Глава 5. Стиви раскрывает дело
24 февраля 2024 г. в 18:28
Джимми Фриз не был религиозным человеком. Бабушек и дедушек своих он не помнил, мать слишком уставала на трех, а летом — и четырех работах, чтобы задумываться о столь возвышенных материях, а отчим если и верил во что-то, нипочем не стал бы откровенничать с Джимми. Пасынка он ласково величал «обсоском» и не упускал случая пустить в ход увесистую трость. Ее Гарри Дарберу вручили в обществе защиты инвалидов города Альбукерке после того, как мужчина пострадал от «тяжелой производственной травмы». Джимми всегда подмывало спросить, как соотносится понятие производственной травмы с тем, что отчим попросту отморозил пальцы ног, задремав однажды в фуре, перевозившей мясо. Но он не решался — слишком пронырливые дети обязательно знакомились с тростью поближе.
Так что если уж Дарбер во что и верил, то в силу старого доброго американского подзатыльника, а не седого мужика на облаке. Посему впитать в себя традиционные религиозные ценности к двадцати пяти годам у Джимми не получилось. Однако он по этому поводу совершенно не переживал. Жизнь была и без того слишком многообразной, чтобы добавлять в нее духовно-мистический аспект. По крайней мере, до возвращения из академии в родной Трес-Кабронес. Здесь бытие напоминало дряблый холодец, оставленный нерадивой хозяйкой в подвале. Года этак на четыре. Вяло. Однообразно. Никто этого не хочет.
Однако, когда раздался тяжелый, гулкий грохот, и из дыры в потолке вывалился раритетный глобус, так и не ставший полезным в обнаружении Камбоджи, Фризу отчаянно захотелось помолиться. Причем не важно, кому — в этот момент он был готов принять помощь от любого небесного покровителя. К горлу подступил комок, а форма неожиданно показалась до ужаса тесной. Из дыры в потолке продолжала сыпаться какая-то дрянь — пыль, труха, крысиный помет.
Было сразу видно, что поддержанием чистоты в полицейском участке Трес-Кабронес пренебрегали. Но так уж сложились обстоятельства — и Чап, и Джимми считали ниже своего достоинства корячиться со шваброй и выгребать из углов грязь. Морт тоже наотрез отказывался, поясняя, что если два ленивых белых засранца хотят заставить черного парнишку убирать за ними, то хера с два у них хоть что-то получится, не на того напали!
Единственным возможным кандидатом оставался Стиви, и, надо отдать ему должное, старина Стив никогда не отлынивал от работы. Правда, чаще всего мешали обстоятельства непреодолимой силы — несколько раз он прыскал чистящим раствором себе в глаз, оттирал пятна на обоях зубной пастой интенсивно-синего цвета и выдавливал оконные стекла в попытках тщательно их протереть. Поэтому, утомившись от необходимости устранять плоды стараний Стиви-42, остальной контингент участка отказался от уборки на верхних этажах.
Теперь же многолетние наслоения грязи летели вниз, покрывая пол. Они здорово напоминали снег, который мог бы выпадать в самом загаженном городе мира. Горло сдавил кашель — клубившаяся в воздухе гадость отлично забивала ноздри, противно щекотала волосы в носу. «Возможно, именно здесь и сейчас я закладываю фундамент для своей будущей астмы!» — подумал Фриз, и эта мысль только усилила тревогу.
Джимми повернулся, пытаясь найти поддержку в товарищах. Не нашел.
Чап стоял у рабочего стола. Его округлившиеся глаза поочередно метались между дырой в потолке и глобусом, нашедшим свое последнее пристанище у кулера с остатками воды. Он смотрел на все происходящее со странной смесью страха и восторга; рот открывался и закрывался, как у управляемого чревовещателем болванчика на шарнирах. Звука не было, хотя оглушенный Джимми мог и не воспринять его толком. Но слова, которые исторгал из себя Чап Бодески, были понятны и так. Ни одного цензурного среди них не нашлось.
Морт вжался в стол, как диктатор в президентский пост. Он тяжело и часто дышал, очки в старомодной роговой оправе запотели. На блестящем коричневом лбу выступили крупные градины пота.
Легче всех крушение глобуса пережил Стивен Круз. Проводив его взглядом, он некоторое время наблюдал за тем, как вьются кругом потревоженные пылинки. Со стороны Стиви наверняка был похож на здоровенного несуразного кота, по чьему-то зловещему умыслу засунутого в униформу. Когда пыль улеглась, он удовлетворенно рыгнул, потянулся и потянулся к пульту управления телевизором. Этот инцидент обещал задержаться в памяти Стиви сравнительно надолго — до обеда.
— Это что вообще такое было, ебать? — взвизгнул пронзительным фальцетом Джимми Фриз.
Морт наконец отпустил несчастную столешницу и вздохнул.
— Надо было полы перестелить все же в прошлом году…
Ответ не удовлетворил Джимми. Все еще трясясь, он уверенно взял еще более высокую ноту.
— Какие полы? Как это вообще… что? почему?
Поток вопросов, перемежаемых бранью, окончательно стал неразборчивым. Отчаявшись что-либо понять, Морт и Чап терпеливо ждали. Наконец Фриз вновь ухватил бразды самоконтроля.
— С чего он так навернулся? Почему? Что это такое? — а помедлив, добавил, — и какого хера у меня голос щас такой противный?
Стиви-42 глянул на растерянного Джимми с почти отеческой теплотой. Снисходительно хмыкнув, он изрек:
— Это глобус упал со второго этажа. Он там давно лежал.
Внезапно Чапа Бодески разобрал смех. Дамы и господа, спешите видеть — на глазах всего участка Стиви продемонстрировал выдающиеся для его уровня детективные навыки. Практически Бэтмен из коррекционной школы, мать его. Чап согнулся в три погибели и залился каркающим смехом. Чуть погодя к нему присоединился Морт, а еще секунду спустя — и Джимми.
— Ставлю свою шляпу, что это, бля, так и есть, — голосил Морт, стуча здоровой рукой по столу.
— Да что там шляпу, — вторил ему Чап, — я значок поставлю!
— Думаю, парни, мы можем закрыть это дело, Стиви все разрулил! — заорал Джимми.
Они хохотали так еще долго, повторяя шутку на разные лады. Чапу не нравилась перспектива заниматься ремонтом пола и потолка, да и глобус ему было жалко — тот раскололся на две половинки и лежал теперь на грязном паркете. Но все же было приятно, что сегодня произошло хоть что-то примечательное. Выделяющее день из однотонной безликой массы. Эта масса наваливалась, раздражала. Душила. Но если бы Чапман Бодески знал, что ждет его впереди, то цеплялся бы за нее, раздирая ногти в кровь.
Вскоре он заметил, что кроме него, уже никто не смеется. А разогнувшись и оторвав взгляд от пола, понял, почему. Посреди общего зала, вальяжно облокотившись на конторский ящик со всяким бумажным барахлом, стоял человек. Его глаза сияли бело-голубоватым светом. В воздухе отчетливо пахло озоном. «Дождя бы неплохо сюда» — машинально подумал Чап. Человек поднял жилистую руку и коснулся полей шляпы в приветственном жесте.
— Кажется, то, что надо, — задумчиво сказал он.