***
Поскольку Лена Лютор — несмотря на все усилия её семьи — хороший человек, она не проводит ночь в грязных мыслях о спортивных бюстгальтерах, ковриках для йоги и бёдрах, которые при представившейся возможности, вероятно, могли бы расколоть её череп, как грецкий орех. Поскольку она такой хороший человек и такой хороший платонический друг, к тому времени, когда утро становится ярким и ясным, Лене действительно удаётся выкинуть из головы события вчерашнего вечера. Успокоенная своей добродетелью, она неспешно выходит из спальни, направляясь к кофемашине, и тут же спотыкается о собственные ноги, чуть не навернувшись, когда понимает, что она не единственный человек в комнате. Лена привыкла жить одна, поэтому увидеть кого-либо в своей гостиной едва ли в шесть утра уже было бы достаточно шокирующим. Но когда этим человеком оказывается чёртова Кара Дэнверс, одетая лишь в едва прикрывающие попу шорты и огромную футболку Hanson, и выгибается в идеальной боковой планке из домашней аэробики на коврике для йоги, это, безусловно, должно быть преступлением на каком-то кармическом уровне. Лена хороший человек, да. Она не заслуживает этого. — Полегче, — усмехается Кара, освещённая утренним солнцем, струящимся через окна до пола, в золотом ореоле и выглядящая для всего мира как некое неземное божество атлетизма. Эфирное божество с бицепсами, которые сильно выпирают при напряжении в позе. Лена тяжело сглатывает. Она ещё даже не выпила свой чёртов кофеин. — Тебе потребовалась вся ночь, чтобы обрести этот неуловимый внутренний покой, не так ли? — спрашивает она через плечо, не отрывая взгляда от кофеварки, которая с жужжанием оживает, как спасительное приспособление, которым она и является. — Мне просто нравится начинать день с хорошей разминки, — легко говорит Кара за её спиной, и Лена не может видеть её лица, но она поставила бы значительную часть своего состояния на догадку, что выражение её лица в этот момент можно описать только как ангельское. Чёрт бы её побрал. Кофемашина пищит, и Лена проклинает планировку своей кухни, риэлтора, который убедил её купить эту квартиру, чёрт возьми, даже долбаного архитектора здания за то, что ей приходится снова повернуться к Каре, чтобы достать кружку из шкафа. Блондинка остаётся неподвижной в боковой планке с одной рукой, вытянутой прямо над ней под прямым углом к телу. Её огромная футболка задралась при движении, обнажая аппетитную полоску ключицы сверху, а снизу проблеск пресса настолько соблазнителен, что Лена чувствует, как начинают гореть её щёки. Её взгляд продолжает опускаться, и она чуть не проглатывает собственный язык: мало того, что шорты Кары достаточно короткие, чтобы представлять собой не что иное, как нижнее бельё, они ещё и низко сидят на её бёдрах — настолько низко, что гладкий выступ её таза соблазнительно выпирает из чёрного спандекса. Её обнажённые бёдра, сложенные одно на другое, напряжены, тверды и мощны, и Лена сжимает свои ноги вместе, прежде чем осознаёт, что делает. Она замечает серые спортивные штаны Кары, кое-как сложенные на краю коврика, и ей приходится сдержать стон. Она вздыхает, отворачиваясь, чтобы налить себе кофе с гораздо большей энергией, чем необходимо, и расплёскивая горячую жидкость по всей столешнице. — Знаешь, если тебе так жарко, ты всегда можешь просто включить кондиционер. Кара за её спиной посмеивается, и Лена с таким энтузиазмом размешивает сливки в кофе, что на мгновение опасается, как бы кружка не треснула. — Мои спортивные штаны скользят по коврику, так у меня лучше сцепление. Но спасибо, что считаешь меня такой горячей. Лене остаётся только усмехнуться и сосредоточиться на том, чтобы не дышать учащённо, пока блондинка, очевидно, заканчивает планку и разводит ноги в стороны в низком выпаде. Кажется, она внезапно замечает свою аудиторию и встречается взглядом с Леной, поддерживая зрительный контакт всё время, пока смещает свой вес к центру и разворачивается, широко расставляя обе ноги… Лену трясёт так сильно, что она проливает горячий кофе себе на руку и, ругаясь, поворачиваясь