Без правил

Губа разбита, кровь стекает на подбородок. Скула саднит — завтра нальется синяк. Чжоу Цзышу морщится и почти охает: бровь, кажется, тоже рассечена и переносицу задело. — Победитель в сегодняшнем матче — Чжоу Сюй! — рефери хватает его запястье и поднимает руку. Чжоу Цзышу не замечает восторженного гула зрителей, их кровожадных глаз и воплей, он смотрит перед собой. Седьмой раз он выходит на этот ринг, седьмой раз побеждает и седьмой раз ловит на себе странный взгляд, который никак не может распознать. Он поднимает глаза, пытаясь опять отыскать смотрящего, щурится. И впервые находит. Молодой мужчина, высветленные волосы, балкон для випов. Высокий. Чжоу Цзышу отмечает это мимоходом, ему не нужно много времени, чтобы оценить, что тот мог бы быть серьезным противником. Ему лениво хлопают в ладоши. Его небрежно тянут с ринга: главное зрелище закончилось, но не скучать же зрителям остаток ночи. В раздевалке пусто. Цзышу опускается на лавку, достает из шкафчика сумку. Медленно разматывает бинты с красными разводами и морщится: он был сегодня ужасно неаккуратен. Думал не о том, не был сосредоточен. Он сжимает и разжимает кулаки, когда в дверь заходит один из распорядителей. — Твои деньги, — протягивает он свернутые в рулон купюры. Цзышу даже без счета видит, что там меньше. Сильно меньше, чем они договаривались. — Здесь не всё, — произносит он, демонстративно снимая резинку и пересчитывая. — Но и ты провел бой не так “чисто”, как в прошлый раз. — О том, как я буду драться, разговора не было. — Да, но… — Отдайте ему, что положено, — ещё один голос звучит неожиданно. Цзышу вскидывается. — Отдайте бойцу его долю, господин У, — за напускной вежливостью звучит сталь. — Хорошо-хорошо, — ответный тон меняется мгновенно. В руки Цзышу перекочёвывает ещё один тугой сверток, такой же, как первый. Распорядитель господин У зло сверкает глазами, но молчит и уходит. Цзышу смотрит на оставшегося с ним в раздевалке. Он не очень удивляется, что это тот самый тип из вип ложи. Белые волосы, собранные в хвост, пижонский бордовый костюм, призванный скрыть опасность этого человека за глупой вычурностью. — Чжоу Сюй, правильно? Легкий, как пух? Тебе подходит. Могу я называть тебя а-Сюй? — Нет, — слишком резко произносит Цзышу. — Я не представился. Как некрасиво с моей стороны. Вэнь. Вэнь Кэсин. Цзышу известно это имя. Хозяин клуба. Прекрасно. Молодец, Цзышу, ты явно больше здесь не дерешься. Всё же жаль, платили тут стабильно. — Я не хотел грубить, — выдавливает он из себя, придушив собственную гордость. — Устал. Приношу извинения за резкость. — Не стоит, я понимаю, — улыбаются ему в ответ. — Если что-то понадобится, только позвони. Прямоугольник визитной карточки ложится на скамейку. Вэнь Кэсин ещё раз окидывает его оценивающим взглядом, улыбается и выходит. *** — Нихрена себе, — тихо присвистывает Цзюсяо вместо приветствия, встречая его на пороге. Цзышу шикает, но мальчишка отмахивается. — Отец принял лекарства и спит. Чжоу Цзышу вздыхает с облегчением, разувается и проходит к себе. Сумка оказывается засунута под кровать. Он включает настольную лампу. За окном ещё темно. Цзюсяо стоит, подпирая плечом дверной косяк. — Как прошло, старший брат? Вместо ответ Цзышу вытаскивает из кармана деньги. — Завтра купишь лекарства. — Ты лучший! — паршивец хочет повиснуть на Цзышу, но вовремя останавливается, видя, что тот явно не получит от этого удовольствие, поэтому просто убирает деньги в карман. Цзюсяо любит отца. Точно так же, как Цзышу любит наставника, ставшего ему в детстве опекуном после гибели родителей. Того, кто заботился о нем, учил, вкладывал душу. Цзышу знает, что Цинь Хуайчжан точно не одобрил бы то, как он зарабатывает деньги и на что тратит талант. Но у Цзышу нет выбора: сбережения учителя ушли на первые месяцы лечения. Зато есть больной наставник и его сын, ещё школьник. Оставленный на попечение Цзышу зал для тренировок малявок и грядущая сессия в университете, которую желательно не завалить, потому что заместитель декана взъелся на него за пропущенные соревнования. Где-то в этом всём, за бесконечными счетами за коммуналку, из больницы и школы, теряется такое важное когда-то одобрение наставника. Болезнь разъедает его, как ржа разъедает металл, — быстро и неумолимо.Чжоу Цзышу смог бы смириться с очередной утратой, вот только вылечить учителя возможно. Сильный организм, хорошие шансы на выздоровление после медикаментозного курса лечения и операции. Вопрос упирается в деньги. Всегда в деньги. Старенький зал, где наставник вел секцию боевых искусств для детей, едва покрывает расходы на своё содержание. И даже его продажа не помогла бы, к тому же, наставник точно бы за это поколотил Цзышу. Смешно, конечно: родители Цзышу были состоятельными людьми, только после их гибели ему не досталось ничего. Спасибо двоюродному братцу, наложившему лапу на его наследство. Ко всему прочему, Цзышу уже год судился за собственные деньги. — Тебе помочь? — спрашивает Цзюсяо. Цзышу сначала качает головой, но передумывает: — Принеси аптечку. Губу щиплет неимоверно. Цзюсяо хихикает, убирает ватный тампон с антисептиком и уворачивается от подзатыльника. — Фафтафлю фтирать бинты, — невнятно произносит Цзышу непослушными губами, и они оба уже смеются почти в голос. Цзюсяо наловчился приводить его в порядок. Правда, так сильно Цзышу ещё не позволял себя избить. Расслабился. Дал себя подловить. К тому же, плохо подготовился: не выспался, мало тренировался, потому что ночами учил к парам и сессии. — Как твоя подружка? — когда они заканчивают с обработкой всех его боевых “заслуг”, Цзышу прижимает к скуле пакет со льдом, замотанный в полотенце. Цзюсяо очаровательно и очень ярко краснеет, как краснеют четырнадцатилетние мальчишки, впервые влюбившись. Цзышу не может сдержать улыбку, даже разбитая губа не мешает. — Хорошо. Договорились погулять завтра. Девушка у него хорошая, Цзышу видел её пару раз. Из приличной семьи. Поэтому надо постараться, чтобы ещё и младшему от ворот поворот не дали. Цзышу лезет в шкатулку, где хранит деньги, отсчитывает несколько купюр. — Держи. Купи своей зазнобе безделушку. Шпильку там или сережки. И своди куда-нибудь. — Спасибо, старший брат, — Цзюсяо сияет так, что можно улицы освещать, и Цзышу опять тревожит разбитую губу улыбкой. Покупка нового ноутбука откладывается ещё на месяц. — Всё, иди отсюда, отвлекаешь. — Поспи немного, — просит Цзюсяо, прежде чем закрыть дверь. Цзышу кивает, но открывает ноутбук. Его ждут счета и очередная порция судебных документов. *** Цзышу зло машет шваброй, смывая тонкий слой пыли с многократно крашеного пола. Справа тоже слышится шарканье тряпки об доски. До занятия минут двадцать, и их приходится тратить на приведение зала в порядок, потому что вечерний тренер решил, что не королевское это дело. Нет, с ним точно надо распрощаться. Цзышу уже давно подумывает об этом, но тогда ещё три вечера в неделю выпадут из его жизни. Он не уверен, что у него скоро останется время, чтобы просто дышать. — Ты бы поговорил с братом, — тихо говорит Хань Ин, продолжая мыть пол рядом. — Не начинай, — отмахивается Цзышу. Хань Ин младше него, но они росли в одном дворе, ходили в одну школу, вместе выхватывали от хулиганов, и оба занимались в этом зале. А ещё Хань Ин подрабатывает у двоюродного брата Цзышу. Это, разумеется, не делает его плохим человеком или дружбу с ним хуже, но стремление их помирить иногда раздражает. — Он же обещал тебе хорошее место. И с учебой… — Ин-эр, пожалуйста, — просит Цзышу, с особым старанием оттирая след от чьего-то кроссовка. — Мне нельзя с ним пересекаться, у нас судебное разбирательство. — Но ты можешь… Ладно, прости. Просто ты выглядишь ужасно. Они заканчивают отмывать зал, когда в раздевалке слышатся голоса первых учеников. Цзышу тяжело опирается на древко швабры. Жмурится и снова открывает глаза. Он успел вздремнуть без малого пару часов, и легче от этого не стало. — Иди спи, — говорит Хань Ин, забирая у Цзышу рабочий инвентарь. — Я проведу тренировку. И вечернюю группу тоже могу взять. — Ты мой спаситель. Если что — буди, — Цзышу позволяет себе зевнуть. Хань Ин улыбается, убирает всё хозяйственное барахло и идет встречать учеников. Цзышу со стоном вытягивается на старом продавленном диване. Тренерская крохотная: стол, два стула, диван, пара шкафов. Электрический чайник сияет металлическим боком. У Цзышу болит весь организм. Он уже выпил таблетку, надо просто подождать, пока подействует. Он долго возится, пытаясь устроиться так, чтобы не чувствовать дискомфорт хотя бы в трех точках тела одновременно. Липкая дрема всё никак не может превратиться в полноценный сон, но Цзышу надеется. Зря. Едва он начинает засыпать, как дверь в тренерскую открывается, и в проеме появляется голова Хань Ина. — Спишь? Там пришел мужик, хочет поговорить с хозяином. Напыщенный такой, видно, что при деньгах. Цзышу садится, морщится, трет лицо, задевая ушибы, снова морщится. — Сейчас подойду. В глаза словно песка насыпали. Цзышу тянется к бутылке с водой, делает несколько жадных глотков. Губы болят, руки болят, ноги вообще, кажется, подогнутся от усталости, если он попробует встать. Очень презентабельный вид для тренера. В зале мальчишки бегают по кругу под пристальным надзором Хань Ина. У входа стоят двое, и при виде мужчины в белой рубашке и темных брюках Цзышу едва не скрипит зубами. Что ему нужно? — Господин Чжоу, рад видеть! Вэнь Кэсин отвратительно бодр и приветлив. При дневном свете опасность, исходившая от него ночью, словно бы приглушается. Рядом с ним девчонка, на первый взгляд — немного младше Цзюсяо. — Здравствуйте, господин Вэнь. Чем обязан? — Цзышу не считает необходимыми долгие расшаркивания. Ему, очень вероятно, уже не драться в его клубе, так какой смысл в излишней вежливости? — Ох, ну к делу так к делу, раз вы так желаете. Я хочу, чтобы вы тренировали мою сестру. *** Сестра Вэнь Кэсина, Гу Сян, — сущее наказание, а не ребенок. Она не слушается, капризничает и дует губы. Она вертлявая, своенравная и у нее тяжелая рука. А ещё — определенно талант бить людей. Отказаться от этого неблагодарного мероприятия Цзышу мешает только поднявшийся тариф на коммуналку и новый препарат, который добавили к курсу лечения наставника. Вэнь ”я хочу, чтобы моя сестра могла постоять за себя” Кэсин платит действительно щедро. Цзышу заломил двойную цену за индивидуальные тренировки, Кэсин дал в два раза больше за удобное для себя время. Они занимаются два раза в неделю: вечером в среду, после всех занятий, и утром в воскресенье, до того, как начнутся групповые. На пятую тренировку, за десять минут до конца, заявляется Вэнь Кэсин. Чжоу Цзышу кожей чувствует его изучающий взгляд. Почти такой же, как в клубе. — Нет, не выворачивай запястье. Прямее. ещё. Девчонка недовольно сопит, но указания выполняет и, наконец, понимает, что от нее хотят. — А! То есть так? Цзышу кивает. Ему нравится тот факт, что он может найти подход почти к любому ученику. Рано или поздно. — На сегодня закончим. За тобой приехали. Девчонка недовольно смотрит на брата. — И чего ты приперся так рано? — Меня здесь нет, — поднимает руки Вэнь Кэсин. — Не обращайте на меня внимания. — Всё нормально, — Цзышу треплет Гу Сян за плечо. — Ты хорошо поработала, отдыхай. — Предатель, — шипит она на Вэнь Кэсина и уворачивается от попытки ухватить её за ухо. — Иди в машину. Гу Сян громко недовольно фырчит и костерит брата. Слегка колотит его по плечу своими маленькими твердыми кулачками и уходит. Цзышу прячет улыбку, пока убирает инвентарь. Восхитительно дерзкий ребенок. Вэнь Кэсин все ещё стоит на прежнем месте и не двигается. — Что-то ещё? — Цзышу поворачивается. Он пытается быть вежливым. Изо всех сил. — Да. Я хотел бы попросить об индивидуальном занятии. — Третье? Мы занимаемся с вашей сестрой два раза в неделю, не думаю… — Не для нее. Для меня. Цзышу наконец понимает, что раздражает его с первого взгляда на Вэнь Кэсина сегодня. Он одет не в привычные уже пестрые модные шмотки, а в спортивное. Качественное, брендовое, дорогое, яркое, но тем не менее. — Я не тренирую взрослых. — Сделайте исключение. Цзышу набирает воздуха в грудь, чтобы привести все аргументы против, которые успел придумать, когда Вэнь Кэсин продолжает: — Я дам две цены занятия а-Сян. Но мы проведем тренировку сейчас. Это в восемь раз больше, чем индивидуальное занятие по прайсу. Это треть стоимости следующего курса лекарств для учителя. Цзышу с усилием проглатывает свое раздражение, свою гордость и свои аргументы. — Сначала разминка, — бросает он, отворачиваясь к инвентарю. — Пять кругов. За спиной слышится довольное хмыканье и шаги, переходящие в бег. Вэнь Кэсин удивительно гибкий. Он привычен к физическим нагрузкам. А ещё он очень ловок и быстр для своего роста. Цзышу не может отделаться от мысли, что под этими вычурным окрасом скрывается что-то хищное, опасное. Цзышу ставит его в стойку, показывает движение, игнорируя легкую усмешку в чужом взгляде и небольшом изгибе губ. Его просили о занятии, он его проведет, но по своим правилам. Вэнь Кэсин послушно выполняет все указания: бьет, уклоняется, перешагивает. Белая коса бьет по все-таки взмокшей спине — Цзышу не старается выяснить его уровень подготовки, но и совсем уж откровенно не халтурит. Время летит быстро. Цзышу не замечает: ему не надо следить за усталостью ученика, за неосторожными движениями. Можно наблюдать за другим: за странной манерой держать руки и за необычными шагами, на которые срывается Вэнь Кэсин; за тем, как он ловит баланс между очевидной для него легкостью задаваемого Цзышу ритма и тем, что он пытается не показать; за азартным блеском в глазах и неприкрытыми любопытством и заинтересованностью, когда их взгляды встречаются. — Спарринг? — предлагает Вэнь Кэсин. Его дыхание сбито совсем немного, а на губах довольная улыбка. — Мало времени, — отмахивается Цзышу. — Короткий? Остановимся, когда скажешь. Вместо ответа Цзышу принимает боевую стойку, приглашая. Ему неинтересно. Разве что самую малость. Но раз уж ему платят. И он просто не хочет спорить. Глаза Вэнь Кэсина вспыхивают предвкушением. Он быстрый и ловкий, это Цзышу уже знает. Ещё он порывистый и ведется на провокации, но без усилий подстраивается. Очевидно, что это не дело его жизни, не то, чему он посвящал каждую свободную минуту, но он умеет получать удовольствие от процесса. Он уворачивается от ударов, наступает и словно бы ускользает от захватов. Они кружат, и кружат, и кружат. Вместо следующего атакующего выпада Цзышу шагает назад. — Достаточно. Цзышу не хочет оскорблять Вэнь Кэсина поражением, — в конце концов, тот платит неплохие деньги, — но и поддаваться и проигрывать он не собирается. На самом деле, он хочет есть и спать, а не готовиться к завтрашнему семинару. Вэнь Кэсин стоит напряженный ещё несколько мгновений, но потом опускает руки. — Спасибо за тренировку. Мне понравилось. — Я рад, — сухо бросает Цзышу и поджимает губы. Он хочет остаться наконец один. — Оплата, — Вэнь Кэсин тянется к сброшенной на низкую лавочку куртке, ковыряется недолго и вкладывает в руки Цзышу купюры. Там больше, чем они договаривались. Надо отдать лишнее, но взгляд Вэнь Кэсина раздражает. Цзышу даже бровью не ведет, когда забирает деньги. Вэнь Кэсин довольно улыбается. — Жду в субботу вечером в клубе. *** За два часа до полуночи Цзышу стоит с сумкой наперевес на улице и пялится невидящими глазами на темное здание. Цзюсяо просил его не ходить. Синяки, конечно, уже сошли, но мелкий переживал. Да и подзаработать благодаря Вэнь Кэсину получилось. Именно поэтому Цзышу заставляет себя прийти. Стоянка забита под завязку. С виду — приличное заведение, охрана на входе. Дорого, богато, высший класс. То, что происходит внутри — совершенно другой разговор. Не для всех ушей и глаз. Чжоу Цзышу давно усмирил и свою совесть, и свою гордость. Какой в этом смысл, если дорогие тебе люди будут страдать? Он обходит здание. У входа для персонала его ждут, и господин У явно не рад. — Добрый вечер, — слова больше похожи на шипение. Цзышу кивает вместо ответа. Он не станет спорить и лезть на рожон. Ему правда нужны эти деньги. Ему нужно задержаться здесь подольше, если ему дали второй шанс. Господин У придерживает дверь, а потом, когда Цзышу уже поворачивает в сторону раздевалок, весомо произносит: — Прошу за мной. Вопросы зудят на кончике языка, желая сорваться, но Цзышу снова кивает. Три поворота, две лестницы, ещё один поворот. В вип ложе нереально пафосно. Полумрак, темный бархат, лучший вид на ринг. Здесь даже пахнет так, что сразу понятно — тот, кто сидит здесь, деньгами просто подтирается. Чжоу Цзышу ловит себя на этой тупой, очень злой зависти. Одергивает. Он не будет никого судить. Он здесь не для этого. За спиной закрывается дверь. Фигура в красном поднимается ему навстречу. — А-Сюй, — улыбается Вэнь Кэсин. — Ты как раз вовремя. Сейчас подадут горячее. Чжоу Цзышу замирает и каменеет. — Вы что-то хотели? — Я хотел поужинать. Надеюсь, ты не против поздних ужинов? Сдержаться не получается. Цзышу вскидывает одну бровь и недоуменно смотрит на хозяина заведения. — А, ты подумал, сегодня придется работать? — Вэнь Кэсин кивает на сумку в его руке. — Упс, неловко вышло, мне надо быть точнее с формулировками. За своей стрекотней он отбирает у Цзышу сумку, опускает на свободный стул и отодвигает ещё один. — Что вам нужно? — Цзышу щурится. Пока не зло, но он уже близок к этому, раздражение щекочет внутри. Этот напыщенный индюк решил, что ему всё можно? Он решил, что может купить его? И правда, блин, у богатых свои причуды. Цзышу продолжает стоять. Сбежать всегда успеется, клуб он знает достаточно, чтобы выбрать путь для побега максимально быстро. Только с охраной придется повозиться, если они кинутся на помощь хозяину, но это так, в крайнем случае. — Поговорить. Узнать тебя поближе? Почему такой красавец занимается таким опасным и неприятным делом? — Вэнь Кэсин усаживается по другую сторону от разделяющего их теперь стола, смотрит весело и даже… игриво? Глупость какая. — Предложить работу? На последнем предложении он делает такое странное движение бровями, это одновременно и ужасно пошло, и как-то по-детски. — Вы уже даете мне работу, — осторожно отвечает Цзышу. Всё-таки садится. Смотреть на Вэнь Кэсина сверху вниз странно раздражает. — Это? — Вэнь Кэсин кивает на ринг, возле которого уже собрались первые бойцы. — Детский лепет. Цзышу смотрит и ждет продолжения. Ему не нравится этот разговор, с самого начала не понравился, и этот человек ему тоже не нравится. В жизни вообще осталось очень мало вещей, которым он мог бы порадоваться. — Я слушаю. — О нет, Чжоу Цзышу, студент, сирота под опекой Цинь Хуайчжана, тренер маленькой спортивной секции, старший брат и несостоявшаяся звезда мира боевых искусств. Это я слушаю. Хочешь ли ты вылезти из того болота, в котором застрял? — Вэнь Кэсин наклоняется ближе с каждым словом, пока не упирается животом в край стола. У него в глазах то ли отражение ламп на ринге, то ли пляска демонов. И сам он сейчас — то ли демон, то ли очень старательно прикидывается. — Что. Вы. Хотите. — Цзышу почти рычит. Не отшатывается, заставляет себя сидеть с прямой спиной. Приходится крепко стиснуть зубы. Этот тип полез не в свое дело. Кто дал ему право? — Ты слышал о турнире Трёх снегов? — тон Вэнь Кэсина резко меняется, он расслабленно откидывается на спинку стула, сцепляет руки в замок. — Нет, — честно отвечает Цзышу. Вряд ли это мероприятие включено в график хоть одной федерации. — Конечно, ведь Чжоу Сюй неприветлив, нелюдим, и исчезает сразу же, как получит оплату, — Вэнь Кэсин снова зубоскалит, но тут же примирительно вскидывает руку. — Прости-прости. Конечно, ты не знаешь. Появление официанта прерывает его речь. Перед Цзышу оказывается тарелка, рядом споро раскладывают приборы. — Лучшего стейка ты не пробовал, — уверенно заявляет Вэнь Кэсин, как будто сам его готовил, и кивает официанту в знак благодарности. — Я бы предпочел сначала о делах, — Цзышу держит руки на коленях, хотя запах действительно просто сумасшедший. — Ты такой вредный, а-Сюй, — качает головой с упреком Вэнь Кэсин, но столовые приборы откладывает. Что-то неуловимо меняется в его лице, в выражении глаз, даже в осанке. — Турнир Трех снегов проводит Чжао Цзин, в некотором смысле мой коллега. Небольшое соревнование, забава для понимающих. — Этого уже мало? — Цзышу кивает на ринг, где сейчас сошлись двое. Первый, меньше и быстрее, очевидно надеется измотать противника скоростью. Чжоу Цзышу хватает одного взгляда, он отворачивается. — А там один из кандидатов на участие, — произносит Вэнь Кэсин и с любопытством наклоняет голову. — Неприятно смотреть? — Нет