оленье страданье

у оленей нет времени на передышку. иначе они рискуют потерять себя. честно, измаэль хотела сломать эти чёртовы рога, чтоб освободить себя от этого бремени. бремени ответственности, которое разрушило её всю, не оставив ничего, кроме опустошённой от всех органов оболочки. зачем, ну зачем она подписала этот контракт? прилезла б к команде кроликов было бы меньше проблем: ни разрывающей головной боли, ни таблеток болеутоляющего, которые она глотала по пять штук даже не запивая; глотка давно забыла, что такое их горькость; не было бы постоянной агонии, олениха, возможно, смогла позволить себе заснуть, как чёртов младенец. не лить слёзы за закрытыми дверями, пока рога чуть-ль не впиваются ей в череп, давя с такой силой, что иногда обычной рвотой вряд-ли отделаешься. коллеги и другие никогда не видели её жалкой, хотя были осведомлены, что олени страдают больше всех. измаэль не нужна была жалость остальных, поэтому она безмерно благодарна тому, что её мольбы, отражённые в глазах, игнорируют. не привыкать. всё повторится снова, день за днём… измаэль практически обессиленно стукнулась лбом об стену, тихонько и совсем жалостливо проскулив. дон кихот удобненько пристроилась сзади, ласково положив подбородок на плечо измаэль и наблюдая за слезами, текущими по её щекам. кролик размеренно разрабатывала олениху, слушая её скуление, тихое "пожалуйста" и всхлипы. измаэль раскусывала губы, дышала сорвано, плакала, умоляла… дон кихот улыбалась, когда олениха просила придушить её, впиваться ногтями глубоко под ткань… и всё это в тишине. крольчиха не имела права отвлекать олениху от концентрации. рога светились слабым светом, измаэль вздрагивала от колющей боли в голове, ненавидяще скрипя зубами и шепчущей агонией-желанием приказывала дон кихот поцеловать её. кролики животные жестокие, а олени — благородные. дон кихот умилялась, как страдающее животное опускалось до степени мольбы хоть какой-то стимуляции, чтоб концентрация не рассыпалась в прах. измаэль это было нужно, а когда чувствовала, что ей отказывают, злилась и кусала дон кихот за щёку, рыча как бешеная лисица. — ещё раз ты-а-ах!-блядь, остановишься, я вскрою твоё блядское брюхо твоим же ножом. распластаю тебя-мм! по столу… выпью твою кровь, съем твои кишки!..- крольчиха не впервые слышит эти угрозы. её они, почему-то, заводят. неплохая перспектива, довести измаэль до белого каления… олениха бросила угрожающий взгляд на дон кихот, а она в отместку толкнулась пальцами глубже и большим надавила на клитор. измаэль прорычала, откинув голову назад и зажмурившись. довести её до оргазма труда никогда не составляло. особенно когда она перенервничает. в глазах дон кихот измаэль была жалкой, кончающей от любой мелочи, скулящей, кидающей пустые угрозы. в этом олене не осталось благородности. лишь агония, ненависть и усталость. олениха тяжело дышала, облокотившись об энергичное, сильное тело крольчихи. она сжала её руку, не давая вынуть пальцы из неё. — не смей, блядь, не смей… крольчиха потёрлась о плечо оленихи. — дон кихот держит своё слово~ измаэль это не успокоило. она никогда не была спокойна. дон кихот это знает, но издеваться над оленихой ей не хочется. по крайней мере, не сейчас.