My Idea of an Angel

Вечер в пабе был довольно спокойным. Негромко играла музыка, и Давина тихонько напевала под нее. Женщина воспользовалась случаем, чтобы протереть стойки паба. Ее нежные ладони и пальцы высохли и огрубели от чистящего средства. Никто не просил повторить заказ. Ей нравился этот покой, но и нравилось смущать завалившуюся в паб компанию неотесанных мужланов. Втайне, в глубине души, она немного ненавидела то, как эти мужчины шептались друг с другом о ней. Они распускали слухи о том, что она копит деньги на смену пола, но она старалась не обращать на это внимания. Чем больше она задумывалась, тем больше начинала паниковать, а чем больше паниковала, тем больше начинала сходить с ума. Не дай Бог. Давина старалась не обращать внимания на них, потому что обычно ей было все равно, но иногда шутки донимали ее, комментарии прорывались сквозь знойный фасад и лезли в голову. На самом деле это были не шутки. По крайней мере не для нее; вряд ли они были хоть сколько-нибудь удачными. Нет, они были просто отстойными. В баре послышался шум, выведший Давину из задумчивости. Она заметила, что проводит пожелтевшей тканью тряпки по одному и тому же месту снова и снова. Вся эта суматоха, оказалось, была вызвана появлением женщины — она никогда раньше не видела, чтобы женщина заходила в их паб, — и все уставились на нее. Все, включая Давину. Только взглянув на эту женщину, она поняла, что, в отличие от тех ненавистных мужчин, смотрит на нее с совершенно иными намерениями. Эта женщина не обращала внимания на шушуканье мужчин, на пристальные взгляды и смело шагала к стойке паба. Внезапно одолев приступ неподдельной нервозности, которой она не испытывала уже очень и очень давно, Давина решила сделать вид, что ужасно занята. Она бросала быстрые взгляды на женщину, сидевшую на высоком стуле, и незаметно наблюдала за ней, протирая стакан. У дамы была потрясающая борода, множество украшений, прекрасные седые локоны, завязанные в высокий пучок, черное платье и — о, отсюда видны эти прекрасные ноги — изумительный макияж. Эта женщина была самой прекрасной из всех, кого когда-либо видела Давина. Эта женщина — и Давина чувствовала — была совсем как Давина. При этих мыслях ее сердце растаяло, затрепетало, вокруг них вспыхнули фейерверки, внутри все словно взорвалось, она торжествовала, радостно кричала и… — Можно вас? Она слишком долго смотрела на нее. — Да, прошу прощения, — пролепетала она, ставя бокал на место. — Одну минуту. Она поспешила к даме, нервно сглотнув, и теперь снова была спокойной, милой и соблазнительной Давиной. Она положила свои красивые руки на стойку, выставив напоказ идеальные ногти. — Что вам принести? — О, только мартини, пожалуйста. — Конечно. Давина повернулась и спокойно подошла к расставленным бутылкам со спиртными напитками, несмотря на то что у нее возникло зудящее чувство, что женщина следит за каждым ее движением. Будь это любой другой посетитель — скажем, мужчина, — она бы соблазнительно двигалась, дразняще покачивая бедрами. Может быть, она оглянулась бы на них, пока наливала им напиток. Но кто сказал, что она не могла сделать то же самое сейчас? Предполагая, что дама наблюдает за тем, как она готовит напиток, она слегка наклонилась вперед и как бы невзначай выпятила зад. Ее формы были заметны сквозь облегающую юбку. Давина оглянулась, не решаясь сделать это, пока наливала алкоголь в бокал, и только надеялась, что дама следит за ней. Та и впрямь следила, и довольно пристально, опершись локтем о стойку и подперев ладонью голову. Глаза ее бегали по телу Давины, жадно вбирая все, что та ей представляла, а на тонких розовых губах играла довольная улыбка. Давина обрела привычную уверенность и улыбнулась женщине, прикусив губу, чтобы унять нарастающее волнение. Однако скоро ей пришлось снова отвернуться, чтобы как следует приготовить напиток, и ее упругие локоны подпрыгнули при движении головы. А если она нальет в бокал слишком много джина, это сработает в ее пользу? Закончив, Давина потянулась за бокалом для мартини и коктейльным ситом. Воодушевление разливалось в ее животе, пока она двигалась к стойке паба. Натренированной рукой она со знанием дела перелила смесь через ситечко в бокал для мартини. А в качестве украшения воткнула в пухлую оливку зубочистку и аккуратно положила на бокал. — Спасибо, — с благодарностью произнесла женщина, обхватив губами ободок бокала и сделав глоток. — Сколько я должна…? — Давина. — …Давина. Позволь заметить, что это прекрасное имя, — с приятным американским акцентом подчеркнула женщина. Давина покраснела. — О, вы же не серьезно… — мягко сказала она, накручивая на палец густую прядь волос. — Это за счет заведения. Брови женщины слегка дрогнули в недоумении. — Спасибо. И я абсолютно серьезна. Насчет твоего имени. И насчет благодарности, я полагаю… — Могу я спросить, как ваше имя? Или вы уйдете прежде, чем я смогу узнать? — Миссис Робинсон. Так меня называют, но ты можешь звать меня Гленда. — О, да. Очень рада познакомиться с вами, миссис Робинсон. — Давина назвала ее так из уважения, хотя получила полное разрешение называть ее по имени. — И я тоже, дорогая. — Желаете что-нибудь еще? Миссис Робинсон задумчиво посмотрела вдаль, слегка причмокивая. И снова перевела взгляд на женщину перед собой. — Я бы хотела, чтобы ты присела рядом со мной. Разумеется, если я не слишком многого прошу. Давина с наигранной нервозностью развела руками. — Миссис Робинсон… мой начальник… — Уверена, ваш босс не будет возражать, если вы немного посидите рядом со мной, — парировала миссис Робинсон с дружелюбной улыбкой. — Только пока я не допью этот напиток. А знаешь-ка… Будь хорошей девочкой, сделай и себе выпить. — Она подмигнула.