Роза или Чертополох?

Первое, что чувствует Чон У — головную боль. Страшную, заставляющую мысли разбегаться, вызывающую желание сдохнуть. Ю слышит голоса и пытается прислушаться. — Дядя Джин Ман тоже здесь? — голос Джин Ан спокойный, в нём нет ни страха, ни привычной мягкости. Только раздражение и смертная скука. Мужчина понимает, что… влип. — Да. Проверяет остальные квартиры, — Чон У дрожит от нахлынувшей злости, порываясь прикончить говорящего. Никто не в праве заходить в его святыню. Никому не позволено видеть истинное искусство, которое требует жертв. Но руки крепко прикованы к стулу. — Очнулся, Лапуля, — пальцы берут Ю за подбородок, приподнимая голову и вынуждая смотреть прямо в глаза, в которых, как он знает, нет души. — Не отводи взгляд, — лицо Чон У искажается от гнева, и он шевелит губами, с трудом выговаривая слова: — Я отправил тебя в Ад! Я убил тебя! — Мун Джо смеётся. — Так и есть! В твоей книжке! — говорит Джин Ан. — Но ты, видимо, многого не знаешь. Например, о том, что у него есть старший брат, — и, будто в подтверждение сказанных слов, в комнату входит… ещё один… Мун Джо. — Знакомься, это мой дядя Джин Ман, — Чон У трясёт головой, отказываясь верить в происходящее. — «У меня просто двоится в глазах от удара», — старается успокоиться. — Нет, дорогуша, ты всё правильно видишь. Мы — близнецы, — как всегда, Мун Джо читает его мысли, чувствует страх, охватывающий с каждой секундой всё сильнее. — В тот день я действительно готов был отправиться в Ад, — задумчиво произносит Со. — Но брат не позволил. Вытащил, выходил, — он поворачивается к Джин Ману. Тот хмыкает, наконец подавая голос: — Вы должны это видеть, — и добавляет. — Думаю, ты понятия не имеешь, какого монстра сотворил, Мун Джо, — брат прищуривается. — Что там может быть такого, чего я не видел? — Увидишь, — Джин Ан ёжится от зловещего голоса дяди. *** — Ты знал, что весь третий этаж занимает Чон У? — Со удивляется. — Здесь никто не живёт. Только он и его… книги. — Что? — переспрашивают хором Джин Ан и Мун Джо. — Пришли, — вместо ответа Джин Ман отпирает одну из дверей. Комната освещена слепящим светом. В ней — намного холоднее, что в квартире Чон У из-за работающего в полную мощность кондиционера. Распахнутые настежь окна впускают свежий ночной воздух, рассеивающий удушливый запах женских духов. Комната пуста. Ни мебели, ни техники. Ничего, кроме стоящего посередине пианино. За ним, положив пальцы на клавиши, сидит очень красивая девушка. Смоляные волосы забраны серебряной ажурной заколкой, украшенной жемчугом, открывая взору белоснежную шею, на которой синеватым узором виднеются отпечатки пальцев. Глаза красавицы широко раскрыты, и в них отражается замерший крик ужаса и боли. Гладкие щёки окропляют крохотными застывшими льдинками слёзы. Джин Ан стоит, поражённая этой мрачной красотой. — Как живая, — шепчет она, не в силах оторвать взгляд. — Да, — эхом отзывается Джин Ман. — Восковая фигура из живого человека. Можно ли представить степень одержимости своими идеями, безмерной жестокости и бездушия человека, обрёкшего себе подобного на такую мучительную смерть? — обращается он к брату, чьё лицо выражает жуткую смесь неподдельного шока и восхищения. — Подожди, — Джин Ан думает, что неверно поняла дядю. — То есть… О боже! — вскрикивает, когда к ней приходит осознание. Джин Ман подходит к фигуре и осторожно поднимает руку бедняжки, показывая куски содранной вместе с мясом кожи. — Девушка была жива, когда её тело залили воском. И прожила ещё несколько часов. А может и дней, — Чон вздыхает. — Не исключено, что в других комнатах есть недавние творения, которые ещё дышат. Но спасти их уже нельзя…, — Джин Ман снова глядит на брата. — Что скажешь, Мун Джо? Готов забрать свои слова о Джин Ан назад? — тот молчит, жестом просит последовать за ним в квартиру Ю. Мун Джо впервые не знает, какие эмоции он испытывает? Восторг? Отвращение? Гордость? Разговор будет долгим, а выбор трудным… *** У Чон У чешутся руки в предвкушении, а губы растягиваются в безумной усмешке, от которой кровь стынет в жилах. Глупая девчонка не подозревает, какой бесценный подарок преподнесла ему. Правда, придётся сыграть на ностальгии. Помахать красным платком перед носом дьявола, напомнить о том, что Чон У — его лучший шедевр. Всё по заветам лучшего учителя. — «Я ведь не убийца, а творец...» Но это пустяки. Ничтожно маленькая цена для осуществления главной мечты Ю — заиметь самый красивый и важный экспонат в свою коллекцию восковых иллюстраций. Он даже держит комнату с