Хромая собака

      В «Опрокинутой стопке» старую черепичную крышу после битвы с культом Абсолют заделали наспех, так что во время дождя с потолка, даже на первом этаже, неизменно течет, а уж в ливень — льет водопадом с края утеса, только успевай подставлять ведро. Капли проникают сквозь хлипкие половицы, обмывая визжащих мышей, и мерными каплями отравляют вино в оловянных кружках. Особо наглые все норовят залезть за шиворот вместе со сквозняком из отсыревших, плохо закрывающихся окон, от которого сыро, холодно, быстро стынет еда… а еще не идет карта! Чтобы хоть как-то уберечься, приходится садиться в таких местах, где не может везти никому, будь ты хоть самым потомственным шулером, хоть самим избранным богини Удачи. За несколько часов Красмин успел просадить оба кинжала превосходной стали, золоченую табакерку и кулон с крупным граненым изумрудом. Бросив честно проигранное на затертый плохо прокрашенный стол, он выпустил изо рта густую струю дыма и сказал другим игрокам:       — Пойду отолью.       На самом деле ему хотелось на воздух — табачный угар уже стоял поперек горла. Крас встал, накинул старый шерстяной плащ и пошел на выход, пробираясь через запруженный зал. Ближе к полуночи здесь собирался весь окрестный люд. За парой соседних столов чуть ли не с дюжину гномов тоже рубились не на жизнь, а на смерть. У барной стойки желтоволосый эльф сцепился с черночешуйчатым драконорожденным. Осененная выдающимися достоинствами трактирная девчонка, разнося кружки с пивом, на мгновение прижалась к нему, ярко продемонстрировав, какие из ее достоинств наиболее выдающиеся. На полпути к выходу пришлось оттолкнуть чью-то тонюсенькую шаловливую ручку, сунувшуюся к нему в карман. А уже у самого выхода почувствовать еще одну ручку, правда уже не особо тонюсенькую и совсем не шаловливую.       — Добрый Господин? — произнес хриплый голос на ухо.       Его обладателем оказался крепкосбитый темноволосый дварф с шикарной бородой-лопатой и влажными покрасневшими глазами. Одет он был неплохо, держался учтиво и обратился к нему по «корпоративному прозвищу» — так что глоток свежего (относительно трущоб Нижнего города) воздуха пришлось отложить. Крас выслушал дварфа, обозвавшего себя «начинающим предпринимателем», стоя в самой гуще привычного трактирного шума. Основой своего «развивающегося дела» новый знакомец назвал «перепродажу сырья», так что Крас с чистой совестью посоветовал ему «переговорить» с Дубильщиком. Проследив, чтобы новоиспеченный клиент успешно пересек колыхающееся море полупьяной толпы и попал в руки его напарнику, он наконец-то выбрался на крытое крыльцо.       С небес лило так, словно у богов прорвало трубу. Неподалеку в насквозь мокрых кустах кто-то надрывно блевал. Крас поморщился и отошел в другой конец крыльца. Там, сжавшись в темном уголку на хлипком стуле, отчаянно обжималась тонкорукая парочка, засунув ладошки друг дружке в штаны. Пришлось возвращаться к блюющему — тот, скорее всего, закончит свое дело гораздо быстрее. Достав из-за пазухи дешевую сигару (вместе с хорошей табакеркой профукан был и хороший табак), Крас поднес ее к носу. Курить не хотелось, но и дышать выделениями Нижнего города — тоже. Впрочем, через пару мгновений он притерпелся и даже подумывал закурить. Однако тут ему помешала очередная рука — на этот раз знакомая, широченная, что легла на плечо со всего размаху.       — Добротный фрукт, — сказал Дамьен как бы между прочим. Заметил, что у Краса сигара, и ткнул в нее жирным пальцем: — Будешь?       — На, — буркнул Крас, недовольно дернув хвостом. — И без того тошно.       — Опять без штанов остался? — хмыкнул Дамьен и, закурив, скривился. — У-ух, ну и дрянь!.. Ничего, отобьешь на новом дельце. Фрукт в долгах как в шелках, позарез нужна крыша.       — А долги чьи? — подозрительно спросил Крас. — Не хватало еще с кем не надо поцапаться.       Особенно после вывертов покойного «эрцгерцога», приспешников Каменного лорда или чокнутых баалопоклонников.       — Остынь, — сказал Дамьен, почесав шрам около выпирающего клыка. — Дельце можно сказать семейное. Как в сказке. Жили-были два брата, и делили они пополам одно дело. Взял как-то один у другого в долг…       — Понятно, — хмыкнул Крас, глядя на темнеющее небо. «Старая сказка. Надежная». — Дай-ка затянусь. Кх-кх…       — Говорю ж, дрянь. Где ты ее, сука, достал?..       — Много дает? — спросил Крас, тяжело проглотив кисловато-горькую слюну.       — Как за два наших последних дела вместе, — ухмыльнулся Дамьен. — Видать, братец уже чего-то успел натворить. Такого, что второй знатно в штаны напрудил.       — Понятно, — повторил Крас, затянув воротник плаща. Ливень, мать его. — Хорошо. Надо обсудить детали с Данникой и Трапом. До завтра в «Песне».       — Эй, брат, погоди, — Дамьен вновь от души хлопнул его по плечу, так что затрещали кости. — Пошли, обмоем!       — Дрянной день, Дам, — покачал головой Крас, набрасывая капюшон — большой и крепкий, специально для крученых рогов. — Дрянное настроение.       — Так мы его щас поправим!       — В следующий раз, — вымучив из себя улыбку, отрезал Крас.       Наспех попрощавшись с напарником и собутыльниками, он вышел в глухую мокрую ночь. Плащ был старым, но добротным, и влагоотталкивающие чары, наложенные тысячу лет назад, до сих пор работали исправно, так что во время марш-броска до съемной комнаты в соседнем квартале намокнут только его сапоги. По песочно-желтой брусчатке скользил душистый водяной поток напрямик к докам. Отшлепав положенную половину улицы, Крас круто повернул, решив срезать через один кривой переулочек. Обычно, заглянув сюда в этот час, невозможно было уйти, не лишившись пригоршни монет, кружевных панталон и честного имени, однако нынче, видно, даже самые отчаянные блудницы не решились высунуть напудренные носики из ближайшего подушечного притона.       Вздохнув с облегчением, Крас ускорил шаг. Прийти бы в свои комнаты, испросить у хозяйки бутылку вина, вылакать в одно рыло и свалиться на кровать в беспамятстве. Настроение было прескверное. У него на небесах, видно, завелась взыскательная и крайне взбалмошная воздыхательница. Со дня битвы с летающим мозгом прошло уж лет семь, со дня, как отстроили Врата, года два, а дела все никак не наладятся! Точнее, дела-то идут и даже неплохо, но как-то паршиво, не по-людски. Взять хотя бы сегодняшний вечер. Вроде бы и проигрался так, что хоть закладывай рога с хвостом, а вроде бы и обстряпал прибыльное дельце. Вроде бы в счетной палате по последнему долгу его с полгода гоняли, как паршивую козу, от окошка к окошку с сотней бумажек, какие уже готов сожрать, коль дело не выгорит — а оно вроде бы и выгорело, всего-то за половинку денька, стоило только в окошке одной роже встать на замену другой. Вроде бы де факто хорошо, однако на душе так паршиво, что хоть бараном блей. «Фортуне явно нравится меня изводить». На вот тебе испытание, да такое, что, кажется, ни в жизнь не разрешишь, мучиться будешь до нового Кризиса!.. Ну что, как? Намучился? Вот умница, теперь можешь и отдохнуть!.. «Напьюсь. Напьюсь так, чтобы из головы все мысли вымело и…»       — Куда вы так спешите, добрый господин?       В кои-то веки его остановили сегодня без рук. Пройти бы Красу мимо, но уж больно голос оказался… влекущим. Умеют эти черти позвать так, что ноги сами собой прирастут к полу — будь он хоть раскаленная лава, хоть ледяная лужа — а потом послушно отмаршируют прямиком в их цепкие белые рученьки.       — Домой, — ответил Крас, глянув туда, откуда доносился голос. — Вон, какой ливень.       — Где же ваш дом? — спросил приятный мужской баритон, пока его обладатель прятался в мутной темноте под карнизом двухэтажного дома. — Уж не в соседнем ли квартале?       — Почти, — ответил Крас, силясь присмотреться к нежданному собеседнику. — На соседней улице.       — Далеко, — покачал головой незнакомец. На нем была широкополая шляпа и плотная накидка. Он изящно поманил Краса к себе. — Не стойте под дождем, добрый господин. Подойдите, не бойтесь. Клянусь, я не желаю причинить вам вред.       «Все вы так говорите», — про себя подумал Крас, но под карниз все-таки встал. Здесь было относительно сухо, и горел один крохотный блекло-красный фонарик, от которого толку, как от капли воды в пустыне. Впрочем, даже при таком освещении незнакомца с горем пополам можно было разглядеть. Примерно одного роста с Красом, он был стройный, ладный. Под винно-красной накидкой был виден плюшевый камзол с золотой вышивкой, тонкий кожаный пояс и плотные обтягивающие брюки. Смуглое лицо скрывала бархатная полумаска — и даже в хлипком дрянном свете дрянного красного фонарика Крас разглядел на ней пятна проплешин, как от стригущего лишая. Видно, моль постаралась. «А вдруг он на самом деле грабитель. Сейчас как кинется на меня со своей заточкой. Да в этом наряде!..» Ухмылка сама собой растянула губы.       — Я чем-то насмешил вас, добрый господин? — с томной улыбкой произнес незнакомец.       — Нет-нет, — помотал Крас головой. Что-то в голосе незнакомца заставило его нутро на мгновение сжаться. — Просто вспомнилось кое-что забавное.       — Хм-м-м, — теплые пальцы скользнули к локтю и ненавязчиво сжали. — Быть может, господин расскажет об этом. В тепле, в комфорте…       Крас уже хотел отказаться — рукоблудить нет настроения, что уж говорить про полноценный коитус — но тут черт его дернул пересечься с незнакомцем взглядом. Сквозь прорези маски на него глядели большущие выразительные глаза; темно-карие, в красноватом свете они отливали благородной бронзой, и, казалось, загляни в них поглубже и все: утонешь, пропадешь!.. Грудь туго сдавило, и низ живота обожгло. Крас накрыл ладонью ладонь незнакомца на своем локте.       И сжал покрепче.       — Боюсь, оно не покажется вам столь же забавным, — заметил Крас — просто чтобы заметить. — Рабочий нюанс. Ничего интересного.       «Накидка тоже поношенная. Вон, подол весь изгвазданный и покромсанный».       — Господин слишком жесток к себе, — не меняя тона, проговорил незнакомец. — Я уверен, наша беседа будет крайне волнующей.       «А то как же. Как хоть зовут-то тебя?» — вертелось на языке, да на нем так и осталось. Что толку? Уже наутро не то что имя — сама эта встреча вылетит из головы. Быстрая ночь, быстрое удовольствие. Пускай ему запомнятся только глубокие карие глаза да чарующий томный баритон — то есть только самое лучшее.       Незнакомец взял его под руку и повел по крутой лестнице на второй этаж. Он слегка прихрамывал, опирался на тонкую трость, однако притом двигался ловко, изящно, словно вовсе не замечая своего увечья. От него пахло духами, густой смесью всевозможных духов, что было свойственно представителям его профессии. Что представителям его профессии не было свойственно, так это подобрать ингредиенты для смеси так, что даже не испытаешь особого отторжения. Если бы не запашок пудры, было бы взаправду на редкость отменно.       По коридорам с кривыми стенами, кое-как затянутыми в свежие драпировки, точно старая графиня в новенькие шелка, незнакомец провел его мимо стонущих от натуги окон (ветер крепчал) и безмолвных комнат, приоткрыл дверь одной из них и хозяйским жестом пригласил внутрь. Комната была неплохой, хоть и заметно потасканной. Окна плотно закрыты и задвинуты ставнями, чтобы не проник вездесущий дубак. На низеньком деревянном столике близ невысокой старой кровати стоит масляная лампа. Тростник на полу свежий, картины поддернуты пылью, потертое кресло продавлено, одеяло на кровати плохо расправлено. «Я не первый, что ли?» В такую-то погоду? Вряд ли…       Незнакомец бесшумно закрыл дверь, отставил трость, снял шляпу и стянул с плеч накидку. С самой улицы он был странно молчалив, что Красу не нравилось.       — Не желаете вина? — предложил незнакомец.       «Ничего здесь не пить».       — Благодарю, не стоит, — ответил Крас.       — Можно позвать горничную за горячим ужином.       «Ничего здесь не есть».       — Я только поужинал, спасибо. Быть может, вы голодны?       — Ох, что вы, что вы, — слабо рассмеялся незнакомец.       