When Does a Man Become a Monster?

Победа далась легче, чем можно было ожидать. Или, может, так казалось лишь тем, кто покорно ждал отряд в таверне? Мне и малышам тифлингам. Стоило бы устыдиться собственной бесполезности, верно? Но... Нет. Я не чувствовала стыда, не считала себя обязанной биться с проклятьем, сжимая в руках орудие, которым не умею пользоваться. Я принесу больше пользы в тылу: не буду никому мешать. Мне пришлось помогать перевязывать раны союзников, готовить горячие обеды в обмен на провиант, что пригодится нам в дороге к Вратам Балдура. После битвы Шэдоухарт выглядела лучше, чем до. С ней я и провела два последних дня в Проклятых землях. Мы лечили всех, кого можно было вытянуть с того света, вечерами собирали цветы и вплетали в волосы, смеялись с Карлах, помогали беженцам. Наши дороги разошлись лишь потому, что тифлинги двигались медленно, а гонимые жаждой жизни спутники хотели как можно скорее оказаться в городе и избавиться от личинок. Я так и не могла понять, с кем именно ведет дела Император, а спрашивать боялась. Вдруг эта тварь проникнет мне прямо в мозг и убьет, если лезть не в свое дело? Астарион пытался заговорить со мной несколько раз, и каждый раз я меняла направление движения и молча шла мимо. Ничего хорошего беседы с ним мне не принесут. Надежда убивает, от надежды можно сойти с ума, и лучше не питать никаких иллюзий на его счёт. Вампир собирается издеваться надо мной при любом удобном случае... Но теперь он мне не нужен. Эльф, очевидно, понимал это куда лучше меня. Понимал он и что кончились наши кровавые свидания. Теперь у меня появились защитники, и его цепкие лапы не дотянутся до моей шеи. – Ты будешь держать его в рюкзаке? – Шэдоухарт смотрела за тем, как Лаэзель проверяет яйцо гитьянки, то самое, что отряд похитил из яслей. – Если будешь задавать мне идиотские вопросы, жрица, могу запихнуть его тебе в одно темное место... – раздражённо ответила воин. – Не темнее, чем жизнь, что ждёт его рядом с тобой, – Шэдоухарт закатила глаза. Отношения их стали чуть лучше, и теперь за краткой словесной перепалкой не следовала перепалка рукопашная. Мой рюкзак рос, полнился вещами, и таскать его за собой становилось тяжело. Спальник, зелья лечения, бинты, сменные мантии и сандалии. Не знаю, зачем, но я прихватила с собой и пару полудрагоценных опалов, Шэдоухарт вручила мне мешочек с золотом, в котором лежали десять монет. Не то, чтобы на них многое можно купить... Но десять монет – лучше, чем ноль. Часть предназначенного мне провианта я отдала Хальсину, понимая, что все равно столько не съем. Друид славился отменным аппетитом, и мог умять пятнадцать яблок за один прием. Интересно, сколько понадобится Минску? Джахейра пошла с нами в город, потому я надеялась встретить его в этом путешествии. Не знаю, как скоро я найду эту колдунью... Но чем скорее, тем лучше всем нам. – На нас нападут сородичи Лаэзель, когда мы пересечем границу пригорода, – заявила я, пока группа устроилась на небольшой привал. – Т-цква, – тихо выругалась гитьянки. – Их будет много? – Уилл осторожно подался вперёд, он сидел возле старого дуба и медленно дожевывал кусок чёрствого хлеба. – Кажется, пятеро, – ответила я. Пиздец, ну и вопрос. Откуда мне помнить такие подробности? С таким же успехом можно попытаться припомнить цвета их доспехов, имена, биографии. Уилл тут же повернулся лицом к Гейлу и принялся обсуждать ждущую нас бойню. Оказалось, что волшебник неплох в стратегии. Пару раз он звал меня играть в магические шахматы, но правила в этом мире разительно отличались от правил нашего мира. Или Гейл пудрил мне мозги... Вряд