(Не Вполне) Смертельная Битва. Том Первый

Как в клишированной рекламе какого-нибудь чудо-зелья для похудения, этот день в жизни Чапа Бодески разделился на до и после. Вот он стоит у окна и готовится отстреливать излишне рьяных завсегдатаев «Дудки и трубника», а уже в следующий момент валяется перед разъяренной толпой беззащитный, как перевернутый на спинку жук. Взбудораженное сознание переходит в турбо-режим и фиксирует все как киноаппарат. Снаружи темно и довольно прохладно — жара спала. Фонарики мобильных телефонов освещают дикие и злорадные лица жителей Трес-Кабронес. «Возблагодарим Господа за технический прогресс, — думает Чап, — еще двадцать лет тому назад это были бы факелы». Правда, технически эти ребята хоть и эволюционировали, зато злость у них настоящая, первобытная. Медведь стоит впереди всех — злой, торжествующий. Рядом с ним разминает кулаки здоровенная шпала по имени Амберс. Этому недоумку хватило сил и наглости, чтоб вытащить шерифа за шкирку, как щенка, обделавшего новенький ковер. — Что скажете, шеф? — издевательски спрашивает Медведь. Своей победой он откровенно упивается. Гадко, конечно, но Чап поступал бы так же на его месте. Бодески шумно вздыхает и пытается подняться. Это даже удается, но уже через секунду немой верзила опрокидывает его навзничь. Кажется, что вместо рук у верзилы свинцовые гири. — П-переговоры? — с надеждой спрашивает Чап. Нужно выиграть как можно больше времени, чтоб остальные успели придумать план спасения. Они ведь смогут, да? Смогут? Оптимизм уверяет, что смогут, но голос его слаб и неразборчив — Страх своей стероидной ручищей держит бедолагу за шею. — Смотрите, братва, — хохочет Медведь, — какую песню завел. Хер тебе, а не переговоры, свинья! Толпа восхищенно гудит. — Теперь здесь будет править народ, и я, как самый инициативный его представитель. Одобрительные интонации меняются на недоуменные. Медведь делает шаг к лежащему Бодески, протягивает руку и срывает с пижамы шерифскую бляху. Чапу хочется вцепиться в этого ублюдка хотя бы зубами, но как-то боязно. Кто знает, что там у него вместо крови. Лучше не стоит. Медведь тем временем натужно кряхтит, но все-таки цепляет бляху на застиранную футболку. Поворачивается к остальным. — В городе новый шериф! — ревет он. Толпа согласно улюлюкает. Ну чисто средневековые дикари, как будто во времена какого-нибудь Робин Гуда вернулись. В душе у Бодески теплится слабая надежда. — Молодец-молодец, ура тебе, Элрой, — говорит он, вставая на ноги, — ты альфач, ты король. А теперь дуйте по домам, хватит беспределить. Услышав ненавистное имя, Медведь оборачивается. — По домам? Да мы только начинаем! Считаю, — с какой-то доверительной интонацией говорит он, — что сперва надо отметить мое вступление в должность, верно? Пусть все начнется, как это говорят, с чистого листа, во! — Отличная идея, — поддерживает Чап, — давай топай в «Дудку», там тебе Боб бесплатно нальет. Медведь злорадно ухмыляется, и Бодески понимает, что на уме у того какая-нибудь мерзость. — Это само собой, но вот какая штука: вы с дружками за эти годы превратили участок в дом коррупции, лени и разврата. Не смогу я после вас здесь работать, душа, душа честная болеть будет. — Так отдай значок обратно, — закидывает удочку Чап, — это мой крест, мне и нести. — Ага, щас, — не соглашается Медведь, — у меня есть мысль получше. С этими словами он отступает к толпе и вздымает руку в приветствии, отчего-то напоминающем «вулканский салют». От сборища выпивох отделяются два молодца в шляпах и шейных платках. В руках они держат что-то, ловящее блики мобильных фонариков. И уже через пару секунд Чап с ужасом понимает, что именно. — Сжечь мусарню! — рычит Медведь, и бутылки с зажигательной смесью отправляются в участок. Вернее, отправляется одна. Вторую хозяин (или хозяйка, поди тут разбери под этим тряпьем) запустить не успевает — хлесткий удар в лицо срубает его. Чап присматривается