смысла, — пожимает плечами Чжоу Цзышу. — Коротышка проиграет. Вэнь Кэсин не успевает ответить: слышится звук удара, вздох толпы, грохот упавшего тела и гонг. — Неплохо, — усмехается Вэнь Кэсин. Впервые за сегодняшний вечер Цзышу улавливает в этой короткой улыбке что-то удовлетворенное, настоящее. — Мне нужен боец, — наконец прямо говорит Вэнь Кэсин. — У вас их много. — Мне нужен боец, который дойдет до финала турнира. Призовой фонд… — он достает блестящую красным боком ручку, пишет цифру на салфетке и пододвигает к Цзышу. — Сколько из этого мои? — Цзышу мысленно холодеет от ужаса и слишком раннего, необоснованного облегчения. Если даже треть, даже четверть… — Все, — просто отвечает Вэнь Кэсин. — если победишь. Я дам половину этой суммы, если только дойдешь до финала. Этих денег хватит на операцию. На полный курс, операцию и реабилитацию. А если он победит… Цзышу одергивает себя. — В чем подвох? — Подвоха нет. Тебе нужно дойти до финала. Всё. Цзышу недоверчиво, пристально смотрит в лицо этого странного человека. Тот улыбается и ждет. Спокойный, чуть насмешливый. Шестеренки в голове Цзышу крутятся с такой скоростью, что могут стереться в пыль. — Если я не смогу? — Тогда останемся каждый при своем. И тогда путь сюда ему точно заказан. А если он откажется сейчас? Как будто у него есть выбор. Как будто у него хоть когда-то он был. — Так ты согласен? *** При дневном свете заведение, принадлежащее Вэнь Кэсину, выглядит не таким зловещим и загадочным. Ресторан как ресторан, ничего выдающегося. Внутри — пустующие сейчас столы, бармен лениво протирает и без того сияющие стаканы. Вэнь Кэсин сидит за стойкой и что-то сосредоточенно изучает в ноутбуке. Цзышу остается незамеченным некоторое время и успевает разглядеть своего работодателя. Он видел его не раз, но именно сейчас Цзышу становится очевидно — они ровесники. Вэнь Кэсин, когда не гримасничает и не старается выглядеть внушительно и устрашающе — молодой, юный даже, с изящныи чертами лица и прорезавшейся морщинкой между бровей. Глаза внимательно следят за экраном, он слегка кивает каким-то своим мыслям. Его вполне можно принять за приличного, думающего человека. Пока он не поднимает взгляд на Чжоу Цзышу. — А-Сюй! Наконец-то! Я уже успел соскучиться! Возможно, думает Чжоу Цзышу, это уже проблемы с глазами. — Добрый день, — здоровается он. — Вы просили подойти к этому времени. — Да-да, момент, — Вэнь Кэсин быстро набивает что-то на клавиатуре и захлопывает крышку ноутбука. — Ты обедал? Сегодня у нас свежайшая рыба. — Я бы предпочел перейти к делам. — Ну как же так! А-Сюй, ты должен хорошо питаться, чтобы быть в форме! — он оборачивается к бармену и делает знак рукой. Мужчина в белом откладывает тряпку и уходит в направлении кухни. — Так-то лучше, — улыбается хищно Вэнь Кэсин, когда Цзышу усаживается через стул от него с обреченным вздохом. — Пообедаем, узнаем друг друга получше, а потом уже поговорим о важном. План был в том, чтобы заскочить, закончить дела с Вэнь Кэсином поскорее и добраться до больницы, чтобы записать учителя на следующий приём — пора корректировать курс. Цзышу достает телефон, отбивает сообщение Цзюсяо, дожидается ответа. Что ж, мелкому сегодня придется пободаться с врачами вместо него. Он, конечно, сообразительный, но дело в том, что другие не считают его взрослым. Ладно, с этим он разберется позже, если что. Ответ Цзюсяо приходит быстро, Цзышу отправляет ему “Спасибо” и гасит экран. — Девушка? — спрашивает Вэнь Кэсин, по-птичьи склонив голову. Прядь челки свешивается, будто разделяя его лицо на две неравные части. — Уже успела соскучиться? Цзышу вдруг это невероятно раздражает. — Или парень? Вместо того, чтобы закатить глаза, Цзышу просто моргает. Надо сохранять спокойствие. Он здесь не за этим. — Во-первых, вам и так всё известно, к чему вопросы? Во-вторых, — в голосе все-таки пробивается холод. — Это не имеет к нашим делам никакого отношения. — Во-первых, сухие факты куда менее интересны, чем живое общение, — передразнивает Вэнь Кэсин. — Во-вторых, — он все-таки убирает эту бесящую прядь за ухо. — Очень даже имеет. Ты не должен отвлекаться. — Это не будет проблемой. — Очень на это надеюсь. Их диалог обрывает вернувшийся бармен с тарелками в руках, и Цзышу может только тихо порадоваться, что предатель-желудок урчит недостаточно громко, и его “благодетель” этого не услышит. Не то чтобы они плохо питаются… Чжоу Цзышу, может, и выучился бы этой науке, но ему банально некогда, а Цзюсяо… Что взять с подростка? Кухня после его готовки остается цела, и на том спасибо. Когда учителю становится лучше, первым делом он идет готовить, и тогда в их доме наступает праздник. К сожалению, эти моменты случаются всё реже. Чжоу Цзышу лениво ковыряется в золотистой тушке, стараясь не показать, насколько он заинтересован. Он ничегошеньки не понимает в рыбе, кроме того, что конкретно эта — вкуснейшая за всю его жизнь. — Не любишь рыбу? — снова отвлекает его Вэнь Кэсин. Цзышу пожимает плечами, но решает всё же пояснить: — У меня нет особенных предпочтений. — Но, поразмыслив, добавляет: — Не люблю орехи. Вэнь Кэсин хмыкает и молчит до тех пор, пока тарелки не пустеют. Бармен забирает посуду, уходит и больше не возвращается. Цзышу рассматривает неровные солнечные пятна на полу, пролившиеся из-за приоткрытых штор, краем глаза наблюдая за Вэнь Кэсином. Тот перегибается через стойку, подцепляет два стакана, бутылку минералки, лимон и нож. Нарезает по две дольки в каждый стакан, заливает и пододвигает один из стаканов Чжоу Цзышу. — Спасибо, — пальцы обхватывают прохладное, быстро запотевшее стекло. Вэнь Кэсин салютуют ему своим стаканом, отпивает почти половину, отставляет. — Теперь можно и о делах, — что-то неуловимо меняется в его лице. Оно становится опасным каким-то, и Чжоу Цзышу не может отделаться от ассоциации с хищником, учуявшим жертву. — Весь турнир продлится почти два месяца. Отборочный тур будет идти две недели. Четыре группы по четыре бойца, шесть боев в группе. Из каждой группы выходят по двое, дальше — жеребьевка и игра на выживание. Правил действительно почти нет. — Соперники известны? — Цзышу старается запомнить внезапно вываленную на него таким сухим деловым тоном информацию. — Некоторые. Заинтересованные лица стараются не афишировать своих протеже, — усмехается Вэнь Кэсин. — Даты? Когда это начинается, сколько на подготовку? — О, в этом главная задумка. Организатор любит удивить и устроить сюрприз, — он пренебрежительно морщится. — По моим предположениям, недели две или две с половиной. — Мало. — Работаем с тем, что есть. Передумал? Цзышу отводит взгляд. Неудобно. Очень неудобно. Сессия маячит в эти же сроки, у мелкого итоговые, слушание должны вот-вот назначить, корректировка курса лечения… Уволившийся вечерний тренер в конце концов. Да и просто нужно набрать форму. Конечно, это не чемпионат. Это хуже. Это хуже, и, вероятно, людям, организовывающим подобные мероприятия, глубоко плевать на весовые категории, регламенты и правила. Его последняя драка кажется разборками в песочнице в сравнении с тем, что ему предстоит. За такой призовой фонд соперникам глотки рвут. — Нет. Ладно, если он сможет выцарапать наставника у болезни, с остальным разберется как-нибудь. — Проблемы? Сказать? Это точно не дело Вэнь Кэсина. С другой стороны, если это будет отвлекать, Вэнь Кэсин должен по крайней мере знать, что мешает его орудию. Чжоу Цзышу неожиданно успокаивается: он инструмент. Функция, набор параметров для достижения цели. Это осознание как-то примиряет его с происходящим. — Сессия в университете. — Не проблема. Цзышу вскидывает бровь. — А-Сюй, боюсь, ты не до конца понимаешь, насколько сильно мне нужно видеть тебя в финале. Возможно. Очень может быть. — Хорошо. Но хоть что-нибудь о соперниках известно? Вэнь Кэсин улыбается, и у Цзышу мурашки бегут по спине. — Что-нибудь, — подмигивает он. — Не планируй ничего на вечер. Я заеду в девять. Цзышу давит в себе желание закатить глаза. В девять так в девять, заедет так заедет. Плевать даже, что Вэнь Кэсин не спросил, где он будет, а Чжоу Цзышу не назвал адрес. Он кивает в знак согласия, поднимается с места. Но у самого выхода останавливается, бросает взгляд через плечо. Глупо, наверное, но ему хочется знать. — Почему я? Вэнь Кэсин смотрит на него долгим непонятным взглядом. — У тебя красивые лопатки. *** В половину девятого Цзышу отпускает вечернюю группу, наскоро убирает инвентарь, заранее извиняется перед собой из завтрашнего дня за неподготовленный к утру зал и тащит себя в душ. С волос ещё капает, когда он натягивает на себя чистую черную футболку, а дверь, отроду не знавшая доводчика, хлопает в тишине зала. Цзышу оставляет сумку, выходит из тренерской и запирает её. — А-Сюй, — звучит за спиной — Я уже думал, что придется тебя искать. Я, конечно, не против игр… Вэнь Кэсин — наглая улыбка, темно-зеленые брюки, рубашка на пару тонов светлее, перекинутые на плечо белые волосы — стоит и внимательно смотрит. Наверное, он так же внимательно разглядывает посуду для своего заведения. Или стулья. Цзышу не может отделаться от этой ассоциации. Долгий, пристальный, изучающий взгляд. Размышляет, как быстро сотрутся напыления? Через какое время перетрутся нитки и вылезет набивка? Интересно, сколько он нашёл изъянов? Сколов? Распустившихся швов? Про себя Чжоу Цзышу знает: полно. Но сколько их видно со стороны? — Готов? Он кивает, выходит следом за Вэнь Кэсином, закрывает входную дверь. Он ожидает увидеть припаркованным возле школы что-нибудь красное и вычурное, но нет. Черная машина, безусловно дорогая и представительская, но без лишнего выпендрежа. Мигают фары. — Садись, — приглашает Вэнь Кэсин, открывая дверь с водительской стороны и усаживаясь. Чжоу Цзышу ныряет на переднее пассажирское место. Вэнь Кэсин не торопится заводить двигатель. Он тянется назад и достает чехол для одежды на плечиках. — Надень, — сует его в руки Цзышу. — Тебя как будто кто-то пожевал. Цзышу одновременно хочется его ударить, провалиться сквозь землю и сбежать отсюда. От стыда ли горит шея, от злости ли — не важно. Вместо этого он недовольно щурится, делает глубокий вдох и стаскивает с себя футболку. Он здесь для определенной цели. Остальное как-нибудь переживет. Черный шелк мягко льнет к коже. — Штаны тоже снимать? — вызов всё равно просачивается в тон, хотя Цзышу очень старается сдержаться. Вэнь Кэсин скользит взглядом по его ногам в потрепанных джинсах. Медлит немного. — Можешь оставить, — милостиво позволяет он, и Чжоу Цзышу опять хочется ему двинуть. Мелкие пуговки рубашки, с трудом попадающие в отверстия, не добавляют спокойствия и хорошего настроения. А потом он оказывается вжавшимся в спинку сидения в попытке отшатнуться, потому что Вэнь Кэсин внезапно подается к нему, цепляет ремень безопасности, тянет и защелкивает замок. — У нас не очень много времени, — поясняет он, всё-таки заставляя машину тихо заурчать. Музыка позволяет Цзышу не слушать то, что говорит Вэнь Кэсин, надо только сосредоточиться на словах песни. А говорит Вэнь Кэсин много и совсем не по делу. Начинает с погоды и природы, вещает о литературе, каких-то поэтах, потом переходит к готовке, и на очередной смене темы Чжоу Цзышу теряется. Хорошо, что они едут не слишком долго. Сорок минут по остаткам вечерних пробок, — и они стоят у совсем даже нескромного заведения с неоновым скорпионом на вывеске. — Нам сюда, — говорит Вэнь Кэсин, и они обходят очередь на входе, сворачивают за угол. Неприметная дверь открывается после первого стука. — Господин Вэнь, — вежливо здоровается бугай на входе. — Ваш плюс один? — Всё так, — отвечает Вэнь Кэсин с довольной ухмылкой. — Проходите. Девушка с ярким скорпионом на шее провожает их к столику, оставляет меню, но Вэнь Кэсин даже не притрагивается к нему. — Мне как всегда, а моему другу — воду с лимоном. Девушка кивает и исчезает в толпе, движущейся в такт ритмичной музыке. — У тебя режим, а-Сюй, — поясняет Вэнь Кэсин на удивленно поднятую бровь Чжоу Цзышу. Не закатить глаза в этот раз совсем не получается. Вместо колкого ответа Цзышу решает осмотреться. Зона со столами отделена от основной людской массы возвышением и ограждением. Отсюда хорошо видно и танцпол, и бар, и ринг в самом центре. Обычный боксерский. В клубе Вэнь Кэсина — шестиугольник с сеткой. — Вот же, — недовольное шипение отвлекает Чжоу Цзышу от изучения окружающих. Вэнь Кэсин салютует только что принесенным стаканом, и Цзышу следит за его взглядом. На противоположном конце Вэнь Кэсину отвечают таким же жестом. Чжоу Цзышу не уверен, должны ли продавать алкоголь этому человеку. Лицо с аккуратными чертами, какое-то даже немного детское, мягкое, выразительные глаза. Вполне возможно, что это впечатление ложное. Когда губы этого человека растягиваются в улыбке, становится неуютно. — Надеялся, он будет занят сильнее. — Мне надо знать, кто это? — Цзышу перестает смотреть, тянется к своей воде. — Се Ван. Хозяин заведения. Папочка подарил ему этот клуб на день рождения, — тихий голос Вэнь Кэсина кажется злым, едва ли не ядовитым. — Его отчим — организатор турнира. Чжоу Цзышу снова смотрит туда, где только что был этот Се Ван, но никого там не находит. — Стоит чего-то опасаться? — Нет, — отмахивается Вэнь Кэсин. — Сейчас точно нет. Музыка понемногу стихает. Чжоу Цзышу поворачивается к Вэнь Кэсину. — У тебя есть водительские права, а-Сюй? — Нет. — Жаль, — вздыхает Вэнь Кэсин и отпивает темную жидкость из своего стакана. — Не переживай так, это кола. Сдержаться и не закатить глаза стоит просто нечеловеческих усилий. У ринга начинается активное движение. Первым появляется высоченный широкоплечий парень. Следом, в противоположный угол, проскальзывает девица в полупрозрачном неоново-фиолетовом халате, который скидывает с явной театральностью и показухой. Топ и шорты оказываются в тон халату, на голове — ворох причудливых косичек, концами метущих по шее. Чжоу Цзышу обращает удивленный взгляд на Вэнь Кэсина, но тот лишь пожимает плечами. Впрочем, биться за такой приз желающих должно быть достаточно. Независимо от пола. Толпа одобрительно гудит, когда девчонка посылает им воздушный поцелуй. Бинты у нее на руках ярко розовые, и оторвать от них взгляд очень тяжело. В центр выходит рефери, коротко переговаривает с бойцами и отходит. Звучит гонг. Чжоу Цзышу не решается предсказать исход. Девчонка быстрая и юркая, парень двигается осторожно и медленно. Прощупывает соперницу несколькими короткими ударами, пытается ухватить. Девица ускользает от него, словно и не человек вовсе, а что-то эфемерное. Ответный удар, и её соперник сдавленно охает. Угадывает со слабой точкой, понимает Цзышу. Первый раунд проходит в изучении соперника, второй — чуть интереснее, начинаются догонялки. Цзышу гадает, долго ли она пробегает — рост и длинные ноги парня сейчас преимущество. Но нет, она почти пропускает опасный удар, ловит его на скользящий блок и успевает в контратаку как раз перед ударом гонга. В третьем раунде всё меняется. Девчонка почти опускает руки, крутится по рингу, уворачивается, в ответ даже не бьет, скорее гладит. Злит и раздражает. К четвертому раунду её противник уже не гоняется за ней. Он взбешен и выдохся, он выжидает и пытается подловить её. Тоже не выходит: она подлетает, наносит удары в корпус, бьет по ногам и даже почти успешно проводит подсечку, но парня спасает гонг. В пятом решается всё. Девчонка настолько быстрая, что Цзышу еле успевает следить за её движениями. Она обрушивается на уставшего противника. Лупит его почти везде короткими резкими ударами, подныривает под ответные, уходит за спину. Удачно сбивает его с ног и карабкается сверху, заламывает руку ему за спину. Парень пытается её сбросить, но она умудряется удержаться, извернуться, сместиться; теперь крепкие ноги сжимают шею так сильно, что он краснеет. Он пыжится, дергает руками, пытаясь вцепиться ей в ноги, но никак не сдается. Девчонка дует губы и усиливает давление. Стук ладони по мату перекрывает возбужденный крик толпы. Толпа скандирует имя. Чжоу Цзышу разбирает: “Ду Пуса”. — Знакомься, а-Сюй. Твоя возможная соперница. *** Это хороший день. В жизни Чжоу Цзышу они случаются всё реже Учителю становится лучше от новых лекарств, и он поднимается с постели впервые за долгое время. Цзышу отгоняет от себя все мысли и не анализирует, заставляет себя просто радоваться, выслушивать выговор за бардак на кухне и в ванной, терпит едва ощутимый подзатыльник за то, что слишком балует мелкого. Послушно тащится в магазин за продуктами. Цинь Хуайчжан выгоняет их из дома — “со мной всё хорошо, идите уже проветритесь, не тряситесь надо мной!”, — как делает всегда в такие дни. И они с Цзюсяо послушно придумывают себе кучу дел, позволяя ему побыть одному, привести себя в порядок. Это хороший день. Цзышу звонят из деканата, просят подойти. Вежливо так, с уважением, как только на первом курсе разговаривали, получив чемпиона среди юниоров в студенты. Выкладывают выписку из ведомости на стол. Проставлены все экзамены и практика. Цзышу удерживает себя от вопроса, по какому, собственно, поводу такая щедрость, когда его так же вежливо, как по телефону, спрашивают, всё ли в порядке и просят передать господину Вэню наилучшие пожелания. Цзышу не знает, злиться ему или смеяться, когда выходит на улицу. Здесь его не ждут до начала следующего семестра. Конечно же, это не было проблемой для Вэнь Кэсина, как он и сказал во время их разговора, но мог бы хоть намекнуть, спросить, предупредить. И вообще, это не его дело. С другой стороны — это так невообразимо облегчает жизнь Чжоу Цзышу, что он просто достает телефон и набивает короткое “Спасибо”. Ответа не приходит, и Цзышу убирает телефон в карман. Это хороший день. Дядя Би, старинный друг учителя, соглашается тренировать Цзышу. Цзышу знает, что не справится сам. Не за такое короткое время, не для такого непредсказуемого мероприятия. Ему нужен, просто необходим кто-то ещё, способный дать совет и направить. Его поначалу костерят на чем свет стоит, говорят, что он глупый и ввязывается в опасную затею. Чжоу Цзышу покорно выслушивает и не отрицает. Он всё это знает и сам, и в этих словах нет ни капли вранья. Через полчаса стариковского ворчания Цзышу выдают ещё один отеческий подзатыльник и назначают на завтра первую тренировку. Это хороший день. Они сидят на крыше дома, Цзюсяо довольно щурится, подставляя лицо солнцу и ветру. И говорит, говорит без умолку. Чжоу Цзышу перестает считать на десятом “Ань-эр”, слетевшем с его губ, и просто слушает. Коробка из-под пиццы пуста наполовину, одна из четырех банок с газировкой тоже. Это их место, они сбегали сюда с самого детства. Цзышу смотрит на младшего и не может не улыбаться. Сегодня хороший день, и можно представить, хотя бы ненадолго, что у них всё в порядке. Он изредка поглядывает на открытое в телефоне приложение с изображением с камер из квартиры. Нет, он не параноик, просто однажды он нашел учителя лежащим без сознания на полу, когда вернулся с занятий, и первое, на что накопил, — камеры. У Цзюсяо в телефоне стояло такое же приложение, и они оба проверяли его минимум раз в час, находясь вне дома. Завтра он начнет готовиться непонятно к чему, и, кажется, времени не останется ни на что. — Старший брат, — говорит Цзюсяо вдруг серьезным тоном. — Мне тут… Он замолкает, напряженный. Цзышу не торопит и весь обращается в слух, следит внимательно. — Мне тут парни предложили подзаработать. Ничего такого, просто… Передать кое-что. Чжоу Цзышу напрягается. Нетрудно догадаться, что могут предложить подростку. — А ты? — осторожно спрашивает он. Только бы не натворил глупостей… — Я отказался, — выдыхает Цзюсяо. — Прости. Цзышу от отпустившего напряжения едва не смеется. — За что? Ты молодец. — Я хотел помочь! — порывисто отвечает Цзюсяо, глядит почти отчаявшимися глазами. — Вот только… Не хотел создавать лишних проблем, если… — Ты молодец, — повторяет Цзышу, привлекая брата к себе и прижимаясь лбом к его лбу. — Ты всё правильно сделал. Не ввязывайся в неприятности, этим ты поможешь лучше всего. Цзюсяо судорожно, облегченно вздыхает, высвобождается из объятий. — Тебе ничего не сделают за отказ? — Цзышу помнит, какими злыми могут быть подростки. — Нет, — отмахивается Цзюсяо, вытаскивает из коробки ещё один кусок пиццы. — Трусом обозвали и всё. Ань-эр тоже сказала, что я правильно отказался. Цзышу хмыкает. Хорошая девочка. — Если будут доставать, говори. Малой кивает с набитым ртом. Мальчишка, он просто мальчишка. Почти ребенок. Чжоу Цзышу смотрит перед собой. Внизу — город на ладони. Раньше, давно ещё, казалось, что весь мир у твоих ног, и маленькие-маленькие люди копошатся где-то внизу. Теперь он сам копошится где-то