Беспонтовая флейта

      — Давай, малыш, в душ сначала.       — Разденешь меня?       — А то!              Мои волосы взъерошились, когда он снимал водолазку. Засосы на теле ничем не мажу, какие-то постепенно светлеют, а есть и новые.       — Блин, опять я тебя. Чё не остановишь?       — Мне нравится, хватит уже. — притягиваю Андрея, положив его руки к себе на талию. Почему-то, с этими пятнами мне ещё немного больше нравится, как выглядит моё тело. И плевать, что теперь я ношу только две водолазки по очереди.       В поцелуе он расстегнул мне джинсы — я сделал так же с его. Побросав всю одежду на полу, залезли в желтоватую ванну. Я потянулся за гелем, но Андрей меня остановил.       — Малыш, мне не жалко, но я б хотел, чтоб сейчас от тебя только тобой пахло. Ты, вот, не представляешь какой ты вкусный.       Нежно кусает меня за шею. В шутку отбиваюсь, хотя сам нереально с этого кайфую.       — А сам-то одеколоном каким-то брызгаешься.       — Да дезик эт. Мать покупала. Спрей. Никак не изведу, как от магаза парфюмерного таращит.       — Блин, а мне нравится.       — Ну значит такой же возьму, раз нравится.       Меня развозит от одних ощущений: от тёплой воды, того, как Андрей ласкает меня и близости его полностью голого тела. Уже совсем привык к этому и не могу даже представить, что когда-то могло быть как-то по-другому.       Немного покачиваясь, вылезаю из ванны, держась за его руку. Зеркало запотело, и я, хихикая, рисую на нём сердечко. Андрей рисует сердце побольше, протирает ладонью середину, и наше с ним отражение получается, как будто, в рамке. Так приятно стоять вот так, тепло прижиматься к Андрею спиной и чувствовать тяжесть, обнимающих меня рук.       Голыми пока ходить не стали. Я снова надел футболку, а Андрей — только шорты на голое тело.       Телевизор в новый год превращается вообще во что-то малосмотрибельное. Даже с настроением праздничного эльфа. В каникулы, хоть, фильмы крутят. Но тридцать первого сложно найти что-то адекватное. Кабельных каналов у Андрея не много, но пара музыкальных есть. Один из них и включаем фоном.       Под футболкой, в рюкзаке лежали чёрно-оранжевые коробки. Поставил их на стол. Андрей сердито посмотрел на меня.       — Малыш, ну куда столько нам, а? Я ж тоже взял.       — Вчера всё равно по аптекам гонял, заодно нам прихватил.       — Ай, блин. Заныкать куда-то надо. А то, бля, догонимся сдуру и чердаком с тобой поедем.       — У тебя такое было?       — Рассказывали. Не надо оно тебе.       — Да я и не хочу. Наоборот даже, перебрать не хотелось. Просто взял на всякий.       — Выйди, покури. Я уберу, а ключ тебе отдам. Хоть, в одно лицо никто из нас не угасится.       «Паники, блин, навёл. До этого всё ж обговорили. Ну взял лишнего. Всё равно, вчера надо было закуп сделать. Потом в праздники половина зелёных аптек работать не будут. А в приличных, мне ни разу по моей бумажке не продали. Даже одни из таблов, которые ваще без рецепта, со скрипом выдали. «А какой врач выписал?», «А кому?». Я в тот момент даже задумался, как Машка это всё себе покупала. Ту бурду, что Машка пила, я пару раз только пробовал. В первый — даже на подъеме каком-то был, но это, мне кажется больше от самовнушения. Аппетит она отбивает, разве что, из-за мерзотно-горького вкуса. Хрень, короче. А вот этот сироп, по рассказу Андрея, точно эффект даёт. Побочки тоже есть, но он пообещал помочь с этим. Может, я бы и не стал пробовать. Но сироп, вроде как, раскрепощает, расслабляет. А у меня проблемы в голове больше. Ничё ж не склеилось. Попробуем так.»       Андрей отдает мне ключ, сам курить уходит. Ключ убираю в потайной карман рюкзака, прихожу к Андрею в ванну. Глажу по спине, приобнимаю, щекой прижимаюсь.       — Всё хорошо?       — Да, малыш. Сам бы мог предупредить тебя, знал же, что ты вчера ходил. Как, кстати?       — Бывало и получше. До меня много чё выбрали. Даже сам видел, как последнее выносили. — затягиваюсь сигаретой с его руки.       — Мусора не останавливали?       — Сплюнь, блин. Я ж по сторонам смотрю. Хватит уже про это. Пойдём. — Тяну Андрея за руку из ванны.       Андрей разлил по фужерам холодный грейпфрутовый сок. Коробки от бутыльков, которые он купил, наверно, выкинул заранее.       — Залпом только. А то потом не войдёт.       Приторный, ягодно-мятный сироп вязко стекал в горло. Первый глоток даже показался нормальным, остальное — еле влезло. Кисловато-горький сок немного смыл привкус изо рта, но чувство, что сироп плещется в желудке всё равно осталось. Андрей выдавил из шелестящей пачки мне на ладонь небольшую белую таблетку.       — Одну, на всякий.       На мой непонимающий взгляд ответил.       — Кожа иногда с него зудеть начинает, так полегче будет.       Я выпил ещё половину фужера сока. Мы двинули стол в сторону. Оливье вместе остывшей картошкой и окорочками отправились в холодильник. Андрей разложил диван, на который мы и улеглись в обнимку перед включённым телевизором.       Сначала я даже не понял почему, через какое-то время, касаться и тереться об него стало до невыносимого приятно. Всегда приятно, а сейчас — аж глаза закатываются. Но, когда по телу прошёл жар, я понял, что на меня уже подействовал выпитый сироп.       — Андрей, окно откроешь? — спросил, прервав медленный, нежный поцелуй.       — На кухне открыл уже. Тут не буду — замёрзнем к херам.       Я снял футболку. Жар шёл изнутри и встречался с горячими ласками тела. Перед глазами ничего не плыло, в голове никакого помутнения. Даже наоборот — я стал внимательней разглядывать лицо Андрея. Смотрел на него, как будто вижу впервые, и как на самое знакомое и родное. И всё это одновременно. Я залип от ощущений, когда стал гладить, целовать, вдыхать запах его тела. Приятно было и слегка прикусывать зубами, проводить полосы ногтями — Андрей отзывчиво изгибался, трогал меня в ответ.       — Малыш, ты такой милый, хрупкий и ласковый       — Ещё что-нибудь скажи. Так звучит приятно.       Андрей и раньше что-то ласковое шептал, но сейчас он мне мог хоть газету о рыбалке читать, было бы всё равно приятно слышать его голос. А уж от того как он спускался по телу поцелуями, проговаривая про кожу, рёбра, локти, запястья, вены, меня совсем уносило.       Он спустился вниз, до самых лодыжек, согнул мне ноги в коленях и развёл их в стороны до томного жжения. Я резко втянул носом воздух и сильно закусил, уже саднящую от поцелуев, нижнюю губу. То, с каким напором он стал раз за разом проводить языком по моей промежности и сжимать в руке мой член, просто сводило с ума. Кожа после бритвы, которой я орудовал вчера, немного зудела. А эти влажные ласки приносили какое-то нереальное облегчение и удовольствие.       Подложив ладони под мои ягодицы, Андрей обхватил губами головку члена и стал глубже погружать его в свой рот. От нетерпения я вскинул бёдрами. Пальцы Андрея с силой впились мне в кожу, но он не отстранился, а только шумно выдохнул и опустил голову, уперевшись носом мне в живот. На меня нахлынуло неописуемо большое чувство нежности просто от того, что он так не делал мне ещё ни разу. Одновременно с этим хотелось прижать его поплотнее за затылок и, вместе с этим, в голове всплыли те ощущения, когда его член так же до упора входил в моё горло. Я хотел и этого тоже, и прямо сейчас. Перебило весь прыгающий поток мыслей и ощущений только то, что Андрей поднял голову и, спустившись ниже, проник языком в меня. Сквозь всхлипы я смог только проговорить «бля» и «пиздец», но подался бёдрами к нему и совсем обмяк, вяло болтая головой из стороны в сторону.       — Андрей, дай воды — в горле сушило, а голос совсем охрип.       Я не мог лежать и секунды. Пока он встал, моя рука уже потянулась вниз. Палец мягко скользнул внутрь, а второй рукой я надавил снаружи. Андрей вернулся, застав меня ёрзающим и поскуливающим от разрывавших мозг и тело ощущений. Мне было стыдно, и это ещё больше подхлёстывало.       — Чем ты тут без меня занят? А я, может, посмотреть хочу.       Напоив меня водой из стакана, он лёг рядом, головой к моим, ногам. Смотря Андрею прямо в глаза, я тяжело дышал и медленно тянул пальцем сопротивляющиеся мышцы. Сначала он отогнул еще один палец на моей руке, а потом, дождавшись, пока я смогу войти двумя на одну фалангу, стал настойчиво массировать меня снаружи. Когда мои пальцы оказались немного глубже, я отчётливо ощутил ими его давящие движения. Согнув пальцы, я провёл по гладкой, податливой стенке и хрипло простонал:       — Андрей сделай что-нибудь… я, бля, не могу, щас кончу…       Вместо ответа он плотнее прижал мою руку и взял в рот мой член, почти сразу на всю длину. Ощущаю всё вместе, и по отдельности: как скользят пальцы внутри, как головку сдавливает от проникновения в горло, как Андрей трогает, гладит, сжимает. И это всё одновременно. Воздуха не хватает, и его много. Дышу часто, прерывисто, глубоко, замираю. Оргазмом мне переебло всё тело. Я, наверно, даже отключился, потому что обнаружил себя в реальности, только когда внутри, вместо моих пальцев, оказались пальцы Андрея. Он ритмично толкался ими внутрь оставляя засосы на теле. Мои стоны стали напоминать скрип. Андрей прервался и подал мне воды.       — Точно ещё хочешь?       «Не помню, чтоб соглашался, но, пиздец как, хочу»       Пока он пил, стоя коленями на диване, я в одно движение глубоко взял его напряжённый член в рот. Давление на затылок, охрененно-приятное чувство заполнения в горле. После нескольких толчков откидываю голову назад, вдыхаю.       — Бля, я с одного твоего вида кончить готов, малыш. Ебать, ты охуительный, не представляешь. Так люблю тебя. Всего тебя люблю.       Наклоняется, глубоко целует, аж дыхание перехватывает. Тело всё ещё жарит изнутри, без конца трогаю себя. Член стоит колом, а я уже готов сам напрыгнуть на Андрея. Он шуршит под подушкой, достаёт тюбик смазки.       — Сделаешь мне так хорошо, насколько сильно меня любишь?       — Ты, бля, тогда отъедешь, отвечаю.       Мне и смешно и пиздецки кайфово. Пока Андрей возится со смазкой, пару раз кусаю его за зад. Ложусь на спину, прижимаю колени к груди. Тело лёгкое, почти невесомое, двигаться и гнуться приятно. Получаю несколько жгучих шлепков по ягодицам. Чувствую влажный холодок между ягодиц и тут же — плотные пальцы проникают внутрь. Давят, растягивают. Колкое ощущение от смазки, постепенно притупляет дискомфорт. Ловлю руку Андрея.       — Ещё… — Горло снова, пиздец, сушит.       Три пальца ощущаются на грани. Могу только хватать ртом воздух. Андрей целует в щеку, прижимается всем телом, продолжая медленно входить в меня.       — Малыш, не плачь, потерпи немного. Я потихоньку.       «Я плачу?»       — Не больно. Скажи ещё что-нибудь.       Прикрываю глаза и слышу голос Андрея, чувствую, как сам глажу своё тело, горящее изнутри и подрагивающее от чувств наполнения и натяжения. Со стоном выдыхаю, когда это чувство пропадает. Открываю глаза.       — Пить будешь?       — Ага.       Иду вместе с ним на кухню. Лежать совсем не хочется. Пьём прямо из чайника. Вода льётся на пол. Сами все мокрые, потные. Прижимаюсь опять к Андрею.       — Так приятно тебя по груди гладить. И целовать приятно. Так люблю тебя.       Андрей ставит меня животом к холодильнику, скользит членом между ягодиц. Я изгибаюсь, пытаясь встать удобнее. Подхватывает и несёт обратно на диван, укладывает на спину. Переворачиваюсь на живот, упираюсь коленями, грудью лежу на подушке, зад поднимаю выше. Слышу шуршание упаковки. Головка, обтянутая латексом, упирается сзади.       Шершавая рука немного разводит ягодицы, сверху капает холодная смазка. Толчок. Впиваюсь зубами в подушку. Входит дальше медленно, но не останавливается. Задом чувствую, что вошёл до упора. Тяжело дышит. Хочу поцеловать его. Приподнимаюсь — опускает вниз, давит на шею. Рука на моём члене. Двигает ей в том же ритме. Выходит и проникает кажется, что на всю длину. Твёрдый, гладкий. Упираюсь лицом в подушку. Кайфом перекрывает так, что аж сдохнуть можно.       — я… — не успеваю что-то сказать и кончаю. Брызгает даже мне на лицо. Сквозь стон вспоминаю, как дома стоял перед зеркалом — такой же грязный и развратный.       «Как же мне хорошо.»       Андрей продолжает вбивать меня в диван. Наваливается всем телом. Шепчу несвязно, как я его люблю и какой он охуенный. Чувствую пульсации сзади и то как он обмяк, расслабившись на мне и придавив всем весом.       Вылезаю из-под него. Хочу пить. Нет. Сначала покурить и в туалет. Одно другому не мешает. Докуриваю на кухне. В чайнике пусто. Пьём из-под крана. Касается губами, холодными от воды. Но я выжат. Без остатка. Начинает слабо ломить мышцы. Слышу салюты. Новый год? Смотрю на часы на кухне. Обнимаю Андрея, чувствую, как переполняет от избытка ощущений, чувствств, мыслей. Плачу.       «Так хорошо. Я так счастлив.»       Всем телом ощущаю, что он со мной на одной волне. Гладит меня ласково, мурлыкает что-то про плечи, любовь, волосы, голос. Готов нежиться с ним бесконечно.       Ложимся на кровать. Хочется под одеяло. Укрываемся.       — А вот так всегда хорошо?       — Мне так охуенно в первый раз, малыш. Потому что от и до — с тобой. Настрой тоже пиздец как даёт. — Перебиваю его поцелуем. Мягким, сладким и самым нежным.       — Значит до этого ты так вот ни с кем?       — Только с тобой, малыш. И так ваще не было никогда… пробрало всего. Охуенный ты. Люблю тебя.       Уснули, болтая о какой-то чепухе, под шум салютов.

