в одну секунду и навсегда...

Четверг, 23 июня В какой момент все пошло не так? Когда она успела превратиться в холодную стерву, а я в слабохарактерного мальчика, которым она так ловко управляет. Все поломалось с треском, только не могу понять одного – когда? И кто в этом виноват? Проматываю в своей голове последние годы жизни в Туле, вместе с Женей, в этой больнице и не вижу ровным счетом ничего. Да, дураком был, когда оттолкнул ее от себя после смерти Ланы… Да, уродом был, когда делал больно любимой женщине, связавшись с Викой… Я знаю, она очень много плакала, и каждое мое слово врезалось ей в самое сердце, оставляя огромные раны. Как сейчас помню, Женя появилась в моей жизни как лучик света, внезапно осветивший путь. Ее улыбка переносила меня в совершенно иной мир, где были только я и она. Женя говорила с какой-то любовью и нежностью, в то время как я молчаливо слушал ее голос… Он напоминал мне щебетанье птиц… И да, вначале мы не ладили, но это все прошло – мы стали слабыми в присутствии друг друга. Каждую секунду хотелось тратить на сладкие поцелуи и теплые объятия, а что мы? Мы стали унижать друг друга, посылать… твердить о том, что это нелюбовь. «Тебе будет лучше с Викой – она молодая, красивая, детей родить может, да и морщин у нее нет. Я хочу, чтобы ты был счастлив!» - говорила Женя с глазами, наполненными болью и страданиями. Неужели я такой хороший актер? Или Вика меня научила? По мне было видно, что я летал в небесах от счастья, что мир сокрушить хотел, к ногам ее бросив… как с ней… с моей Женей? Моя ошибка в том, что я беспрекословно ей подчинялся. Может быть, потому что она права, а может, потому что мне казалось – у Жени с Грачевым идиллия, они любят друг друга… Но в душе мой одинокий волк разрывался от боли. Он невыносимо громко кричал, его горло садилось, и у меня наступало удушье. В те моменты, когда она уходила с Пашей под ручку, все во мне кричало самым агрессивным тоном на свете: «Останови ее, возьми за руку, не отпускай, она любит тебя – дурака!» Но я ничего не делал… Просто молча терпел объятия и слова Вики. Все также шел с ней домой, ел ее еду, и слушал длинные истории про маньяка. И вот, наступает день Х… я узнаю, что моя Женя беременна… В этот момент мне хотелось услышать только одно: «Это наш ребенок!». Но я не слышал ничего, кроме своей дурацкой ревности и ненависти к Грачеву. «Может быть она никому не говорила, потому что ребенок от Паши, а он погиб?!» И вот сижу я на лавочке в безлюдном парке, на часах 1:46, а что мне делать, не понимаю… Прошло столько лет, а у меня все это перед глазами. Тут вдруг позади раздался очень знакомый голос: «Бухаешь, да? Лучшее время, Соколов!» Я обернулся и увидел ее – ту, о ком я денно и нощно думаю. В ее глазах я не увидел ни теплоты, ни любви… просто ничего: «Ооо… кто это к нам пожаловала? Евгения Пална, собственной персоной. Заблудились? Какими судьбами?» Она подошла ко мне, раздавая громкий стук каблуков в гробовой тишине парка, с силой отобрала бутылку почти уже изо рта и села рядом: «Может хватит? Во что ты превратился, Илья?! Ты ж такой перспективный врач… врач от бога. Куда посылаешь столько лет, отданные этому делу? Скажи!» Женя и вправду изменилась. Добрый и ласковый тон потерялись где-то, один официоз и грубость. Она стала носить деловые и дорогие костюмы, платья, сумки… делать солидные прически, говорить красиво стала… Словно настоящей быть перестала… Из ее губ можно было услышать лишь упреки, нарекания, оскорбления и холод, от которого внутри все сжималось. И в этот момент становилось очень больно от того, какой Королёва стала. Ее работа, талант никуда не исчезли – она по-прежнему спасала десятки и сотни жизней, но это была уже не та Женя, которая сгорала в чувствах, улыбалась на каждом шагу и по любому поводу. Не та, что была такой озорной. Вот, вспомнить даже историю, когда она изо всех сил пыталась уговорить сына Гиппократа приехать к нему, отправить его на лечение. Женя горела этим, все время думала: «Ну, как же? Как же уговорить Михаила? Что можно сказать? Как повлиять?» Все мы помним тот хлопок ладонями Ильи и Жени, когда Михаил все же приехал и послушал их – когда у Соколовых все вышло, и их «миссия была выполнена» Вот тогда-то она была настоящей, искренней и любящей. Тогда Женя любила всех людей… каждого… «А зачем все это? Кому это надо? – голос мой пьяный и мысли странные. – Ххх… Прихожу каждый день на работу, спасаю людей, лечу их душевные раны, прихожу домой… А дом пустой, такой вот злой рок… В чем смысл то?» Женя все внимательно слушала, вдумывалась, и в этот самый момент я на секунду увидел ее душу сквозь взгляд, устремившийся вдаль: «Найди любимую женщину, построй семью, родите с ней детей, и все у тебя будет хорошо.» Я закричал: «Ты серьезно? Да сколько можно решать за меня!!! Не будет все хорошо, и любимой женщины не будет тоже! Мне никто не нужен кроме тебя… Ты счастлива с ним?» «да…» - прозвучал совсем неуверенный голос и даже немного напуганный. «Ну, вот… ты вышла замуж за человека, с которым познакомилась через месяц после смерти Грачева. Причем, так быстро. Он богатый и красивый, но только ты несчастна… Жень… - он посмотрел на нее, а она сделала жадный глоток водки и перевела свой взгляд на него. – когда у нас пошло все наперекосяк? Когда нить между нами разорвалась?» Королева поменялась в лице, ежесекундно подорвалась с лавочки, и вдруг повеяло холодом: «Илья Анатольевич, во-первых, у нас не те отношения, чтобы обсуждать личное – субординация. А во-вторых, я счастлива… Я очень счастлива в браке и вам желаю того же! Завтра чтобы были на смене и, причем, трезвым! До свиданья!» И вот снова – волк внутри меня начал толкать в ее сторону, кричать: «Догони, останови… поцелуй же наконец, чтобы она растаяла!» Но я все тот же трус…