там, среди этих людей. А мир слишком большой и злой. — А-Сяо, — Цзышу боковым зрением видит, что тот поворачивается и слушает. — Я с завтрашнего дня начну тренироваться. Готовиться к соревнованиям. — К каким? — Неважно. Боюсь, помощи от меня станет ещё меньше. Прости. — Это опасно? — проявляет верх проницательности для своего возраста Цзюсяо. — Всё будет нормально, — Цзышу поворачивается, треплет его по волосам. Цзюсяо уклоняется и смотрит настороженно. — Точно опасно. — Это шанс. Даже просто возможность шанса. Я обязан попробовать. — Отец тебя поколотит, — вздыхает Цзюсяо и тянется за следующим куском пиццы.. Что ж, одобрение младшего брата на свою затею он, кажется, получил. — Готов стерпеть хоть трижды. Лишь бы он был в состоянии меня побить. *** — Медленно. Ещё раз. Би Чанфэн жесткий наставник. Цзышу никогда не думал, что добродушный дядюшка Би может быть таким строгим. Он гоняет его дни напролёт, и это именно то, что нужно. Тяжело, трудно, порой кажется, что невыносимо, но нужно. Так старательно Чжоу Цзышу не готовился даже к чемпионату страны. Он всегда легко приходил в нужную для соревнований форму, но таких сжатых сроков у него не было. Да и привычное преимущество — обычно он при прочих средних параметрах побеждал за счет скорости — не казалось достаточным. Встреться ему сейчас та Ду Пуса, он за ней не поспеет. Ему нужно быть быстрее, точнее, выносливее и, по возможности, сильнее. Поэтому он торчит в старом пыльном зале, который видел самого дядю Би сопливым подростком, тренируется столько часов, сколько и в сутки, кажется, влезть не должно, и иногда отрубается прямо здесь же, на старом продавленном диване. Цзюсяо таскает ему еду из дома. Они врут Цинь Хуайчжану, что Цзышу днями пропадает в университете и на занятиях секции, поэтому приходит слишком поздно и уходит слишком рано. Тот только просит поберечь себя, и сердце Цзышу болезненно ноет. Он сделает всё, что сможет. Секцию приходится временно закрыть. Цзышу просто совести не хватает переложить всё на Хань Ина, хотя тот и предлагает. Куда ему, у него и так работа, и учеба. Хань Ин только недовольно поджимает губы, когда Цзышу рассказывает ему всё. Ну, почти всё. Без подробностей. Тот вряд ли выболтает что-то старшему братцу Цзышу, но перестраховаться не кажется плохой идеей. Для учеников Цзышу придумывает историю про сломанную трубу, ремонт и вскрытие полов. Посещаемость к лету и так падает. Половина оставшихся относится с пониманием, находятся и недовольные. Понятно, что к занятиям вернутся далеко не все. Сопутствующий ущерб. С этим тоже можно будет разобраться потом. Цзышу короткими ударами бьет по лапам, шагает назад, уклоняется от удара воображаемого противника, бьёт снова. Его гоняют по рингу, по залу, по стадиону, по ближайшему парку — кажется, он уже наизусть знает каждую скрипучую доску, каждую неровность дорожки, каждый камешек на тропинках. Он знает, куда бить по лапам, чтобы они, и без того старые, не развалились окончательно. — Перерыв, — командует Би Чанфэн, и Цзышу опускает почти занемевшие руки, с трудом открывает бутылку с водой и жадно пьёт. Чужой взгляд он чувствует кожей. Интересно, в какой момент он стал отличать его от других? — Долго там стоять будешь, господин Вэнь? Косяк без тебя не упадет. Вэнь Кэсин не нравится Би Чанфэну, и Чжоу Цзышу может его понять. Как испытывать симпатию к человеку, который втягивает ученика твоего друга в сомнительные мероприятия? Цзышу Вэнь Кэсин тоже не нравится. — Не хотел мешать, — поднимает тот руки в примирительном жесте. Дядя Би фыркает, но только отмахивается: — Десять минут. Чжоу Цзышу кивает ему и спрашивает у Вэнь Кэсина: — Что-то случилось? Потому что обычно ничего не случается. Вэнь Кэсин приходит, смотрит, говорит какую-нибудь ерунду, например, про контроль за инвестициями, а потом уходит. Пару раз, правда, он оставался дольше, и это были худшие тренировки по личной оценке Цзышу. Потому что все попытки не обращать внимания на этого человека идут прахом. — Случились новости, — Вэнь Кэсин забирает бутылку из рук Чжоу Цзышу, закручивает непослушную крышечку. Это и бесит — пальцы Цзышу настолько дрожат, что это заметно со стороны, неприятно, — и вызывает благодарность. Вэнь Кэсин точно мог этого не делать. Чжоу Цзышу молчит, ожидая продолжения: к склонности Вэнь Кэсина драматизировать он почти привык. Но он всё-таки говорит. — Первый бой в следующую среду. *** Чжоу Цзышу не волнуется. Должен бы, на самом деле, но нет. Он будто бы застывает. Смерзается внутри. Гвалт вокруг отходит на задний план. Слова дяди Би — тоже. Всё внимание Цзышу сужается до выхода на ринг. Покрытие упруго пружинит под босыми ногами. Бинты натягиваются, когда он сжимает кулаки. Имя соперника не задерживается в памяти. Схожей комплекции, возможно, чуть старше. Он разминает шею, глядит насмешливо. Рефери заканчивает с ним, подходит к Цзышу. Что-то говорит. Наверное, объясняет правила. Что ж ещё? Цзышу кивает. В ушах нарастает гул. Они сходятся в центре, расходятся в противоположные углы — сегодня бой на арене. Если бы Цзышу спросили, какого цвета столбы по углам, он бы не смог ответить. Кажется, что время замирает. Он слышит гонг. Кажется, что скорость реальности уменьшается раза в два. Противник срывается с места. Медленно. Слишком медленно. Цзышу нужно три шага. Он знает, как увернётся от чужих ударов, отклонится чуть назад и ударит. Он уже видит это. Два шага. Держать руки для защиты. Один. Толчок. Колено врезается в чужую челюсть, неприятно, но терпимо. Соперник, имени которого Чжоу Цзышу не помнит, валится бессознательным кулем на пол. Рефери отталкивает Цзышу, машет рукой, но тот и так не двигается, не делает попытки нанести ещё удар. Скорость мира наконец возвращается. Зрители молчат. А потом взрываются гаммой неразличимых по отдельности звуков. Собственное громкое дыхание всё ещё перекрывает этот шум. Покрытие упруго пружинит под босыми ногами, когда он идет к выходу из клетки. Би Чанфэн молча кивает и протягивает полотенце. — А-Сюй, боюсь, за такие бои нас с тобой погонят отсюда, — Вэнь Кэсин появляется словно бы из ниоткуда, насмешливый, чрезвычайно довольный, идет рядом до раздевалки. — Уговор был драться, а не устраивать шоу, — голос хрипит, Цзышу прокашливается и ищет взглядом бутылку с водой. Вэнь Кэсин оказывается быстрее. Их пальцы ненадолго встречаются на холодном гладком пластике. — Это было невероятно, — выдыхает Вэнь Кэсин, когда весь шум остается по ту сторону двери, и сжимает его плечо, и это прикосновение к разгоряченной коже ощущается слишком остро. — Отдыхай. Водитель отвезёт вас. Цзышу кивает. Он хочет спросить, останется ли здесь Вэнь Кэсин и почему. Он хочет уехать с ним, иррационально и нелогично — он хочет слышать его болтовню, потому что она неожиданно успокаивает. Перегруженный адреналином мозг выкидывает странные фортеля. — Мне придется задержаться, — словно бы угадывает мысли Вэнь Кэсин. — Нужно... Нужно ещё кое-что сделать. Разумеется. Это его, Чжоу Цзышу, работа окончена. У Вэнь Кэсина есть куча других дел. Например, отпраздновать свою победу. Чжоу Цзышу опять кивает — мол, услышал, — натягивает спортивные штаны, худи. В порядок он приведет себя уже дома. — И… Спасибо, а-Сюй, — говорит ему в спину Вэнь Кэсин, когда дверь, ведущая из раздевалки, почти захлопывается. Чжоу Цзышу добирается до дома (дядя Би молчит всю дорогу), падает в кровать и спит почти сутки. Прерывает его только взволнованный Цзюсяо, заставляет проглотить обед, сходить в душ, и только после этого позволяет снова завалиться в кровать. Утром, следующим за проведенным в постели днем, его будит звонок, и дядя Би очень недовольно интересуется, по какому такому поводу его задница ещё не на тренировке. Цзышу ругается про себя, извиняется в телефон и наскоро собирается. Так легко победить больше не получится. Его главные козыри — скорость и внезапность, он показал их, и дальше придется выдумывать новые трюки, чтобы не облажаться. Или выжимать всё из имеющегося в арсенале. Сколько-то дней у него есть, надо многое обдумать. Чего точно не ждет Чжоу Цзышу, так это Вэнь Кэсина, почти мило беседующего с дядей Би за чаем. И в руках Вэнь Кэсина, между прочим, его, Чжоу Цзышу, кружка! Возмущение вскипает в нём и тут же остывает. Это просто кружка. — А-Сюй! — голос слишком бодрый и веселый для этого утра. — Наконец-то! Цзышу задумывается, что же такого принесла этому человеку его победа, раз он выглядит таким радостным? Интересно, Вэнь Кэсин ставил на него? И сколько выиграл? Впрочем, это тоже не его дело. Он смотрит на довольного Вэнь Кэсина и недолго, но остро ему завидует. Но винить его точно неправильно. Чем эффективнее Чжоу Цзышу выполнит свою часть договора, тем лучше будет для всех. Но вопрос, который вертится в голове Цзышу, наверняка слишком явно написан на его лице. Вэнь Кэсин насмешливо отвечает: — Контролирую свои вложения. Чжоу Цзышу закатывает глаза. Ещё чуть-чуть, и это правда превратится в какую-то шутку. — Я принёс завтрак. — Спасибо, я уже. — Значит, обед, — пожимает плечами Вэнь Кэсин. — Или ужин. На маленьком столике, среди чашек и чайника, высятся две башенки коробочек. Чжоу Цзышу думает, что надо позвонить Цзюсяо, сказать, чтоб он не дергался с едой. — Я волновался, — говорит вдруг Вэнь Кэсин серьезным тоном. — Ты не отвечал. Чжоу Цзышу тянется к телефону почти автоматически. Десять непрочитанных в уведомлениях от Вэнь Кэсина, ещё парочка — от Хань Ина. — Отключил звук, — Чжоу Цзышу не оправдывается, но считает необходимым объяснить. Его ткнул вибрирующим телефоном Цзюсяо сегодня утром, и это единственное, от чего он всё-таки проснулся. — Я так и подумал, — улыбается Вэнь Кэсин, и есть в этой улыбке что-то такое, что Чжоу Цзышу не может понять — Но решил проверить. Чжоу Цзышу не уверен, как именно должен ответить. И должен ли? Поблагодарить за беспокойство? — Если вы закончили, мы можем приступить к тренировке? — ворчит Би Чанфэн, и Чжоу Цзышу в кои-то веке благодарен его вредности. *** Люди кричат, и кричат, и кричат. И как только не устают? У него вот уже уши устали. Цзышу едва успевает увернуться от бокового удара ногой, уходит вниз, перекатывается. Нельзя, нельзя отвлекаться, а то можно и выхватить. Второй бой длится дольше. Цинь Сун — в этот раз Цзышу запоминает имя — гоняет его по арене два раунда. Они обмениваются парой ударов, подсечек, но до нормального контакта не доходит. И дистанция сохраняется средняя — ни ускориться, ни дотянуться. Поймав себя на глупом раздражении, Цзышу вдруг понимает: очень вероятно, что противник пытается его разозлить. Смысл в этом есть, так что он успокаивается и предпринимает очередную попытку сближения. Удар, блок, удар, захват. Цинь Сун выскальзывает из рук Цзышу. Начать с начала. Удар, блок, удар, подсечка. Последнее — мимо, и противник отступает немного. Цзышу продолжает теснить его к границе арены. Удар, блок, удар. Удар, блок, удар. Быстро, чтобы не опомнился. Цинь Сун понимает, что его поймали, только когда прижимается спиной к ограждающей сетке. Почти рычит от злости. Цзышу теперь меняет тактику: бьет по корпусу коротко и быстро — удар, удар, удар — снова пытается зацепить подсечкой. На третий раз получается. Противник совсем теряет равновесие, наваливается на сетку. Цзышу резко стаскивает его на пол, продолжая колотить. Бьет в корпус и в лицо, с максимальной скоростью и силой, которые может выжать из себя. Чужие колени прижимаются к его бокам. Цинь Сун пробует вырваться, поднимается на лопатки, отворачивается. Цзышу успевает оттолкнуть его ноги и ухватить за шею. У него, конечно, получается не так зрелищно, как у той девчонки, Ду Пусы, но не менее эффективно. Он держит долго, Цинь Сун не сдаётся, приходится давить сильнее. Упёртый. Рефери молчит. Цзышу держит противника в удушающем приеме, пока не чувствует, что тело в руках безвольно обмякло. Зрители в восторге. Цзышу не особо заботит это, но равнодушие даже персонала к бессознательному телу в некотором роде восхищает. Зрители скандируют: “Чжоу Сюй”. Звуки снова начинают раздражать. Цзышу уезжает домой, Вэнь Кэсин — остается. Как в прошлый раз. Почти. Чжоу Цзышу вполне сознательно гонит от себя мысли о Вэнь Кэсине всю дорогу. Бесполезно: в салоне висит тонкий, едва уловимый аромат его парфюма, и он принюхивается против воли. Приятно. Надо узнать название. Он одергивает себя: какая глупость. Его хотя бы не вырубает на весь следующий день, и он отпускает Цзюсяо погулять. Сам возиться дома с уборкой, стиркой, перемывает всю посуду: мелкий терпеть не может это дело. Это позволяет отключиться и хоть немного не думать. Вечером они смотрят какое-то дурацкое шоу, втроём, и Цинь Хуайчжан никак не комментирует внешний вид Цзышу. Он не уверен, хорошо это или плохо, но тоже молчит. Цзюсяо засыпает между ними, завалившись на плечо Цзышу и ему приходится тащить этого балбеса в его комнату. Он что-то бормочет под нос, неразборчиво, и цепляется за руки Цзышу. Совсем ещё ребенок. Не всё так плохо, думает Цзышу, накрывая его одеялом. Могло быть и хуже. Например, похороны вместо завтрашней изнуряющей тренировки. Это прилично так даёт сил встать следующим утром пораньше. Он привыкает к Вэнь Кэсину на тренировках, как к натирающему ботинку: неудобно и раздражает, но прямо сейчас ничего сделать не можешь. Только терпеть. Тот чудовищно шутит, всё время болтает и даже, кажется, умудряется подрастопить черствое сердце Би Чанфэна. Последнее удивляет больше всего. По крайней мере, тот приветствует его вполне по-дружески. Третий отборочный — не бой, а непонятно что. Соперник — соперница, Цяо Лохань, — преувеличенно уверена в себе, надменна и спокойна. Даже чинно кивает в знак приветствия. Вот только на арене она царапается, как дикая кошка, мечется из угла в угол, и всё пытается затянуть Цзышу в догонялки. Зрители в совершенном восторге от её дурной манеры вести бой и звериных повадок. Цзышу ждёт и не мельтешит по арене, не отвечает особо на удары, только успевает выставлять блоки. Плечи исцарапаны, спине за два раунда тоже досталось, и это всё раздражающе чешется — Цзышу бы не удивился, если бы на её ногтях нашли какой-то зудящий порошок. Дядя Би посмеивается над ним в перерыве, мол, какая страстная ему досталась девушка. Цзышу закатывает глаза и уговаривает себя подождать. Это приносит результат в третьем раунде: он умудряется поймать Цяо Лохань за ногу, повалить, перекатиться и захватить руку на болевой. Она пытается вывернуться и сопит, дергается, извивается ужом, пару раз даже гневно вскрикивает, но так и не сдается. Цзышу давит и давит, пока не чувствует щелчок. Её вопль перекрывает даже ор толпы. Она молотит по покрытию и катается из стороны в сторону, причитая, когда Цзышу выпускает её из захвата. Чжоу Цзышу выходит с ринга весь в царапинах, мечтая лишь о том, чтобы почесаться обо что-нибудь всей спиной, а Цяо Лохань ковыляет к выходу, прижимая к себе вывихнутую руку. Всю дорогу до дома дядя Би потешается над ним, но Цзышу только фыркает в ответ — сил на что-то большее не осталось. В машине пахнет каким-то цитрусовым освежителем, и он неприязненно морщится. *** Вдох. Шаг в сторону. Руки опускаются. Выдох. Присесть, выпад в сторону, поворот. Поднять руки, повернуться на три счета. Повторить в другую сторону. Чжоу Цзышу сбивается с дыхания. Приходится повторить движение и выдохнуть на правильный счет. Медленно. Вэнь Кэсин стоит и смотрит, Чжоу Цзышу видит его на краю зрения. Его взгляд ощущается почти прикосновением. Иногда Цзышу всё-таки хочется спросить, что же в этом такого интересного? Но точно не сейчас, сейчас нужно закончить комбинацию упражнений. Если бы у Вэнь Кэсина было что-то важное, он бы прервал. Через пять минут Чжоу Цзышу опускает руки, глубоко вдыхает и выдыхает. Тело ощущается послушным и сильным. — Добрый вечер, — поворачивается Цзышу к своему зрителю. Тот расплывается в наглой ответной улыбке с крошечным опозданием, словно мыслями был где-то не здесь. — Действительно добрый, а-Сюй, — отзывается он. — Сегодня меня порадовали не только новостями, но и видом прекрасных лопаток. Чжоу Цзышу отворачивается, чтобы не закатывать глаза перед своим работодателем, подхватывает полотенце с пола и набрасывает на шею. И нет, это точно не попытка скрыть, что его смутил глупый комплимент. Он не видел Вэнь Кэсина почти неделю. Только получил короткое сообщение на следующий день после третьего матча с указанием ждать результатов. Он и ждал. Но какие ещё могут быть варианты, если у него три победы? — Так что за новости? — Цзышу спрыгивает с ринга, открывает бутылку, жадно пьет. Пара капель стекает по подбородку. Вэнь Кэсин снова молчит, и Чжоу Цзышу приходится посмотреть на него. Взгляд у него странный, конечно, но Цзышу уже ничему не удивляется. — Поздравляю, а-Сюй, мы в четвертьфинале. — Я в четвертьфинале, — поправляет Чжоу Цзышу. — А вы просто зритель. — И спонсор. Но это мелочи! Следующий поединок через неделю. Что ж, думает Цзышу, эта неделя будет адской. И она действительно такая. От тренировок приходится отвлечься: вызов в школу от заместителя директора по поводу драки Цзюсяо, вызов в суд по поводу формы подачи заявления и очередного переноса даты предварительных слушаний, в квартире отключают воду из-за ошибки коммунальщиков. Цзышу три раза перепроверяет все квитанции, ругается по телефону, убеждает школьных учителей, что Цзюсяо самый примерный ученик и что он с ним обязательно поговорит, и едва успевает в суд к назначенному времени. Тренер недоволен, Вэнь Кэсин недоволен, и Цзышу тоже недоволен, потому что ничегошеньки от него не зависит и все валится из рук. Хочется остановиться и завыть, но вместо этого он сильнее бьет по груше. Та рвется и плюет в него облаком песка. Цзышу чихает, отмахивается и едва ли не впервые в жизни громко и смачно ругается. В день поединка он зол, раздражен и хочет что-нибудь сломать. В принципе, подойдет и чья-нибудь рука. Или хотя бы нос. Противник оказывается выше едва ли не на полторы головы. Раздражение вспыхивает и оседает горячими углями. Прекрасно. Просто прекрасно. Дядя Би если не чувствует, то точно угадывает его настроение. Смотрит напряженно и настороженно предупреждает: — Ты же понимаешь, что он больше. — Я вижу. — И сильнее. — Это не помогает. — Это факт. Цзышу смотрит с укором. Би Чанфэн пожимает плечами. — Просто ничего не выдумывай. — Ага. — Я прошу тебя, не дури. — Всё будет нормально. Об этого бугая неплохо, конечно, почесать кулаки. Как там его объявили, Цзян Лаогуай? До сегодняшнего дня Цзышу не проводил всех положенных пяти раундов на арене. Самое большее — начало четвертого. Так себе с точки зрения зрелищности, но ему за это не платят. Главное — эффективность. Но сегодня интуиция просто вопит, что придется мучиться все пять. И каждый — по пять минут. Долго, долго, на потеху публике. — Не делай глупостей. — в последний раз просит Би Чанфэн, перед тем как Цзышу шагает на арену. — Не время. Цзышу не согласен. По его мнению, для глупостей сейчас самое время, потому что внутри всё клокочет. Сразу после звука гонга Цзышу летит в этого Цзян Лаогуая. Его удары быстрые, точные, противник медленный и огромный; с тем же успехом Цзышу мог бить стену. Удар, удар, ещё удар, пропущенная оплеуха; Цзышу отскакивает. На фоне Цзян Лаогуая он кажется мелким и быстрым, ему и одного удара хватит. Главное — не налететь на противника. Или налететь? Он разгоняется, ныряет под чужую руку, бьет по ноге, заставляя присесть на колено, и оборачивается. Целит в голову, но удар соскальзывает на шею. Руку ловят, выворачивают, он ведется на движение и уходит из захвата. Снова держит дистанцию, снова набрасывается, снова отступает. Первый раунд наконец-то заканчивается. Цзышу полощет рот, косо смотрит на противника, бросает случайный взгляд в зал. Люди, люди, много людей, и ни одного сочувствующего. Он находит глазами Вэнь Кэсина. Всего лишь мгновение прямого зрительного контакта. Шум почему-то затихает. Гонг возвращает его на арену. Кажется, он хотел сотворить немножко глупостей? Похоже, самое время. Он наглеет. Опускает руки, позволяет противнику подойти слишком близко и потом носится по рингу, словно бешеный мяч. Давай, Цзян Лаогуай, попробуй угнаться, осталось всего четыре минуты раунда. Надо только чуть-чуть поднажать. Дядя Би явно не в восторге. Его право. И он наверняка потом отыграется. Цзышу гонит эти мысли. Потом. Сейчас — шаги из стороны в сторону, быстро, словно не касаясь пола. Ему надо как-то пережить ещё пятнадцать минут. Нет, не так. Ему нужно победить за эти пятнадцать минут. Как угодно, но победить. И самому остаться хоть сколько-нибудь целым. Они играют в догонялки ещё какое-то время. Потом Цзышу решает, что достаточно