ли он находил развлечение в подобного рода действиях, в отличие от одного вампира, что явно следил за мной с другой стороны поляны. Астарион выглядел чуть иначе, словно невозможность отравлять мое существование приносила ему физический дискомфорт. Едва мы вышли за пределы проклятых земель, вампир тут же отправился на охоту и вернулся на стоянку, перепачканный кровью. Такого количества крови хватило бы на целое полчище белок… Я очень старалась не смотреть в его сторону, но даже на такой огромной местности это тяжело. Мне ведь нужно держаться поближе к ребятам. Невозможность постоять за себя убивала во мне тягу к жизни. Мне словно снова было семь лет, и мама не отпускала играть к соседям. – Тебе не тяжело нести такой огромный рюкзак? – спросил Уилл, когда мы вновь тронулись с места и побрели по извилистой тропе. – Ты кажешься очень хрупкой для таких дел. – Я сильнее, чем кажусь, – ответила я, прекрасно понимая, что это – неправда, и внутри я такая же размазня, как и снаружи. – Да, это уж точно, ты умеешь удивить, – Уилл провел рукой по волосам, на секунду забыв, что голову его теперь украшают рога. – Но если ты хочешь, я могу тебе помочь. Мне не сложно. – А почему бы нам просто не купить повозку и лошадь, чтобы скинуть туда все наши пожитки? – спросила я тихо. – Или вола, как у беженцев. Тогда можно было бы путешествовать налегке. – Они только тормозят перемещение, милая, – встрял противный вампир. – И за крупным скотом нужно ухаживать, а путного конюха среди нас нет. – У меня когда-то был конь, – с улыбкой ответил Уилл. – Не сомневаюсь, не сомневаюсь... Ни один старомодный принц не обходится без коня, – Астарион цокнул языком, имитируя стук копыт. Я сделала шаг вперёд, чтобы поровняться с колдуном. Уилл был выше меня, и шаг его был шире, поспевать за ним – труд не из лёгких. Но если это спасет меня от вампирского общества, нужно постараться удержать заданный темп. Я не смотрела в лицо самодовольного эльфа, не желала встретить его взгляд и проникнуться чувством жалости. Уилл уступил мне часть дороги, и теперь мы шли рядом, плечами почти касаясь друг друга. – И на балах ты танцевал, ведь правда? – я пыталась придать голосу как можно более мечтательный тембр, звучать еще более наивно, чем обычно звучу. – Я никогда не была на балу. – Во дворце... – Астарион попытался ввернуть слово, но я подвинулась к Уиллу ближе, чтобы между нами не осталось расстояния даже для пары фраз. – И ты умеешь танцевать? – спросила я громче, чтобы заглушить слова эльфа. – Конечно, – ответил Уилл со всей готовностью, он словно ждал, что его спросят. – Я ведь сын герцога, – улыбка заняла его полные губы. – На нас лежит тяжкое бремя необходимости... Соответствия. – Ты выдержал эту ношу, даже лучше, чем я выдерживаю этот рюкзак, – ответила я уже тише. – Достойный благородный милорд. Астарион фыркнул где-то за моей спиной, и я не стала оборачиваться. Глиняная дорога высохла под палящим солнцем и растрескалась, по обе стороны от нее росла трава. Высокая, густая... Никто и никогда не стриг ее, как газоны в моем поселке. Васильки и лен цвели, сапфирами рассыпались по изумрудному полю, тянулись к солнцу, привлекая насекомых, что иногда пугали меня и формой, и размером. Этот дикий новый мир страшил меня, но было в нем и что-то до боли притягательное. Хотелось остановиться у какого-нибудь живописного старого дерева и просто посидеть, закрыв глаза, послушать пение цикад, почувствовать в расстрепанных волосах невидимые пальцы ветра. Я начинала понимать Хальсина с его непреодолимой тягой к дикой природе. В этом первобытном великолепии был свой особый