к раковине. Её щёки горят сильнее, чем обожжённые пальцы, и она почти ничего не слышит из-за пульсации крови в ушах, однако не пропускает обеспокоенный вопрос из-за спины: — Хочешь, я подую на это ледяным дыханием? Лена хлопает по крану с такой силой, что чуть не ломает себе руку, и убегает в свою спальню со скоростью лишь немногим медленнее, чем профессиональный спринтер, бросив через плечо придушенную фразу «Я в порядке». Прислонившись спиной к двери спальни, Лена прижимает ладонь к колотящемуся сердцу, проклиная себя за хроническую восприимчивость к чарам (читай: мускулам) Кары и больше всего за то, что в своём взбудораженном состоянии оставила чёртов кофе на кухне. Сделав глубокий очищающий вдох, Лена пытается вернуть себе хоть какое-то подобие контроля. Она не может так продолжать: её сердце физически не выдержит такого напряжения. Она вспоминает разорванный коврик для йоги Кары вчера вечером — откуда блондинка так быстро раздобыла новый? — и заставляет свой рациональный мозг взять штурвал того неуклюжего и покрасневшего предателя, который в настоящее время руководит её способностями. Очевидно, что единственный способ пережить следующие три дня — это тушить огонь огнём. Если Кара хочет войны, она её получит.***
Остаток дня проходит в вихре одного кризиса L-Corp за другим. У Лены едва хватает времени, чтобы не забывать дышать, не говоря уже о том, чтобы беспокоиться о размышлениях, как подставить свою инопланетную лучшую подругу в игре «неуместно сексуальная курица», в которую они, по-видимому, начали играть. Когда Лена ближе к полуночи, падая от усталости, наконец, приходит домой, она обнаруживает тарелку с едой, всё ещё разогревающуюся в духовке для неё, а Кара, свернувшись калачиком на диване, крепко спит в окружении статей, и её очки брошены на журнальный столик. Она выглядит такой умиротворённой и так мило посапывает, когда Лена осторожно будит её и подталкивает к гостевой спальне, что Лена напрочь забывает о своей мести. Она лишь улыбается, когда Кара сонно целует её в щёку, с нежностью наблюдая, как криптонка парит к кровати на высоте полуфута над полом, а пушистый плед волочится за ней, как плащ. Однако на следующее утро все ставки сброшены, и Лена не собирается снова попадаться на удочку. Она ждёт, пока не услышит, что Кара направляется на кухню, выжидает ещё две минуты на всякий случай, а затем неторопливо выходит вслед за ней. — Доброе утро, — бормочет она всё ещё низким и по-утреннему грубоватым голосом. Кара поворачивается к ней лицом, одновременно засовывая в рот целый круассан (не первый, судя по крошкам, разбросанным по её вороту), и тут же давится. Лена лишь ухмыляется, прислонившись бедром к кухонному островку и вынимая персик из вазы с фруктами, ожидая, пока блондинка отдышится. Кажется, это занимает необычайно много времени, учитывая то, что Кара почти берёт себя в руки, а затем бросает взгляд на Лену и снова разражается сильным кашлем. Лена не против. Каре не грозит реальная опасность, и она скорее наслаждается реакцией, которую специально подготовила своим внешним видом этим утром. Её волосы, мягкие и взъерошенные после сна, свободно спадают на плечи; у неё свежее лицо без макияжа. А что касается изюминки сопротивления — что ж, голубая чуть великоватая рубашка, которую она набросила, не застегнув несколько пуговиц как сверху, так и снизу, оказывается столь же эффективной, как она и надеялась. Кара, кажется, наконец приходит в себя и открывает рот, чтобы заговорить, и в этот момент её взгляд падает на нижний край рубашки, и, похоже, внезапно до неё доходит, что под ней на Лене почти ничего нет. Во рту у неё теперь нет выпечки, и Кара снова давится тем, что может быть только её собственной слюной при виде голых ног Лены, и, повернувшись к раковине за стаканом воды, она выпивает всё одним быстрым глотком. — Доброе утро, — в конце концов хриплым голосом удаётся выдавить блондинке. Она поворачивается к Лене с широко раскрытыми глазами и порозовевшими щеками. — Это… это моя рубашка. — Да? Я не заметила, — лжёт Лена, дёргая