измотал противника. Два коротких шага, толкнуть, навалиться на чужое бедро, ударить в ухо. Недостаточно сильно — Цзышу сбрасывают, и он откатывается в сторону, уходя от удара ногой. Тут же вскакивает, разворачивается и опускает руки. Провокация работает: теперь Цзян Лаогуай с сердитым рыком несется на него. Цзышу исчезает с его траектории, позволяя врезаться в сетку, бьет сзади по корпусу, целя по болевым точкам. Но противник слишком крепкий, так просто не пробивается. Цзян Лаогуай снова рычит, разворачивается, кидается на Цзышу. Тот ловит его на противоходе, толкает на собственное колено и бьет в живот. Сдавленный, болезненный вздох приносит ему каплю удовлетворения, но его тут же хватают за ногу и отшвыривают в сторону, как котенка. Он перекатывается, приседает, остается внизу и в углу, упираясь спиной в сетку. Он собирается рискнуть, потому что чувствует, что начинает уставать. Цзян Лаогуай медленно, осторожно подходит к нему. Ближе. Ещё ближе. Нужно всего лишь не упустить момент. Хватит и одного удара. Ближе… Противник открывается. Доля секунды. Всё равно слишком медленно. Цзышу выстреливает сжатой пружиной, бьет кулаком в челюсть, слышит влажный хруст. Вот теперь злое, темное удовлетворение захлестывает с головой. Следом придет усталость, он знает. Второй нокаут за четыре боя. Даже во времена пика своей спортивной карьеры у него не было таких результатов. Но и за жизнь он тогда не дрался. Би Чанфэн костерит его всю дорогу домой, а Цзышу с каким-то непонятным ему самому отвратительным чувством — словно корочку с раны сдираешь, и больно, и остановиться не можешь — прокручивает и прокручивает в голове случайно услышанную фразу, обращенную к Вэнь Кэсину. “Отличное вложение средств”. Он может поспорить. Он — точно так себе вложение. *** От мытья посуды Цзышу отвлекает перебивающий шум воды дверной звонок. Он чертыхается: учитель только лёг, а тут кому-то приспичило пошуметь. Если это какая-нибудь реклама товаров, он спустит с лестницы этого горе-продавца. Никто другой это быть не может: у Цзюсяо свои ключи, и до вечера он вряд ли вернется, и так с зазнобой своей видится редко. Цзышу выключает кран, хватает полотенце и торопливо идет открывать, вытирая руки. Какой-то нетерпеливый торгаш, честное слово. Он открывает дверь даже не глянув в глазок. Улыбка Вэнь Кэсина ослепляет не хуже полуденного солнца. И на кой он приперся? — Что-то случилось? — вместо приветствия спрашивает Цзышу, только после этого замечая большие пакеты в руках. — Надо было позвонить, я сейчас не готов встречать гостей. — Случилось! — восклицает Вэнь Кэсин, недолго, но пристально рассматривает, а потом протискивается внутрь, и Чжоу Цзышу почему-то отступает, освобождая больше места. — Ты не отвечал на телефон! Я звонил раз десять. Где у тебя холодильник? Цзышу моргает несколько раз, тычет пальцем в сторону кухни и наблюдает, как спина Вэнь Кэсина, обтянутая светло-зеленой рубашкой, удаляется в указанном направлении. Потом тянется к карману домашних штанов и не находит там телефон. Тогда не удивительно, что Вэнь Кэсин не дождался ответ: Цзышу выключил звук, как только уснул учитель. — А-Сюй, куда положить овощи? — доносится громогласное с кухни, и он наконец отмирает, срывается с места и влетает на кухню. — У тебя такой бардак! — Тише! — шипит Цзышу и машет руками. Поздно. — Цзышу, у нас гости? — слышится из комнаты наставника. Чжоу Цзышу невольно морщится. Человек только задремал, а тут этот… работодатель. — Он только заснул, — вздыхает он, поднимает оставленный на полу пакет на стол. — Прости, — произносит Вэнь Кэсин вполне раскаивающимся голосом. — Не подумал. — Да чего уже, — пожимает плечами Цзышу. — Идемте. Познакомлю. В комнату он заглядывает первым. Учитель уже полусидит на постели и выглядит не очень-то сонным. — Можно? — Конечно! Он шагает внутрь, Вэнь Кэсин следует за ним. — Это Вэнь Кэсин, он, — Чжоу Цзыш сбивается, подбирая подходящее слово. — Друг. Я друг а-Сю... Цзышу. Мы учимся вместе, — Вэнь Кэсин пожимает худую протянутую руку. — Всегда рад познакомиться с друзьями Цзышу. Он такой скучный, никогда ни про кого не рассказывает, — Цинь Хуайчжан улыбается, и его болезненно осунувшееся лицо становится живым. — Учитель! — не сдерживает возмущения Чжоу Цзышу. Цинь Хуайчжан смеется. Звук этот выходит совсем тихий. — Простите мне мою бестактность, но мы раньше не встречались? Знакомое лицо. — Не думал, что вы меня узнаете. — Вэнь Кэсин, — словно бы пробует имя Цинь Хуайчжан. — Нет, прости, память на имена подводит. — Ничего. Мне было шесть. Я сходил всего на пару занятий, потом мы переехали. — Зато я помню твои глаза, — продолжает наставник и склоняет голову к плечу, смотрит хитро. — Маленький юркий, ужасно упрямый. Способный. Тебя приводила мама, у тебя её глаза. — Вы слишком строги к своей памяти, — Вэнь Кэсин выглядит если не шокированным, то весьма пораженным. — Но только не на имена, — снова смеется Цинь Хуайчжан и заходится в приступе кашля. Цзышу кидается к нему, протягивает стакан воды, взятый с тумбочки. Это длится недолго, но в глазах учителя проступают слезы. Кажется, время приема окончено. — Мне наверное… — начинает Вэнь Кэсин и запинается. — Прости, кажется, мне надо передохнуть, — слабо произносит Цинь Хуайчжан. — Я провожу, — кивает Цзышу, достает из большой картонной коробки рядом с кроватью нужные таблетки и вручает учителю. — Был рад познакомиться ещё раз, — прощается он, после того, как проглатывает две штуки. — Хорошо заботься о родителях, господин Вэнь, как они о тебе в детстве. Вэнь Кэсин застывает на мгновение, потом кивает: — Конечно. Больше отдыхайте. До свидания. Он шагает мимо кухни, нервно натягивает небрежно сброшенные туфли, сминая задники. Он весь какой-то напряженный, как натянутая струна, и Цзышу не может понять, в какой момент что-то пошло не так. Рука Вэнь Кэсина замирает над дверной ручкой. — А-Сюй, какой диагноз? — Вы наверняка и так знаете. Рак. Не обернувшись, Вэнь Кэсин кивает. — Сбрось мне медкарту. У меня… есть связи. Цзышу собирается кивнуть, но понимает, что этот жест не увидят. Приходится говорить. — Да, хорошо. Вэнь Кэсин наконец опускает руку, давит на ручку и выходит, так и не обернувшись. Остаток дня Цзышу разгоняет в голове несвязный хоровод мыслей, мечущихся от бездумной надежды на помощь до способа за эту надежду расплатиться. Своим телом на ринге он расплачивается за деньги, про другое они не договаривались. Заставят ли его расплачиваться за эту помощь тем же, но в другом месте? Ему все равно больше нечего отдать. Цзышу слегка пугает, что эта идея не вызывает в нем самом особого возмущения, скорее — равнодушие. Он силой воли затыкает этот бедлам. Никто ему ещё ничем не помог и цены не называл. Надо думать о другом. Надо думать о том, что завтра тренировка, разобрать пакет с продуктами и попробовать что-то приготовить. И, желательно, не угробить кухню. Цзюсяо возвращается восторженный и окрыленный и весь вечер не затыкается, рассказывая про свое свидание. Это позволяет отвлечься. *** Правила меняют за день до боя. Полуфинал. Вэнь Кэсин рычит, кричит и ругается с кем-то по телефону, но ничего сделать не может. Никаких тренеров и помощников для бойцов. Один врач у ринга. Чжоу Цзышу неожиданно спокойно относится к сложившейся ситуации. Нельзя так нельзя. Дядя Би тоже кивает: они сделали максимум возможного. В конце концов, Цзышу взрослый мальчик, он справится сам. Би Чанфэн все ещё злится на Цзышу за его поведение. Вэнь Кэсин фырчит некоторое время, и Чжоу Цзышу решает про себя, что злой Вэнь Кэсин — забавный. И сразу же получает подзатыльник от тренера. — Соберись. Это правда, ему нужно сосредоточиться. Ну пялится Вэнь Кэсин и пялится, первый раз, что ли. Он решает переступить каким-нибудь хитрым шагом, но цепляется ногой за ногу и едва не плюхается носом в пол. За что получает ещё один подзатыльник и отповедь о глупых выпендривающихся мальчишках. Какой же он мальчишка? Он от жизни столько хлебнул, что хватит на парочку следующих. Вэнь Кэсин наверняка тоже, в таком-то возрасте заниматься подобным. Они оба как будто уже старики. Старина Вэнь, думает Цзышу и мысленно усмехается. Лао Вэнь. Он решает, что надо как-нибудь подшутить. Бой проходит в клубе Вэнь Кэсина. С одной стороны, это знакомое место, с другой… Нет другой стороны. Тебе платят — иди дерись, а где — дело десятое. Противник — Дуань Пэнцзюй — меньше предыдущего, но всё равно крупнее Цзышу. Спокойный, уверенный, неприятно щурится. Смотрит, будто на кусок мяса. Чжоу Цзышу хочется скривиться. Он сдерживается. У него очень хорошо поставлен удар, думает Цзышу, отступая после того, как чужой кулак умудряется миновать его защиту и прилетает в ребра. Он теснит Цзышу, зажимает его и проводит серию ударов: по корпусу, по плечам; умудряется почти достать коленом. Чжоу Цзышу резко приседает, пытается ударить в живот, перекатывается в сторону, но его почти сразу нагоняют, едва он выпрямляется. Захват случается совершенно неожиданно, удар об пол вышибает воздух и искры из глаз. Цзышу отталкивает голову противника от себя обеими руками, получает ещё несколько ударов по ребрам. Ногами тоже пытается оттолкнуться, но его только приподнимают и снова ударяют спиной. На мгновение он отпускает шею, и Дуань Пэнцзюй использует это, чтобы отстраниться для замаха. Цзышу успевает оттолкнуть его от себя двумя ногами, откатывается, поднимается, и едва успевает выставить блок. К концу первого раунда у него болят ребра, левое плечо, скула и ухо. Последнее по собственной дурости — больно шоркнулся об покрытие. Весь второй раунд его валяют по полу, елозят им по сетке и всячески пытаются взять на болевой, на удушающий, или просто смачно врезать по лицу. У Чжоу Цзышу даже закрадывается подозрение, что это что-то личное. В третьем он пропускает слишком много ударов, пытаясь поймать зазор в обороне. Переносица раздражающе чешется. Скула уже ноет. Затягивать нельзя, Цзышу чувствует, что начинает уставать. Он достает пару раз прямыми ударами по печени, бьет ногами, но всё равно не достаточно. Ничего из этого недостаточно. В перерыв он успевает подтянуть бинт на кулаке и поймать на себе взгляд Вэнь Кэсина. Тревожный взгляд, нехороший, задевающий что-то внутри. Вэнь Кэсину нужен финал. Чжоу Цзышу нужны деньги. Взаимовыгодное сотрудничество. Не хотелось бы, чтобы оно закончилось сегодня и вот так. Четвертый раунд начинается с попытки внезапной атаки, которая натыкается на встречный прием и разбивается о пружинящее ограждение вместе с надеждами Цзышу закончить этот бой побыстрее. Он пытается увернуться, но его берут и снова бросают об ограждение, наваливаются всем весом. Он чувствует, как трещат ребра, как натягивается и царапается кожа от ударов, которые сыпятся на него. Он пытается оттолкнуться ногами, ударить в ответ, лупит-лупит-лупит изо всех сил, наугад, отчаянно желая попасть хоть как-нибудь, куда-нибудь, чтобы ослабла чужая хватка и можно было глотнуть воздуха. Он попадает. Дуань Пэнцзюй замирает лишь на мгновение, на долю секунды, но этого хватает для удара. Цзышу бьет раз, другой, бьет снова и ещё, пока не скидывает его с себя. Седлает, целится и со всей силы ударяет по лицу. Так, чтобы остался след. Так сильно, чтобы он уже не встал. Несколько раз. Рефери сталкивает его, наклоняется над противником. Тот слабо, но дышит, Цзышу чувствовал его дыхание на своих кулаках. Он выходит с ринга сам, он почти весь путь проделывает сам, прежде чем скрыться от чужих глаз. Ноги подводят только в самом конце, за пару шагов до скамейки. Но его неожиданно поддерживают. — Порядок? — Вэнь Кэсин появляется из ниоткуда. Как всегда. Демон он, правда что ли? Или призрак? Чжоу Цзышу кивает. Отвечать слишком тяжело. Отупляющая усталость и пустота наваливаются на него, заставляя думать медленно, с трудом. Кажется, Вэнь Кэсин на кого-то рычит в раздевалке, но они остаются одни. Цзышу сидит, смотрит как Вэнь Кэсин приседает, опускаясь вровень, как его длинные пальцы ловко справляются с грязными бинтами на руках. У этого турнира дурацкие правила. Почему не заставить всех носить перчатки? Что за ерунда? Тогда пальцы Вэнь Кэсина не будут испачканы кровью. Интересно, а чьей больше, самого Цзышу или противника? Как там его звали? Пэнцзюй? Какое дурацкое имя. Не то что… Цзышу слегка встряхивает головой, пытаясь остановить хаотичные скачки мыслей. — Поедем ко мне? — просит Вэнь Кэсин не поднимая головы, все ещё сидя перед Чжоу Цзышу и сжимая окровавленные бинты. Чжоу Цзышу надо отказаться. Ему вообще не следовало связываться с этим человеком. А сейчас нужно попросить часть денег за проведённые бои и уйти. И, желательно, больше не возвращаться. — Да, — слышит он собственный голос словно со стороны. Вэнь Кэсин вскидывается, глядит отчаянно и неверяще. Чжоу Цзышу успевает насчитать целых три удара сердца. — Идём, — Кэсин накидывает свою куртку на плечи Цзышу, засовывает его вещи в сумку, сжимает ручки в одной руке, а второй берет ладонь Чжоу Цзышу. Осторожно, словно боясь сделать больнее. Цзышу узнает, что у клуба есть не просто “черный” вход. Но есть и ещё один, специально для випов. На стоянке никого, Кэсин открывает машину, закидывает сумку, садится за руль. Цзышу медлит мгновение, но все-таки берется за ручку передней пассажирской двери. Кэсин ощутимо расслабляется, услышав щелчок застегнутого ремня безопасности. *** У него большая квартира с красивым видом. Кто бы сомневался. — Не надо, — просит Цзышу, когда Кэсин тянется к выключателю, чтобы зажечь свет. — А-Сюй? — Глаза болят, — говорит почти правду Цзышу. А ещё при ярком свете станет очевидна его неуместность здесь. Кэсин кивает вместо ответа. Усаживает Цзышу на диван, зажигает тусклый торшер, уходит ненадолго и возвращается — с плошкой воды, бинтами и аптечкой. Осторожно берет в свою чистую аккуратную ладонь ладонь Цзышу, смывает грязь и кровь. Вода в плошке быстро становится мутной. Цзышу внимательно следит — действия Кэсина выверенные и умелые, ему точно не впервой. Кэсин тянется к его лицу, промакивает ссадину на скуле. Берет антисептик. Цзышу морщится, Кэсин слабо дует. Щипать и правда престает быстрее. Пластырь ложится на кожу. Глаза у Кэсина темные, радужку не отличить. Чжоу Цзышу смотрит в них и не может оторваться, не замечая, что рука все ещё на его щеке, все ещё греет в ласкающем прикосновении. Кэсин тянется вперед, и Цзышу подается к нему одновременно. Первое, что он чувствует — губы всё же болят. А ещё — Кэсин нежный. И волосы у него мягкие: Цзышу зарывается в них пальцами, прижимает голову Кэсина ближе. Дыхания хватает ненадолго. Кэсин разрывает поцелуй с тихим недовольным звуком. Его рука стекает с щеки, скользит по шее и останавливается на середине груди. Его очевидное намерение начать целоваться снова разбивается о болезненный стон Цзышу: даже небольшое неаккуратное движение вспыхивает болью в ребрах. Вэнь Кэсин разочарованно выдыхает и упирается лбом в сгиб шеи Цзышу — кажется, это место осталось нетронутым. — Я потный, — хрипит Цзышу, осторожно сжимая плечи Кэсина, но не отталкивая. — Угу, — доносится едва слышное. — И грязный. — Угу. — Испачкаешься. Вместо ответа — щекотное фырканье. Цзышу поворачивает голову и утыкается носом в макушку Кэсина. Тихо радостно вдыхает. — Избитый любовник — сомнительное удовольствие. — Ты самый красивый, — вскидывается Кэсин, очаровательно возмущенный. — Вздор. Цзышу знает, как он выглядит, и в этом точно нет ничего красивого. — Красивый! — настаивает Кэсин и кончиками пальцев ведет от виска по щеке к подбородку, стараясь не задевать больные места. — Как скажешь. Цзышу хочет продолжения — сердцем и разумом. Вот только тело абсолютно не в состоянии совершать любовные подвиги. — Я приготовлю постель, — звучит это куда более вызывающе, чем есть на самом деле. Кэсин наконец отстраняется, и Цзышу отчаянно не хватает его прикосновений. — Сначала мне надо в душ. Обычно Цзышу хватает сил привести себя в порядок и добраться до дома. Сейчас он не может даже поднять руки, чтобы намылить волосы. Вода стекает по голове, плечам, спине, впитывается в ткань шорт. Цзышу не может даже просто стряхнуть их. Вероятно, проблема в том, что он позволил себе расслабиться рядом с Вэнь Кэсином. Вероятно, это уже не проблема. Это уже целая катастрофа. Эта мысль утекает вместе с водой. С болью, с грязью, со всем этим днём. Или с этой ночью? Всего слишком много за один период бодрствования. И эта мысль тоже утекает. К плечу прикасаются. Чжоу Цзыщу вздрагивает, но быстро успокаивается, видя отражение в хромированной штанге для душа. Кэсин прижимается к спине, его намокшая рубашка липнет к коже. Они стоят так какое-то время. Вода бьет по лицу, льется по шее. — Промокнешь, — запоздало возмущается Цзышу, пока руки Кэсина тянутся к полочке, выливают на ладонь содержимое одного из флаконов, вспенивают. — Переживу, — выдыхает он тихо и горячо, и Цзышу с блаженным вздохом подставляется под аккуратные прикосновения к волосам. В движениях Кэсина нет намека на пошлость, на желание, только болезненная какая-то, неожиданная нежность. Закончив с головой, он спускается ниже, водит намыленными чем-то другим руками по спине, груди, животу. Стаскивает мокрые шорты. В травмированных местах кожу щиплет. Кэсин просит прощение на каждое болезненное шипение. Он аккуратно разворачивает Цзышу, прислоняет к кафелю и опускается на колени. Обмывает ноги, и в этот момент Цзышу хочет либо провалиться сквозь землю, либо отдаться этому человеку здесь и сейчас. Это просто невозможно. — Лао Вэнь, — выдыхает Цзышу будто бы не своим голосом. Кэсин откликается не сразу. Волосы его темнее от воды, одежда облепляет тело — что есть она, что нет. Когда он поднимает лицо, Цзышу задыхается. Он такой красивый. Он такой невероятно красивый, и Чжоу Цзышу тянется, убирает прилипшие к щеке прядки. Сил сражаться с собой у него тоже нет. Он готов проклясть и своего слишком удачливого соперника, и весь дурацкий турнир за то, что не может сейчас ничего. Нет, кое-что все-таки может. Он тянет к себе Вэнь Кэсина. Ресницы у того слиплись в темные треугольники, на щеках капли воды. Цзышу целует его, легко, чтобы только переставшая кровоточить губа не начала снова. Не выходит, конечно, не выходит, потому что, оказывается, целовать Кэсина, не отдаваясь этому полностью, невозможно. Кэсин убирает размокший пластырь с лица Чжоу Цзышу, когда они находят в себе силы оторваться друг от друга. — Неправильное было решение, — он скатывает пластырь в комочек и отправляет в мусор. — Угу, — всё, что может выдавить из себя Цзышу. Он медленно опускает тяжелые веки. Усталость накатывает с новой силой. Шум воды прекращается. Кэсин исчезает из поля зрения, а потом возвращается и бережно промакивает влажную кожу полотенцем. Как он оказывается в горизонтальном положении, Цзышу тоже не понимает. Вот он моргает, глядя на абсолютно мокрого Вэнь Кэсина, а вот уже лежит на мягкой подушке и чувствует легкое прикосновение к волосам. — А-Сюй? Цзышу мычит что-то невнятное в ответ. Щеки касаются теплые губы. Цзышу слегка улыбается, закрывает глаза. Впервые за долгое время Чжоу Цзышу спит без сновидений *** Он просыпается не от света или шума. Во всем виноват запах и предательски урчащий живот. Цзышу открывает глаза, отрывается от невероятно удобной подушки. Шторы задернуты, незнакомая комната погружена в полумрак. Он медленно осматривается. Он вчера остался у Вэнь Кэсина, он точно помнит это. А ещё он слишком хорошо помнит, каковы на вкус губы Вэнь Кэсина, и какие бережные у него руки. Это осознание поднимает жгучую волну внутри, Цзышу чувствует, что щеки горят. С этим он разберется позже. Первая мысль, которая приходит ему в голову: его уложили в гостевой комнате. Было бы логично. Но нет, не похоже: на тумбочке у кровати лежат конец зарядки от телефона, воткнутой в розетку, и часы; на столике у кресла закрытый ноутбук. Это очевидно жилая комната, и гадать не нужно, чья она — на спинке стула друг на друге висят несколько цветастых рубашек, которые Цзышу узнает. Подушка рядом смята. Простыня тоже. Цзышу помнит, что спалось ему удивительно спокойно и тепло, и опять чувствует смущение, потому что на нем вообще ничего нет. В изножьи лежат чистые шорты и футболка. Сгорая от неловкости, он натягивает одежду. Первое, что он находит, высунувшись из спальни — ванная, а в ней — аптечка. Хотя чуть дальше и мелькает знакомый силуэт, но Чжоу Цзышу решает, что туда он дойдет чуть позже. Когда немного проснется и соберет мысли в кучу. — А-Сюй, — выдыхает радостно Вэнь Кэсин, оборачиваясь. — Хорошо спал? Странно видеть его таким — серые мягкие штаны, футболка в тон, небрежно скрученные в пучок волосы, из которых торчит карандаш. Ни хищного