Meiner König - meiner Glaube

Дэймон прижимает к себе тонкое гибкое тело, которое вырывается, тихо шипя себе под нос. Эймонд напрягается, пытается удрать или ударить, но дядя держит слишком крепко. Серебряные волосы расплелись, закрывая лицо, и он обмякает. Деймон ждёт пару минут для приличия и прижимает его к стене, развернув к себе лицом. Всматривается в точеные скулы, длинный нос и глаза, такие же как у него, точнее глаз. Эймонд нетерпеливо дёргается вперёд, пытается поцеловать первый, но его жёстко прижимают к холодной каменной стене, удерживая одной рукой. Он знает, что дядя сильнее, тот выиграл столько сражений, сколько ему и не снилось. Это приятно, до дрожи в коленях, оказаться в такой власти. Он был бы готов опуститься на колени прямо сейчас, только для Деймона Таргариена. Деймон усмехается, тянется к чужой шее, сминая её пальцами, вжимая мальчишку в стену, а тот и не думает сопротивляться. Они сталкиваются резко, как стены пожара, что должны схлопнуться и потухнуть, но они лишь разгораются сильнее. Сминают губы, сплетаются языками, Деймон прикусывает чужую губу, ощущая привкус крови, ухмыляется в поцелуй, юноша под ним лишь плавится, это все слишком, даже больше, чем слишком. Эймонд хватается за руку, что частично перекрывает кислород, уходит от поцелуя, запрокидывая голову, кадык упирается ровно в чужую ладонь. Дэймон второй рукой спускается вниз, чувствует чужой член сквозь плотную ткань, там скорее всего уже горячо и мокро. — Первый раз? — резко, сухо и по фактам. — Нет — шипение в ответ и прищур лилового глаза. — Не нежничай! Деймон смеётся в ответ на его реакцию и прижимается ближе, трётся бедром о чужой стоящий член, прижимается плотнее, вжимая худое, жилистое тело в камень. Эймонд задыхается, дрожит и толкается бёдрами вперёд, кусает и без того красные припухшие губы, сдирает корочку, только затянувшейся ранки и стонет, тихо, скорее жалобно. Деймон не сбавляет темп, он играется с завязками, медленно их развязывая, потирается о племянника и тяжело дышит, там в собственных штанах тоже стоит колом. Эймонд вцепляется тонкими пальцами в плечи мужчины и с гортанным стоном прогибается в спине, прижимаясь ещё ближе, так что тянет в пояснице. — Малыш уже закончил? —Деймон посмеивается, немного отодвигаясь. — Иди к чертям! — Эймонд толкает его в плечо, проходит мимо и останавливается рядом с кроватью. — Если хочешь продолжить, иди сюда, если нет — проваливай! — Как скажете, мой принц. — звучит слишком тихо, на понятном только им языке, а у Эймонда внутри все снова стягивается в тугую спираль, стоит ощутить тёплое, даже горячее дыхание на шее и услышать от дяди валирийский. У него голос становится ниже, когда он говорит на родном языке. Деймон оглаживает талию через рубашку, целует шею, отодвигая длинные, серебряные волосы. Эймонд поворачивается к нему лицом и развязывает завязки на его рубахе, стаскивая её. Проводит пальцами, холодными, словно острие ножа, по шрамам, по груди, цепляет соски, получая несдержанный выдох прямо у уха и толчок бёдрами в его собственные. Эймонд прикрывает глаз, позволяет стянуть с себя уже давно развязанную рубаху. Как хорошо, что они сняли большинство вещей заранее, единственным препятствием оставались плотные штаны. Но Деймон вдруг удивил его ещё больше. — Мой принц, — дядя опустился перед ним на колени, ухмыляясь и дергая завязки на штанах. — позвольте. Эймонд забыл как дышать, когда крепкая мозолистая ладонь коснулась его члена, кажется, он действительно разучился заполнять лёгкие воздухом. Тонкие губы сомкнулись на горячей головке, язык прошёлся по уретре, собирая смазку. Деймон