Return

Каждый раз, возвращаясь из своих путешествий, Фарид становился все выше. Пыльнорук был уверен, что ему давным-давно следовало перестать расти, и ему часто приходилось напоминать себе, что этому арабу едва за двадцать. Если не задумываться об этом, может показаться, что прошло гораздо больше времени. Но это не изменило того, как юноша смотрел на него, точно глаза в глаза, стоя прямо напротив. Он подозревал, что скоро Фарид его перерастет. — Ты подрос, — улыбнулся Пыльнорук, и мгновение спустя его заключили в крепкие объятия. Фарид не вырос из этого — он подозревал, что Фарид никогда не вырастет. Но он научился неловко отвечать на нежные объятия. Это было так же легко, как в свое время с Роксаной, он так и не смог до конца совладать со своей привязанностью к другому мужчине. Странная мысль овладела им. Но, несмотря на это, знакомая. Фарид прокрался в его сердце и заполнил его собой. Это началось в незнакомом мире, последовало за ним домой и, в некотором смысле, нашло его уже после смерти. О ком он беспокоился, когда пришел в себя, кому он отдал свое сердце? Человеку, который по-прежнему держал его в крепких объятиях. И это означало то, в чем он не мог до конца признаться себе. — Или ты просто усох. — Улыбка Фарида была такой же светлой, как у Пыльнорука, и ему внезапно вспомнились неоднократные обвинения Роксаны. Огонь, который все еще горел в ее сердце. И ничто не могло убедить ее в обратном, ничто не могло отнять у нее уверенности в том, что темноволосый юноша был ему сыном. Но он никогда бы не испытал таких чувств к собственному сыну. — Ты видел Черного Принца? — Путешествия Пыльнорука теперь редко уводили его далеко от Роксаны и Омбры, хотя он по-прежнему давал представления с огнем внутри городских стен. Странствия больше не привлекали его. Но иногда ему хотелось путешествовать, иногда ему хотелось снова покинуть знакомые места, прогуляться с Фаридом и увидеть то, что видел он. Иногда ему хотелось показать юноше мир. — Не так много, как ты думаешь. — Как ни странно, Фарид все еще обнимал Пыльнорука. — Он не ходит теми путями, что и я. Я пытаюсь проследить все дороги, которые ты описал. Я видел всех фей, и огненных эльфов, и дремучие Непроходимые Леса, где днем вообще нет солнца. — В его голосе звучало нетерпение, и вскоре описания начали словно сами собой вылетать из него, выплескиваясь на поверхность. Только вновь начав описывать океан, он выпустил Пыльнорука из объятий, отступив назад, чтобы указать на воображаемую луну в небе. Несмотря на то, что он рассказывал почти точь-в-точь то же, что Пыльнорук говорил ему много лет и миров назад, после ночных кошмаров и в темноте, его слова казались завораживающими. Голос юноши стал звучать иначе, его движения изменились, его улыбка стала еще ярче. Радость в его глазах не потускнела с того последнего ужасного события. К тому времени, когда рассказы закончились, наступила ночь, и оба мужчины устроились на земле рядом друг с другом. То, как Фарид придвинулся к нему, как Пыльнорук прислонился спиной к стволу дерева и как они почти соприкасались, было таким привычным. Ни один из них не пошевелился, несмотря на прохладный ветер, хотя через мгновение Фарид вздрогнул. Прежде чем он смог разжечь огонь кончиками пальцев, Пыльнорук осторожно накинул на него свою куртку. Не успел он расстегнуть куртку, как пальцы Фарида сомкнулись вокруг его ладони. И прежде, чем он успел отстраниться, эти темные губы прижались к его губам. Огонь смешался с огнем, языки пламени слились воедино, когда его притянули ближе, обняли через его собственную куртку и не отпускали, пока за деревьями не забрезжил рассвет.