за воротничок так, чтобы чуть больше обнажилась ключица, и, пройдя мимо Кары, чтобы включить кофемашину, достаёт кружку. — Кофе? Кара молча качает головой, её глаза по-прежнему прикованы к бледной коже бёдер Лены. — Ты… ты спишь в ней? — О, нет. Я просто надела её из скромности, — невинно говорит Лена, закусив губу, когда слышит, как у блондинки за спиной сбивается дыхание. Она поворачивается, убеждаясь; встречается взглядом с Карой, прежде чем нанести смертельный удар: — Обычно я сплю голой. Стакан с водой, по-прежнему удерживаемый в руках Кары, разлетается на миллион осколков, и Кара какое-то мгновение тупо смотрит на разбитое стекло, словно не понимая, как оно вдруг оказалось у её ног. Лена лишь ухмыляется, совершенно не сожалея о потере одного из своих стаканов. Она позволяет Каре обнять её за талию и вынести из опасной зоны, на собственном опыте ощущая учащённый темп тяжёлого дыхания блондинки и громоподобное стаккато её сердца. — Будь осторожна, дорогая, — бормочет она совершенно без надобности, когда Кара, слегка пошатываясь, опускает её на пол и поворачивается, чтобы начать убирать осколки. Лена легко, как пёрышко, скользит рукой по бицепсу и предплечью блондинки, призрачно касаясь пальцев, прежде чем отстраняется. — Не поранься. Поэтическая ирония того, что Кара от хриплого тона Лены спотыкается о собственные ноги и отрывает кусок от массивной мраморной столешницы, пока выпрямляется, не ускользает от внимания ни одной из них, уверена Лена. — И мою кухню тоже не трогай, иначе у тебя будут неприятности, — добавляет она, подмигивая, отчего Кара краснеет до кончиков ушей. Уверенная и самодовольная, Лена разворачивается, готовая достойно начать свой день под приятный саундтрек из затруднённого дыхания Кары и тихого потока криптонских ругательств.***
Ещё один напряжённый день в офисе добавляет в качестве особенного удовольствия завершающий вечер ужин, проводимый L-Corp два раза в год. Это событие, которого Лена всегда боится за несколько недель до его наступления: бесконечные часы бессмысленных речей и похотливых мужчин, от которых разит привилегиями, слишком дорогая еда в слишком маленьких порциях и улыбка — такая долгая и такая фальшивая, что кажется, будто её лицо вот-вот треснет пополам. Ужин тянется и тянется, даже облегчаемый глупыми смс-ками, которые то и дело присылает Кара, и на которые Лена украдкой поглядывает под столом, когда один (или все) из выступающих особенно скучны. К концу вечера Лена опасается, что если ей опять придётся слушать, как очередной типичный белый старик пытается присвоить себе одно из её достижений, она может начать кричать. И никогда не остановится. К тому времени, как она наконец убегает и садится в свой лимузин, она устала и раздражена, ей некомфортно в её обтягивающем платье и на каблуках, насквозь пронзающих её тело. Ей удаётся устало улыбнуться швейцару, прежде чем едва не упасть в лифте, пытаясь найти какой-то способ стоять, который бы уменьшил нагрузку на её ноющие стопы. Она едва открывает входную дверь, как сильные руки проскальзывают под её бёдра и поясницу, чтобы пронести её через всю квартиру. Она не может сдержать вздох, когда Кара с размаху сажает её на кухонную стойку. — Я слышала, как ты жаловалась на эти каблуки всю дорогу через весь город, — усмехается она в качестве объяснения, пока Лена пытается отдышаться. На Каре по-прежнему брюки с работы в CatCo с клетчатой рубашкой, и у Лены пересыхает во рту от того, как тёмно-бордовая ткань обтягивает твёрдые мышцы её бедер, словно вторая кожа. Ухмылка Кары становится шире. — Я подумала, что избавлю тебя от дальнейших прогулок. И, господи, если раньше Лене казалось, что у неё пересохло во рту, это ничто по сравнению с реакцией её тела, когда Кара без всякого предупреждения опускается на колени в нескольких дюймах от слегка раздвинутых ног Лены, притягивая одну из её ступней к себе на колени и принимается распутывать замысловатые шнурки, пересекающие её лодыжку. Лена почти уверена, что её сердце пытается выбить в груди самбу при ощущении неторопливых