и узнает в неожиданно явившемся подкреплении Трея. Он решительно заслоняет Бодески. — Ты как, шеф? Голос у Трея бодрый, но это обман, конечно же, обман; потому что он не сводит глаз с толпы, готовой войти в (нет, штурмовать! именно так!) участок — Живой, — кряхтит Чап. И это удивляет больше всего: за последние пару дней на его долю столько передряг выпало, сколько не всякий провинциальный коп за всю службу переживает. Может быть, за это даже медаль какую-нибудь могли бы дать. Главное, чтоб не посмертно. — Ненадолго, — зловеще обещает Медведь, — Налейте этим сукиным детям еще коктейля! — Без проблем, брат, это я умею, — встревает глухой тембр, и Элрой-Медведь видит (все они видят) как в бледном свете фонариков вырастает скелет. Передние ряды замолкают. Словно рябь по воде, разносятся мелкие шепотки. Кто-то начинает креститься и читать молитвы. Пусть сбивчиво, с ошибками, но зато от всей души. Интересно, как скоро кто-нибудь драпанет, меланхолично думает Бодески. Долго ждать не приходится — секунд через пятнадцать кто-то вылетает из «строя» с криком «Я это… пойду, мужики! дело есть одно!…». Еще несколько даже не ищут оправданий — просто бегут по домам, и в повисшей тишине хорошо слышно, как захлопываются входные двери их домов. — Поздновато для фиесты, сеньоры и сеньориты, не находите? — говорит Рубен Осорио, одергивая шляпу, прохудившийся купол с полями на желтоватом черепе, — я бы на вашем месте пошел домой, попил водички и баиньки. Мало ли кто может по улицам шастать в такое время суток! Люди в толпе продолжают исступленно шептаться. Некоторые молятся Иисусу, Яхве, Аллаху и Илону Маску одновременно. Слышны возгласы: «Сатанист! Чернокнижник! Хуеплет!». Последнее, конечно, обиднее всего. Но не проклятия волнуют Чапмана Бодески, а кое-что иное. Жадно и голодно трещит за спиной — это пламя начинает потихоньку пожирать здание участка. Дело дрянь, думает Бодески. Дерево сухое, старое, полыхнет как рождественская елка, не успеешь даже сказать «Burn, motherfucker, burn». И зачем только он велел всем рассредоточиться по участку? Стратег, блядь, тактический гений. — Я вам зла не желаю, сеньоры и сеньориты, — продолжает распинаться Рубен, — ежели будете поблизости от Тихуаны, загляните ко мне в «Хромой Шкилет». Кто попиздует щас домой, всем бесплатно налью! А у меня в таверне выпивка настоящая, с выдержкой, винтажная, можно сказать. Вы такой и не пробо… — Сдохни, порождение Сатаны! — визжит молодая девчонка с тяжелым медным крестом на шее. Из-за пазухи она извлекает мелкокалиберный револьвер. Среагировать не успевает никто. Раздается хлопок, и раскаленный кусочек металла попадает прямо в ухмылку скелета. Навылет прошла. Хотя как иначе-то? Эта мысль заставляет Чапа нервно рассмеяться. Тем более, что Рубену на этот выпад тоже вроде как плевать. Или нет. — Блеск, прямо в пасть! Теперь все будет не так вкусно, — сокрушается Осорио, — но ничего. Я себе новые вставлю. С этими словами он своей странной негнущейся походкой движется к толпе. Кто-то вскрикивает. Немой Амберс возмущенно мычит. — Шериф, сделайте что-нибудь, — умоляет Медведя кто-то. Новый страж закона молчит и благодарит господа бога за то, что в темноте не видно расплывшегося на его штанах горячего пятна. Амберс пихает его плечом, мол, че стоишь истуканом, сделай что-нибудь. Тщетно — парализованный страхом мозг Элроя может только наблюдать. Рубен тем временем настигает девчонку с револьвером. — Поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется, — гудит скелет. Тут же воздух наполняется женскими воплями и бранью. «Сука, он разорвал ей пасть, господи Исусе, что ж это делается-то!» Бодески отмечает, что толпа начинает редеть, а большему числу оставшихся сейчас не до него. Пора. Кивнув Трею, Чап осторожно крадется к окну, когда какофонию криков и мата перекрывает могучее: — СЕЛЮКИ, СОСА-А-А-ТЬ! ВАМ ВСЕМ ПИЗДЕЦ! ВАША ГРЯЗНАЯ ДЫРА БУДЕТ УНИЧТОЖЕНА! СТАРШИЕ БОГИ ПРАВЯТ ЭТИМ… МЕСТОМ! СЕЛЮКИ, СОСА-А-ТЬ! Голос лорда Рэйдена, многократно усиленный, взмывает к небесам и превращается там в раскаты грома. К этому моменту все неопределившиеся понимают — пора давать по съебам. Так и поступают. Менее, чем за минуту площадка перед участком пустеет. Остается с десяток самых непреклонных да застывший в немом ужасе Элрой. Но уж эти навряд ли сдадутся, отмечает Бодески. Почти у всех оружие — в основном допотопные револьверы да дедовское трофейное оружие со Второй Мировой, но есть и парочка двустволок. Перспектива далеко не самая радужная. — Вы, блядь, кто такие? — растерянно шипит сластолюбец Бенни, — чё вам надо в нашем городе, уроды? Его голос заглушается громом и треском бушующего пламени. По лбу шерифа Бодески ползет струйка пота — то ли от жара поблизости, то ли от переживаний. «Что они там копаются, ща все полыхнет нахуй!» — злится он на всех и ни на кого одновременно. Но Рэйден медленно сходит по ступеням, а за ним следуют все остальные. Когда замыкающий процессию Стиви-42, пыхтя, покидает участок, в котором он прослужил аж два с половиной года, Чап наконец расслабляется. Можно выдохнуть. Ну, не совсем. Световое шоу, конечно, у лорда зрелищное вышло, но земляки с пушками все еще на месте. — Идите домой, — почти без злости говорит Бодески, глядя на них, — по-хорошему же прошу. Вы не ополченцы и не ку-клукс-клан, ребята. Ни к чему вам карму себе засирать. Бенни сверлит экс-шерифа взглядом. Тот стоит напротив — измотанный донельзя, оборванный и грязный, но обескураживающе спокойный. Это пугает. — Ни хрена! — ревет соперник Чапа, — никогда, сука, сосунки вроде тебя не будут помыкать настоящими мужиками! Понял, крысеныш? В ярости он вздергивает ствол ружья, и когда палец уже ложится на спусковой крючок, что-то происходит с руками Бенни. На его лице появляется выражение изумленного ребенка, у которого внезапно отобрал геймпад вредный старший брат. Все тело, кроме рук, пробирает крупная дрожь. И она только усиливается, когда отказывающиеся повиноваться конечности упирают ствол под подбородок. — Бля, прекратите, я не хочу, не хочу, — бормочет Бенни, но палец остается на спусковом крючке. Он издевательски подергивается, — что это за фокусы, Бодески? Или ты и впрямь с дьяволом снюхался? — Да сам в ахуе, — признается Чап, — я это не контролирую, оно само как-то. После этих слов бравада покидает Бенни. Теперь перед обитателями участка стоит несчастный, перепуганный мужик, отчаянно не желаюший умирать. — Слышь, отпустите меня, вы же вроде нормальные ребята, не звери какие. Я все понял, на цельную жизнь усек, можно сказать, только прекратите! Дорожки слез тянутся из глаз. Кажется, что еще секунда — и он взвоет «ХОЧУ К МАМЕ!». — Ну п-по-ж-жалуйста, — судорожно выдавливает он из себя, однако обрез только крепче упирается в подбородок. — Н-нет, — отвечает Юри. Неторопливо, неуверенно она подходит к Бенни. Он встречается с ней взглядом и понимает, как крупно попал — веющим холодом можно было бы погасить пожар в участке за пару секунд. — П-помнится, вы г-говорили, что п-простые люди вроде в-вас унаследуют Ц-царствие Небесное? — спрашивает Юри , задумчиво глядя себе под ноги, — так зачем ждать? О-отправляй-т-тесь туда сейчас. Прежде чем Бенни успевает издать хоть звук, она добавляет: — Заканчивай с ним, Анна. Обрез послушно дает залп, и Бенни лишается большей части головы. Еще через секунду чудом оставшийся целым левый глаз моргает, а потом тело падает на сухую землю, быстро пропитывая ее кровью. — Ох, блядь, — всхлипывает Чап Бодески. Все, что он не успел переварить с завтрака, тут же покидает желудок. Почему-то кажется, что больше всех этим кровавым фонтаном забрызгало именно его, хоть это и не так. «Подходящее окончание для пизданутого денька, ничего не скажешь» — отмечает Рефлексия, но Чап ее даже не слышит. (ему снесло башку мозг кусочки мозга они наверняка на мне) Эта