выражения, ни усмешки во взгляде. Он удивительно спокоен, умиротворен даже. — Да, спасибо, — осторожно отвечает Цзышу. Он не уверен, как ему следует себя вести. Вообще-то, они вчера едва не занялись сексом. И целовались. И, очень вероятно, спали вместе. Наверное, странно будет обращаться к нему слишком формально? Кухня, большая и просторная, разделена посередине островком с барной стойкой, и Чжоу Цзышу усаживается на высокий стул. Вэнь Кэсин выключает плиту, снимает сквородку, раскладывает её содержимое по тарелкам. Переносит их к Цзышу и подходит совсем близко. Чжоу Цзышу смотрит снизу вверх, пока Кэсин осторожно расправляет смявшийся пластырь над бровью, гладит щеку, наклоняется. Касается губами губ. Чжоу Цзышу замирает, Вэнь Кэсин тоже. Он немного отстраняется. — А-Сюй? Я что-то не?.. — закончить он не успевает, потому что Цзышу подается вперед и вверх, тычется не нежно вовсе. У него не самый большой опыт в поцелуях, но об это думать сейчас точно не время. Вэнь Кэсин отвечает, и это хорошо, это так хорошо, что можно забыть даже о ноющих ребрах. Они оба сдавленно дышат, когда перестают целоваться, но далеко не отстраняются. — Доброе утро, — шепчет Вэнь Кэсин. — Доброе, — отвечает Цзышу. Правда, доброе. И даже губы не так сильно болят. Цзышу разглядывает кухню, пока Вэнь Кэсин возится с чашками, наливает кофе и меняет его на пустую тарелку. — Доешь, и я отвезу тебя домой. Цзышу вскидывает бровь. Миленько. С другой стороны, у Вэнь Кэсина наверняка есть дела. — Хорошо. Сегодня тренировку, пожалуй, пропущу, — он аккуратно трёт переносицу и усмехается. — Когда следующий бой? Финал же. Ты вроде бы говорил, что через две недели. — Да, об этом, — Кэсин отворачивается, предоставляя Цзышу разглядывать свою спину. — Ты не будешь участвовать дальше. Цзышу не сразу находится со словами. — А наш… договор? — Я оплачу лечение твоего опекуна. Ты достаточно сделал. Дальше ты не участвуешь. Ерунда какая-то. — Тебе же нужен был финал? Почему сейчас хочешь остановиться? Осталось всего ничего. — Ты сделал достаточно, — повторяет Вэнь Кэсин. — Хватит. Цзышу поднимается с места, парой шагов оказывается рядом, осторожно кладет ладонь на плечо. — Я понимаю, что тебе зачем-то это нужно. Ты можешь не рассказывать, пусть будет так. Но я хочу помочь. Вэнь Кэсин сделал для него достаточно, чтобы быть просто по-человечески благодарным. Не говоря о желании, стремлении помочь из-за греющей внутри симпатии. Кэсин качает головой — Не стоит. Правда. Я… Я не хочу, чтобы ты пострадал. У Чжоу Цзышу словно бы земля уходит из-под ног. Наверное, это те самые бабочки в животе или как их там. Становится тепло и очень легко. — Всё будет хорошо. Я буду в порядке. Вэнь Кэсин качает головой. Трель телефонного звонка разрывает повисшую тишину. Цзышу достает его из кармана, недовольно косится на экран. Черт, он ведь не предупредил Цзюсяо, что не придет! — Прости, малой, я должен был позвонить вчера, но отрубился как… Судорожный всхлип останавливает его. — Что случилось? Цзышу холодеет внутри. Если только… Если только… — Папа, — выдыхает Цзюсяо и снова всхлипывает. Паника поднимается, заполняет до краев, сжимает сердце ледяными тисками. Через сколько-то минут ужасающего ожидания самых страшных слов, рыданий младшего брата и собственных удивительно спокойных вопросов, Цзышу выясняет, что у учителя случился приступ, Цзюсяо вызвал скорую и сейчас они едут в больницу. — Не реви, — строго произносит Цзышу, замирая внутри от страха. — Спроси, в какую больницу вас везут и напиши мне. Понял? Обязательно напиши. — Да-да, я понял, я напишу, сейчас, — Цзюсяо звучит тверже. Звонок обрывается. Чжоу Цзышу понимает, что ему надо бежать, что-то делать. Но он ещё даже не знает, куда, и только поднимается с места… Он успевает ойкнуть: нога подворачивается от внезапно прострелившей боли, и он едва не падает. Вэнь Кэсин оказывается быстрее. Вэнь Кэсин почему-то оказывается слишком близко. — А-Сюй? Цзышу моргает пару раз, прежде чем ответить хрипло: — Учитель… Телефон пищит входящим сообщением, и Цзышу с недоумением смотрит на собственную руку. Сжавшие телефон пальцы подрагивают от напряжения. Вэнь Кэсин осторожно сажает его обратно на стул, забирает телефон, зачем-то пересылает себе адрес, кладет на стол телефон Цзышу и возится уже со своим, что-то набирая. Потом прикладывает к уху. — Цяньцяо, посмотри входящие. Да, всё верно. Сделай, что нужно. С ним сын, подросток. Проследи, чтоб не гнали. Он угукает ещё раз, затем убирает телефон в карман. — Мне надо… — начинает Цзышу, но голос подводит. — Пожалуйста, отвези меня. Надо в больницу, я… Он не знает, что там делать. Не представляет. Там Цзюсяо, он один, ему страшно, Цзышу нужен ему. — Тебе точно нужно в больницу, — убежденно говорит Вэнь Кэсин, когда Цзышу морщится от сковавшей ребра боли при очередной попытке встать. — Тебе нужен врач. — Ерунда. — Не ерунда! — Ты не понимаешь, лао Вэнь… Учитель, Цзюсяо… Ему надо собраться. Он знал, что такое может быть, он готовился. Но всё это летит в бездну, потому что рядом с Вэнь Кэсином он слишком расслабился. Он позволил себе просто быть, поверить призраку надежды, замаячившей на горизонте. Хватило настолько малого, чтобы тщательно выстроенный уклад, возведенная с такими стараниями оборона рухнула так просто. Потому что сейчас ему страшно и больно, и он не знает, что делать. Он не справляется. Впервые он не справляется, и признает это хотя бы перед собой. Вэнь Кэсин всё ещё близко, всё ещё придерживает за плечи. Чжоу Цзышу утыкается в него. Ему нужна опора. Ему нужно что-то. Ему нужен кто-то. — Лао Вэнь… — А-Сюй. Взгляд Вэнь Кэсина — умоляющий. Он аккуратно прижимает свою ладонь к щеке Чжоу Цзышу, и Цзышу льнет к ней безотчетным движением. — Я отвезу тебя куда ты скажешь. Но сначала мы позаботимся о тебе. Договорились? Всё будет хорошо. Иррационально и глупо, но Чжоу Цзышу не может ему не верить. *** В больнице как всегда — тихо, пахнет антисептиком, суетятся медики. Вэнь Кэсин уверенно подходит к регистратуре, выясняет что-то. Цзышу идет следом. Он позволяет себя вести и обнаруживает в этом некоторое успокоение. Они поднимаются на пятый этаж, проходят несколько поворотов. Сидящий на пластиковом стуле Цзюсяо срывается с места и со всей дури врезается в Цзышу. Тот охает, но прижимает его к себе. Он может потерпеть. Вэнь Кэсин уходит на поиски врача, а малой сбивчиво рассказывает, что всё было нормально, отец даже почувствовал себя лучше, поднялся с постели, начал готовить, а потом упал, затрясся. Цзюсяо перепугался и смог только скорую вызвать. — Ты молодец, — Цзышу гладит его по голове. — Прости, что не был рядом. Мальчишка трясет головой. — Всё нормально, я понимаю, я должен был… Я… я… Это его захлебывающаяся исповедь кажется Цзышу очень знакомой. Возвращается Вэнь Кэсин. — Доктор сейчас подойдет, — говорит он и смотрит на Цзюсяо. Цзышу отрывает брата от себя. — Знакомься, это мой… друг, Вэнь Кэсин. Это мой брат, Цинь Цзюсяо. — Приятно познакомиться, — улыбается Вэнь Кэсин. — Ты очень отважный юноша, доктор сказал, что ты спас своего отца. Цзюсяо очень не отважно всхлипывает. Подошедший врач объясняет, что его состояние не связано с раком. По крайней мере, напрямую.. Побочка от комбинации препаратов. С этим можно справиться, но Цинь Хуайчжану придется задержаться здесь. Цзышу прикидывает, что ему делать дальше. Оставлять Цзюсяо одного точно нельзя. Тащить с собой в зал тоже так себе история. Есть ещё Хань Ин… Ладно, сначала надо привезти вещи учителю, Цзюсяо было явно не до того. Малой отказывается ехать домой, но Вэнь Кэсин уламывает доктора пустить его в палату и обещает, что мелкий будет сидеть тихо, как мышка. Как ему это удается, Цзышу так и не понимает. Он практически успокаивается, когда поворачивает ключ в замке. Не получается. Дверь открыта. Цзышу непонимающе хмурится. Цзюсяо мог второпях забыть. Он шагает внутрь. И уворачивается на чистых инстинктах. Удар приходится в стену за головой. Он перекатывается по полу, сбивает полочку с обувью. Ребра отзываются острой болью. Второй нападающий пытается пнуть его; Цзышу перехватывает его ногу и скручивает по направлению движения, заставляя потерять равновесие. Успевает вскочить сам, неспортивно пнуть его в живот и между ног. Наконец осматривается: двое нападавших, оба в черном, маски на лицах. Первый влетает в узкий коридор, натыкается на сообщника и едва не падает. — Стоять, — звучит невозможно холодный голос Вэнь Кэсина. Он шагает вперед, обходя нападавших по кругу. У него в руках пистолет, и Цзышу глупо несколько раз моргает, прицепившись к нему взглядом. — А теперь пошли вон. Встречу ещё раз — таким добрым не буду. Таким тоном можно заморозить пустыню. Парочка убирается. Судя по звуку, с лестницы они скатываются. Вэнь Кэсин убирает оружие. — Ты, — рычит поднявшийся Чжоу Цзышу и толкает Вэнь Кэсина. — Ты расскажешь мне всё, слышишь? Тот не сопротивляется, когда его берут за грудки и впечатывают в стену. — Во что ты меня втянул? — Я не… — Во что ты меня втянул?! — Я не хотел тебя втягивать. — Во что?! — Я не хотел тебя втягивать! — Вэнь Кэсин почти кричит. — Поэтому я не хотел, чтобы ты участвовал в финале! Он вырывается, отходит на два шага. Не смотрит на Цзышу, не оборачивается. — Но уже поздно. Они не отстанут. Слишком поздно. Мне жаль. Я… — Рассказывай, — тихо и зло шипит Чжоу Цышу ему в спину. — Я имею право знать! Они так и стоят в коридоре, когда после продолжительного молчания Вэнь Кэсин начинает говорить. — Мне было одиннадцать, а-Сюй. Мне было одиннадцать, и я всё слышал. А-Сян даже года не исполнилось, я зажимал ей уши. Она не помнит, но я помню. Я слышал, как убивали наших родителей. Я слышал сирены. Я помню, как офицер нашел нас в шкафу, а я прокусил губу до крови, чтобы не кричать. Потому что мама сказала вести себя тихо и беречь сестру. Я чуть не задушил её тогда. А-Сюй, я… Он замолкает. Цзышу не знает, что сказать. Что он понимает? О да, конечно, он понимает, он тоже потерял родителей. Но не так. Не так страшно. Чжоу Цзышу смотрит в затылок всё ещё стоящего спиной Вэнь Кэсина, а потом переводит удивленный взгляд на свои руки. Кажется, у него дрожат пальцы. — Я знаю, кто это сделал. Я выяснил. Эта мразь, этот подонок… Он хранит у себя доказательства. Записи, сувениры. Он конченый псих. Нет, убить его недостаточно. Я хочу уничтожить его. Размазать. Всё, что он создал, всё что он украл. Но мне нужны доказательства. — Чжао Цзин. — понимает Чжоу Цзышу, сжимая кулаки. — Поэтому тебе нужен финал. — Ты запомнил имя, — хмыкает Вэнь Кэсин и не говорит ничего больше, но это и не нужно. Тишина висит в квартире, нарушаемая только отдаленными звуками с улицы. По полу разбросаны вещи, входная дверь нараспашку. Вешалка с крючками висит на одном гвозде. — Тебе хватит полчаса? — спрашивает спокойно Цзышу, раскладывая в голове варианты так и эдак, перешагивает губку для обуви. — Я не уверен, что смогу затянуть дольше, ну, может, минут на пять. Больше будет подозрительно. Да и если ты сразу исчезнешь, будет странно. Неверящий взгляд обернувшегося Вэнь Кэсина заставляет слабо улыбнуться. — Я ещё утром сказал, что не отступлюсь. Я не привык отказываться от своих слов. У отчаянья в поцелуе Вэнь Кэсина слабый привкус крови из прокушенной губы. *** Цзышу наскоро собирает вещи — учителя, Цзюсяо, свои. Даже ноутбук успевает забрать. Вэнь Кэсин — деловитый, серьезный, будто не он только что стоял посреди разнесенного потасовкой коридора с пустыми глазами, — помогает впихнуть невпихуемое. Перед тем, как закрыть дверь, Цзышу снова ныряет в квартиру, забирает единственные фотографии, которые хранит: с родителями, когда он сам ещё совсем маленький, и с первого выигранного чемпионата, вместе с наставником и Цзюсяо. Вэнь Кэсин ничего не говорит, но смотрит понимающе. Поворачивая ключ в замке, Цзышу почему-то чувствует, что не вернется сюда в скором времени. Хотя, казалось бы… В машине Вэнь Кэсин коротко объясняет план их дальнейших действий. Нужно вывести из-под удара близких Цзышу. Раз люди Чжао Цзина уже знают, где он живет, медлить нельзя. Вэнь Кэсин обещает найти клинику и организовать перевозку Цинь Хуайчжана туда. Он займется этим, как только они заберут Цзюсяо. И да, разумеется, мальчишке нужно остаться с ними, так будет безопаснее. Он говорит о проблемах, над которыми Цзышу бился так долго, с удивительной легкостью. Насколько же наличие денег облегчает жизнь. Цзышу обрывает себя. Нет, эти деньги того не стоят. — А-Сюй, ты должен поехать с ними. — Мне кажется, мы уже обсудили мои действия. — Нет, я не… — его прерывает трель телефона, и приходится ответить. Цзышу слушает скупые, короткие фразы, а машина уже въезжает на больничную стоянку. На этаже тихо, а медсестра на посту соглашается позвать доктора только после особенно настойчивой просьбы Вэнь Кэсина. На шум из палаты выглядывает Цзюсяо, сонно трет глаза. Цзышу отдает ему воду и шоколадный батончик — не лучшая еда, но они слишком торопились сюда. Малой благодарен и этому. Пока он жует, Вэнь Кэсин успевает вытребовать откуда-то ещё одного врача, и Цзышу, после недолгого сопротивления, сдается под напором жалобного просящего взгляда. Ладно, осмотр так осмотр. Пусть будет даже рентген. На снимках, ожидаемо, ничего нет, он получает рекомендации поберечься и рецепт на мазь с анестетиком. Он наглеет и просит посоветовать что-нибудь успокоительное для Цзюсяо, коротко пересказав всю историю. Неожиданно ему идут навстречу и вручают рецепт. Когда он возвращается к Вэнь Кэсину, тот ругается с дежурным врачом, и это удивительное зрелище. От него будто бы исходит угрожающая, зловещая аура, хотя интонации максимально вежливые. Это завораживает, Цзышу рассматривает его некоторое время, потом одергивает сам себя. — Вы не понимаете, в таком состоянии… — Так выведите его из этого состояния! — Цзышу слышит раздражение в голосе, когда подходит. — Вы не понимаете… — Хватит! — Вэнь Кэсин поднимает руку. — Я пришлю все необходимые документы заведующему отделением в течение дня. Он разворачивается, встречается глазами с Чжоу Цзышу, и выражение его лица мгновенно меняется. Уходит жесткая складка из уголков губ, проклевывается слабая улыбка. — Пойдем, а-Сюй, я отвезу вас домой. А по дороге накормим где-нибудь этого ребенка. *** Цзышу устраивает Цзюсяо в гостевой комнате квартиры Вэнь Кэсина, пока сам хозяин уезжает заниматься каким-то своими делами. Он обещает, что найдет клинику и всё решит. И объяснит всё тоже, но чуточку позже, ему правда очень, очень надо сейчас уехать. Цзышу просто кивает. Он понимает и подождет. Он верит словам Кэсина, они успокаивают. Мелкий, слегка пришибленный всем происходящим, сразу засыпает после таблетки успокоительного, которое посоветовал доктор в больнице. Цзышу укрывает его, гладит по голове, потом тихо закрывает за собой дверь. Он ждет Вэнь Кэсина в гостиной, сидя на диване и гоняя шарики в игре на телефоне. Даже позволяет себе немного поковыряться в чужом холодильнике и ограбить его на йогурт. Переживания за наставника успевают перейти из острой фазы в привычную, почти фоновую. По крайней мере, он сейчас там, где ему точно помогут. Хозяин квартиры возвращается уже затемно. Цзышу подрывается с места, беззвучно охая от слишком резкого движения. — А-Сюй, — выдыхает с облегчением Кэсин. — Я вернулся. — Привет, — здоровается Цзышу. Кэсин стягивает резинку с волос, трясет головой, смотрит на темную, явно не использованную по назначению кухню. — Ты ужинал? — Перекусил, — уклончиво отвечает Цзышу. — Надо было что-нибудь приготовить, — спина в красной рубашке скрывается в ванной ненадолго. — Продуктов полно. — Я не умею. — О! — удивляется Вэнь Кэсин, возвращаясь. — Тогда заказать. — Всё нормально, — отмахивается Цзышу. — Не парься. Кэсин подходит к нему вплотную, кладет свою большую ладонь на щеку, гладит большим пальцем возле пластыря над бровью и легко целует, будто бы спрашивая. Цзышу откликается мгновенно, не жалея едва подживших губ. — Но, если хочешь, я составлю компанию, — он видит, что Кэсин не сразу догоняет, о чем вообще речь. — За ужином. Влажное теплое облачко дыхания Кэсина разбивается о лицо, и он отстраняется. — Я успел поесть. Был в клубе. Точно. У него работа, у него клуб, у него свои дела. Сестра еще, вообще-то. Очень самонадеянно и глупо считать, что вся жизнь Вэнь Кэсина станет крутиться вокруг него, Чжоу Цзышу. — Но если ты хочешь, могу сообразить что-нибудь по-быстрому. — Не надо, не стоит. — Это ерунда, я сейчас. — Не надо. Ты и так устал. — Да, — вдруг соглашается Кэсин. — Есть немного. — Тогда отдыхай. Я лягу здесь, не хочу разбудить Цзюсяо, — будет весьма жестоко накормить мелкого снотворным, а потом разбудить своей возней. Цзышу делает полшага назад, чтобы между ними было хоть сколько-то пространства. У них тут небольшая проблемка. С распределением спальных мест. — Зачем? — непонимающе смотрит Кэсин. — Ну, он обычно чутко спит. Я тоже. Уже привычка. Точно разбужу. — Я не о том. Зачем диван? — Ну, — тянет Цзышу, — не выгонять же хозяина из его спальни… Вэнь Кэсин фыркает. — А-Сюй, моя кровать достаточно большая, чтобы мы поместились вдвоем. Это звучит потрясающе двусмысленно, и Цзышу понимает, что у него начинают пылать щеки. Даже уши, кажется, сейчас воспламенятся. — Это не… Я не… Небо, да куда же делись все слова? Почему разбежались тараканами при включенном свете? Да, они спали в одной постели. Да, он был при этом голый. Но Кэсин-то не был. Наверное. По крайне мере, Цзышу помнил потрясающие изгибы его тела только в мокрой одежде — предатель-мозг запомнил эту картинку во всех подробностях. Но легче от этого точно не было, потому что они не занялись тогда сексом исключительно из-за физической несостоятельности Цзышу. Не сказать, что сейчас все намного лучше, но на обезболе хотя бы меньше ноют ребра и синяки. Да и двигаться получалось куда свободнее (скорее всего, его размажет завтра, но и ладно). И думать, к сожалению, сегодня получается. И это очень, очень плохая идея. И Цзышу не знает, как к ней относится. В тот раз всё было едва ли не на инстинктах, на оголенных нервах. А потом понеслось по наклонной с фантастической скоростью, и вот они здесь, собираются… Что? Спать вместе? Или спать вместе? Наверное, он не против обоих вариантов. Вчера точно не был, а сегодня… А сегодня, кажется, он знает Кэсина чуть больше, чуть ближе. Это, вроде как, должно улучшить ситуацию. Вероятно. Слишком неоднозначно, у Цзышу слишком мало опыта во всем этом. У него вообще слишком мало опыта в любом виде отношений, кроме братских и дружеских. От мельтешащих мыслей сейчас точно разболится голова. — Если ты не хочешь, ничего не будет, — Кэсин мягко улыбается, ловит его руку, сжимает. — Только не убегай от меня, а-Сюй. Цзышу шумно вздыхает, беспомощно смотрит на длинные пальцы на своей ладони. Это все очень… смущает. Не то чтобы он не хочет. Он не уверен, чего именно он хочет. И как. И вообще! Проще кого-нибудь побить, чем понять себя сейчас. — Я приготовлю постель. И два одеяла, — Кэсин целует его в висок и уходит в свою спальню. Цзышу смотрит ему вслед, тяжело вздыхает и медленно моргает. А потом идет в душ и долго стоит под прохладной водой, пытаясь хоть немного остыть. Щеки горят, уши горят, даже грудь чешется от залившей краски. А всё потому, что память услужливо подкидывает отрытую в недрах картинку стекающей по потемневшим волосам Кэсина воды, облепившей широкие плечи рубашки. Горячие нежные губы… Цзышу выкручивает вентиль холодной воды до упора и едва не задыхается от хлынувшего ледяного потока. Он ждет, пока не начинают стучать зубы. Это действительно отрезвляет и остужает. В этот раз он натягивает пижаму — громкое слово для шортов и майки — и шлепает босыми ногами в хозяйскую спальню. Там Вэнь Кэсин заканчивает расстилать второй пододеяльник рядом с первым. — Я подумал, для одеяла жарковато. — Ага, — соглашается Цзышу, хотя его слегка потряхивает. — Устраивайся, я пока освежусь. Весь провонял дымом, — морщится Кэсин, нюхая собственную прядь волос. Он выходит, а Цзышу фыркает вслед, смотрит на постель, гасит свет и падает на подушку. Позволяет себе тихо порычать в нее, а потом ложится на кровати, чинно засунув себя под ткань до груди, а руки вытянув поверх вдоль туловища. Сонливость, сбитая холодным душем, витает где-то рядом, но никак не хочет быть пойманной. Он прикрывает глаза, пытается считать, но всё тщетно. Тишина давит. Когда раздаются шлепающие мокрые шаги, Цзышу не открывает глаз, но невольно прислушивается. Кэсин обходит кровать, чем-то шуршит. Матрас рядом чуть прогибается, опять шелестит ткань. Вэнь Кэсин ложится рядом. Цзышу не удерживается, смотрит из-под прикрытых век: он повторяет ту