«Теперь ты принадлежишь ему, тупой ты сукин сын!»
Что ж, по крайней мере, новый хозяин после этого инцидента предоставил ему самый минимум для проживания. Певец всё продолжает петь, пока тот, кто проиграл в блэкджек, не кричит: — Да заткнись ты! — Я просто пытаюсь поддержать пламя надежды. В повозке это помогло. Мы ведь до сих пор живы, разве нет? — возражает певец. — Не всем из нас так повезло, — бормочет кто-то другой. — Нет, и всё же мы здесь, — продолжает певец. — Кроме того, может, те, кто снаружи, услышат нас и сохранят свою надежду. — Какую ещё надежду?! — сердито восклицает Соник. — Разве ты не понимаешь? У некоторых из нас нет уже никакой надежды. Да даже если и есть, мы надеемся только на быструю смерть от руки императора. — Ты вообще молчи, дворцовый, — рычит приз за блэкджек. — Тебе-то уж точно повезло, ты спал в кровати принца. К тебе он относится гораздо лучше, чем к любому из нас. — Это не правда. Ещё есть Крим и Ванилла, — возражает Соник. — Да пофиг. Ты любимчик принца, — фыркает бульдог. — Ты бы сдох, если бы не он. — У него есть Крим и Ванилла, — твёрдо настаивает Соник. — О них он заботится не меньше. — Говори, что хочешь, но ему явно не плевать на тебя, — фыркает жертва блэкджека. — А вот мы его совсем не заботим. — И, может, даже весь город, — добавляет бульдог с блеском в глазах. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает снежный барс, приближаясь. Бульдог жестом приглашает всех подойти поближе. Затем он улыбается жёлтозубой улыбкой. — Я слышал, о чём говорит город. Судя по всему, Империя Дум не собирается изменять свои феодальные устои, но остальной мир меняется. Солеанна, Шамар, Апотос — все они меняются, и народ Империи Дум это видит. Заметьте, насколько это несправедливо — мы и народ пашем в поте лица и согнувшись в три погибели, пока император и его приближённые пируют. Особенно это касается нас, рабов, — он кашляет, будто сейчас выплюнет лёгкие. — Разве вы не заметили, что сюда пребывает всё больше рабов? А всё потому, что остальные королевства не поддерживают торговлю. Они утверждают, что это в прошлом, поэтому запрещают рабство у себя и помогают обосноваться беглецам. Кто-то называет это «Реставрацией». Опять же, народ это видит. Видит, что мобианцы начинают по-другому относиться друг к другу. Другие рабы это тоже замечают и восстают. В тех королевствах у них есть шанс на нормальную жизнь и надежду, но только не здесь. Народ видит это и думает, что это прекрасно, — бульдог ухмыляется. — И я с ними согласен. — Ты имеешь в виду, что хочешь восстания? — спрашивает жертва блэкджека. — Нет, но я видел это уже — во время выступления императора, — улыбка бульдога становится шире. — Толпа с остекленевшим взглядом, не считая треклятых Блэк Армс? Да им плевать. Им нет дела до речи императора. Снайпер? Вероятно, нанят Реставрацией, чтобы уничтожить Империю Дум. Или, по крайней мере, её родословную, — он бросает быстрый взгляд на Соника, будто это его вина, что все они до сих пор страдают. — Я не удивлюсь, если уже в следующем году дела империи пойдут по наклонной, и мобианцы восстанут. Посмотрим тогда, будешь ли ты по-прежнему любимчиком принца. Соник думает, возможно ли вообще восстание? Был ли тот остекленевший взгляд толпы и незаинтересованность народа лишь прикрытием разгорающегося насилия? Нет, это невозможно. Совершенно точно невозможно. Но если всё-таки… Мысленно он ругает себя. Он глупец, если думает, что это возможно. Блэк Дум ясно дал им всем понять, что ни восстание, ни побег невозможны. Этот бульдог несёт околесицу. Но когда Соник наклоняется, чтобы вымыть пол, он замечает проблеск надежды в глазах остальных. О, он знает эту надежду — слабое пламя перемен и обещаний. У Соника не хватает духа, чтобы сказать, что это лишь несбыточные мечты. — Говорю вам, грядут перемены, — усмехается бульдог. — И я не могу их дождаться.________________________________________________