пальцев на её внезапно разгорячённой коже, при том, что она видит Кару, стоящую перед ней на коленях со склонённой блондинистой головой всего в нескольких дюймах от… Лена ёрзает на прохладной мраморной столешнице, сводя ноги вместе и благодаря Бога, что она забыла об осторожности за ужином и выпила три лишних порции виски, которых ей так отчаянно хотелось. Кара деликатно снимает с Лены туфлю, её другая рука следует за этим движением, но очень намеренно останавливается, чтобы сжать лодыжку, свод её стопы, прежде чем потянуться к другой ноге. Лена думает, что она вполне может умереть прямо здесь, прямо сейчас, и что тогда станет с её компанией? Наконец-то сняв вторую туфлю, Кара проводит обеими тёплыми руками по икрам Лены, на мгновение обхватывая её голые колени, прежде чем встать на ноги. — Ну вот, — говорит она удовлетворённо. — Лучше? В ответ на немой кивок Лены Кара усмехается. — Я уверена, что твой ужин был просто ужасен, и я уверена, что ты была абсолютно идеальна, поэтому я подумала, что мы могли бы поставить фильм, и ты могла бы рассказывать мне обо всех развратных мужчинах, которые пытались приударить за тобой сегодня, пока ты не уснёшь, — говорит Кара, в её глазах мелькает лёгкий намёк на нерешительность, как будто она беспокоится, что её предложение каким-то образом переходит границы. Под бесчисленным количеством неуместных мыслей, скачущих внутри черепа Лены, словно похотливые маленькие демоны, она чувствует глубокую волну непоколебимой привязанности к женщине, стоящей перед ней. Кара идеальна. Лена кивает, её взгляд смягчается, и лицо Кары светлеет. — Круто. Хорошо. Иди, устраивайся поудобнее, а я приготовлю тебе чай, — говорит она, поворачиваясь к чайнику, прежде чем сделать паузу и лукаво оглянуться на Лену через плечо. — Если только ты не хочешь, чтобы я отнесла тебя туда? И тогда грохочущее сердце и пылающие щёки Лены возвращаются в полную силу. — Точно нет, — выдыхает она, отталкиваясь от стойки, прежде чем у Кары появляются какие-либо идеи. — Думаю, я прекрасно справлюсь с этим самостоятельно. Кара лишь улыбается. Вернувшись в относительную безопасность спальни, Лена борется со своим учащённым пульсом и бушующим либидо, снижая их до приемлемого уровня, сидя на кровати и размышляя. Баланс сил между ними снова качнулся, оставив Кару с перевесом и всё такое? Так просто не годится. Пока Лена рассеянно поглаживает руками платье, её охватывает вдохновение. — Кара? — тихо зовёт она, зная, что её услышат, и заставляет себя встать. Мгновение спустя раздаётся стук в дверь, за которым следует нерешительный голос Кары, несмотря на явное приглашение Лены. — Я могу войти? — тихо уточняет блондинка, и Лена улыбается. Это будет легко. — Конечно, — говорит она, плавно понижая голос. Она отворачивается от Кары, которая сейчас неловко стоит посреди её спальни, сжимая и разжимая пальцы, но застенчиво оглядывается через плечо. — Ты не поможешь? — спрашивает она, указывая на заднюю часть своего платья. — О… О. Эм, я… конечно, — выдаёт Кара через мгновение, и Лена чувствует ту самую секунду, когда контроль над ситуацией окончательно ускользает, переходя из цепких рук Кары в её собственные. Молния маленькая и неудобная, а зелёное платье Лены облегает кожу и неумолимо сжимает её. Конечным результатом этих обстоятельств является то, что обе руки Кары опускаются на кожу Лены, и она неуверенно расстёгивает молнию, а Лена заставляет себя не вздрагивать от этого соприкосновения. Но у Кары, похоже, дела обстоят гораздо хуже. Её выдохи касаются обнажённой кожи Лены, резкие и прерывистые, и когда она делает паузу, чтобы перекинуть тёмные распущенные волосы через плечо, её пальцы дрожат на шее Лены. Кара старательно возвращается к своей задаче, и в ту секунду, когда молния соскальзывает ниже того места, где находился бы бюстгальтер Лены (то есть, если бы он на ней был), из горла Кары вырывается высокий звук, который лучше всего можно описать как сдавленное начало откровенного стона. Лена ухмыляется, но не может сдержать румянец, заливающий её щёки при