***
Густой дубовый лес находился в тумане, густом как молоко. На горизонте поднималось яркое красное солнце, под пение птиц постепенно стали просыпаться животные. Отдельно птичий голос не значит ничего особенного, просто "чирик-чирик", однако когда свист идёт от нескольких птиц одновременно, эти "чирики" превращаются в настоящую музыкальную композицию, для игры доступную лишь самим животным, концертным залом которых выступает утренний лес. Настоящая природная опера иногда стоит многим дороже, чем обычная, человеческая, которая иногда просто раздражает, когда ни слова не понимаешь, или когда ты - мальчик, и твой голос приглянулся композитору с ножницами в кармане. Как жаль, что люди нашего времени не ценят красоту природы, как жаль, что в городах все меньше парков, как же грустно осознавать тот факт, что ты, друг мой, читая этот фанфик, может быть, думаешь, что завтра, вместо того, чтобы погулять с друзьями, ты будешь сидеть в телефоне. Что, я далеко отошёл от произведения? Что-ж.. Свен открыл глаза и огляделся по сторонам: вроде как роща, но окутанная на редкость непроглядным туманом, что придавало месту немного жути. Он вдохнул густой влажный воздух и поднялся с земли с хрипами: голова генерала болела так, будто вчера он выпил весь алкоголь, все до последней рюмки, что он пил за всю свою жизнь, и ни разу не закусывал после каждой. От боли в голове он закричал, что было мочи, громкий крик раздался по всему лесу, и теперь у Терентьева, кроме головы, заболела ещё и разодранная глотка, но делать нечего - придется идти, кстати, к счастью, такой жажды, как после обычной пьянки, не было, поэтому за это волноваться не стоило. Бродя по лесу, Свен как-то и не заметил, как рассеялся туман и начало светать. Он лишь шел вперёд, надеясь набрести на какую-то тропинку, ведь если есть тропинка - значит есть и люди. Несмотря на все описанное мною выше, пение птиц лишь раздражало реально живого мертвеца, ибо это лишь усугубляло болезнь его головы, хотя, несмотря на соловьиные трели, Свен мог сказать, что чувствовал себя он сейчас гораздо лучше, чем несколько минут назад, сразу после пробуждения. Его силы почти полностью истекли, когда минут через пять непрерывной ходьбы по зарослям, он обнаружил тропу. "Спасен" - подумал генерал, и присел под дуб так, чтобы проезжающий мимо него человек мог увидеть его, если тот вырубился. Внезапно Терентьев вспомнил свое видение и тренера в черных перчатках. Взглянув на свои руки, он обнаружил те же перчатки, что были на Людвиге: кожаные со стороны ладони, протёртые, явно служили ему давно, и тканевые - по другую сторону. Он потянулся правой рукой к левой, чтобы снять перчатку с кисти, под которой обнаружил не сияющую кожу, как в раю, а наоборот, ужасные ожоги. И тут он поднял голову к уже видному все ещё темно-розовому небу и закрыл глаза...***
Дело было на войне, при обороне его родного города. Вообще, служил он в столице, но король подписал указ о повышении Свена на должность генерал-губернатора, а соответственно, его перевели в город, в котором таковой отсутствовал. Сообщив сию радостную весть о том, что время двигать домой своему ставшему другом тренеру Людвигу, начал собирать вещи. Фехтовальщик усмехнулся и, как это полагается аристократу, завел левую руку за спину и пошел к себе на квартиру, хлебая по чуть-чуть чай из своей кружки. Иногда, самые "благородные", как их он сам называл, буржуа, шарахались от такого вида: аристократ пьет чай на ходу, какая дерзость и брезгливость к этикету! Такие заявления никак не волновали Людвига, пускай и произносили их ему иногда даже в лицо. Он просто продолжал вести себя так, как подобает ему, словно никто ему не ровня, и основания так полагать у него были. В армии Людвиг Арестархович числился адъютантом, угадайте, кого же? Правильный ответ - нашего главного героя, Свена. Несмотря на свой возраст и несколько большую выслугу лет, Людвиг не был званием выше генерала по той