шарм. Когда я споткнулась о старый кривой корень, торчавший из земли, Уилл мягко поймал меня под локоть. Он не задержал ладонь дольше положенного, и я поняла, что нашу беседу Клинок Фронтира не воспринимает, как флирт. То ли я плохо старалась, то ли Астарион был прав, и колдун растерял сноровку в своих путешествиях. Может, Уилл из тех мужчин, что не понимают намеков? Но это хорошо... Я не думаю, что питаю к нему какие-то глубокие чувства. – Балы и конюшни, полные лошадей, остались в прошлой жизни, Катя, – грустно заметил он, продолжая вечер воспоминаний. – Я давно покинул отчий дом. Может быть даже забыл, как правильно вальсировать. – Может тебе просто нужно попрактиковаться? – игриво спросила я. – Если я найду подходящую партнёршу, – наконец-то поддержал мой настрой колдун. Не удержавшись, я оглянулась назад через плечо, я надеялась увидеть недовольное выражение лица Астариона, но вместо этого не увидела никого. Вампир ушел, и как давно его не было рядом, я не знала. Чуть поодаль шла Лаэзель с Джахейрой, а впереди – все остальные наши спутники. Все, кроме одного. Возможно, все эти разговоры о конях вызвали у Астариона жажду, и вампир захотел полакомиться какой-нибудь дикой кобылкой по пути к городу. Сердце моё отчего-то сжалось, когда я на секунду подумала, что с ним может приключиться беда. – Когда гитьянки нападут, тебе лучше спрятаться подальше, – Уилл сменил тему беседы. – Они умелые воины. – Да, хорошо, – пискнула я в ответ. Одиночество теперь вызывало во мне лёгкую тревогу, но колдун прав, мне бы лучше не попадаться воинам на глаза. Королева-лич тоже ведь не будет рада моему присутствию, она вполне может возжелать поглотить меня, продлив свою бесконечную жизнь. Я надеялась, что тот, кто ведёт диалог с Императором, в конечном итоге решит остаться на стороне мятежного принца. Он мне нравится как-то больше, и щупальц у него нет. Во всяком случае, при первом знакомстве. А там, кто знает, кто знает... Уилл ещё рассказывал что-то о своих подвигах, о бесконечной череде убийств, полуразумных чудовищах, благодарных деревнях. Он говорил много, а я слушала, воображая себе все эти подвиги. Если не смогу вернуться домой, нужно постараться выйти замуж за Уилла, обосноваться в его фамильном имении и писать картины о бесчисленных подвигах дорогого супруга. Звучит, как неплохой план. Колдун улыбался, размахивал руками, изображая бой с кровожадным кобольтом, а я прикрывала рот рукой. Он был и смешным, и милым одновременно. Путь кончился быстро. Вечер сменил день, и небо начало вбирать в себя тени. Мрак откусывал пространство, начиная с маленьких аккуратных кусочков, но аппетит пришел к нему во время еды, и света оставалось все меньше и меньше. Птичья трель смолкла, и лягушки заголосили с болот. Мы принялись расставлять палатки, приметив для стоянки старый полуразрушенный форт. Не знаю, кто построил эту крепость и как давно, но разрушили ее точно гоблины. Мы с Карлах нашли несколько старых гоблинских стрел, пока расчищали место для ночлега. – Вот они, – тифлинг говорила с лёгким придыханием. – Врата Балдура. Дом моей юности, лучших дней моей жизни. Карлах указала мне в сторону облака света и камня, маячившего на горизонте. Как же красиво... Каменные замки вздымались вверх, и магические светильники подкрашивали их башни. Мосты тянулись из стороны в сторону, и крепостная стена отделяла старый город от нового. В воздухе стоял запах соли, и я поняла, что так и пахнет море. Никому из спутников я не сказала, что вижу море впервые в жизни, чтобы не показаться им ещё более наивной и неискушенной дурочкой. Интересно, так и ощущается