же позу, в которой лежит Цзышу. Лица не видно, зато видно, как медленно, размеренно поднимается грудь, обтянутая серой футболкой. Цзышу зажмуривается. Сон все не спешит упасть на него благословенным избавлением от мыслей. В этой ватной тишине не слышно ни шума машин внизу, ни ветра, скребущего в окна. Соседи сверху не шоркают тапками. Никаких тебе шуршащих мышей или топочущих котов. Даже сосед по кровати дышит неслышно. Кэсин вдруг резко, громко вздыхает. Цзышу вздрагивает, случайно задевает тыльную сторону его ладони своей рукой и чувствует, как Кэсин зеркально дергается. Через пару мгновений непроизвольно вздыхает уже сам Цзышу, его случайно касается Кэсин, он вздрагивает сам… И так три раза, по кругу: дотронуться, отстраниться, вздохнуть. Они что, школьники? — Дурь какая, — вырывается у Цзышу. Кэсин замирает, кажется, перестает дышать вообще. Цзышу поворачивается, упирается лбом в его плечо, находит руку на ощупь и сжимает. Облегчение красноречиво слышится в ещё одном вздохе, Кэсин тоже поворачивается и утыкается носом в макушку Цзышу, который теперь прижимается к его ключице. Длинные тонкие пальцы переплетаются с его собственными. Они засыпают… как-то. Сон вдруг падает на Цзышу, внезапно и ультимативно. Просыпается он лежа на боку под сонно расслабленным телом Кэсина, который наваливается ему на спину, а рукой обхватывает талию под задравшейся майкой. Он тяжелый, теплый, медленно дышит в затылок, и это ужасно… уютно. Несмотря на ноющие ребра и напоминающие о себе синяки. *** Все раскручивается с невероятной скоростью: в ночь с субботы на воскресенье Цзышу дерется с Дуань Пэнцзюем, а вечером вторника провожает Цзюсяо и учителя в сопровождении медсестры на чартерный рейс. Цинь Хуайчжану лучше, он даже улыбается, но некоторая спутанность сознания пугает — учитель трижды переспрашивает по дороге, куда они едут. Врач в больнице и медсестра, которую Вэнь Кэсин пригласил из другой клиники, объясняют, что это от новых лекарств. Это, разумеется, не успокаивает, но Чжоу Цзышу видел все выписки, карточки и договор с клиникой. Вэнь Кэсин оплатил диагностику, терапию, операцию и реабилитацию. Цзышу едва не становится плохо от суммы договора, но Кэсин успевает выдрать бумаги из его цепких пальцев. — А-Сюй, это не имеет значения. Имеет. Цзышу не может подобрать слов, чтобы выразить, насколько это важно. Только смотрит беспомощно в глаза Кэсину. — Пойдем, там уже посадка. Пока у стойки регистрации проверяют документы, они с Вэнь Кэсином стоят, почти соприкасаясь плечами. Цзюсяо вертит головой во все стороны, натыкается на спокойный взгляд Цзышу и немного успокаивается. — Лети с ними, — тихо говорит Кэсин, и у Цзышу что-то сжимается внутри. — Ты должен лететь с ними. — Нет, — отвечает он, украдкой находит ладонь Кэсина и коротко сжимает. С ними всё будет в порядке. Они даже не будут одни — дядя Би неожиданно вспоминает, что в Юэ, где находится клиника, которую выбрал Вэнь Кэсин, живет старый друг наставника, Чжан Юйсэнь. Они находят телефон, а господин Чжан не только берет трубку, но и обещает помочь. Даже просить не приходится — он сам предлагает встретить с самолета и отвезти, куда будет нужно, даже предлагает остановиться у него. Цзюсяо липнет к Цзышу у зоны досмотра, и Цзышу притискивает его к себе, заставляя ойкнуть. — Следи за отцом, — наставительно просит Цзышу, прежде чем отпустить. — Всё будет хорошо. — Ты же приедешь? — задает неожиданный вопрос мелкий. Они не обсуждали это напрямую, но вроде как это подразумевалось. — Конечно, — обещает Цзышу, бросив взгляд на Кэсина. — Только закончу с делами. Малой верит. Кивает Вэнь Кэсину в знак прощания и догоняет своих спутников. Цзышу смотрит за ними, пока они не исчезают за очередным поворотом. — Ты всё ещё можешь… — Не могу, — резко обрывает Цзышу. — Хватит об этом. Кэсин слабо улыбается. Они едут обратно молча, только Цзышу ловит иногда на себе странные взгляды. Город пролетает за стеклом, горит огнями фонарей и окон. Поразительно, как может измениться восприятие: ещё недавно он казался Цзышу равнодушным и холодным, а сейчас он даже может отметить некоторую красоту. В квартире Кэсина темно и тихо. Цзышу почти падает на диван, запрокидывает голову на спинку. Кэсин садится рядом, почти касается плечом плеча. — Всё правда будет хорошо. — Да, я понимаю, просто… — Цзышу закрывает глаза. — Я привык заботиться о них. Я привык, что больше никому нет дела… Он молчит какое-то время, потом открывает глаза, невидяще смотрит в темный потолок. — Я, наверное, даже не помню жизни, когда не знал их. Наставник был другом отца. Я помню как Цзюсяо привезли впервые, совсем крохотного. Он мне не понравился, я подумал, что младенцы ужасны. А потом… Вэнь Кэсин не задает вопрос, но Цзышу всё равно отвечает. — Мои родители погибли в аварии. Машину занесло на дороге. Он кожей чувствует взгляд, но сил посмотреть на Кэсина нет. Цзышу никогда особо не рассказывал про это. Некому было. — Ты был с ними? — всё-таки подает голос Кэсин. — Нет, — Цзышу качает головой. — Это была какая-то деловая поездка отца, не помню, почему он взял маму. А я готовился к соревнованиям. Отец тогда пообещал, что они обязательно куда-нибудь съездят все вместе, двумя семьями. После соревнований, отметят победу. Может быть, даже выберутся к морю. Те соревнования он пропустил. — Мне жаль, — говорит Вэнь Кэсин, и Цзышу понимает, что всё это произнес вслух. — Не стоит, — отвечает он, старательно проглатывая ком в горле. — Стоит, — безапелляционно. Пальцев Цзышу уверенно касаются другие пальцы, сжимают крепко. — У моих родителей была клиника. Сеть клиник — целых три. Они были хорошими врачами, — голос Вэнь Кэсина звучит глухо. Цзышу поднимает голову, смотрит на едва различимый в темноте профиль. — Я не знаю, почему… тот человек выбрал их. Наверное, он предложил покровительство. Наверняка попросил взамен долю бизнеса. Не знаю, я не помню всех разговоров, только обрывки, которые успел подслушать. И имя. Он рвано вздыхает, отпускает Цзышу, прячет лицо в ладонях, а локтями упирается в колени. — Зато я отлично помню испуганные глаза мамы, — он звучит ещё тише. — Грохот, когда выломали входную дверь. Топот чужих ног по дому. Один-единственный вскрик. И голоса, голоса, чужие смеющиеся голоса. А потом тишину. Цзышу осторожно кладет ладонь ему на плечо. У него не хватает слов, чтобы хоть как-то выразить то, что он чувствует, чтобы хоть как-то унять эту боль. Это не поможет, он знает, что это не поможет Вэнь Кэсин всё равно вздрагивает. Поворачивается, смотрит в ответ пустым взглядом, словно бы и забыл, что не один. Цзышу медленно, аккуратно стирает след от скатившейся по щеке слезы. Кэсин льнет к его ладони, закрывает глаза. А потом утыкается в плечо, цепляясь крепко пальцами, бубнит едва разборчиво. Про сирены полицейских машин, про нашедшего их с а-Сян в шкафу офицера, про то, как отбивался, перепуганный, не позволяя отобрать сестру. Про забравшую их к себе женщину — Ло Фумэн — старую знакомую родителей. Про лютую ненависть, которую взращивал в себе. Вэнь Кэсин скатывается с плеча Чжоу Цзышу, укладывается на колени. Цзышу позволяет себе несусветную наглость: стянуть резинку с его волос и запустить в них пальцы. Пока Кэсин рассказывает, он медленно перебирает его волосы. Кэсин много чего рассказывает: как будто копил это в себе, носил, собирал долго-долго и только ждал момента выплеснуть. А теперь это всё прорывается. Вся его жизнь, вся его боль обрушивается на Цзышу: как он сам пытался участвовать в турнире; как Ло Фумэн вытащила его едва ли не с матча и объяснила, почему это глупо; как потом она же помогла влезть в чужой бизнес — “не спрашивай, а-Сюй, не спрашивай, что я сделал” — и подмять его под себя. — Она хорошая, правда хорошая, а-Сюй. Она заботилась о нас. Как могла. Цзышу не спрашивает, просто ждет. Позволяет ему говорить то, что хочется. — Когда нас накрыли первый раз, думал, сяду. Надолго. Но там… Я встретил того офицера. Который нашел нас тогда. Он уже стал детективом и не сразу меня узнал, — Кэсин тяжело сглатывает. — Я узнал его. Сорвался, накричал. Получил по лицу. Он отпустил меня. Когда вспомнил, когда понял, кто я. Просто убить Чжао Цзина было мало. Недостаточно. Теперь уже детектив нашел Вэнь Кэсина и просил перестать делать то, что тот делал — он догадался сам и быстро. Пригрозил тюрьмой. Пригрозил сам прибить на месте глупого, бестолкового щенка, а потом засадить Чжао Цзина за решетку. Вэнь Кэсин посмеялся ему в лицо — столько лет прошло, а он так и не смог. Кто ещё тут бестолковый. Тогда и получил предложение сделки: найти доказательства, и если не получится всё сделать по закону, детектив позволит ему отомстить. Он согласился раньше, чем успел подумать. — Прости, а-Сюй, я не должен был говорить. Теперь, если что-то... что-то случится… — Вэнь Кэсин сминает пальцами штаны на колене Цзышу. — Цзюсяо любит снег, — вместо ответа начинает говорить Цзышу. — Мы каждую зиму лепим снеговиков. Даже прошлой умудрились, хоть и было мало снега. Правда, он, бестолочь, простыл. Он не знает, что ответить, он не знает, что ещё может сказать. Им обоим нужен свет в этом бесконечном темном океане боли. Чтобы не утонуть. — А когда мы однажды летели на соревнования, он потерялся в аэропорту. Только стоял у стойки регистрации… Цзышу тоже говорит, говорит, говорит. Рассказывает, всё, что может вспомнить, хорошее, грустное, смешное. Всё, что наполняло его жизнь. Всё, что делало её жизнью, а не существованием. Они сидят так до самого рассвета. Кэсин засыпает. Цзышу продолжает гладить его волосы, когда за окном розовеет небо. Всё же боль, разделенная на двоих, уже не такая острая. *** Ранним утром — солнце уже оставляет желтые пятна на стенах — они доползают до спальни с подачи Кэсина, валятся на кровать в одежде и досыпают. Второй раз утро Цзышу начинается в обед. Он звонит дяде Би, переносит тренировку с трех на шесть. Нет, он не обнаглел. Нет, у него всё ещё болят ребра. Да, виноват сам. Да, да, да, разумеется, он зря в это всё ввязался. Но надо же довести начатое до конца? Это даже не ложь, ребра и правда немного ноют. Вэнь Кэсин тоже ноет — слышно прямо из кухни, — что никто не ценит его стараний и кулинарных изысков. Цзышу тихо смеётся, за что получает ещё один нагоняй по телефону и обещание как следует возместить всё на тренировке. — Сейчас приду, — кричит Цзышу, после того, как кладёт трубку. Только сделает ещё один звонок. Хань Ин отвечает после третьего гудка. — Ты где пропал? — Замотался, — честно отвечает Цзышу. — Вчера отправил учителя в клинику. — О… Это хорошо? Или?.. — Это хорошо. Его будут готовить к операции. — Здорово! Только… — он вздыхает, звучит немного виновато. — Не рассказывай подробностей. Не хочу потом врать, если спросят. — Как скажешь, — Цзышу понимает. Он бы тоже не хотел ставить Хань Ина в неудобное положение. — В общем, я в порядке, учитель и мелкий тоже. Когда всё… в общем, я перезвоню, когда смогу. И расскажу. — Береги себя. — Ты тоже. Хань Ин отключается первым. Цзышу пишет Цзюсяо, но тот не в сети, видимо, дрыхнет, как сурок. Или они уже куда-то поехали? Он проверяет время — нет, для назначенного приема в клинике ещё рано. Возле имени контакта загорается значок “В сети”. Цзюсяо пишет, что только проснулся, ещё даже не завтракал и обязательно позвонит. Попозже. Вот же лентяй. Цзышу отправляет ему угрожающий смайлик и откладывает телефон. Вэнь Кэсин, уже одетый и полностью готовый к выходу в люди, допивает свой кофе. — Во сколько у тебя тренировка? — спрашивает он после того, как целует Цзышу в щеку. — В шесть, — отвечает Цзышу и берет свою кружку. — Отлично, успею. Повидаюсь с а-Сян и отвезу тебя. — Не надо, я сам доберусь. — Мне не сложно. — Спасибо. И передай привет сестре. — Да, обязательно, — он кивает, а потом отводит взгляд, медлит немного, прежде чем продолжить. — Хочешь… хочешь съездим вместе? Познакомишься с тетей. — Не думаю, что это удобно. — Наоборот! Она будет рада. Я… не очень хороший брат. А ты понравился а-Сян. — А твоя тетя?... — Она будет рада ещё больше. Что общаюсь хоть с кем-то… кроме работы. Цзышу смотрит на него. Спокойный, вроде бы, равнодушный даже. Только алеющий кончик уха торчит из-под светлых прядей. Как много всё-таки может быть в человеке всего. — Только сумку возьму, — сдается в неравной борьбе с самим собой Цзышу. Улыбкой Вэнь Кэсина, кажется, можно осветить весь город. *** Кэсин не отпускает его одного даже на встречу с Бэйюанем. — Это глупо, — Цзышу хмурится, складывает руки на груди. — Ты перестраховщик. — Неправда, — возмущается Вэнь Кэсин, но дает заднюю под укоризненным взглядом. — Может быть. Немного. Цзышу неприкрыто хмыкает. — Послушай, дело не только в… личной заинтересованности, — Вэнь Кэсин старательно игнорирует выразительно поднятую бровь Чжоу Цзышу. — Это деловой подход, я защищаю свои инвестиции! Цзышу смеется, Кэсин отвечает на это улыбкой. — Пусть Цяньцяо тебя отвезет. Пожалуйста, — он подходит совсем близко, заглядывает в глаза. — Они пришли к тебе в дом. Сюда никто не рискнет соваться, но я… — Ты волнуешься, я понял, — Цзышу делает то, что нестерпимо хочется — обнимает Кэсина за шею, прижимается щекой к щеке. — Хорошо, пусть будет так. Но обратно я возьму такси. — Позвонишь мне, тебя заберут. — Такси, лао Вэнь, — Цзышу целует его рядом с ухом. — Я могу за себя постоять, не забывай. — Я помню, — шепчет Кэсин и совершенно бессовестно прекращает спор поцелуем. Цзышу приходится написать Бэйюаню, что он немного опоздает: Цяньцяо ещё надо заехать за ним. Впрочем, она ведёт быстро и аккуратно, и молчит по дороге, даже музыку не включает. В ответ на “Спасибо” она просто коротко кивает и тут же трогается с места. Он думал, что опоздает больше; сейчас даже есть время чуть осмотреться, идя к столику. Цзышу не из тех, кто обращает внимание на обстановку, но место их встречи - красивое. Мысль мимолетная, за ней летит другая: здесь понравится Вэнь Кэсину. Он трясет головой, пытаясь от нее избавиться, и встречает насмешливый взгляд Бэйюаня. — Привет. — Давно не виделись. Бэйюань привычно по-лисьи улыбается, дает знак официантке. — Мне повторить, — он кивает на пустую чашку из-под кофе, — а моему другу… — Апельсиновый сок. Девушка кивает и уходит. — Я бы хотел поболтать и расспросить про твои дела, но ради этого ты бы не позвонил. — Всё так. Мне нужна твоя помощь. Бэйюань досадливо морщится. — Цзышу, я уже говорил. Я знаю, что сделал Хэлянь И, но я не выступлю свидетелем… — Я не об этом, я помню, — отмахивается Цзышу. Удивить Цзин Бэйюаня проблематично в принципе, но Чжоу Цзышу в этот раз преуспевает. Они знакомы едва ли не полжизни. Двоюродный брат Цзышу имел некоторое не совсем здоровое… да чего уж там, явно ненормальное влечение к Бэйюаню: они были дальними родственниками, и после смерти родителей Бэйюаня его забрала к себе семья Хэлянь И. Цзышу не знал всех подробностей, но кончилось бы всё явно плохо. Однако в жизни Бэйюаня неожиданно возник У Си и… что-то сделал. Бэйюань никогда об этом не говорил, но Цзышу сильно подозревал, что там замешаны какие-то огромные деньги — семья У Си была весьма и весьма влиятельна. Бэйюань не рассказывал подробностей, а Цзышу имел совесть не лезть в чужие дела. — Кто она? — вдруг спрашивает Бэйюань. — Или он? — Ты о чем? — не сразу понимает суть Цзышу. — О тебе. Цзышу ждет пояснений, потому что гадать не собирается. — У тебя глаза живые. Выглядишь ты, конечно, ужасно, — собеседник бесцеремонно тычет в синяк на лице, и Цзышу приходится увернуться, — но не как ходячая бездушная кукла. Краска приливает к лицу, и Цзышу понимает, что щеки покрывает румянец. Он и не думал, что… — Святое небо, ты умеешь краснеть?! — Бэйюань едва ли не вскакивает с места от возбуждения, картинно хватается за сердце. — Не ори, — шипит Цзышу. — Дурак. Он не мог подумать, что его чувства настолько читаемы. С другой стороны, это Бэйюань, он видит людей насквозь. — Так очевидно? — тихо вздыхает Цзышу, отводя глаза в сторону. — На самом деле, нет. Я просто знаю, куда смотреть. От этого, конечно, не легче. — Я рад. Правда. Так кто? Цзышу вздыхает. Он ведь не отвяжется. — Он. Его зовут Вэнь Кэсин. Бэйюань едва не давиться сделанным глотком воды. — Ты издеваешься?! И получает в ответ отрицательное покачивание головой. — Чжоу Цзышу! Ты! — он беспомощно размахивает руками. Хорошо, что они здесь практически одни. В принципе, его реакция довольна ожидаема. Бэйюань определенно вращается в тех кругах, где знают имя Вэнь Кэсина. Возможно, он знает даже больше, чем Чжоу Цзышу. — Да прекрати! — Цзышу хватает его за руки, заставляя принять приличную позу. Бэйюань издает ещё один задушенный звук, но руки опускает. — Ты серьезно? Вместо ответа Цзышу смотрит ему прямо в глаза. — Ты серьезно, — обреченно отвечает сам себе Бэйюань. — Как жаль, что ещё слишком рано для вина. — Тебя это остановит? — Я за рулем. — Тогда повезло. — Кому? — У Си. Не придется отмазывать от штрафов. — Иди ты, — беззлобно ругается Бэйюань. От необходимости отвечать Цзышу избавляет подошедшая с напитками официантка. — Спасибо, — кивает Бэйюань, ждет, пока девушка их покинет и продолжает прерванный разговор: — Говори уже. — Ты слышал о турнире «Трёх снегов»? Мне надо, чтобы ты присутствовал там. *** За день до финала на Цзышу обрушивается очевидная и неотвратимая мысль: так или иначе, но завтра всё закончится. Завтра ночью — последний бой в этой пародии на соревнования. Завтра, при любом из возможных раскладов, их общая с Вэнь Кэсином цель перестанет существовать. То, что держало их вместе всё это время, то, что вообще свело их вместе. Это ненадолго выбивает Цзышу из равновесия. Он замирает, проживая эту мысль, а потом шумно вздыхает. Он не хочет. Он не хочет, чтобы Кэсин исчезал из его жизни. Он отрицает грядущее всем своим существом. Вэнь Кэсин дорог ему. Вэнь Кэсин теперь — тот, без кого Цзышу очень плохо представляет свое существование. Но хочет его, как часть своей жизни, как друга, брата, просто знакомого — кого угодно. И, если быть до конца честным с собой, он не хочет его ни в одном из всех этих вариантов, но вместе с тем — во всех возможных смыслах. Они спят вместе, они обнимают друг друга, Цзышу знает вкус губ Кэсина — и это всё. “Если ты не хочешь, ничего не будет”, — сказал он тогда, и больше не возвращался к теме, не распускал руки, даже не намекал. Это подкупает, это умиляет… но, вместе с тем, Цзышу ловит себя на мысли, что этого мало. Сейчас. Сейчас он не знает, чего конкретно ему хочется, но ему точно хочется. Не то чтобы у Цзышу был хоть какой-то опыт в этой сфере человеческих отношений. Пара поцелуев в школе и едва не случившийся минет на посвящении в университете не в счет. Ему всегда было некогда: режим, подготовка к соревнованиям, соревнования, школа, подготовка к экзаменам, экзамены, опять соревнования, и ещё соревнования, и ещё немного тренировок. Перед соревнованиями. Потом универ, первые взрослые отборочные… и болезнь наставника. Чжоу Цзышу всегда было не до себя и не до каких-то романтических отношений. До встречи с Кэсином он даже не был уверен, нравятся ему девушки или парни. Ему нравился восьмичасовой сон, а теперь вот — Вэнь Кэсин. У него совершенно нет сексуального опыта в каком-либо из существующих значений, но у него есть телефон, интернет и несколько часов перед возвращением Кэсина. И они проходят чрезвычайно быстро. Он успевает закрыть видео, погасить экран и вообще отбросить телефон в сторону. Кэсин здоровается от двери, оставляет принесенные пакеты на кухне, шумит водой в ванной и только после этого подходит к Цзышу. Тот уже стоит на ногах и лихорадочно пытается определиться, что делать. — Я соскучился, — привычно уже говорит Кэсин, тянется за поцелуем и зарывается пальцами в короткие волосы на затылке Цзышу. Это немного сбивает с мысли. И тем не менее, Цзышу вспоминает о своей задумке — планом назвать это никак не получается. Он перехватывает инициативу, толкается беспорядочно языком в рот Кэсина, обвивает руками шею, прижимается теснее. Кэсин застывает на мгновение, но позволяет ему всё это. И притереться ближе, и неловко прикусить свою губу, и больно вцепиться пальцами в плечи. Когда у них заканчивается воздух, Цзышу прижимается щекой почти к уху, шепчет отчаянно, торопливо, боясь передумать: — Может нам… немного… развлечься? Расслабиться? Помочь друг другу? — он трется носом о висок. Вэнь Кэсин словно бы каменеет, а потом отстраняет от себя Цзышу. — А-Сюй? Цзышу не отвечает, снова тянется к губам, но его удерживают. Тогда он просто толкает Кэсина на диван и, пока тот от неожиданности теряет бдительность, усаживается на его бедра, упираясь коленями по обе стороны. Нависает сверху и снова