мысль вызывает новый фонтан рвоты. Но Бодески не одинок — к нему присоединяются Сайори, Крис, Морт и Анна. В таком состоянии каждый из них — превосходная мишень. Но стрелять больше некому. Фейерверк, устроенный Бенни, становится последней каплей даже для самых кровожадных, поэтому они ретируются в свои домики так быстро, что аж пятки сверкают. Проблевавшись от души, Бодески поднимается и ковыляет к Элрою-Медведю — предводителю, оставшемуся без армии. Его здорово забрызгало всякими малоаппетитными ошметками, но Медведю на это плевать — его разум не вынес встречи с Рубеном Осорио, и теперь старина Элрой вращается снаружи всех измерений. Что ж, не повезло. Неприятно, конечно, но грех будет этим не воспользоваться. Чап протягивает руку, и вскоре в ладони вновь появляется знакомая, холодная тяжесть. — Я принимаю твою отставку, Медведь, так и быть, — великодушно говорит Бодески. — Э-э… — отвечает тот, пока новый старый шериф цепляет бляху к пижаме. Возвращает на место. Друзья один за другим встают рядом, и Чапу кажется, что сейчас они, должно быть, здорово напоминают сборище язычников во время какого-нибудь кошмарного ритуала. Жадные языки пламени вырываются из общего зала, освещая все вокруг. По самым мягким прикидкам, зданию осталось стоять пару минут, не больше. Откуда-то сбоку доносится щелчок оконного шпингалета, а следом за ним — старушечий вопль: — Караул! Пожар! Полицейские горят! Люди! Пожар! Джимми складывает ладони лодочкой: — Завалите ебало, миссис Уикерс! — Да, — подхватывает Нацуки, — и это не пожар, а северное сияние! Миссис Уикерс не находится с ответом и поэтому просто возвращает шпингалет на место. Джимми толкает Нацуки плечом. — «Ветчина на пару»? — спрашивает он. Глаза у него дикие и блестящие от плещущегося в них адреналина. — Точно, — подтверждает Нацуки, — лучшие две минуты в истории «Симпсонов». Хоть миссис Уикерс и затыкается, ее клич все-таки успевает взбудоражить жителей Трес-Кабронес. В окнах тут и там зажигается свет, люди выскакивают на порог. Некоторые особо любопытные, вооружившись телефонами, и вовсе идут к участку. Плохо. Сейчас последнее, что нужно — это публичность. Чап, конечно, не прочь стать когда-нибудь звездой Ютуба, но как-то приятнее собирать просмотры в качестве хайпового стримера, а не слетевшего с катушек копа. — Лорд Рэйден, открывайте портал на Остров Дракона, — коротко бросает Бодески, — надо сматываться. Тот смущенно одергивает шляпу. — Не могу, — признается Рэйден, — это слишком далеко, а я че-т не в ресурсе щас. Межмирный вот столько сил откусил! — жестикулирует он. — Так вы же бог, — поднимает бровь Моника, — и флексите этим фактом где надо и не надо. — Я не тот бог, который всемогущий и всеведущий, — огрызается в ответ Рэйден, — я обычный. — Бля, а разговоров-то было… — Нацуки закатывает глаза, — я ж говорю, что бичара. Начавшуюся перепалку в зародыше давит оглушительный грохот — пламя добралось до верхних перекрытий, благополучно их сожрало, и крыша участка рухнула вниз. Зеваки с телефонами тем временем становятся ближе, у кого-то срабатывают вспышки. — Тогда открывайте любой портал, только побыстрее, — корректирует приказ Бодески. Он не просто так торопится — в подвале участка до сих пор стоит старенький, чадящий, но мощный котел. И если он рванет, мало никому не покажется. Громыхнет, как в концовке кинговского «Сияния». К счастью, с облегченной задачей Рэйдену удается справиться — секунд через пятнадцать в пространстве появляется проем, из которого исходит бледное свечение. Выглядит портал не особо надежным, но выбора-то нет. — Заходим, не стесняемся — подгоняет громовержец. Он изо всех сил надеется, что точка выхода будет не над каким-нибудь ущельем или не на дне речки. Но тревожиться об этом поздно — первые «подопытные» уже вошли. Да уж, думает Чап Бодески, пока летит по странному белесому тоннелю черт знает куда, к этому в академии точно не готовили.