Ja, meiner König.

Еще один ужин между всеми наследниками, чтобы выказать любезность и успешно поддерживать статус дружелюбия в семье. Рейнира с ее бастардами, которых Эймонд на дух не переносит, хотя, он уже перерос эту стадию и ему просто плевать. Лишь бы под ногами не путались и на трон не претендовали. Дядя, с его дочерьми, красавицы с веларионской кровью, что уже обещаны «сильным» бастардам. Отец, мать, братец и сестра, как обычно, ничего нового не происходит. Как и всегда на таких ужинах все пропитано ложью и лицемерием. Эймонд знает, что старшие сыновья его сестры ненавидят его, а она сама следит за каждым его движением, не дай бог он решит что-то сделать ее детям. Словно мать дракониха наблюдает за каждым его действием и при любом неосторожном движении спалит его к чертям. Деймон же совершенно расслаблен, юноша следит за ним, успевая вовремя отводить взгляд, чтобы не дать никому и намека на то, какие отношения их связывают. Лишь иногда позволяет себе пробежаться взглядом по дяде и подумать о том, как они проведут сегодняшнюю ночь. Они давно не виделись, поэтому Эймонду нужно больше, он хочет оставить на себе воспоминания. И юноша чувствует этот тяжелый взгляд, от которого мурашки бегут по позвоночнику и волосы встают дыбом, когда внизу живота затягивается тугой узел. Эймонд ерзает на стуле, чувствуя неудобство, вспоминая, как растягивал себя пару часов назад, зная о том, что дядя будет на ужине. У них не так много времени, обычно, и каждая встреча в стенах замка становится той самой. Деймон не жалеет его, они воплощают все грязные желания, которые есть где-то внутри. Эймонд помнит, как впервые поймал этот взгляд, словно грозовые тучи, холодный, колкий, но заинтересованный. Тогда он был еще совсем юнцом, не представлял, на что идет, но понимал, что ему не навредят. А сейчас этот взгляд заставляет ежиться и выпрямлять спину, будто они уже только вдвоем, в месте, где спадают маски, и снимаются все титулы. Эймонд облизывает губы и прощается со всеми, покидая зал, он больше не может ждать, внутри все горит огнем от нетерпения, он умеет ждать, однако ощущение, что желанным трофеем водят прямо перед носом, а он не может схватиться за него. Деймон провожает взглядом чужую спину, наблюдая за гибким телом, королевской осанкой и серебряными волосами, которые выглядят, как дорогой шелк. Племянник всегда был таким, немного резким, своенравным и Деймон любил укрощать это в нем. Брать власть над ним, хвалить за хорошую работу и жестко наказывать за ошибки. Учить, вести за собой, давать то, что требуется племяннику, он знает о том, какие мысли вертятся в беловолосой голове и насколько темными и грязными они могут быть. Мужчина никогда их не испугается и не отступит, он воплотит в жизнь все желания и покажет, как может быть. Между ними не просто какие-то тайные отношения или интрижка, между ними самая глубокая и древняя связь на крови. Драконьей крови. Темная вязкая субстанция, что течет внутри и связывает их друг с другом на уровне инстинктов. Деймон поднимается из-за стола вместе с Рейнирой. Они отпускают детей в их покои, а сами направляются на балкон. Женщина аккуратно берет чужую ладонь, она прекрасно знает обо всем. Деймон не желал скрывать эту часть себя от своей жены, он любил ее, заботился и всегда был рядом, но есть другая сторона. С Эймондом все по-другому, их связь более темная, горячая, как пламя дракона и опасная. Рейнира кивает, отпускает его, все понимает. Они так давно не были в королевской гавани, почему она должна останавливать его, когда ужин уже закончен. Она доверяет своему мужу. Мужчина идет в свои покои, те, что ведут потайными ходами к нужной комнате. Деймон преодолевает это расстояние достаточно быстро, заходит, распахивая дверь и ухмыляется, замечая, как племянник стоит у камина, грея ладони о пламя. Не слишком низко, чтобы обжечься, но все равно достаточно близко, чтобы почувствовать жар. Он не поворачивается, в эти покои с такой уверенностью может войти лишь один человек. Тот, который сейчас отбрасывает серебряные волосы в сторону и целует чуть выше воротника, проходится губами по коже, а после вдыхает аромат тела. Эймонд запрокидывает голову, позволяет