целует. Кэсин отвечает и, когда Цзышу отвлекается на юркий, наглый язык, поскользнувший в его рот, опрокидывает его на спину, удерживает за руки, нависая сверху. — А-Сюй, что случилось? Тревога написана у него на лице красным цветом, Цзышу должен её стереть, должен. Он напрягает ноги, поднимается и прижимается бедрами. Кэсин глухо рычит, коротко встряхивает его и спрашивает снова. — А-Сюй? Всё летит в бездну. Цзышу расслабляется, обмякает под этим взглядом. А потом стыд затапливает его, заставляя гореть щеками. Глупый, какой же он глупый. Придумал себе что-то, что-то решил. Может, он уже и вовсе не интересен Вэнь Кэсину. Может, это был адреналин, азарт стремления к одной цели. Может, Кэсин наконец разглядел все его сколы и трещины. Он отворачивается. — Отпусти, — просит Цзышу тихо, и удерживающие руки тут же исчезают. Кэсин садится, слезая с ног Цзышу. Тот медлит немного. Поднимается и старается смотреть куда угодно, только не в лицо напротив. Как же стыдно. — А-Сюй, — тон Кэсина осторожный. — Так что случилось? Цзышу качает головой. — Мне лучше… — голос не слушается сразу же. — мне лучше сегодня… Я переночую у дяди Би. Он почти встает. Кэсин удерживает его, бережно обхватив запястье. — Тебе не нужно уходить. — Мне надо… Я подумал… Цзышу замолкает. — Что ты подумал? Что это последняя ночь вместе. Что это последняя возможность побыть вместе. Завтра ночью он вряд ли останется целым и невредимым. Даже если победит. Кэсин получит то, что желает. И даже если их пути не разойдутся, до следующей возможности побыть вот так, вдвоем, черт знает сколько времени. — Я подумал, что хочу. Он отчаянно надеется, что Кэсин поймет. Улыбка в ответ — нежная. — А-Сюй, — он прижимается лбом ненадолго. — Не обижайся, но… Могу я задать один вопрос? Цзышу кивает. Кэсин пальцами гладит его щеку. — У тебя был кто-то? До меня. Девушка? Парень? Ужасный вопрос. Ужасный вопрос, в ответ на который Цзышу не может врать. Не хочет врать. — Нет, — выходит не громче вдоха. Кэсин прикрывает ненадолго глаза, продолжая улыбаться. — Это плохо? — Нет, а-Сюй, нет. Это просто… Это данность. Цзышу не понимает. Кэсин не разочарован, не зол, ничего такого. Он будто бы взволнован и встревожен не меньше Цзышу. Он смотрит какое-то время пристально. — Ты мне доверяешь? Цзышу замирает от этого вопроса. Он не задумывался об этом. Это сложно. Он давно привык рассчитывать только на себя. Он привык ждать подвоха, удара в спину. Он привык ждать, что его подведут. С Кэсином иначе. Да, он использует его, но он и не скрывает этого с самого начала. Он не врет, когда не может сказать правду, просто молчит или уходит от темы. Он не обещает чего-то невозможного, он просто делает то, что в его силах. Он дает выбор. И этого достаточно. — Можешь не отвечать, — Кэсин понимает его молчание по-своему, отстраняется, губы растягиваются в улыбке, но она не касается глаз. — Давай… забудем. — Спроси ещё раз, — просит Цзышу. — А-Сюй, не надо... — Спроси! — Цзышу успевает перехватить его руку и сжать ладонь. — Ты мне доверяешь? — тихо спрашивает Кэсин — Да, — твердо отвечает Цзышу, едва вопрос успевает отзвучать. — Я тебе доверяю, лао Вэнь. Кажется, облегчение Вэнь Кэсина можно потрогать руками: оно читается во взгляде, в беспомощной улыбке, в дрогнувших пальцах. — Хорошо, — он делает шаг, увлекая Цзышу за собой. — Для начала нам надо в душ. *** Цзышу позволяет стащить с себя футболку, поднимает руки, чтобы помочь. Ладони Вэнь Кэсина оглаживают его, повторяя движения ткани по коже — по бокам, от плечей вверх, до запястий, путаясь в складках пальцами. Становится прохладно и неуютно, но Вэнь Кэсин смотрит так, что впору сгореть. Цзышу опускает руки и тянется неуверенными пальцами к вороту его рубашки. Если уж стоять тут полуголым, то не одному. Кэсин терпеливо ждет, пока он справится с тремя пуговицами, потом чуть отстраняется, расстегивает манжеты и снимает с себя рубашку вместе с майкой. Цзышу заворожено смотрит на светлую кожу на острых ключицах, рассматривает твердую грудь, четко очерченный рельеф мышц. Парадоксально: Вэнь Кэсин множество раз видел его полураздетым и даже полностью обнаженным, но для самого Цзышу это впервые. Он замирает на середине движения, рука зависает в воздухе. Кэсин осторожно берет его ладонь и прижимает к своему солнечному сплетению. Кожа у него теплая и гладкая. Цзышу вдруг понимает, что не дышит с момента, как начал расстегивать пуговицы. Он осторожно, кончиками пальцев, гладит напряженный пресс, добирается до пряжки ремня. В конце концов, они пришли сюда, чтобы помыться, а для этого надо раздеться. И не только для этого. Но если начать об этом думать, то он опять сделает какую-нибудь глупость… Ремень поддается поразительно быстро, Цзышу останавливается. В продумывании сегодняшнего “соблазнения” этот момент он как-то не рассматривал. Ему расстегнуть пуговицу и ширинку и оставить штаны висеть так? Или стянуть их вниз, до щиколоток? И что тогда? Снять с Кэсина трусы? А носки? Будет очень глупо, если он окажется стоящим в одних носках. Разумеется, это не повлияет на его сексуальность в глазах самого Цзышу. Но выглядеть все равно будет странно. Или вообще ничего не делать? Разрешая возникшую в разуме Цзышу дилемму, Вэнь Кэсин легким прикосновением поднимает его подбородок и целует. Ласково, нежно, неумолимо. Радостный мозг превращается в хлюпающую жижу, позволяющую не думать ни о чем, кроме настойчивого языка и властных губ. Вэнь Кэсин сам стряхивает с себя штанины и вышагивает из них, чтобы снять один за другим носки, оставляя их валяться под ногами. С каждым шагом он увлекает Цзышу в сторону душа, и, когда спина того упирается в прохладный кафель, быстрым, неуловимым для разжиженного мозга движением стягивает с него шорты вместе с бельем, отбрасывает назад. Вода, вдруг полившаяся на голову, сначала почти холодная, и это отрезвляет. Они вдвоем. Они голые (Цзышу — полностью, Кэсин — за исключением одной детали). Они очень, очень близко друг к другу. И Вэнь Кэсин делает единственно возможное в их ситуации — снимает с себя вопиюще-красные, уже изрядно промокшие боксеры и тоже швыряет куда-то за спину. Почему-то это приносит облегчение. Чжоу Цзышу шумно вздыхает и тянется за новым поцелуем, потому что в нем — блаженная возможность не думать. Кэсин осторожно гладит его плечи. Цзышу чувствует: жар чужого тела через стекающую воду, гладкость нежной кожи, твердые горошины сосков, упирающиеся в собственную грудь. И себя он тоже чувствует — вжатым в Кэсина, околдованным этим потрясающим ощущением. Руки на его спине очерчивают лопатки, снова и снова, проводят линию вдоль позвоночника, задерживаются на талии. Он вдыхает капли разбивающейся о кожу воды вместе с воздухом. Ладони Кэсина перетекают со спины на живот, ползут вверх, до шеи. Казалось бы, сейчас поцелует ещё раз, но он слегка отодвигается. Сбавляет напор воды, поворачивает лейку душа так, чтобы струя била в стену. Берет гель для душа, вспенивает. Невыносимо дотошный, начинает намыливать от мочек ушей, тщательно разносит пену по шее, задерживается на груди чуть дольше. — У меня дежавю, — хрипло признается Цзышу. — Мне кажется, это уже было. Кэсин хмыкает, слегка сжимает пальцами его соски, вызывая дрожь. — Сейчас всё иначе. Поверь. О да. Цзышу не просто верит, он знает. Сейчас он может отвечать, а не сгорать от бессильного желания. От этого кружит голову, и он кладет свои ладони на предплечья Кэсина, гладит вверх, ласкает шею, стекает пальцами вместе с брызжущей водой по спине. Наглеет совершенно — сжимает ягодицы Вэнь Кэсина, который удивленно охает и подается вперед. Увлеченный новыми, непонятными ощущениями, Цзышу пропускает собственное возбуждение, и внезапно для себя вторит звуку Кэсина, когда внизу они тоже вжимаются друг в друга. Это странно, но ему нравится: чужая твердость и гладкость, упирающаяся ему в живот, и собственное острое удовольствие, обжигающее нервные окончания. Поэтому он сжимает руки ещё раз и тянет ближе к себе, усиливая ощущение. Несдержанно толкается вперед. — Тш-ш, — шепчет тихо Кэсин, целуя намыленное плечо. — Не торопись. Цзышу разрывает от желаний: с одной стороны, чтобы кончить, ему нужно совсем немного, слишком ошеломительно то, что происходит; с другой — он всем сердцем желает, чтобы то, что происходит, не кончалось как можно дольше. Второе желание побеждает. Он ослабляет хватку, отпускает упругие ягодицы, тянется за гелем и льет прямо из бутылки на плечи Кэсина. Зеленая, пахнущая цитрусом жидкость растекается по коже, и Цзышу размазывает ее, повторяя движения. — Хочу оказать ответную любезность. Кэсин улыбается и, запрокинув голову, всхлипывает, когда Цзышу сминает, наверняка слишком сильно, грудь и заострившиеся соски. Намыливает бока, трогает и трогает удивительно четкий рельеф пресса. Задерживается у паховой складки. Заминка настолько очевидна, что Кэсин берет его руку и кладет на собственный член. Тот ложится в ладонь упругой тяжестью, пальцы Кэсина сжимаются поверх пальцев Цзышу, и они делают несколько первых движений вместе. Его пальцы отпускают, и он сам уже позволяет себе скользнуть пальцами по мошонке на движении вниз, а двигаясь вверх — огладить головку большим пальцем. Это... отличается от того, как он делал это с собой. Он знает что делать — технически, но дрожь Кэсина, его слабые стоны, то, как он упирается руками в стенку по обеим сторонам от Цзышу… То, как он закусывает губу и прикрывает глаза, сбивает с ритма и восхищает, заставляет гадать: а если он сделает так, Кэсину понравится? Он опять увлекается, и его останавливают голос и ладонь, опустившаяся поверх его собственной: — Притормози. — Не нравится? — вопрос вроде бы звучит ровно, но Цзышу не уверен, что правда хочет знать, поэтому ответить не дает, перебивая: — Хочешь, отсосу? В этом больше бравады, чем действительной уверенности в своих силах. Он никогда в жизни никому не делал минет. Он и члена-то, кроме своего, в руках не держал. — А-Сюй, — стонет Вэнь Кэсин, разлепляя мокрые ресницы. — Мы здесь не за этим. Он целует в кончик носа. — Можно я воспользуюсь твоим предложением позже? Цзышу не уверен, обидеться ему или всё-таки не испытывать стыда за облегчение. Поэтому он выскальзывает из плена рук, прижимается со спины. Целует шею, прихватывает кожу зубами. Это тоже заводит. Но у Кэсина определенно больше опыта во всем этом, и не послушаться его будет очень глупо. Они вроде пришли сюда мыться? Он убирает намокшие волосы вперед, на одно плечо, снова льет гель, теперь уже на спину, быстро, стараясь не задумываться, намыливает прямую спину, не задерживаясь, проходится руками по ягодицам, обмазывает пеной длинные, кажущиеся бесконечными ноги, заставляя Кэсина хихикать. Поворачивает душ так, чтобы смыть гель. Возвращает волосы обратно на спину, прочесывает пальцами. О следующих действиях он не задумывается, но зависает, какую из баночек с полки взять. Тут по крайней мере три с надписью “Шампунь”. — С фиолетовой этикеткой, — подсказывает Кэсин и откидывает голову назад. Кончики волос почти достают до талии. Цзышу не удерживается, прикасается коротко губами к шее, только после этого льет шампунь на ладони, а потом уже массирует голову, распределяя его. У него и так за эту неделю слишком много открытий, но вот случается ещё одно — мыть кому-то голову тоже может быть приятно. Очень приятно. Кончиками пальцев зарываться в волосы, вызывая довольные звуки, распределять пену по всей длине волос, восхищаясь шелковистостью. Это какое-то новое, совершенное иное знание — оно греет изнутри, но не обжигает возбуждением. Оно теплым мягким комочком сворачивается в груди. Едва не сбившись с самому себе заданного ритма, Цзышу чуть дергает зацепившуюся прядь, смывая шампунь. Кэсин вздрагивает, и Цзышу, извиняясь, целует плечо. — Намажь кондиционером, — Кэсин берет и протягивает назад один из тюбиков. — А то я буду похож на одуванчик. Цзышу представляет Кэсина с пушистым ореолом светлых волос вокруг головы и насмешливо фыркает, выдавливая на ладони содержимое тюбика. Получает в ответ недовольное подергивание плечами, пока распределяет густую кремообразную субстанцию по всей длине. Пряди становятся скользкими, гладкими и больше не путаются в пальцах. — И все равно будешь красивый, — неожиданно даже для себя шепчет Цзышу. Кэсин слышит. Ничего не говорит, не отвечает, но замирает, не шевелясь, на мгновение, пока его волосы выглаживают от затылка до кончиков. Цзышу смущается того, что сказал, но не жалеет. О правде не жалеют. — Смывай, — просит Кэсин. Цзышу снимает лейку душа с держателя, направляет струи на светлое шелковистое полотно. Льет воду и гладит и гладит руками. — Хватит, — решает Кэсин, поворачивается, забирает душ и утягивает в долгий, глубокий поцелуй. Чжоу Цзышу кажется, что он понял, что ему этим пытались сказать. — Дай мне пару минут разобраться с волосами, — просит Кэсин, снимая с крючка пушистый махровый халат. — Не хочу, чтобы мы лежали в мокрой кровати. Он накидывает халат на плечи Цзышу, и целует — висок, скулу, щеку, губы. Коротко и нежно. Цзышу кивает, непослушными руками затягивает пояс и оставляет Кэсина одного. * В спальне — в комнате Вэнь Кэсина — прохладно. Это и стекающие за шиворот с волос капли воды вновь возвращают Цзышу в реальность и неотвратимость происходящего. Он сидит на краю кровати и бездумно теребит кончик пояса халата. Нервозность накатывает снова, а ещё — робкое желание сбежать. Цзышу давит его в зачатке и старается переключится. Думает о том, какие мягкие у Кэсина губы, какие красивые звуки он издает, если поцеловать, а потом прикусить кожу на шее. Он увлекается настолько, что не замечает подошедшего Кэсина. — А-Сюй, — ласково зовет он и гладит своей большой ладонью по щеке. Цзышу смотрит снизу вверх. Волосы Кэсина, на вид ещё влажные, лежат свободно поверх халата, который едва запахнут. Цзышу смотрит и совершенно не знает, что делать. За него решает Кэсин: опускается на колени, медленно забирает из рук пояс, развязывает. Слегка раздвигает полы, обнажая грудь, пальцами ведет по краю ткани, возвращается наверх, обхватывает лицо. Следующий за этим поцелуй — медленный, глубокий. Гул в ушах нарастает, и все мысли теряются в этом шуме, и в движениях юркого настойчивого языка, в ощущении сомкнувшихся на нижней губе зубов. А потом Кэсин опускает ладони на колени Цзышу. Медлит мгновение и разводит их в стороны вместе с махровой тканью. Цзышу дышит чаще, чувствует, как ускоряется пульс. Кэсин смотрит на него снизу вверх, теплое дыхание касается тонкой кожи на внутренней стороне бедра. За дыханием следуют губы, и Цзышу вздрагивает коротко. Жмурится, запрокидывает голову, когда Кэсин целует у сгиба бедра и внизу живота. А потом мир делает кульбит и сужается до одного — губы накрывают его горячим и влажным. Этого слишком много, и Цзышу не дышит, пока Кэсин вбирает его член до середины, выпускает, и снова опускается на него ртом. Под векам расплываются цветные круги, и Цзышу хватает воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Рыба, которой очень, очень хорошо. Даже слишком: Кэсин делает что-то языком, пока берет глубже. Цзышу комкает пальцами простыню, непроизвольно дергает бедрами навстречу движениям и неожиданно громко стонет. Но все останавливается, тело встряхивает дрожью — Кэсин дует на влажную головку. Его халат валяется где-то на полу, Цзышу зависает, разглядывая точеные ключицы и длинную шею. — А-Сюй, — зовет Кэсин. Голос у него хриплый, — а-Сюй, давай устроимся поудобнее? Действительно, стоять на коленях на полу наверняка неприятно. Он вытряхивается из рукавов халата, намереваясь отползти назад. Они двигаются так синхронно, что со стороны может показаться, что они репетировали. Цзышу откидывается на подушки. Кэсин устраивается у него между ног, улыбается порочно и продолжает начатое. Остается единственно возможное — чувствовать. Губы Кэсина, скользящие по тонкой коже, язык, который обводит головку по краю и задерживается на уздечке. Руки, которые гладят бедра. Потом одна из них присоединяется к губам, и Цзышу приходится прикусить собственную ладонь, чтобы заглушить рвущиеся наружу звуки. — А-Сюй, — снова прерывается Кэсин, и Цзышу пару раз моргает, прежде чем фокусирует взгляд. — пожалуйста, позволь мне тебя слышать. От этой просьбы будто кипятком ошпаривает. Цзышу убирает руку и стонет в полный голос, когда Кэсин проводит вниз, от головки до самого основания, плотно, но нежно обхватывая своими длинными пальцами. Ужасно стыдно, но восхищение в глазах Кэсина перекрывает это. Оно перекрывает всё, и Цзышу сам толкается в его ладонь и снова стонет. Кэсин возвращает руки, губы, язык, и Цзыщу не в состоянии считать, но ему нужно совсем немного. Он даже успевает толкнуть от себя Кэсина, прежде чем взрывается пестрым калейдоскопом темнота под веками. Мир кружится безостановочной каруселью. Из небытия оргазма он выныривает весь разом: собственное шумное дыхание оглушает, во рту сухо как в пустыне, пахнет цитрусом и чем-то косметическим, а на коже что-то мокрое и теплое. Цзышу приподнимается немного. Живот забрызган собственным семенем, Кэсин лежит на его бедре, прижавшись щекой с видом абсолютно довольного жизнью кота. В уголке губ виднеется белесая капля. Найдя, очевидно, во взгляде Цзышу осмысленность, он подтягивается выше, стирает сперму халатом и ложится рядом. Цзышу не может не смотреть на яркие припухшие губы. Поэтому тянется за поцелуем. Запоздало доходит: то, что он чувствует сейчас — его собственный вкус на губах Вэнь Кэсина. Это странным образом заводит, несмотря на только что случившийся оргазм. Они целуются, и целуются, и целуются, и когда легкие все-таки требуют воздуха, Кэсин говорит совершенную глупость. — Если хочешь, мы остановимся. — Ты блин, издеваешься?! — Цзышу прижимается к нему, к его все ещё твердому, просто каменному стояку своим снова вставшим за время поцелуев членом. — Нет, — звучит обезоруживающе искренне. Цзышу не хочет слушать дальше, ему достаточно и этого. Будь у него больше опыта, да будь у него хоть какой-то опыт… Вместо самоистязания он решает делать то, что у него вроде как неплохо получается — целует Кэсина, сильно, глубоко, прихватывая нижнюю губу. Тот в ответ стонет, когда Цзышу проводит с нажимом пальцами по его спине, по бокам. Роняет его обратно на спину, перекидывает ногу через бедра, наклоняется. Оставляет дорожку коротких поцелуев от подбородка, по шее и груди. Щекочет языком пупок и низ живота. Случившийся оргазм позволяет немного соображать, несмотря на лишающие воли и разума ласки. Цзышу ждет дальнейших прикосновений. Он пытается не напрягаться и не вздрогнуть от того, что обязательно случится. Он так сосредоточен на этом, на ожидании, на собственной ответной реакции, что выныривает в реальность только, когда Кэсин уже заканчивает раскатывать презерватив по его члену. — Что?.. — закончить он не успевает. — Тш-ш, — просит Кэсин, шагает на коленях вперед и опускается над Цзышу, направляя его член в себя. От тесноты, насыщенности ощущений и неожиданности Цзышу распахивает глаза и едва не сбрасывает с себя Кэсина. — Тише, — успокаивает тот, но каждое слово вылетает с придыханием. — Давай не спешить. Цзышу кладет свои руки на колени Кэсина, гладит вверх по бедрам, одновременно с этим впиваясь взглядом в лицо. Сведенные к переносице брови, прикрытые глаза, разомкнутые губы. Грудь, которая вздымается всё чаще. Напряженный, четко выделяющийся пресс. Это, возможно, самое удивительное и прекрасное, что Цзышу видел в своей жизни. Нет, точно самое. Но из того сорта красоты, которую хочется оставить себе и никогда, никому не дать увидеть. Кэсин опускается до конца и замирает, его ягодицы прижимаются к бедрам Цзышу, слегка подрагивая. Весь он тонко, редко дрожит, закусывает нижнюю губу, дышит тяжело, прерывисто. Волосы, рассыпанные по плечам, липнут к влажной коже. Цзышу держится в этом моменте за единственную мысль: он хочет, чтобы Вэнь Кэсину было хорошо. Так же, как ему самому только что. Так же, как ему прямо сейчас. — Что мне делать? — слова приходится пропихивать из горла силой. Вместо ответа светлые пряди колышутся в стороны, когда Кэсин качает головой. — Ничего. Это неправильно, очень неправильно, и Цзышу действует на свой страх и риск. Обхватывает член Кэсина ладонью, не слишком крепко, и делает пару движений. Наградой ему становится тихий всхлип. Кэсин начинает медленно раскачиваться, приподнимается немного и опускается. Цзышу кажется, что у него искры летят из глаз. Он перестает двигать своей рукой, просто держит, боясь сбить выстраивающийся ритм, а свободной дальше гладит бедро и колено. Проводит растопыренной ладонью по животу, груди — сколько дотягивается. Кэсин кладет свою руку