Грудь сжало сильнее — правда, совсем не по той причине, какая играючи пнула Краса в винно-красные объятия. Оглядев незнакомца получше в свете лампы, парень отметил, что камзол на нем выцветший, давно уж не новый, воротничок рубашки желтоватый (это явно не из-за света), ремень потрескавшийся, а облегающие брюки криво заштопаны в самых любопытных местах. «Кому-то было невтерпеж». Живот неприятно скрутило, и остро зудело в основании хвоста — Крас мотал бы им сейчас, как злой кот, если б не приличия.       — Ну и? — вдруг произнес незнакомец, попутно расстегивая мелкие золоченые пуговицы на камзоле. — Что же там был за рабочий нюанс?       — Ох, да это, — настал черед Краса неловко смеяться. — Право же, ничего особенного. Вряд ли вас это заинтересует.       — Отнюдь, — томно, мягко произнес незнакомец, медленно, не спеша расстегивая ремень. — Меня всегда интересовали нюансы. Расскажите.       — Дело семейное, — произнес Крас и поморщился. — Общий бизнес, два брата, один в долгах у другого… Постная притча.       — О, трагическая история, — покачал головой незнакомец, и Крас невольно поразился, как правдоподобно из его уст звучала печаль. — Каждый раз, когда я слышу о том, как проклятая алчность разрушила очередную несчастную семью, мое сердце сжимается от горя. Как прекрасен был бы сей мир, если бы мы были щедрее друг к другу!       «Да заплачу я тебе, не волнуйся», — подумал Крас и внезапно осознал, что незнакомец уже распахнул камзол и стягивает брюки, а он так и стоит столбом, капая на пол промокшим плащом.       — Добрый господин позволит небольшую просьбу? — шелковистым голосом спросил незнакомец, присев на край кровати.       — Ну чего там, — пробурчал Крас — угораздило же его запутаться в завязках штанов!       — Я бы желал оставить вот это, — незнакомец постучал длинным пальцем по краю полубархатной полумаски. — Уверяю, это нисколько не скажется на моих… способностях.       Кончики ушей обожгло. Да что такое, как будто первый раз в будуаре! От любого слова пробирает, как неопытного юнца!.. «Дело не во мне, дело в нем». Странный этот незнакомец, очень странный. Крас огляделся еще раз: не проморгал ли он в тени клинка, боевого посоха, а то и вообще подельника. Обдерут его, барана винторогого, до рожек и ножек — в тепле и в комфорте! Кошель он специально из подсумков не вытащил, отбросил вместе с ними (пусть поищут).       — Как хочешь, — сказал Крас, отложил рубашку и штаны на кресло и в одном исподнем пришлепал к кровати.       — И рубашку, — произнес незнакомец — и в голосе его прорезалась сталь. — Не так давно мне посчастливилось пережить тяжелую простуду, и сырой воздух все еще…       — Мне все равно, — отмахнулся Крас.       Откровенно говоря, ему уже на все было все равно. Совсем вблизи незнакомец стал совсем не очень. Тонкие губы покрывал густой слой помады, запах пудры нестерпимо бил в нос, зализанные волосы отдавали краской, а тело его было твердое, точно из камня высеченное. Словно бы Крас не живого человека, а размалеванную статую отыметь собрался. «Хрен с ним, была не была». Да вот в том-то и дело, что ни хрена, ни «былы» — ни черта. Горло сдавило стальным кулаком, живот скрутило, как от тяжелого несварения, и во рту такой отвратный привкус, что невольно тянет к ведерку в прихожей. Дьяволова пудра!..       — Мне всегда нравились тифлинги, — видно, устав ждать, пока он решится, проворковал незнакомец и обнял его за плечи (негнущимися руками). — Горячая кровь, горячие головы. До чего крутые рога… Позволите коснуться?       — Угу, — пробурчал Крас. — Тебя как? Сзади, спереди?       — По вашему усмотрению, — проговорил незнакомец.       И ширма — наконец-таки! — с оглушительным грохотом обвалилась. «Не хочет он меня». А ты что думал, болван? Погода дрянь, комната дерьмо, жизнь скотина, и каждый день вереницы уродов, вроде тебя… ой, то есть галантных кавалеров с отборными любезностями наголо! Вас как, милостивый хозяин, плашмя или раком?.. Не обхохочешься, так расплачешься. Скользнув мужчине между ног, Крас отыскал там очевидные признаки полнейшей незаинтересованности и основательной подготовленности. «Скользко-то как, дьявол дери. Он туда полбутылки, что ли, влил?» Стоило только коснуться входа, как мужчина еле заметно вздрогнул. Шея напряженная, челюсть твердая. Глаза закрыты — а жаль, именно ими-то незнакомец его и приворожил.       