День рождения принца наступает, и империя празднует его на широкую ногу. В планах празднества были спортивные мероприятия, просто тонна разнообразной еды и импровизированные танцы на площади. Соник никогда ничего из этого не видел, но слышал из-за стен и от нескольких охранников. Но гвоздём вечера стал императорский бал. Сотни карет разных цветов и с флагами разных королевств подъезжали к воротам и оставляли после себя бесчисленное количество высокопоставленных гостей, от герцогов до королей, одетых в свои лучшие наряды. Смех и музыка эхом разносятся по дворцу вперемешку с мерзкими возгласами и похрюкиваниями, когда джентльменов, в организме которых, вероятно, алкоголя слишком много, уводили в более укромные места. Разумеется, рабам посещать такие мероприятия нельзя, даже работы ради. Вместо них весь вечер суетились слуги, ветром носившиеся по залу, разнося на подносах еду и напитки, на кухню и снова к гостям — боже, их скорости мог бы позавидовать даже Соник. И среди блестящих платьев и ярких костюмов сияет наследный принц, одетый в сверкающий красно-золотой пиджак, что подчеркивает его красные волосы на иглах и в уголках глаз, черные леггинсы, сверкающую пару чёрно-красных танцевальных туфель и корону, украшенную рубинами. Каждая незамужняя дама спотыкается и падает в бесполезной попытке потанцевать с принцем, желая сделать его вечер особенным, и задыхается от возмущения, когда принц отказывает каждой из них и снова и снова танцует с Руж. Соник наблюдает за ними из-за колоннады во внутреннем дворе и улыбается этому забавному зрелищу. Его послали убирать листья в саду, потому что не дай Хаос хоть один листик окажется на пути во дворец и испортит устроенную Империей Дум вечеринку. Соник двигается в такт музыке, игравшей всего в нескольких футах от него, и он представляет, что метла — его партнер. Дразнясь, когда начинается следующая песня, он кланяется своей метёлке. — Изволите пригласить вас на танец? Затем он осторожно берёт метлу, вращается и двигается так, будто находится в бальном зале. Он всегда любил танцевать. Это его самое яркое воспоминание из тех, что он вообще может вспомнить. Он всегда жил музыкой, она знаменовала его взлёты и падения, и он помнит хороводы цветов, танцоров, как будто одной ноты достаточно, чтобы пуститься в пляс. Их смех и улыбки — язык, известный лишь тем, кто танцует. Аплодисменты каждому шагу, вокал то идеальный, то фальшивый, но не менее весёлый, и все подпевают. Аплодировали и в ритм. И, конечно, импровизаторам — ах, Соник так любил импровизировать, ведь это полностью ломает хореографию, зато можно двигаться от души и сердца. Время всегда исчезало в такие моменты, песни уносили танцующих в потоке страсти и прозы, ангельские голоса сливались воедино. Соник кружится во внутреннем дворе, представляя вокруг вычурные платья. Он вспоминает, как мечтал об этом, когда танцевал с Крим. Музыка становится всё громче и громче, аплодисменты всё резче, цвета — ярче и живее, какими никогда не были. Возможно, сейчас у него нет ни мечт, ни надежд, но раньше были, и все они были связаны с музыкой. Музыка меняется, и Соник старается ей соответствовать — теперь вместо традиционного вальса он пытается двигаться, как в балете. Он знает пару шагов и приёмов, хотя на пуантах стоять не умеет, не так, как они умели. Но справедливости ради, они-то занимались балетом чуть ли не с пелёнок. Мясистая рука вдруг хватает его за горло, вырвав Соника из мечт и вернув в реальность; его приподнимают над землёй. Кривая улыбка Бларка становится шире. Соник съёживается от запаха чеснока и алкоголя. И когда он пытается вздохнуть хоть чуть-чуть, его горло сжимают только сильнее. Бларк тащит Соника к открытым дверям бального зала, его шаги громкие, очень громкие. Соник чувствует, что синеет от нехватки воздуха, и он слабо хватается за руку Бларка, но получает за это несколько ударов в живот. Как это похоже на его первый день здесь, тогда его схватили точно также, а запах алкогольного дыхания напоминает ему о предыдущем хозяине. С пьяным рёвом Бларк швыряет Соника через открытые двери бального зала. Синий ёжик вскрикивает, приземляется на бок и останавливается прямо посреди танцпола. Он сворачивается клубочком, скуля и сильно кашляя, а гости удивлённо вскрикивают, и музыка останавливается. — Во имя Мобиуса! — Кто… — Разве не он спас принца Шэдоу? — Он похож на одного из рабов Империи Дум! — Позор! — Как он посмел прервать вечеринку?! Соник стонет, страшно кашляет, но ему удаётся хотя бы сесть. Его тело протестует каждому движению, и боль становится сильнее, когда он встряхивает головой в попытке избавиться от головокружения. — Что же с тобой такое, что ты влетаешь в ситуации? Соник напрягается, когда слышит поддразнивающий голос принца. Рука в перчатке и украшенная золотым кольцом опускается перед глазами Соника. — Могу я помочь тебе встать? Соник лишь немного колеблется, прежде чем легонько кивнуть и взяться за кончики пальцев принца. Но, к его удивлению, рука тянется к его запястью, хватка очень нежная. Соник медленно поднимается и встречается взглядом с потрясающими рубиновыми глазами. Стоя рядом с сияющим наследным принцем, Соник чувствует себя тенью. Грешный смертный подле серафима. — Ты в порядке? — спрашивает принц. — Если вы так считаете, — отвечает Соник, и он замечает, как принц морщится от печали. — Что он здесь делает?! — рычит император, его глаза горят ярче обычного, и весь бальный зал сотрясается. Бларк что-то бурчит в ответ, его глаза светятся — признак телепатической связи. Глаза императора Дум сужаются и больше не сияют, когда он смотрит на Соника. — Я должен был знать. Последнее наказание ничему тебя не научило, — он указывает на генерала Блэк Армс. — Бларк, отведи его… — Подожди, — принц в защитном жесте закрывает собой Соника и поднимает руку. — Я хочу, чтобы он остался. — Что? — шепчет Соник, в то время как Блэк Дум то же самое слово чуть ли не кричит. — Я хочу, чтобы он остался на вечеринке, — твёрдо повторяет Шэдоу. — Чтобы этот мусор и остался?! — восклицает император Блэк Дум. — Да он оскорбит наших гостей, если не уже! — Он прав. Вы выставляете себя дураком, — шёпотом говорит Соник. — Пожалуйста, оставьте эту затею, и пусть Бларк побьёт меня. — Чёрта с два я так сделаю, — шепчет Шэдоу в ответ, затем выпрямляется. — Отец, это моя вечеринка. И сегодня утром ты сказал мне, что на ней я получу всё, что захочу. — Да, но… — И я хочу, чтобы он остался, — принц поворачивается и тепло улыбается Сонику, прежде чем легонько сжать его запястье. — Кроме того, он спас мне жизнь несколько недель назад. Он заслуживает быть почётным гостем. Толпа перешёптывается едва ли слышно, все трепещут от выбора принца. Шэдоу отпускает запястье Соника. — Только если ты хочешь. Я буду рад, если ты останешься, но выбор за тобой. — Зачем