поверх, соскальзывает на собственную кожу, продолжает движение. Ведет по шее, касается губ. Запрокидывает голову назад, выгибается, и кончики волос щекочут колени Цзышу. Он такой красивый, что невозможно оторвать взгляд, он такой тесный и горячий, что в голове ни одной связной мысли. Цзышу не сдерживается, толкается бедрами вверх, и Кэсин стонет, громко и резко. И это прекрасно, это очень красивый звук, и Цзышу хочется услышать его ещё. Он повторяет раз, другой, третий. И снова. На какой-то из толчков Кэсин опускается бессильно ему на грудь, и приходится немного изменить позу — согнуть ноги, приподнять бедра — чтобы не разъединиться. Кэсин даже не целует — прижимается раскрытым ртом, дышит на каждый новый толчок, и Цзышу прихватывает его нижнюю губу своими. Получив тонкий вскрик от очередного, особенно чувствительного точка, Цзышу понимает, что они оба уже почти. И вспоминает о своей руке на зажатом между их телами члене Кэсина, и о второй руке, которой можно слегка надавить ему на талию, заставляя прогнуться сильнее, а потом сжать ягодицу. И попытаться двигаться синхронно, и резче, и глубже, и так, чтобы Кэсин стонал на каждом вдохе… Второй раз накрывает его не так внезапно, как первый. Цзышу успевает почувствовать, как весь сжимается на мгновение в предоргазменной судороге Кэсин, как скулит на одной ноте. Как пальцы пачкает влажное и горячее, пока Кэсин весь дрожит в его руках. Цзышу падает в удовольствие вслед за ним, не выпуская из рук, лишь прижимая к себе сильнее. От волос Кэсина жарко. Это первое, что приходит в голову Цзышу. Они рассыпаны по ним двоим. Наверняка со стороны это очень красиво, но прямо сейчас — жарко. Не то что бы Цзышу планирует что-то с этим делать. Ноги начинают уставать от неудобной позы. Вэнь Кэсин, лежащий сейчас на его груди, бесконечно любимый, но тяжелый. Цзышу запинается об эту мысль. Прокручивает снова. Она не вызывает противоречий, отторжения или возмущения. Об этом он ещё подумает, но не прямо сейчас. Кэсин скатывается с него, стоит слегка пошевелить плечом. Он жмурится, дышит все ещё неровно. Цзышу убирает прилипшую к щеке прядь, тянется за уже испачканным халатом и вытирает их обоих.. Губы Кэсина растягиваются в довольной улыбке. Презерватив Цзышу стягивает с неприятным ощущением и щелкающим звуком, держит его в руках. По-хорошему, надо дойти до мусорного ведра. Но этого совершенно не хочется. Он завязывает его и решает оставить у кровати, благо, животных в этом доме нет. Кэсин смотрит на него, чуть-чуть приоткрыв один глаз, пока Цзышу накрывает их обоих простыней. Хочется сохранить это тепло между ними, и он пододвигается ближе, впечатывается в Кэсина сильно, кожа к коже, и прижимается лбом. Дыхание Кэсина выравнивается, Цзышу зачарованно слушает его, как музыку. — Лао Вэнь, — зовет он, но ответа не получает. Поэтому касается губами носа, а потом — совсем легко — измученных губ. — Люблю тебя, — шепчет Цзышу едва слышно. Слова даются легко, привычно даже, как будто так и надо. Как будто он говорил их всегда. *** Утро встречает его упавшими на лицо светлыми волосами. Цзышу просыпается резко, отплевывается и не сразу выныривает в реальность. Та неумолимо настигает его — ощущением обнаженной кожи, мерным тихим сопением, запахом волос. Запахом Вэнь Кэсина. Цзышу поворачивает голову, упирается взглядом в затылок. События вчерашнего вечера и ночи накрывают его волной смущения, немного — стыда и много — собственнического какого-то удовольствия. Он поворачивается, тычется носом в волосы, обнимает Кэсина за талию, прижимается ближе. Тот мурлычет что-то невнятное, но одобрительное, кладет свою ладонь поверх ладони Цзышу, переплетает пальцы. Этот момент хочется запомнить, законсервировать в памяти, спрятать в самый потайной и надежный уголок: тепло руки, гладкость прижатой к груди спины, мягкость волос под щекой. Кэсин опять издает эти странные мурчащие звуки, притирается ближе. Цзышу целует кончик выглянувшего среди сбитых прядей уха — невозможно удержаться. Кэсин недовольно фыркает, разлепляет один глаз. — А-Сюй такой бессердечный, — почти стонет он. — воспользовался мной, не давал спать, а теперь будит ни свет ни заря! — Ты!.. — Цзышу возмущается, чувствует, как краснеет от кончиков ушей до середины груди. Ничего умного или хотя бы достаточно смешного в ответ он придумать не может, поэтому начинает щекотать Кэсина. Тот в первое мгновение замирает и смотрит огромными удивленными глазами, а потом уже хихикает, извивается, пытаясь уйти от настойчивых пальцев. Цзышу уворачивается от едва не прилетевшей в челюсть руки, продолжая свое коварное дело: касается подмышек, боков, живота. Он смеется, вторя голосу Кэсина. Оба уже почти задыхаются, а глаза слезятся. А потом, одним махом, Цзышу сам оказывается на спине, хватает ртом воздух между всхлипами и захлебывается хохотом, пока настойчивые ладони Кэсина беспардонно обшаривают его тело. Они смеются как дурные, целуются и снова смеются. Так и добираются до душа, обтерев друг другом все стенки, то щекоча, то просто прижимаясь тесно. И в душе тоже никак не могут разлепиться; Кэсин горячо дышит в ухо Цзышу, пока тот обхватывает его член. Сам Цзышу охает, когда длинные пальцы смыкаются на его собственном. Несколько движений доводят его до оргазма, и вода заливает глаза и рот, пока он жадно хватает воздух. Кэсин толкается ещё пару раз ему в руку и со стоном прижимается к плечу лбом. Когда они всё-таки доползают до кухни, время уже к полудню. Завтракают они спешно. Кэсин отвозит Цзышу в зал: последняя тренировка — даже не тренировка, обсуждения тактики и стратегии. Дядя Би просит его быть особенно осторожным. Он, разумеется, и так собирается. А ещё он собирается тянуть и экономить силы. И, желательно, не дать себя угробить. Обратно домой Цзышу возвращается пешком, прокручивая в голове все возможные варианты. Обсуждать с тренером — это хорошо, но не тренер будет в клетке. Он оказывается у подъезда дома Вэнь Кэсина, открывает дверь своим ключом — комплект был выдан ему в первый же день и даже без просьбы — и как-то совершенно неожиданно понимает, что назвал это место домом. Даже не запинается об эту мысль. Это место — Вэнь Кэсин, а Вэнь Кэсин — это… Звук открываемого замка сбивает с мысли. Цзышу оборачивается и ловит приветственную улыбку Кэсина. — А-Сюй. — Лао Вэнь. — Нам скоро… — Да, я знаю. Они стоят и смотрят. Как будто впервые видят друг друга. Как будто мира вокруг нет. Момент рушится, как ломается под ногой тонкая корочка льда на осенней луже: Кэсин шагает вперед и обнимает. Некрепко, едва ощутимо, только теплые ладони греют лопатки. Словно дает шанс уйти. Словно Чжоу Цзышу смог бы уйти. В ответ Цзышу вжимает его в себя – крепко, сильно, почти до боли. — Не смей говорить, — голос Цзышу дрожит, поэтому он переходит на шепот. — Не смей говорить то, о чем сейчас думаешь, лао Вэнь. Тот хмыкает неопределенно и прижимается виском. — Хорошо. Они больше не произносят ни слова, отцепляются друг от друга через какое-то время практически синхронно и отправляются собираться, каждый по-своему. Потом Вэнь Кэсин, серьезный и собранный, ждет его у выхода — черная шелковая рубашка, черные брюки, блеск начищенных ботинок режет глаза. Цзышу улыбается. — Поехали. *** В ночь финала у Чжоу Цзышу слегка подрагивают руки. Он сжимает и разжимает кулаки, дышит глубоко. Его противница — Ду Пуса. Чжоу Цзышу не может определиться, как он к этому относится. По большому счету, ему всё равно. Финал проводят в доме Чжао Цзина, и Цзышу даже не мог представить, что можно жить в таком месте. Да и зачем? Эта роскошь — вычурная, показная, нелепая даже. На потолке лепнина, лестница — с позолоченной балюстрадой, по углам — статуи. И зрители такие же. Слишком напыщенные, по лицам видно, что мнят себя выше других. Цзышу противно, но это не его дело. Он послушно идет за человеком из обслуги — не гоже простым смертным заходить через главный вход. Взгляд Вэнь Кэсина жжет ему спину какое-то время. Надо продержаться все пять раундов. Ду Пуса красуется перед зрителями — прозрачный халат, фиолетовый костюм, неоново-розовым обмотаны руки. Видимо, фирменный стиль. Наверное, стоило узнать, кто побеждал раньше. Наверное. Всё равно уже поздно. Он бросает взгляд наверх — своеобразная вип-ложа, Вэнь Кэсин стоит в окружении людей, но ближе всех — мужчина средних лет в очевидно невероятно дорогом костюме с неприятными глазами на неприятном лице. Интересно, он всем таким кажется, или это потому, что Цзышу знает? Бэйюань сидит там же, виден только затылок. Цзышу моргает медленно, заставляет себя не отвлекаться, быть в этом моменте: бинты натянуты до трения, шершавые под пальцами; покрытие пружинит под босыми ногами; воздух наполнен запахом алкоголя и смесью парфюмов; люди гудят вокруг, так сильно и много, что не различить отдельных слов. Он вдыхает. Звучит гонг. Девчонка смертоносным снарядом срывается с места. Приходится блокировать, уклоняться, но он всё равно получает смачный удар в челюсть. Будь Ду Пуса чуть крупнее, била бы самую капельку точнее, и он лежал бы в нокауте. А так — только зубы противно ноют. Первый раунд не для того, чтобы он бил, верно. Цзышу ныряет под один из ударов, но не бьет в ответ. Одно дело смотреть на неё с трибун, другое – подстроиться под неё на ринге. Но он справится, даже если пропустил сейчас шлепок по локтю. Справится, потому что иначе никак. Он смотрит украдкой туда, где был Вэнь Кэсин: высокое общество столпилось вокруг Бэйюаня, светлой макушки Кэсина не видно. Хорошо. Во втором раунде Ду Пуса крутится вокруг волчком, цепляет совсем легкими ударами и пытается заставить гоняться за собой. На лице у нее гуляет нагловатая ухмылка. Цзышу держит дистанцию, пару раз пытается достать её ногой. Несерьезно, скорее на пробу. Она отскакивает, будто ничего и не весит, шаг у нее легкий, пружинистый. Цзышу наступает пару раз, позволяя ей уходить прямо из-под руки, и получает несколько ударов по плечу. Не царапается и ладно. В перерыве Вэнь Кэсин не появляется, но и никакой другой суеты, кроме как борьбы за место поближе к Бэйюаню, не наблюдается. У Си его, конечно, прибьет. В третьем раунде Цзышу пытается контратаковать, хоть это и сложно – Ду Пусе не застило глаза быстрыми победами, она держится начеку. Первая подсечка – мимо. Обманный замах не срабатывает. Зато срабатывает второй: Цзышу ловит Ду Пусу за предплечье, бросает её на ринг и даже проводит захват, но она юрко, змеей выворачивается из его рук. Она даже вскарабкивается на него, но Цзышу падает и кувыркается, сбрасывая её со спины. Пара царапин всё равно остается. Девчонка шипит недовольно, отползая к ограждению, поднимается и снова бросается на него. Вэнь Кэсина нет в ложе, а звонкий голос Бэйюаня пробивается даже через окружающий шум. Четвертый раунд Цзышу держится на одной врожденной упертости. Он пытается загнать противницу в угол, но та каждый раз ускользает. Почти дается в руки и все равно исчезает. Удар в пустоту, блок, блок, шаг к Ду Пусе – слишком поздно. Она уже не здесь. Они словно бы поменялись местами. Цзышу злится, позволяет себе рыкнуть. Он устает. Мыслей в голове почти не осталось, и волнение тоже приходится отгонять.. Он надеется, что Вэнь Кэсин вернется до конца пятого раунда. Он должен вернуться, и никто не должен заметить его отсутствия. В последнем раунде эта безумная женщина валит его на пол, и даже с мягким покрытием голове больно. Она залезает на него, не давая шевельнуться, и от души колотит своими твердыми кулаками в дурацких розовых бинтах. Цзышу закрывается как может, напрягает ноги и перекатывается вбок, подальше от неё. Он успевает подняться и вдохнуть воздуха. Теперь они словно бы танцуют: он делает шаг вперед, она отступает назад, и так по кругу. Напротив вип-ложи Цзышу позволяет себе короткий взгляд в сторону зрителей. Светлая голова мелькает среди остальных, и от облегчения едва не подкашиваются ноги. Они пересекаются взглядами всего на мгновение, и Кэсин едва заметно кивает. Расплата за заминку приходит мгновенно: Ду Пуса бьет со всей силы по голове и попадает по уху. Низкий звон заполняет всё. Цзышу моргает раз, другой. Фокусируется на лице противницы. Яркие губы растягиваются в улыбке. Она снова дразнит. У него больше нет на это сил. Он потянул время, он выдержал, довольно. Цзышу подныривает под её следующий удар и перехватывает запястье. Шаг ей за спину. Рука все ещё в захвате. Удар под колено – ей приходиться опуститься на одно. Придавить сильнее, чтобы не дёргалась. Свободной рукой Ду Пуса пытается дотянуться до него, но лучше бы била по полу. Он подбивает второе колено и утыкает её красивым лицом в мат, продолжая давить на руку и спину. Наверное, она ругается. Наверное, толпа гудит. Звон в ушах заглушает всё, он ничего не слышит. Он не хочет её калечить, но, кажется, придется. Он давит сильнее, и она уже скребет по полу пальцами. Гонг скорее ощущается вибрацией, чем звуком. Чьи-то руки тянут Цзышу за плечи, отрывают от Ду Пусы, ставят на ноги. Рефери что-то говорит и тянет его за запястье вверх. Цзышу медленно моргает. Гул не прекращается, картинка перед глазами начинает плыть по краям. Он находит глазами Вэнь Кэсина — тот выглядит встревоженным, но довольным. Но выражение его лица почти сразу меняется. А потом мир гаснет. Из небытия его достает голос Кэсина, и звучит он словно бы из-под воды. Цзышу с трудом разлепляет глаза. Кажется, они куда-то едут, размазанная картинка за окном автомобиля куда-то движется. Цзышу точно лежит. — Хороший план отступления, а-Сюй. Я даже поверил сперва. А-Сюй? Цзышу чувствует что-то горячее и влажное на шее, тянется с усилием к уху, а потом подносит пальцы к глазам. На пальцах красное. — А-Сюй? Вэнь Кэсин звучит напряженно и глухо, а мир снова расплывается. * Окончательно в себя Цзышу приходит только в палате. Тихо, светло — даже слишком, и обстановка выглядит дорого. Что-то частное. На столике у кровати — стакан воды и билет в конверте. Один билет, одно направление, одно имя. Цзышу возвращает его на место, как раз когда входит медсестра. — Господин Чжоу, как самочувствие? Слово “отвратительно” очень просится на язык, но он его проглатывает. Слух ещё немного барахлит. — Терпимо, — попытка пожать плечами заставляет поморщиться. Ухо неприятно чешется. — Хорошие новости: сотрясения у вас нет, травмы уха и переломов тоже. И даже трещин нет. Несколько сильных ушибов, ссадины, обезвоживание и переутомление. Отдохнете пару дней и будете в порядке. Чжоу Цзышу не уверен. Он теперь очень сильно не уверен, что сможет “быть в порядке”, если рядом не будет Вэнь Кэсина. Особенно сейчас, когда тот получил желаемое. Тем более, что его сейчас здесь нет. Цзышу тянется к телефону. Черный экран равнодушен и к прикосновению, и к нажатию кнопок. — Можно? — он кивает на выключенный телевизор, и медсестра понятливо приносит пульт. — И зарядку? — Я поищу, — девушка наполняет опустевший стакан водой и покидает палату. Чжоу Цзышу возится с поиском канала новостей. — Страшная авария в центре города. Легковой автомобиль на полной скорости влетел во внедорожник известного бизнесмена и мецената Чжао Цзина. О пострадавших пока ничего не известно. Напоминаю, сегодня утром полиция арестовала господина Чжао по обвинению в организации преступной группировки, торговле наркотиками, организации подпольных боев, укрывательстве от налогов, торговле людьми и нескольких убийствах. Адвокаты господина Чжао смогли добиться его освобождения под залог спустя два часа после ареста, — девушка прерывает свой монолог, прислушивается к наушнику и меняется в лице. — Мне только что сообщили: выживших в аварии нет. Господин Чжао погиб на месте, водитель легкового автомобиля скончался в машине скорой помощи. Кадры из студии сменяются кадрами с места происшествия. Цзышу чувствует, как земля уходит из-под ног, хотя он и так лежит. Машина знакомая. И номера, и… Он пытается выключить телевизор, но не попадает по кнопкам: пальцы дрожат. Пульт падает на пол со стуком. Цзышу сворачивается клубком на кровати — натягивается трубка капельницы. Что-то начинает пищать. Что-то грохочет об пол. Он не обращает внимания. У него словно дыра в груди и он до боли сжимает в кулаке ткань больничной сорочки. Комната начинает кружиться, Чжоу Цзышу прикрывает глаза и проваливается в милосердную темноту. Вместо эпилога. Ветер дует с моря и сыплет в лицо мелким белым песком. Чжоу Цзышу отплевывается в очередной раз, вытирает рот полотенцем. Всё хорошо на этом пляже: вода, вид, обслуживание. Кроме гребаного песка, который забирается везде. Цзышу делает глоток из бутылки и аккуратно закручивает крышечку, чтоб внутрь не попало ни песчинки. Смотрит в сторону мерно шуршащего волнами моря. Гу Сян старательно что-то сооружает из песка, Цзюсяо помогает ей, выполняя указания. Чжан Чэнлин, младший сын Чжан Юйсэня, смотрит на них с благоговением семилетки. У Цзышу просто не нашлось причины отказать и не взять его с собой, мальчишка беспроблемный и спокойный, а сам господин Чжан сделал для них более чем достаточно. Как он умудряется оказаться в текущей ситуации, Чжоу Цзышу до сих пор не очень понимает. Сначала звонит Хань Ин, страшным шепотом просит не появляться дома или даже в зале и бросает трубку. Не то чтобы Чжоу Цзышу был физически способен на такие подвиги, но просьбу он выполняет. А когда Хань Ин ему перезванивает и говорит уже нормальным голосом, то рассказывает, что брат Цзышу как-то узнал о всей этой затее с нелегальными боями и хочет поговорить “по душам” или типа того. Цзышу слушает и не может понять, зачем всё это, зачем эта мышиная возня. Жизнь так скоротечна, жизнь так… Он заставляет себя поблагодарить и ответить, что уедет из города на какое-то время. Конечно, он позвонит, если что-то понадобится. Конечно, он не пропадет. Появившаяся на выписке из больницы Ло Фумэн ловит его у регистратуры, говорит что-то про поездку, доверенность, бумаги на опекунство, и Цзышу путается в тонкой паутине её слов, а когда очухивается — у него на руках малолетняя бандитка с двумя косицами, чемодан её приданого и сумка с деньгами. Когда Вэнь Кэсин умудрился забрать их, Цзышу так и не понимает, но отказываться и не думает. При мыслях о Вэнь Кэсине больно тянет в груди. Гу Сян кивает на слова тети, что брат сейчас занят и ей нужно уехать с дядей Чжоу. И что брат их обязательно догонит. Гу Сян не спорит. Она верит. И Чжоу Цзышу хочет так же — верить. Только не во что. Переезд, перелёт, опять переезд. Они приезжают как раз перед операцией учителя. Цзышу рад, что Цзюсяо не остается один в этот момент. И совершенно не рад всему остальному. Операция проходит успешно. Цинь Хуайчжан — сильный, ему есть ради чего жить, он медленно, но упорно идет на поправку. Чжоу Цзышу счастлив, по-настоящему счастлив. Но у этого счастья горький вкус. Он каждую ночь из этих двух адских недель разваливается на части, воет глухо в подушку и засыпает только к рассвету. И каждое утро собирает себя по частям, привычно засовывает свои чувства подальше, поглубже, чтобы не вылезло ни одного краешка. Его горе никому не сделает лучше. Поэтому он захлебывается в нём сам и не может выплыть. Гу Сян вдруг визжит. Цзышу дёргается, но зря: всего лишь волна смывает часть песчаной постройки. Она недовольно поджимает губы. Бросает суровый взгляд на Цзышу, будто он виноват, потом куда-то за него. — Брат приехал, — говорит она совершенно равнодушно, возвращаясь к своему недолговечному творению, а Цзышу не сразу понимает, что именно она сказала Он поворачивается. Очень-очень медленно. Девчонка вполне могла ошибиться, мало ли… Короткая стрижка, темные волосы, белая рубашка и такие же шорты — пусть Цзышу и не мог представить Вэнь Кэсина таким, но ошибиться не может. Это он. Точно он. Чжоу Цзышу глупо смотрит, как к нему приближается оживший призрак. Неотвратимо, уверенно, отбрасывая короткую тень. Цзышу поднимается ему навстречу, потому что… Потому что не знает, что ещё может сделать. Ущипнуть себя разве что. Не помогает. — Лао Вэнь, — голос едва слушается. — Чжэнь Янь, а-Сюй, — в ответе странная смесь вины и радости, Вэнь Кэсин исправляется. — Прости, а-Шу. Мое настоящее имя — Чжэнь Янь. Чжоу Цзышу всё равно. Он может зваться, как угодно, он всё равно будет знать его. Он узнает его из сотни, из тысячи. Это не имеет значения. — Прости, я не мог, не успел, я… Чжоу Цзышу думает, что прибьет его. Обязательно поколотит до кровавых соплей, до не сходящих месяц синяков и, возможно, до переломанных ребер. И не будет с ним разговаривать ещё очень, очень долго. Несмотря на то, как много он сделал, и как сильно помог, и как сильно он, Чжоу Цзышу, скучал… Да, обязательно. Как только найдет в себе силы перестать обнимать его.