этом звуке, внезапно радуясь, что блондинка не может видеть её лица. Когда молния наконец доходит до низа, в комнате наступает абсолютная тишина. Ни одна из них не двигается; ни одна не дышит. Костяшки правой руки Кары жгут голую кожу поясницы Лены, где её пальцы по-прежнему сжимают молнию, а другая рука широко и жадно обхватывает одетую талию Лены, чтобы удержать её неподвижно. Лена слышит и чувствует, как Кара вдыхает за долю секунды до того, как костяшки её пальцев медленно и намеренно скользят вверх по изгибам позвоночника Лены, её большой палец потирает впадинки таза, а пальцы другой руки собственнически сжимаются на бедре. Лена резко втягивает воздух, едва сдерживая рефлекторное подёргивание бёдрами, и Кара отпрыгивает назад, опуская руки, как будто обожглась. Лена поворачивается, её щёки порозовевшие, в глазах вопрос, но блондинка уже пятится к двери, по пути врезаясь в комод и стену. Лена остаётся одна, со сбившимся дыханием, её кожу всё ещё покалывает от призрачного остаточного прикосновения Кары. Она не смыкает глаз всю ночь.***
Когда Лена выходит на следующее утро, Кара уже ушла по супергеройским делам, а кризис в бухгалтерском учёте означает, что Лене приходится отказаться от их давних планов на пятничный ланч, поэтому они соглашаются наверстать упущенное время вместе — и отметить тот факт, что в квартире Кары теперь официально нет блох — вечерним ужином. Лена возвращается домой первой, принимает душ, избавляясь от стрессов дня, наливает себе щедрый бокал вина и позволяет своим локонам высыхать на ткани мягкого вязаного свитера. К тому времени, когда она выходит из ванной комнаты, уже появляется Кара и шинкует овощи на кухне, сменив суперкостюм на что-то более удобное. Есть что-то до смешного милое в том, как её серые спортивные штаны заправлены в тапочки, и сердце Лены переполняется радостью от осознания того, насколько комфортно подруге в её доме. Насколько ей комфортно с Леной. Но когда её глаза скользят по фигуре Кары, милая внезапно заканчивается, и начинается, чёрт возьми, прямо вокруг обнажённой полоски кожи, выглядывающей из-под плотно облегающей белой футболки. Её загорелые руки обнажены, а светлые локоны собраны в небрежный пучок, позволяющий взгляду Лены свободно блуждать по подвижным мышцам и сухожилиям шеи, что, она совершенно уверена, граничит с непристойным. Одежда Кары удобная и повседневная, однако Лена не может отделаться от отчётливого впечатления, что блондинка, тем не менее, тщательно её подбирала. Лена не может её винить — она сделала то же самое со своим собственным ансамблем: чёрные леггинсы, облегающие её так же плотно, как и взгляд Кары, прилипший к её бёдрам, и невероятно мягкий синевато-серый свитер, подчёркивающий зелень её глаз. Они обе играют в эту игру, и играют на победу, хотя Лена чувствует себя всё более неподготовленной к призу. Она встряхивает головой, чтобы прояснить мысли и, надев выражение лица для игры, пересекает комнату, чтобы поцеловать Кару в щёку, а затем моет руки и достаёт разделочную доску. Некоторое время они дружно работают, делясь историями о прошедшем дне, перемежающимися импровизированными танцевальными движениями Кары всякий раз, когда по радио звучит особенно хорошая песня. У Лены уже порозовели щёки от жары на кухне, когда она приподнимается на цыпочки, чтобы дотянуться до специй на верхней полке, и кончики её пальцев находятся в дразнящих полдюйма от цели. На её талию внезапно ложится тёплая рука — прямо там, где задирается кофта, пока она тянется. Лена подпрыгивает от того, как ладонь Кары полностью проскальзывает под её свитер и обхватывает тазовую кость, а тело прижимается к её спине. Грудь Кары медленно и восхитительно скользит по ней, когда блондинка легко протягивает руку, чтобы взять с полки нужные баночки. По мнению Лены, Кара опускается на пятки гораздо медленнее, чем необходимо — не то чтобы она жаловалась. Пальцы Кары широко раздвигаются, чтобы погладить живот Лены под свитером, и всё притворство, что она пытается удержать, исчезает, когда она берёт и соединяет их