приезд в Москву? С ее бесконечными стеклянными домами, широкими улицами и транспортом, спрятанным под самим городом. Если подумать, это ведь тоже звучит почти как волшебство. – Я так скучала по дому, Катя... – я положила руку на плечо Карлах, и для этого милого жеста заботы мне пришлось привстать на цыпочках. – И так несправедливо, что я не смогу пробыть здесь достаточно времени, чтобы надышаться свободой. Да. Да, этот мир несправедлив, как и любой другой. Я поджала губы, решив, что никакие слова не помогут, ничто не спасет ситуацию и не починит движитель в груди моей подруги. Карлах смотрела в сторону города, а я молча стояла рядом, думая о том, что Уилл просто обязан отправиться с ней в Аверно. В игре об этом не сказано ни слова, но, кто знает, может Карлах удастся вернуть собственное сердце и обрести свободу, покинуть адские угодья и вернуться во Врата Балдура. Мне бы хотелось в это верить, хотелось действительно быть провидицей и знать наперед, что ждёт дьяволицу в ее путешествии. – Мне нужно спрятаться, – заговорила я, когда мы проводили солнце. – Скоро нападут гитьянки... Я приду в палатку после их визита, хорошо? – Будь осторожна, – голос Карлах оказался чуть хрипловатым, но тифлинг не плакала, нет. – И с Астарионом, солдат, – она подбирала слова. – Не хочу лезть не в свое дело, но все же будь осторожна с ним. Кто знает, что на уме у этого засранца, но он уже третий день глаз с тебя не сводит. – Наверное, хочет моей крови, – ответила я грустно. – Черт его разберет. Мы же не личинки, нам не залезть в его голову, – пожала плечами дьяволица. – Зови меня, если что. Его просто злит, что хитрая мышка убежала от голодного кота... Я была лёгкой жертвой. Я знала, что как только отойду от лагеря и спрячусь за одной из полуразрушенных стен, вампир найдет меня. Может, я и правда научилась предсказывать будущее? Навык полезный. Взяв спальный мешок, я побрела в сторону от основной группы, к краю крепостной стены, которую приметила ещё при свете дня. И конечно же, стоило мне лишь расстелить старый спальник, как вампир привалился к стене рядом со мной. – Я закричу, если ты попробуешь до меня дотронуться, – опередила я его. – И мы посмотрим, что скажут наши спутники о твоей выходке. – Я вовсе не собирался тебя трогать, милая, – изображая безразличие, заметил эльф. – Если ты сама не попросишь, конечно. Я лишь хотел поговорить. – А я не хочу с тобой разговаривать, – фыркнула я. – Ты – грубый и жестокий, и я не заслужила такого отношения. – Ты не знаешь, что такое жестокость, – даже в темноте я видела, что Астарион закатил глаза. Конечно! Будто это плохо, будто это было минусом. В детстве мама всего пару раз била меня ремнем, и оба раза скорее от страха, чем из желания наказать меня. Однажды я потерялась на целый час, блуждала по лесу и плакала, крича ее имя и отчество. Едва я обняла ее после воссоединения, на попу мою обрушился звонкий шлепок. Мама плакала и не смогла сдержать эмоций, не смогла справиться со страхом, что занял ее разум в то мгновение. Второй раз я получила уже лет в одиннадцать, когда чуть не отрубила себе палец топором, пока баловалась. – И не хочу знать, Астарион, – странно было произносить его имя, оно стало заклинанием, приносящим несчастья. – Уходи. – Что, оставить тебя одну в этой темноте? – он оторвался от стены и сделал шаг ко мне, а я умоляла ноги держаться прямо и не дрожать. – Уже не боишься? – Я больше боюсь мечей гитьянки. – И кто же спасет тебя от них здесь? – эльф театрально огляделся по сторонам. – Уилл? Я плотно сжала губы, смотря в эти красные глаза. Из-под ног в воздух поднимались