давать ему выбор? — недовольно стонет император. — Если хочешь, чтобы он остался, то просто заставь. — Я хочу для него самого лучшего, — поправляет принц. — И я хочу, чтобы он сам сделал выбор. Соник обдумывает предложение. Перед ним шанс снова станцевать и спеть, как это было давным-давно. Шанс быть счастливым. Шанс позволить принцу выплатить долг. Но затем Соник смотрит на свою грязную угольно-серую тунику, на свои тускло-синие иголки, грязные и затупленные. На тёмно-серые тапочки. Он совсем сюда не вписывается. Ему не место среди сверкающих костюмов и ярких платьев. И уж точно ему не место рядом с принцем, с самим воплощением лучезарности, облачённой в безупречный костюм, безупречные туфли и мерцающую корону. Но приказ есть приказ. — Я останусь, — даёт он тихий ответ. — Потому что ты этого хочешь, или потому что я тебя попросил? — уточняет Шэдоу. — Только будь честен, пожалуйста. — Вы попросили, — голос Соника не громче шёпота. Шэдоу печально прижимает уши к голове, рубиновые глаза тускнеют и становятся похожи на две капельки крови. — Уведите его отсюда, — император Блэк Дум пренебрежительно взмахивает рукой и хватает кубок с подноса. — Но я попросил его… — возражает Шэдоу, снова поворачиваясь к отцу лицом. — Я сказал, уведите его отсюда! — император рычит. — Но отец… Император швыряет кубок на собственный трон и рычит на принца. — Я здесь император. А он мой раб. Понимаешь? Он принадлежит мне. Он подчиняется мне. И только мне одному. Соник вздрагивает позади Шэдоу, но больше не пытается спрятаться. В свои юные годы он бы так и сделал (хотя, не то, чтобы это правильный поступок, чтобы отвести от себя гнев хозяина). Император сжимает кулаки. — Теперь убери с глаз долой эту чернь. Шэдоу открывает рот, чтобы возразить, но Герцогиня усмехается. — Убери его, Шэдоу, или я сделаю это за тебя. — Послушай их, милый, — умоляет Руж, её тёмно-синие тени для век дополняют её тёмно-синее бальное платье с юбкой-русалкой. — Уведи его. Шэдоу хмурится, когда он поворачивается к Сонику. Затем он снова смотрит на отца, выражение его лица совершенно решительно. — Один танец. — Хмм? — произносит император Блэк Дум. Соник выпрямляется, вопросительно склонив голову на слова Шэдоу. Аналогично делает и Герцогиня на слова императора. — Я прикажу ему уйти, но при одном условии: он получит один танец, — требует Шэдоу. — Такова моя сделка. Глаза Соника расширяются от резкости и власти в голосе Шэдоу. Ничего общего с той теплотой и лёгкостью, что он слышал раньше. Начинается молчаливое противостояние взглядов, огненно-рубиновый против кроваво-оранжевого. Кто же отступит? Наконец, император отворачивается от Шэдоу, и он с Герцогиней закатывают глаза. — Ладно. Но только один танец, — выносит вердикт император. Шэдоу поворачивается к Сонику и протягивает руку с торжествующей и в то же время мягкой улыбкой. — Могу я? Соник качает головой. — Не с вами. Но… я станцую для вас, — он переносит свой вес с одной ноги на другую. — Если вам так будет угодно, я знаю особенную песню для такого дня. Я станцую и спою для вас, если вы того желаете. Уже не так больно и грустно, Шэдоу улыбается с оттенком любопытства. — Ты меня заинтриговал. Продолжай. Соник глубоко вздыхает, когда на него обрушиваются сотни болезненных воспоминаний, но он игнорирует их все, кроме первых нот баллады стародавних времён. Мы в день рождения даём Совет не забывать — Однажды королём наш принц Любимый должен стать! Глаза Шэдоу расширяются, он приятно удивлён, когда Соник отступает от него и следует лишь ему известной хореографии. Наследный принц, лишь