приподняв брови. — Зачем? Чтобы снова предложить мне весь мир только лишь из жалости? Или вы скажите, что исполните любое моё желание, потому что у вас есть толика сочувствия, хотя его и не должно быть? — выпаливает Соник. Затем он прижимает уши и низко наклоняет голову, закрыв глаза и приготовившись к пощёчине за неуважение. — Соник. Звук собственного имени заставляет синего ёжика открыть глаза. Шэдоу делает глубокий вздох. — Я подумал о том, что ты сказал. И о твоей реакции. Я понял, что был слишком… настойчив. В своём стремлении отблагодарить тебя как героя, я пренебрёг тем фактом, что… ты мог посчитать, что у меня могут быть ужасные мотивы. И твоя реакция на мои вопросы только подтвердила, что ты сломлен настолько, что моё предложение, пускай и честное, тебе кажется подозрительным. Как я уже говорил, мне так хотелось отблагодарить тебя, что я даже и не подумал, как ты на это отреагируешь, — принц закрывает глаза. — Меня учили, что проблему нужно изучать со всех сторон и с разных точек зрения. Но в этом случае я судил лишь по себе. Твою точку зрения я не учёл, — рубиновые глаза снова смотрят на него. — Я никогда не хотел обидеть тебя или оскорбить. Но, кажется, ненароком я так и сделал, и мне очень жаль. Прости, что был слишком настойчив, пытаясь отблагодарить тебя, и прости, что не смог вовремя понять, как ты отреагируешь. Тряпка выскальзывает из рук Соника и с мокрым стуком падает на пол. Ни один хозяин за все годы рабства Соника не извинялся перед ним. Соника как только не наказывали, и наказывали буквально за что угодно — даже за моргание, когда его хозяева уходили. И ни один хозяин не извинялся за причинение боли. Ни один, за исключением принца Империи Дум. Но даже так, извинение за настойчивость — это буквально ничто по сравнению с тем, что Сонику пришлось пережить. Синий ёжик ещё раз заглядывает в рубиновые глаза. Они всё ещё печальны, но в этот раз есть в них что-то ещё. Не просто искренность, а настоящее раскаяние.«Если кто-то извиняется, ты должен его простить».
Но он не может быть таким наивным. Шэдоу всё ещё его хозяин. Да и разве хоть кто-нибудь из предыдущих хозяев извинялся перед Соником по-настоящему? Почти всегда такие извинения — обман. Даже самое первое было таковым…«Первое правило раба: никогда и ничего хозяину не прощай. Они не прощают тебе ошибки, поэтому и ты не прощай их. Ничего им не прощай, даже если кажется, что они искренни».
А сейчас это что — уловка или реальность? — Соник? Синий ёжик моргает, не осознавая пелены слёз, что застлала глаза. Шэдоу, кажется, мечется между желанием утешить и желанием не выйти за рамки дозволенного. — Я не понимаю, — наконец говорит Соник. — Почему вы извиняетесь? Вы ведь принц, и не какой-нибудь, а принц Империи Дум. И прежде всего, вы — мой мастер. Это мне следует просить у вас прощения, хотя я и не заслуживаю этого. — Может, я и принц, но даже принцы склонны ошибаться, — Шэдоу добродушно улыбается. — И то, что я мастер, не означает, что я не могу всё испортить, — он встаёт на одно колено, его взгляд всё ещё очень тёплый. — Я не прошу у тебя прощения, но я хочу, чтобы ты знал, что я сожалею о своих действиях. Я всё ещё хочу помочь тебе, хотя бы на твоих условиях. И я постараюсь не быть таким настойчивым, — он печально хмурится. — Я надеюсь, что ты сможешь простить меня, но, если нет, я пойму. Надежда и безысходность, счастье и отчаяние ведут кровавую борьбу в разуме Соника. Ему приходится тщательно взвесить все варианты. — …Давненько никто передо мной не извинялся. И первый раз чьи-то извинения кажутся мне настоящими. Я хочу вам верить. Правда, — он поднимает тряпку с пола, окунает её в ведро с водой и наблюдает за колеблющимся отражением. — Но… Слишком много боли мне причинили. И мне очень много лгали. Каждый раз, когда это происходит — мне больно. И этот замкнутый круг не разорвать, — Соник смотрит на Шэдоу. — Я хочу верить, что вам действительно жаль. Я хочу верить, что любая выбранная вами награда будет лишь скромной благодарностью. Но я так больше не могу. Я не могу больше играть в эту игру. Каждый раз, когда я это делаю, каждый раз, когда я пытаюсь верить, каждый раз, когда я кого-то прощаю, маленькая часть меня умирает, когда меня втаптывают в грязь. Все, кому я когда-либо верил, вонзили мне нож в спину. Я не говорю ничего плохого