светлячки, крылья их тихо жужжали при движении. Эмоции не читались на этом хорошеньком лице, но я точно знала причину такого поведения. Астарион сожалел, что я отрастила когти. Ему нравилось мучить маленького беспомощного котенка, но когда на горизонте появилась кошка-мать, готовая прийти на помощь, вампир поджал хвост. Я чувствовала, как хмурятся собственные брови, как я теряю контроль над эмоциями. Эльф смотрел на меня, не отрывая взгляда, и мурашки неторопливо прошлись по плечам. – Слушай, – я пыталась говорить со всей серьёзностью. – Это. Не. Твое. Дело. Тебя не должно волновать, кто и от чего меня защитит, тебя не должно волновать, с кем я планирую потерять девственность, тебя не должна волновать я! – Да! Но меня почему-то волнует, – вампир отвернулся, и в жесте этом было что-то... Наивное? Я замолчала, чувствуя непонятную неловкость от услышанного. Астарион не выглядел растерянно, он всегда вел себя так, будто четко спланировал порядок действий. Я осторожно оглянулась назад и присела на полуразрушенную каменную кладку. Что-то зашуршало совсем рядом и уползло... Осознав, что в лунном свете блеснула змеиная чешуя, я тут же приняла решение не ложиться спать до атаки. Не хватало ещё умереть от случайного укуса, когда дом лежит так близко. – Меня волнует, что с тобой будет, Катя, и не убьет ли тебя чей-то меч. – Потому что я приношу тебе выгоду? – Нет, – тут же ответил эльф, и голос его звучал почти испуганно. – Не совсем, если честно. В этом-то и проблема. Понимаешь... Последние двести лет научили меня многому: искусству обмана, убийства, воровства, – он загибал пальцы. – Чему я не учился, так это сострадать ближнему, думать о ком-то, кто не я сам. И это чувство пугает меня. – Продолжай, – коротко заметила я, когда вампир замолчал. Астарион наклонил голову, и во взгляде его я прочитала сомнение. Он не знал, стоит ли дать этим словам выход. Мы, что, поменялись ролями? Теперь он чувствовал если и не смущение, то явную неловкость в моём присутствии, теперь он собирался меня о чем-то попросить, а мне нужно было решать, оказать ли содействие. Неужели мы стали равными? Не знаю, чего именно он ждал от меня сейчас, если не каплю девственной крови... Но чувство приятное. – Обо мне никто не заботился все эти последние годы, никто не переживал обо мне, не был ко мне так добр, – говорил он тихо, и сердце мое невольно сжалось. – И уж тем более обо мне не заботился тот, кто сам находится в незавидном положении. Просто хотел сообщить, что ценю это и не хочу терять. В тот день, когда его ранили, я действительно боялась за его бессмертную жопу. Я боялась, что Астарион погибнет, что он не успеет в полной мере насладиться свободой, и труп его навсегда останется в храме Шар, и все лишь по моей вине. Я пожалела его, хотела выдумать милую сказку о любящей матери и отчем доме, утешить его в бесконечном одиночестве. Очевидно, эльф заметил этот порыв, и потому отвечал мне так нервно. Или потому, что был злобным придурком по натуре своей, понять сложно. – И я... Я хочу ответить тебе тем же, Катя. Я хотел бы позаботиться о тебе, – он замолчал, и взгляды наши встретились. – И я не только о потере девственности с правильным эльфом, – он пытался перевести все в шутку. – Последний раз, когда мы говорили, – отвечала я осторожно, мне не хотелось сближаться с ним так просто и так наивно. – Ты очень сильно обидел меня. Ты ведь знал, что я не могу раскрыть свою личность, и намеренно ставил меня в неловкое положение у всех на виду. – Я лишь хотел преподать тебе урок, научить осторожности, – он спешил оправдаться. – Научить? Я не дрессируемый питомец и