для тебя Ведём мы хоровод. В златом кольце мы преклоним Колени пред тобой! На последних словах Соник глубоко, почти благородно кланяется, как если бы Шэдоу на самом деле был королём. Посмеиваясь, Шэдоу отвечает на поклон, слегка покачиваясь под песню Соника. А синий ёжик и правда почти что водит хоровод вокруг Шэдоу — и, что весьма очевидно, никто кроме него не знает эту песню, так что нет необходимости в строгом соблюдении всех движений. Пусть в этой песни прозвучит Признание в любви. И короля пусть бог хранит, Закон слова твои! Соник с осторожностью наблюдает, заканчивая песню и танец, и замечает в глазах Шэдоу блеск удовольствия. Пока толпа в нерешительности перешёптывается между собой, Шэдоу подходит к Сонику и нежно берёт его руки в свои. — Спасибо, Azulito Duendecito, — шепчет. — Ты был прекрасен. Нежность, с которой говорит Шэдоу, вызывает прилив тепла в душе Соника. Недавно он такое уже ощущал. И проявленная им доброта была столь же прекрасна, как и во все предыдущие встречи. — Что ж, похоже, — император Блэк Дум подходит к ним, — ты можешь не только притворяться покорным и нападать на моего сына. Соник вздрагивает, когда всемогущий император Блэк Дум смотрит на него сверху вниз, прожигая кроваво-оранжевыми глазами его душу. — Герцогиня? — зовёт император. Чёрная лебедь изящно поворачивается. Она одета в блестящее серебряно-чёрное бальное платье, струящееся, подобно чернилам, когда она выполняет реверанс. — Да? — Похоже, у меня появился новый придворный танцор, — довольно произносит Блэк Дум. — Подготовь его. Он приступит к своим обязанностям с завтрашнего дня. — Да, мой король, — Герцогиня ухмыляется, когда серебро её глаз встречается с изумрудами Соника. Синий ёжик резко бледнеет, когда воспоминания, будто цунами, накрывают его с головой, увлекая в пучину наркотиков, крови, алкоголя, тьмы, смеха, напряжённых мышц, синяков, криков, верёвок, наручников, шума, горячих и солёных потоков, «Хватит, хватит, хватит, мне больно! Нет-нет-нет! Не трогайте меня! Я не хочу! Я не хочу этого! Пожалуйста, хватит! Мне больно, больнобольнобольно…» — Azulito? Он моргает, и беспросветная тьма сменяется обеспокоенными малиновыми глазами. Руки Шэдоу на его плечах, тон его голоса совершенно нейтральный. — Дыши. Всё хорошо. Ты в порядке. Давай вместе сделаем быстрое дыхательное упражнение, хорошо? Вдохни, выдохни. Не думай ни о чём. Сосредоточься на моём дыхании, сосредоточься на моих руках. Сосредоточься на моём голосе и на полу под ногами. Нет-нет-нет, не делай слишком глубокий вдох. Расслабься и сосредоточься на мне. На своём дыхание. Вдох на три, выдох на три. Вдохни, выдохни. Соник, дрожа, следит за дыханием Шэдоу, и его сильные, тёплые руки вытаскивают его из замкнутого круга. — Вот так. У тебя отлично получается, Azulito. Продолжай. Вдохни, выдохни. Наконец, Соник издаёт долгий протяжный выдох, вместе с которым паника покидает его разум. Он моргает, заметив, что красные радужки принца больше не напоминают капли крови, а лишь тепло сверкают, как драгоценные камни. — Ты в порядке? — спрашивает Шэдоу. Соник был готов ответить, но ловит на себе злобный взгляд Герцогини и её недобрую ухмылку. Он вспоминает, почему у него случился этот приступ паники. Он стряхивает с плеч руки принца и опасно поднимает иглы. — Бог и Хаос вам судья. Вы только что вручили своему отцу меч, чтобы он убил меня, и ради вашего же блага я молюсь, что он сделает это быстро и милосердно. Едва он замолкает, как Герцогиня хватает Соника за руку и выводит прочь из бального зала, оставив принца наедине со своими мыслями.