Крас наклонился, чтобы его поцеловать — хоть слегка, хоть в шею, хоть в плечо! — но почувствовал густой мускусный душок и… О боги треклятые!       — Нет! — выпалил Крас и вырвался из неловких объятий, вертя головой и отчаянно размахивая хвостом. — Нет, благодарю. Нет.       — Что? — выдохнул незнакомец растерянно. — Что такое?       — Ничего. Я просто… — произнес Крас, схватившись за свои вещи. — Я не…       — Что? — повторил незнакомец, и голос его перестал звучать так томно-приятно. — Что не так?       — Все в порядке, — поспешно заявил Крас, натягивая рубашку. Кажется, не обойтись без скандала. — Все хорошо.       — Нет. Что? Что я сделал не так? — произнес незнакомец чуть ли не с рыком. — Что я сделал не так?!       «Надушился этой чертовой пудрой!» — мог бы огрызнуться Крас. Однако теперь у незнакомца были открыты глаза. Огромные, темные, пылающие. И Крас… не смог.       — Не переживай, — кое-как взяв себя в руки, произнес он. — Сколько я тебе?..       — Не переживай? — повторил незнакомец — и, запрокинув голову, резко, оглушительно расхохотался. — Не переживай! Ах, как было бы хорошо! Как было бы замечательно — не пережить! Ну, что?! Что?! Что тебе не понравилось?! Драное тряпье?! Тошнотная вонь?! Кривая нога?! А что, если так?!..       Один изящный рывок — и маска слетела прочь, открыв лицо. Смуглое, скуластое, очень даже симпатичное… с широченным шрамом. Ребристый красновато-коричневый рубец шел четко от правой брови по изогнутому носу до середины левой щеки. Словно бы по картине хорошенько рубанули широким лезвием.       — Или вот так?! — прорычал незнакомец и сбросил рубашку.       «О, боги!» Выпирающие острые кости, впалый дряблый живот, не счесть шрамов на боках и спине… Крас стоял, не в силах не то что слово сказать — вдох сделать.       — Что?! Не хочешь?! Еще бы! На такую падаль даже у пьяного матроса не встанет! А ты все равно смотри! Смотри! Смотри! Каков урод, а?! Каков выродок, правда?! Ткни в меня пальцем! Смейся, смейся — смейся же, ну! От такого зрелища либо смеяться, либо пить!.. Адова сера! Ты доволен, отец?! Доволен?!       «Да он чокнутый», — пронеслось в голове — и мужчина, истошно рыча, схватился за… слава Тиру, не лампу… покрывало. А потом за наволочку, за подушки, за ставни… «Любопытно, это комната его или съемная?..» Тростник был разорван напополам, кресло улетело к ближайшей стене, картины лишились рамок и превратились в гору клочков. «А силы-то ему не занимать». Правда, здоровья не хватает. В какой-то момент его левая нога круто подогнулась, и с коротким болезненным воплем мужчина упал, подле разворошенной кровати. Обхватил себя руками и, постанывая, согнул обе ноги, словно желая прикрыться.       Замер, притих — и уронил голову на грудь.       «Мать твою так, — подумал Крас и отлип от входной двери, к которой уже и не вспомнить в какой миг притулился. — Мать твою так».       По-хорошему, стоило подгрести к себе вещи и стратегически ретироваться. Однако ноги как приросли к полу, а взгляд бесцельно блуждал по комнате. Ну точно чье-то гнездо разворошили: везде клубки пыли, клочки пуха, обрывки ниток, груды щепок. Мужчина судорожно дышал, опершись спиной о витую чугунную ножку кровати. «Больно, наверно», — подумал Крас удивительно спокойно и, вытянув шею, оглядел незнакомца еще раз, уже пристальней. Худой он, конечно, до ужаса, и смуглая кожа отдает серым, словно в саже измазали, и волосы явно зализаны какой-то дрянью (видно, потому что немытые), но… отвращения особого не было. Сам по себе мужчина, верно, стройный, потому худоба его не слишком-то портит, окромя шрама, лицо у него благородное, а оттого приятное, волосы, хоть и неухоженные, однако густые, на концах вьющиеся. И манеры, и голос выдавали в нем человека не из трущоб — либо артист, либо кто-то повыше. Никак вляпался, болезный, так, что отмыться теперь не может.       