не стеснялся делать этого, он сразу взял достаточно быстрый темп, разрешая тонким пальцам зарыться в свои волосы, распуская их. Эймонд не знал, за что хвататься, когда член погрузился в теплоту рта, губы плотно обхватывали его, а язык ласкал головку. Деймон другой рукой смял яйца, пальцами пробежался по основанию члена и толкнулся головой, начиная двигаться активнее. Много слюны, жжение в уголках губ, но ему нравилось подобное, все, что заставляет испытывать боль на грани с удовольствием. Эймонд, осмелев, сам толкался в рот дяди, пока глушил свои стоны покусыванием губ. Деймон забрался рукой в свои штаны, когда почувствовал, что слишком близко, он сжал член в руке, резко проводя вверх вниз. Эймонд толкался в его рот, еле слышно постанывая, из-за чего Деймон стал насаживаться глубже, одновременно подстраиваясь под темп своей рукой. Юноша не в силах сдерживаться, попытался отодвинуть дядю за волосы, но тот лишь насадился посильнее, одной рукой сжимая бледную ягодицу, а второй двигая на своём члене ещё быстрее. Эймонд с тонким, почти девчачьим стоном излился в рот Деймону, хватая его за плечи и пытаясь удержаться на ватных ногах, два оргазма подряд, звучит как что-то слишком хорошее. Дядя же проглотил абсолютно все, доводя себя до финала ещё парой движений, закончил, прогибаясь в спине, с резким стоном, и дернув вверх бёдрами. Эймонд опустился на кровать, стягивая с себя штаны до конца. А мужчина поднялся, повторяя за юношей. Они пересеклись взглядами и Эймонд потянулся к повязке, стягивая её и открывая мужчине взор на сапфир в пустой глазнице. Он не жалел об этом, дядя был тем самым человеком, которым хотел стать маленький Эймонд, однако сейчас, действительность превзошла ожидания. Он смотрел прямо на мужчину. прекрасно осознавая, что он поймет, не мог не понять. Деймон неверяще подходит ближе, касается пальцами старого шрама, проводит аккуратно, словно трогает самый драгоценный камень из всех. Невероятно, он знал, что для племянника он значит многое, что тот ни за что не снимает повязку даже в кругу семьи. Эймонд как-то обмолвился, что снимает ее лишь наедине с собой. — Я ценю это — на грани слышимости, прямо в чужие губы, запечатывая это поцелуем. — Но хочу показать ещё кое-что, ложись. — Что? — Эймонд напрягается немного, но растягивается на кровати. Рассматривает сильное, мускулистое тело. Дядя был шире него в плечах и украшен множеством боевых шрамов, так и хочется прикоснуться, поцеловать и обвести языком каждый. — Позже. Деймон читает его взгляд лучше, чем кто либо. Берет из шкафчика бутылку с маслом и забирается на кровать, он собирается закончить то, что начал. Проводит пальцами невесомо от низа живота до сосков, заставляя покрыться мурашками. Член реагирует, но уже не так бурно, все же после нескольких оргазмов. Он медленно прижимается всем телом, целует, Эймонда, сначала мягко, но быстро превращает это в грубость, на что племянник отвечает охотнее, царапает чужие плечи, подаётся навстречу бёдрами. Молодой организм так легко завести, посмеивается про себя Деймон. Он окунает пальцы в масло и пока они целуются, заводит их за спину, растягивает себя немного, неприятно, но лучше, чем ничего. Эймонд не настолько маленький и спокойно может порвать его. Мужчина пробегается пальцами по члену племянника и ловит гортанный стон своими губами. Перекидывает ногу через чужие, тощие бедра и ловит удивлённый взгляд. Эймонд думал, что скорее его трахнет дядя, чем наоборот, однако Деймон умеет удивлять. Он насаживается на член сам, прикусывает губу и чувствует согревшиеся руки на своей талии. Они поддерживают, сжимают. Он