конкретно о вас — я в принципе больше никому и ничему не верю. Я больше не могу по-настоящему прощать. Шэдоу снова наклоняется, чтобы встретиться со взглядом Соника. — Я понимаю. И я не стану заставлять тебя поверить во что-нибудь или простить меня. Но знай: всякий раз, когда я говорю или обещаю что-то, я всегда делаю это прямо отсюда, — он касается своей груди. — Я всегда говорю от самого сердца и сдерживаю каждое данное мной обещание. И я хочу показать тебе, доказать, что я говорю правду. Если бы был способ дать тебе понять, что я не лгу, не причинив при этом тебе вреда, я бы точно этот способ нашел, — Шэдоу тянется к руке Соника, но на полпути останавливается. — Но это не мне решать. Это твой выбор — прощать ли меня за мои действия, и твой выбор — верить ли моим обещаниям. Соник глупо смотрит на протянутую руку Шэдоу. Перед ним — извинение, мольба о прощении и шанс начать всё сначала. И если сказанное Шэдоу правда, то, возможно, всё и правда изменится к лучшему. Может, ему не придётся умолять о смерти. Может, он сможет разглядеть во тьме крошеный лучик света, как это каким-то образом сделала Крим. Но всё может изменится и к худшему. Голодных ночей может стать больше, будет больше избиений, в результате которых он будет на волоске от смерти, и будет больше изнасилований, пыток и ещё больше — тьмы, которая поглотит его полностью и бесповоротно. Надежда и безысходность, счастье и отчаяние продолжают свою битву. Выдержит ли его сердце ещё одну борьбу? Очередную порцию разбитых надежд и невыполненных обещаний? Ещё одну ночь, одинокую и холодную? Сможет ли он обрести счастье, радость и надежду? Сможет ли он снова петь и танцевать, не чувствуя при этом боли? Может ли он на самом деле поверить и так ли это важно? Или всё это — лишь еще одна извращённая, жестокая пытка? Сможет ли он простить ещё раз, не получив нож в спину? «Это твой выбор — простить. Это твой выбор — верить». Крим верит в доброту Шэдоу. Крим, маленькая милая девочка, которая с улыбкой относится к жизни, верит каждому слову принца. Как итог, он никогда не отдавал ей прямых приказов. И если это случилось с той, кто родилась и выросла в этом аду, то кто знает, что может случиться и с ним? Кроме того, ещё в детстве его учили давать второй шанс. «Но сколько ещё вторых шансов ты дашь? Сколько раз ты позволишь растоптать твоё сердце?!» «Но, если ты не можешь простить его, можешь ли ты простить себя? Возможно, только возможно, он может помочь тебе поверить во что-то снова. Ты должен дать ему хотя бы попробовать. Пускай он поиграет в благородного принца, а когда что-нибудь произойдёт, всё будет кончено». В разуме сплошной бардак. Мысли крутятся, будто на карусели. «Он вырвет твоё сердце и втопчет тебя в грязь вместе с твоим прощением, как и все делали. Так что просто скажи ему "нет"». «Но он твой хозяин, ты не можешь ему отказать. Он просит прощения — и лучше тебе его простить». «Прощение — это слабость, из-за которой тебя едва не убили. Почему ты вообще всё ещё сомневаешься?» «Ты не думаешь, что Шэдоу убьёт тебя». «Но это не значит, что у него нет на это права». «Если он убьёт — то пусть будет так. Отказать ты всё равно не можешь, даже если ты ему не веришь». Соник делает глубокий вздох, анализируя все варианты в последний раз. Он осторожно берёт кончики пальцев Шэдоу, вежливо, как и с Руж, и озвучивает своё решение. — Я пока не могу поверить и не верю вашим словам, но, я думаю… Думаю, что могу найти в себе силы простить своего хозяина в последний раз. Я не могу предложить вам своё доверие, но могу предложить услуги и… прощение, если вы этого желаете. Если после этих слов Шэдоу отстанет от него, то хорошо. Соника едва ли интересуют какие-то там обещания Шэдоу, неважно, от сердца они или нет. Он не верит ни единому слову Шэдоу и он не может по-настоящему простить принца Империи Дум. Но если так он потешит его самолюбие, то ладно уж. Выбора у него всё равно нет. Но, может, в самой-самой глубине он хочет поверить снова. Ему нужна была надежда, как та, что есть у Крим. И суметь простить он тоже хочет. Шэдоу почти ослепительно улыбается, его руки нежно держат руку синего ёжика. — Спасибо, Соник. За этими словами стоят другие, невысказанные: «Это то, чего я желаю». Соник осторожно улыбается в ответ, молясь Хаосу, чтобы он не пожалел о своём решении.