тела вместе. — Может, мне стоит купить тебе стремянку, короткая задница, — дразняще выдыхает Кара в макушку Лены, зарывшись носом в её волосы. Та тихо и негодующе хмыкает, и Кара сильнее прижимает их тела друг к другу, касаясь губами головы Лены. — Моя задница идеально пропорциональна, чтобы ты знала, — чопорно бормочет Лена, иллюстрируя свою точку зрения тем, что поворачивается в объятиях Кары лицом к ней и при движении крепко прижимает таз к бёдрам блондинки. Кара заметно сглатывает, её ладонь теперь широко раскинута на пояснице Лены, слегка изгибаясь на обнажённой коже. Лена оказывается загнанной в угол, зажатая столешницей и давлением тела Кары, и это преимущество, кажется, подталкивает блондинку, которая придвигается на полшага ближе. — О, я знаю. — Знаешь, да? — застенчиво спрашивает Лена, глядя на Кару из-под ресниц. — Разглядывала? Эффект мгновенный. Лицо Кары окрашивается в тёмно-свекольный цвет, глаза широко распахнуты и быстро моргают, как у ребёнка, которого застукали с рукой, запущенной в банку с печеньем. — Я… нет… то есть, я не… — заикается она, и Лена, почуяв кровь в воде, переходит к убийству. — Я очень надеюсь, что со своими руками ты управляешься лучше, чем с языком, — медово-сладко бормочет она, легко отталкиваясь из объятий Кары. Движение рассчитанное и продуманное, их груди прижимаются друг к другу, когда Лена проскальзывает мимо блондинки, и ей почти не удаётся сдержать тихий стон от трения о чужую грудь, поскольку она в очередной раз решила не надевать бюстгальтер. Она едва не терпит неудачу снова от внезапного осознания того, что Кара, очевидно, приняла такое же решение. Они отрываются друг от друга, и Лена тяжело сглатывает из-за внезапно пересохшего горла, полная решимости не упустить своего преимущества. Блондинка, повернувшись к ней лицом, открывает и закрывает рот, как золотая рыбка, а её щеки пылают румянцем. — С… моими… — Со своими руками, дорогая, — произносит Лена без малейшей дрожи в голосе. — Нужно нарезать ещё много овощей. Кара застывает, уставившись на неё с открытым ртом. Лена, одержав победу в этом раунде, ухмыляется и снова поворачивается к перцу на разделочной доске. Долгое мгновение тишина нарушается лишь пением радио, а затем… — Что, если мои руки и язык одинаково умелы? — говорит Кара тихо и так неожиданно, что рука Лены соскальзывает с ножа, и она чуть не лишается двух своих пальцев. Вероятно, почувствовав надвигающуюся опасность, Кара менее чем через секунду оказывается позади неё, осторожно выдёргивает нож из хватки Лены и подталкивает её к себе, пока они не оказываются лицом к лицу. Лена сглатывает, наблюдая, как качели в реальном времени опять отклоняются от неё, и Кара снова прижимает её своим телом к стойке. — Знаешь, мне вообще-то не нужно делать растяжку по утрам. Мне это особо ничего не даёт, — говорит Кара почти мурлыкающим голосом. Глаза Лены расширяются от признания — от негласного признания того, что именно происходит между ними. Но она не из тех, кого можно в чём-либо превзойти. — Я знала, что та рубашка твоя. Я иногда сплю в ней, — тихо признаётся Лена. Дыхание Кары прерывается, одна рука ослабляет хватку на стойке сбоку от Лены, а вместо этого ложится на её талию и нежно поглаживает вверх и вниз. — Я ничего не смыслю в йоге, — бормочет Кара, и Лена закусывает губу, наблюдая, как глаза Кары с ощутимым голодом следят за этим движением. — Я придумывала это по ходу дела. — Я могла бы расстегнуть молнию на том платье сама, — шепчет Лена, перенося вес тела на другую ногу. Одна из ног Кары внезапно выдвигается вперёд, вжимаясь в пространство между её бёдрами, и они обе резко втягивают воздух, когда их тела соприкасаются. Лена облизывает губы. — У меня было много практики. Свободная рука Кары поднимается со столешницы и, скользнув в волосы Лены, обхватывает её затылок, слегка царапая ногтями кожу головы. Кара использует свой новообретённый рычаг воздействия, чтобы наклонить лицо Лены в сторону, наклоняясь ближе и шепча ей на ухо: — Я знала, что у Тотошки блохи, когда привела его в свою