Впрочем, Красу-то дело какое? Надо вещи хватать и драпать!..       «Как у него руки дрожат, — заметил Крас, нахмурившись. — И ноги тоже. Ослаб. Видно, дела совсем дрянь… Да плевать, мне-то что… Ну, нельзя так, нельзя. От самого-то тоже судьба отвернулась… И что теперь, всем однокорытникам шею подставлять?.. Ну, не всем. Хоть некоторым. Вон, лицо какое… Ой, не говори, что понравился!..»       Ну. Да. Понравился.       Себе врать нехорошо. Незнакомец хоть и выглядит, как собака побитая, а все равно есть в нем что-то… притягательное. Особенно, когда он без этого тряпья чертового, без маски, без духов с макияжем. От недавних усилий на точеной спине выступил пот, несколько прядей выбились из зализанного кошмара и завивались теперь бойко на ровном лбу. Ладони на вид удивительно гладкие, а ступни изящные, как у эльфийских девушек. И глаза эти его, глаза!..       Крас неслышно вздохнул и понял одно — попал. Да по самые уши.       — Эй, — позвал он мужчину, подступив ближе. Подумал мгновение и выдал: — Ты когда ел?       Вот так, прямо, без расшаркиваний. Довольно с него театральщины. Мужчина вскинулся, большие глаза на худом лице казались еще больше. Ух, как глядит! Крас таких уже видел. «Точно человек непростой».       — Два дня назад, — медленно произнес мужчина. Помолчал немного, нахмурившись, и добавил с легкой задумчивостью: — Или три.       — Одевайся, — сказал тогда Крас и для верности хлопнул мужика по плечу: — Давай, давай! Вставай и пойдем.       Мужчина открыл было рот, но тут же закрыл, играя желваками. Встал на трясущиеся ноги и принялся собираться. Крас решил последовать его примеру (а заодно и своему же совету). А на уме в это время вертелось столько всего…       — Ты первый раз? — решился спросить он, а когда мужик презрительно фыркнул, поморщился: — Выглядело как в первый.       — Именно потому что не в первый, — вкрадчиво, хрипловато произнес незнакомец, — так и выглядело. Infernalis stercore…       — Если не нравится, чего ж поперся? — буркнул Крас, намеренно сделав тон потупее.       Шибко умные любят всех подряд тыкать в их тупость, это улучшает их самочувствие. Пусть бедняга отведет душу. Но «бедняга» только сказал:       — Я был голоден, — и примолк, словно ошпаренный своим унижением.       — У меня есть еда, — бросил Крас и рыкнул тут же: — Не спрашивай, чего помогаю. И не ерничай. Не сейчас.       «Сейчас в моей жизни тоже хватает infernalis stercore». Незнакомец ответил внимательным взглядом исподлобья. Красивый у него лоб, породистый. С сапогами вышла заминка. Видно, нога у мужика после взрывного перформонса окончательно окостенела, так что натянуть рассохшиеся потертые сапоги ему стало совсем невмоготу. Понаблюдав с пару мгновений за его мучениями, Крас обозвал себя (про себя) дураком и присел около незнакомца на корточки.       — Звать-то тебя как? — спросил как бы между прочим, проверяя, чтобы старая кожа прилегала к лодыжке.       Хоть чуть-чуть, а то, пока дойдет, наберет, как в ведро, грей его потом у огня. Незнакомец молчал, и Крас глянул на него снизу вверх. «Ух, какой подбородок!»       — Ра…фаил, — помедлив, произнес мужик. Видно, хотел соврать, но передумал. — Мое имя Рафаил.       Протянул своим томным голосом, точно строчку из молитвы. Нет, мужик однозначно непростой, однозначно какой-то очень видный хрен с — наверняка! — очень видными проблемами. «Ох, и вляпался же я».       — Красмин, — отозвался Крас и, мягко похлопав его по здоровой ноге, встал. — Вещи есть? Зайти куда надо?       — В уборную, — помолчав, произнес Рафаил. — А после нее неплохо бы заглянуть к хозяйке сей… приветливой богадельни.       — Это не твои комнаты, да? — хмыкнул Крас.       — Конечно, нет, — криво ухмыльнулся Рафаил, и Крас решил, что он более-менее оправился. — Льщу себя надеждой, что у моего нежданного благодетеля найдется лишний десяток монет на покрытие… ущерба?       — Найдется, — распиской, и пусть «хозяйка» только посмеет что-нибудь вякнуть. — Рабочие нюансы нынче оплачиваются очень щедро.