причине, что он был очень ленив по своей натуре и никак не мог заставлять себя делать, как он считал, практически бесполезную бюрократическую работу, которую перекладывали обычно на генерала. Несостыковка, однако, вы наверняка согласитесь, что всю бумажную работу за командующего должен делать его подчинённый, чтобы не отрывать стоящего выше по званию от привычных дел. Собственно, во всей армии королевства так и было, что командир управляет людьми, а адъютант - бумагами. Но в случае со Свеном и Людвигом дела обстояли иначе: все отчёты ротмистров и полковников рассматривал сам генерал, свои же отчёты он писал с помощью адъютанта, которого приходилось отвлекать от другой работы - подсчёта денег и провизии, ибо математико-экономическим умом славился Людвиг Арестархович на все окружение своего бывшего ученика, да и почерк у того, если честно, разобрать можно было. К ещё одной странности можно отнести то, что у генерала не было на службе оруженосца: Терентьев предпочитал меч копью, хоть это и было неправильно, зато удобно, и ученика ему брать не надо было. Подле него - учитель фехтования и его верный конь. Генерал-губернатор уже собирал свои вещи, коих было немного: несколько рубах, пара штанов и мундир парадный. В другой чемодан - чайный сервиз, завёрнутый в полотенца, в третий - коллекцию вин. Сам Свен решил поехать в своем военном мундире, чем при встрече с адъютантом, того не удивил. - А как Вы считаете, Людвиг Арестархович, следует ли крестьян обучать высшим цифирным наукам? - с напыщенной официальностью спрашивал Свен, пока те спускались по длинной лестнице вниз к карете. - Вопрос, господин генерал, достаточно интересный. Я б желал обсудить его за рюмкой чая в компании сигареты и Вас. - чтобы не казаться в высшем люде пьяницами, они предпочитали завуалированно говорить "рюмка чаю" вместо "три литра коньяка, вина и ещё семь тысяч грамм спиртных напитков покрепче", но из-за их регулярных выходок, даже "стакан чая" из их уст принимался за выпивку. Да-да, все уже знали про рюмку чая, а догадались аристократы о таком скрытничестве сразу после первой же крупной пьянки, за которую обоих идиотов сослали в глубинку, оставив те же звания. Спор не желал продолжаться тогда, когда они сели в карету. По своему обыкновению генерал занавесил окна и закрыл дверь на ключ, а адъютант сел напротив Свена, открыл раздвижной столик, что прикреплен был к стенке вместе с ножкой. Их личная карета была довольно тесной, лишь на четырех человек, но это не означало, что в ней было плохо: как в современных поездах, в карете были шкафчики-подголовники, в которых, как смог догадаться самый внимательный читатель, находился алкоголь и рюмки на запаску. Вмиг на столе оказалась бутылка коньяка и две рюмки, заполненные горячительным напитком. После первой же рюмки спор продолжился: - Знаете, Свен, я думаю, что черта с два крестьян стоит обучать даже, не то, что высшей цифирной науке, так ещё и геометрии вместе с чистописанием! Пущай за них церковники пишут, а страна не тратит денег на такое. - В корне с Вами не согласен! Я в одной книге знаете что прочёл? Там как-то персонаж говорил, что "ужасно было бы жить в мире, где не с кем было бы поговорить о поэзии, живописи, политике! Где каждый знает лишь то, что нужно ему для работы!" Итак, пошла вторая рюмка. - Ты что, будешь говорить с крестьянами о том, сколько они собрали урожая? Для этого же есть писари и отчёты с точными цифрами! - А что мешает мне спросить у первоисточника, а?! Вдруг писарь врать начнет, демонам, чертила такая, присягнет?! По обыкновению их споров пошла третья рюмка, после которой они начали бранить друг друга, а после пятой - началась тряска в карете. Коньяк был крепкий, почти что 70%, не каждый слабак выдержит такой напор спирта в организм, и ещё надо быть сильнее, чтобы вытерпеть таких тяжеловесов вроде Свена и Людвига. Таким смельчаком вызвался быть их кучер, везущий повозку в направлении портового города.