соответствующей атрибутикой; стоматологическим креслом, белым столом с кровавыми разводами и валяющимися на нём выдернутыми зубами, готовыми стать частью украшения, никогда не снимаемого им — браслета. Одной детали не достаёт. Печально. Но скоро новый жилец заселится в уютное гнёздышко навечно. «Экспонат в двойном экземпляре. Старшенький покрасивее и покрепче будет. Вот его и сделаем куколкой. Ах, как же хороша она будет!» «А дьявола теперь уж точно отправим в Ад. Вместе с девчонкой. Медленно и мучительно. С наслаждением! А я-то что? Просто следую урокам!» Замечтавшись, мужчина не слышит шагов и дёргается от прозвучавшего над ухом голоса: — Я думал, меня невозможно удивить, — Мун Джо садится рядом, внимательно глядя на Чон У. — Но тебе удалось. Ты превзошёл твоего создателя. Даже моему извращённому мозгу не подвластно такое… искусство, — чёрные глаза Ю блестят. Ему нравится, когда признают его превосходство. Особенно приятно слышать подобное от того, кто открыл в нём этот талант. И плевать, что он — сам дьявол. Со усмехается: — Зарделся, глянь-ка! — холодные пальцы теребят щёки. — Каким бы великим человек не был, он всё равно зависим от похвалы. — Может отпустишь меня, Мун Джо? — просит Чон У, указывая взглядом на руки. — Мы с тобой давно не виделись. Сходим в бар, выпьем пива, обсудим сюжетик, — тот задумчиво подпирает подбородок. — Звучит заманчиво. Но… я здесь не один. — Позволь мне всё устроить, — Со изучающе смотрит на него, а потом открывает наручники. — Вперёд, Лапуля! — плевать, что в голосе — издевательская насмешка. Лишь бы достичь своей мечты. *** Джин Ан безоружна. Расслабленно расправив плечи, она прислоняется к стене, наблюдая за приближающимся к ней Чон У. — На безоружную девушку и сразу с ножом? — фыркает Чон. — А в рукопашную слабо? Ты вроде кулаками неплохо махаешь, м? — Ю пожимает плечами, кладя нож на тумбочку. — Силы не равны, — замечает он. — Верно. Но… ты медлишь. Джентльменом показаться хочешь? Или боишься? — мужчина молчит. Они начинают сходиться, не сводя с друг друга глаз. Каждый ждёт, кто первым сделает выпад? Чьё терпение треснет по швам? Чон У промахивается. Джин Ан ускользает от удара, наотмашь бьёт по лицу, рассекая нижнюю губу. Мужчина в ярости обхватывает девушку руками и пытается ударить головой об стену, но получает локтями по рёбрам, теряя воздух. Тяжело дыша, снова набрасывается на Джин Ан, и они вместе падают на пол. Чон отпихивает от себя Ю, седлает и принимается превращать его лицо в кровавое месиво. Удары сильные, меткие, костяшки девушки покрываются трещинами, а лицо мужчины синяками и ссадинами. Он хрипит, вырывается из захвата, стремясь опрокинуть нахалку и придушить к чёртовой матери. Пофиг на планы. Чон У ненавидит Джин Ан. Так же сильно, как и Мун Джо. Он жаждет, чтобы эта семейка поскорее удобрила землю. Хоть какая-то польза от них будет. Но ненависти недостаточно, когда твой противник быстрее. — Ты очень самонадеянный, — говорит Джин Ан, выпуская его. — Продолжим? — и вновь он кидается к ней, и вновь они бьются, круша всё на своём пути. А Мун Джо, спрятавшись в тени, пристально следит за исходом борьбы. Выбора не избежать. Ему жаль расставаться со своим детищем. Чон У получился поистине идеальным. Его мышление, его одержимость своими идеями и их чудовищными воплощениями ошеломляет. Творение никогда не выходит за рамки, выставленные творцом. Чон У переходит границы, за которые не идёт даже Мун Джо. Это… пугает… Восхищает… Он вздыхает, смотря на двоих людей. Оба — его шедевры. У обоих нет моральных принципов. Но… Всё же… Роза или чертополох? Джин Ан сжимает Чон У поперёк груди, приставив нож к горлу. Она смотрит на дядю, не мигая. Ждёт решения.

«Творец, а не убийца»

Тишину разрывает выстрел. Слышится гулкий стук тела об пол. Джин Ан открывает зажмуренные глаза, встречая прямой взгляд дяди Джин Мана, убирающего за пазуху пистолет. — Не благодари…, брат, — ворчит он, подходя к племяннице. — Пора уходить, Чон Джин Ан, — она кивает, но не может двинуться с места. Переводит взор с лежащего тела на застывшего Мун Джо, стараясь понять, что он чувствует. Мун Джо приближается к Джин Ан. Глядит на неё несколько секунд, не отрываясь. А потом улыбается, треплет по голове и тихо шепчет, коротко целуя в лоб: — Ты всегда была и остаёшься моим лучшим шедевром, Джин Ан. Ведь одно дело — слепить из податливого пластилина игрушку и управлять ею с помощью страха, заставляя сойти с ума. И совсем другое — вырастить, привязать к себе, заставить цвести. С тобой... Для тебя…