***

      Горечь и металлический привкус во рту. Болит всё. Встаю. Щурюсь от яркого света. Уже день. Иду на кухню. Пью из-под крана. Пытаюсь перебить вкус во рту хоть чем-то, что нахожу в холодильнике. Вкуса не чувствую. Отвратная тяжесть. Иду курить. Андрей спит ещё. В туалет. Легче. Но мерзко. Надо одеться. Ищу майку. Попутно пью выдохшееся шампанское. Ложусь на кровать. Сил нет, а спать не могу. Голова ватная.       Стою у окна. Смотрю на серый двор. Вчера у меня был другой мир, а сегодня — дерьмище отстойное. Ложусь к Андрею. Встаёт. Туалет, кухня. Лежу и чувствую себя брошенным. Холодно. Приходит.       — Херовит?       — Ага… — Отворачиваюсь. Хочу спрятаться. Я такое вчера творил. Пиздец.       — Выпей. — протягивает таблы. — Попустит немного. Поесть хоть сможешь.       — Да ел я, бля!       Почти в слезах судорожно запиваю что он мне там выдал. Ложусь. Смотрю в потолок. Ложится рядом. Укрывает. Через какое-то время меня вырубает.       В зеркале — опухшее, помятое лицо. Губы ободраны до кровавых корок. На груди, шее, животе — свежие засосы и царапины. Горло болит. Тело ноет, спина сильнее всего. Зад тоже жжёт, но терпимо.       — Пошли под тёплую воду? — Андрей протягивает руку из ванны. Тоже в засосах, укусах.       Стоим под струями воды. Немного лучше.       — Не трогай. Ну Андрей!       Дёргаюсь. Поворачиваюсь лицом к нему. Грустно смотрит.       — Да, бля, обнять просто. Не ори.       Обнимаю. Дрожит слегка.       «Так получше.»        Ничего не хочется. Постель Андрей сам перестелил. Легли тупить под телек. Поворачиваюсь.       — Блин, болит всё. У тебя так же?       — Давай потру. Где?       — Спина, тут вот. Поясница. Ащ… Осторожно.       — Ты вчера такое творил…       — Не напоминай, а? Стыдно.       — Мне хорошо было. — Трётся немного колючей щекой — Со спиной, наверное, я виноват. А тут…       — Руку убери!       — Да спросить я, малыш.       — Терпимо.       — У меня так, как у тебя, ломило всё только, когда мы под этим в клуб ходили. Танцевалось охуенно, но, бля, как отпускать начало… Короче, это больше от физухи, чем от таблов.       — Бля, ещё скажи что у тебя нет чувства, что как по полу пиннали…       — Так, тянет мышцы слегонца. Но мы с тобой почти четыре часа отжигали, канешн будет ломить всё.       — Сколько?!       — Сам прикинь. Мать ушла — семи ещё не было. Пока туда-сюда. Пока выпили…       — Охренеть…              Отцу звоню. Говорю, что жив-здоров и ещё на день зависну. Андрей уговорил поесть. Поковырял курицу, доел морковь. И по бутылке пива выпили ближе к вечеру. Потом просто легли спать. Хорошо с ним. Даже, когда хуёво, то, всё равно — с ним хуёво чуть меньше.