слышит чужое сбитое дыхание и чувствует, как дрожат его бедра. Деймон опускается до конца хватается за чужие запястья, скрещивает их, удерживая одной рукой, Эймонд все ещё более хрупкий, чем он. Заводит их за голову юноши и начинает двигаться. Одной рукой упирается в грудь, слабо царапая, а второй удерживая запястья племянника, который шипит и пытается вырваться. Однако, все равно стонет и подмахивает бедрами. В дяде узко, приятно и очень горячо, Эймонд уже был с парнями, но никогда не занимал нижнюю позицию, поэтому опасался того, к чему приведет его связь с мужчиной. Но сейчас, хоть он и был «сверху», трахают здесь явно не Деймона. Мужчина прогибается в пояснице, ищет лучший угол и вздрагивает, останавливаясь, когда находит. Так чертовски правильно. Слушать более высокие стоны племянника и насаживаться на его член, каждый раз задевая нужную точку. Бедра начинают дрожать, когда он отлипает от рук племянника, тем самым отдавая ему полную свободу, и начинает дрочить себе. Эймонд же с гортанным стоном опускает руки на чужую талию, сжимая бледную кожу, и насаживает на себя, подмахивая бедрами. Он запомнил, как надо, двигается ровно также, как дядя, и получает сбивчивые стоны вместе с проклятьями, когда Деймон кончает на подрагивающий, плоский живот. Эмонд не останавливается, толкается внутрь, чувствуя как его сжимают и выходит перед тем как закончить, оргазм почти сухой но от этого не менее приятный, когда дядя сползает и ложится рядом, выдыхая, и зачесывая белые волосы назад. Дэймон удивлен, поэтому поворачивается к племяннику, заглядывая в глаза. — Не первый раз? — Эйгон меня притащил в бордель первый раз в тринадцать, уверен, что ты знаешь. — Эймонд фырчит и ложится на бок, подпирая голову рукой. — Знаю, думал ты с девчонками развлекаешься. — Дэймон тянет руку к чужому лицу и заправляет за ухо длинные пряди, спускаясь ниже и оглаживая скулу. — Парни не залетят, с чего ты взял что не первый раз? — юноша смотрит ровно, грудная клетка равномерно вздымается, а ребра очерчиваются на каждом вдохе. — Кончил не внутрь. — Блять, я видел как они потом чистятся, то еще зрелище. Эймонду нравится слушать чужой глубокий голос после всего, но он хочет ближе. Зарывается рукой в серебряные волосы и целует, грубо, прижимаясь к чужому телу. Деймон не ожидал, поэтому дает мальчишке возможность вести, тот наваливается сверху, целует жадно, кусается, а после зализывает ранки, языком толкается в рот, прижимается бедрами. Они не возбуждаются быстро, но все равно приятно. Эймонд целует в уголок губ, спускается ниже по шее, сдерживается, чтобы не укусить. Ведет языком по шрамам, чувствуя чужую ладонь в своих волосах, которая направляет, иногда тянет, чтобы сделать больно. Только так они чувствуют себя полными. Эймонд кусает под ключицей, оставляет свой след, а рядом ставит засос, метка. То, что непозволительно, но иногда, все же, можно. Дядя тянет за волосы и смотрит с прищуром. — Нет. Ты же знаешь. Эймонд все понимает, но не хочет. Однако лучше он придержит свои порывы, чем Деймон сейчас просто встанет и уйдет. Он его бог, идол, за которым он шел все это время, которому поклонялся и был готов стоять перед ним на коленях. А сейчас есть возможность. Он кивает и касается чужого бедра, сминает внутреннюю сторону, оставляя следы, просит развести ноги в стороны. Деймон приподнимается на локтях, но подчиняется, дает племяннику сесть на колени между его ног, коснуться члена. Они недавно закончили, поэтому еще не возбуждены и больше не торопятся. Эймонд проводит пару раз на сухую, а после тянется за тем самым маслом. Выливает немного на ладонь и