не ученица для плута! И прекрати выдумывать благородные мотивы, да ты просто развлекался, мучая меня, – я сощурила глаза. – Не без этого, – ответил чересчур честный вампир. – Но после того, как ты в слезах убежала из-за стола и игнорировала меня все эти дни, милая, я осознал, что немного перегнул палку. – Неужели? – в голосе моем зазвучало неожиданное ехидство. – Как мило с твоей стороны. И что теперь? Я закинула ногу на ногу и руками оперлась о старый кирпич. Об этом пришлось пожалеть в то же мгновение: камень покрывал склизкий мох, щекотавший кожу. Я не подала вида, смотрела в глаза Астариона и ждала двух заветных слов. «Прости меня». Мысль о том, что ему придется передо мной извиняться, грела душу, наполняла странным удовольствием, удовольствием того рода, что раньше был мне недоступен. Эльф понимал, чего именно я жду, и весь вид его говорил о том, что внутри происходит борьба. Битва зла и зла, хитрости и коварства. «Он этого никогда не скажет», – подсказывало сознание, но я вновь питала надежду, рискуя обжечься уже во второй раз. – Мне жаль, – тихо ответил вампир. – И ты... Ты передо мной, – я повела рукой в воздухе, решая показать эльфу, что ему нужно закончить фразу. – Я извиняюсь перед тобой, дорогая, милая, прекрасная Катя. Я сожалею о том, что довел тебя до слез, и надеюсь на твое прощение, – тут же заговорил он, и извинения зазвучали фальшиво. – Я бы хотел, чтобы между нами не было никаких обид, и чтобы ничто не омрачало нашу крепкую дружбу. – Я подумаю, – ответила я, меняя ноги местами. – Что? Тихая злость в его голосе заставила меня ехидно улыбнуться. Спальник томился на земле, ждал, пока я заберусь в него, попытавшись провалиться в краткое забвение. Луна отражала солнечный свет, сглаживая его и упрощала. Бледное лицо Астариона казалось ещё более белым в этом свете, и я в очередной раз поняла, что хотела бы его нарисовать. С лезвием ножа, зажатым меж губ, с самодовольной ухмылкой, со злым прищуром... Я бы хотела перенести его скверный характер на холст. – Я сказала, что подумаю, – уточнила я. – Я слышал, птичка, – фыркнул вампир. – После того, как я буквально выдавил из себя эти извинения? – он сделал шаг вперёд и тыкнул пальцем себе в грудь, будто я не знала, о каком «я» идёт речь. – Я перешагнул через свою гордость ради тебя, милая, а это очень многое значит. – И я буду думать над этим, – ответила я тихо. – Ты ведь не понимаешь, как сильно меня обидел, правда, что это значит для меня? – Астарион попытался что-то сказать, но я тут же его перебила. – Я пожалела тебя, доверилась тебе, только-только начала к тебе что-то чувствовать… – Так ты чувствуешь ко мне что-то, – подхватил он, и я смущенно цокнула языком. – Раздражение, – ответила я, сморщив нос. – Если ты и правда сожалеешь о том, что обидел меня, дай мне побыть одной. Просто уйди, – последние мои слова прозвучали почти моляще. – Доброй ночи, золотце, – ответил он холодно, тут же развернувшись в сторону лагеря. – Спи хорошо. Я не стала желать ему спокойного сна в ответ. Я не знала... Не знала, искренними ли были его слова, или вампиру снова от меня что-то нужно. Может быть, он надеется выудить новые сведения о своем прежнем хозяине? Получить от меня новую порцию крови или что-то ещё? Гадать можно долго. Я смотрела в спину Астариону, смотрела, как фигура его удаляется, растворяясь в ночи. Воздух напрягся, и даже я, далёкая от магии особа, поняла, что где-то рядом вот-вот откроется портал. Атака начнется с минуты на минуту, и мне нужно думать не о бледных эльфах, а о зелёных гитьянки. Но почему тогда образ смущенного Астариона все не шел из головы?