квартиру, — мычит она, проводя носом по челюсти Лены, пока они снова не оказываются лицом к лицу, горячее дыхание Кары обдувает слегка приоткрытые губы Лены, и её глаза закрываются… Их лбы с силой сталкиваются, и тогда Лена внезапно отстраняется, распахивая глаза. — Кара Зор-Эл, ты хочешь сказать, что намеренно заразила блохами собственную квартиру? Кара смотрит на неё широко раскрытыми глазами, рука, которая ползла по грудной клетке Лены под свитером, застыла, как олень в свете фар. Теперь Лена смеётся, громко, хрипло и недоверчиво. — Весь твой дом пришлось продезинфицировать, Кара. Дважды. И для чего? — Для того, чтобы быть здесь, с тобой, — тут же отвечает Кара, и Лена чувствует, как что-то горячее, яркое и прекрасное раскрывается в её сердце, наполняя всё её тело светом. Она крепче сжимает футболку Кары сзади, натягивая её на грудь, и вид её сосков, проглядывающих сквозь ткань, является ярким напоминанием о том, что именно они собирались сделать перед последним небольшим признанием блондинки. — Ты балда, — выдыхает Лена вместо ещё трёх слов, которые, как она думает, всё равно скоро произнесёт, хватаясь рукой за ворот Кары и прижимаясь губами к её губам. При первом же соприкосновении их губ Кара стонет, и рот Лены открывается сам по себе, давая доступ нетерпеливому языку. Кара целует её горячо и глубоко, и Лену пожирают, сжигая заживо изнутри, в то время как обе руки блондинки скользят под нижний край её свитера и проводят ногтями по всей длине её спины. Лена стонет, выгибаясь навстречу, её ноги обхватывают крепкое бедро, зажатое между ними. Её руки блуждают, желая оказаться повсюду одновременно, скользя по бицепсам Кары, чтобы крепче впиться в плечи, о которых она, конечно, не фантазировала после той чёртовой «собаки мордой вниз». Пальцы опускаются ниже, проскальзывают под футболку Кары, обрисовывают контуры её пресса, и бедро Кары настойчиво прижимается вверх и раскачивается. Лена скулит, прикусывая пухлую нижнюю губу Кары, прежде чем успокоить её языком, и её пальцы скользят выше, пока не касаются нижней части груди девушки. Руки Кары опускаются на её задницу, крепче прижимая Лену к своему бедру и сильнее вдавливая их обеих в край стойки, и она стонет. При первом прикосновении больших пальцев Лены к её затвердевшим соскам она вонзает зубы в место соединения шеи и плеча Лены, успокаивая это место губами и оставляя отметину на бледной коже. — Спальня? — выдыхает она у шеи Лены, поднимая лицо выше, чтобы прижаться губами к участившемуся пульсу Лены, и, скользнув языком по краю её уха, посасывает мочку. — Пожалуйста, — выдыхает Лена, отчаянно хватаясь за подтянутые бока блондинки. — А как же ужин? — спрашивает Кара, освобождая одну руку, чтобы выключить плиту, а второй прижимая Лену к себе. — Для этого будет много времени позже, — отвечает Лена, тяжело и прерывисто дыша, так как рот Кары снова приникает к её шее. — И теперь, когда я знаю, что вся эта затея с дезинфекцией была всего лишь уловкой, у тебя нет причин уходить завтра. Кара отстраняется, чтобы посмотреть на неё, и Лена думает, что никогда в жизни не видела более прекрасного создания. Щёки Кары раскраснелись, губы припухли от поцелуев, из её небрежного пучка выбились беспорядочные локоны. — Да? — тихо спрашивает Кара, её голубые глаза широко раскрыты и полны надежды. — Да, — эхом повторяет Лена, наклоняясь, чтобы прижаться к её губам ещё одним жадным поцелуем. — Кроме того, ты что-то говорила о своих умелых руках? И языке, если я правильно помню? — Улыбка Кары прижимается к щеке Лены, её ресницы трепещут у виска. Лена ухмыляется. — Теперь, когда я знаю о твоей склонности к уловкам, кажется разумным проверить обоснованность этих утверждений. Кара без предупреждения подаётся бёдрами вперёд, и Лена резко вдыхает, выгибаясь навстречу ей. — Это вызов, мисс Лютор? — с самоуверенной ухмылкой спрашивает Кара между поцелуями. — Если ты к нему готова, — успевает сказать Лена, прежде чем её отрывают от пола, она крепко обхватывает ногами Кару за талию, и на какое-то время все разговоры прекращаются.