проводит еще раз. Член в руке дергается, немного твердеет, а с искусанных губ мужчины срывается всего один вопрос. — Что ты хочешь? — Мой король, позвольте. — повторяет. Деймон выдыхает громко и прикусывает губу, Эймонд выглядит чертовски развратно, он бы ему не просто позволил, все королевство к ногам положил. Белые волосы растрепались, красные припухшие губы обхватывают головку члена, а лиловый глаз смотрит прямо на него. Это безумно возбуждающая картина. Мужчина дергает бедрами, побуждая к действию и прикрывает глаза, когда юноша осторожно начинает двигаться. Он не берет глубоко и не начинает быстро двигать головой. Он исследует, будто издевается, или действительно пытается понять, что ему нужно слелать. Деймон тянется и одной рукой зарывается в белые волосы. Позволяет ему привыкнуть к ощущению члена во рту и шепчет «доверься», он давит на голову, заставляя опускаться ниже и брать глубже. Эймонд следует за ним беспрекословно. Берет больше, двигается сжимает член у основания, но отстраняется, когда слышит чужой стон. Облизывается и смотрит также, как обычно смотрит во время боя, безумно. Немного наклоняет голову, как змея перед броском. И тоже набрасывается. Деймон не успевает его перехватить, когда Эймонд зажимает его, прижимая собственным весом к кровати и держа его руки. Они целуются, грязно, пошло, так как привыкли, Деймон чувствует свой же вкус на чужих губах, что иногда растекаются в кошачьей ухмылке. Они как огонь, огромный лесной пожар, который то утихает, то разгорается вновь с большей силой. В этот раз Эймонд входит сразу, резко, одним движением и Деймон прогибается в спине, рукой упираясь в чужой плечо, неприятно, но терпимо. Его руки снова перехватывают, заводят за голову, чтобы удержать, и начинают двигаться. Размашистые толчки, шлепки кожи о кожу, тяжелое, сбитое дыхание и редкие гортанные стоны в промежутке, между поцелуями, губы горят, как и места, куда впиваются цепкие пальцы племянника. На коже Деймона не так легко оставить следы, но он уверен, что синяки от крепкой хватки он найдет на утро на своей коже, также как и ту метку, что горит огнем под ключицей. Эмонд двигается, специально находит нужный угол, чтобы каждый раз слышать чужие стоны, результат того, как дяде приятно быть именно с ним. Эймонд отпускает чужие запястья, сразу же чувствуя крепкие мозолистые пальцы, что вцепились ему в плечи, оставляя следы и царапины от коротких ногтей. Эймонд одной рукой сжимает чужую талию, а вторую кладет на шею, так, как давно хотел, он любит, когда чужая жизнь буквально трепыхается у него в руках. Он сжимает пальцы на бледной шее, так чтобы перекрыть доступ к кислороду. Он проворачивал такое не один раз, знает, когда это нужно делать и в какой момент остановиться. Юноша вдалбливается в крепкое тело, видит как закатываются лиловые глаза от удовольствия и как стихают стоны, он отрывается от талии и в пару движений доводит дядю до оргазма, убирая руку с горла. Деймон кажется чувствует себя слишком хорошо, кончает, заливая свой живот семенем и выгибается в спине, раздирая в кровь бледную кожу и окрашивая ее в красный. Эймонд же заканчивает рукой, выходя из растраханного тела, кончая на сухую. Он ложится рядом, утыкаясь носом в чужой бок. Он не уверен, что сделал все правильно, но надеется, что дяде понравилось. Он такой колючий и вредный с наружи, но зависящий от одобрения всего лишь одного человека. — Все-таки малыш уже вырос? — хриплый смех разбавляет тишину. — Иди нахуй! — Эймонд выпускает колючки, но на деле лишь жмется к теплому боку и проваливается в сон, спокойный, такой, каких у него не было уже давно.