себе опереться о твердую грудь, пока его держат сильные руки. Деймон стягивает плащ с племянника и развязывает веревочки на рубахе, после стягивая ее тоже. Эймонд красив, так по-юношески прекрасен, у него точеные скулы, острые ключицы, видно крылья лопаток, всегда был худым, как и его брат. Деймон позволяет себе полюбоваться, а сам тоже скидывает верх, оголяя шрамы. Он их никогда не боялся, а племянник каждый раз загорался при виде поврежденных в бою участков кожи. Они двигаются по коридорам вглубь замка, чтобы скрыться в своем мире и, оказываясь в нем, запирают дверь. Как только дядя прячет ключ в штанах, Эймонд раздевается до конца. Он уже возбужден, хоть и не так сильно. Он не стесняется своей наготы, знает, как Деймон любит раскрашивать его чистую от шрамов кожу в разные оттенки красного. На тонкой шее застегивается массивный ошейник, он обычный, но в этом вся суть того, что между ними происходит. Полная власть одного и полное подчинение другого. Эймонд опускается на колени, скидывая повязку с глаза, теперь он обнажен полностью. Открыт перед своим божеством. Деймон стискивает в кулаке белоснежные волосы, заставляя племянника запрокинуть голову, посмотреть ему в глаза, стоя на коленях. Эймонд ухмыляется, смотрит открыто, одним глазом сканируя чужое лицо и оголенный торс, облизывается. Деймон же усмехается, не прикрыто, наблюдает за тем, как в свете свечей сверкает сапфир в поврежденном глазу, как появляется кошачья улыбка на тонких губах. Мужчина грубо дергает юношу за волосы и заставляет подняться. У Эймонда же грация кошачья, когда он плавно поднимается с колен, позволяя рассмотреть себя. Сколько раз он приходил в покои своего дяди, где они оба скрывались за потайной дверью и запутанными коридорами, выходили к той самой комнате. Место, где они могли позволить себе делать, что угодно. Деймон — его личная религия и Эймонд опустится перед ним на колени еще не раз. Хватит грубой хватки и одного взгляда лиловых глаз. Деймон завязывает волосы, чтобы не мешались, и подталкивает обнаженного парня к кресту. Алебастровая кожа, длинные белые волосы и стройное гибкое тело, еще не тронутое шрамами. Деймон любуется племянником, как тот по кошачьи двигается, с присущей только ему грацией, и останавливается у креста, поворачиваясь лицом к дяде. Эймонд позволяет пристегнуть себя, растягиваясь, как звезда. Кожаные ремешки впиваются в запястья и лодыжки, когда дядя затягивает их посильнее, это приятно, чувствовать как плотная кожа плотно прилегает к телу и будет оставлять следы, если сильно дергаться. В руке Деймона блестит кинжал из валирийской стали и Эймонд по инерции втягивает живот, вжимаясь в крест. Они никогда не использовали оружие, настоящее оружие. Это щекочет нервы, но юноша осознает, что внизу живота тянет от предвкушения, настолько он доверяет своему дяде, что позволяет себе прикрыть глаза и облизать губы, когда напротив него человек с оружием, а он в любом случае не сможет защититься. Он любит боль, упивается ей и кормит своих демонов, мечтает о шрамах, которые получит в боях, но эти тоже хорошо будут выглядеть на его теле. Деймон подходит медленно, двигается плавно, приближается, становясь вплотную, и целует племянника, прикусывая тонкие губы и сразу придавая поцелую вкус крови. Эймонд тянется в ответ, отвечает, слизывая языком кровь и пробираясь в чужой рот. Они оба агрессивные, доминирующие, поэтому поцелуи выходят грубыми и резкими, словно они борются на мечах. Член твердеет почти сразу, когда грубые длинные пальцы сжимают бок, вжимая тонкое тело в дерево, заставляя чувствовать каждую неровность. Эймонд стонет, зная, что дядя прекрасно чувствует, как реагирует его тело. Отстраняясь, Деймон подходит к недалеко стоящему столику, специально для них, берет в руку кусок ткани и возвращается, дает племяннику время, чтобы последний раз посмотреть на себя, а после погрузиться во тьму. Дядя завязывает ему глаза и снова отходит, выливает себе на ладонь немного масла, после возвращаясь к племяннику, который не видит, чем он занимается, но, скорее всего, слышит. Эймонд выгибается от внезапного прикосновения и прикусывает губу, чтобы не застонать, когда рука дяди проводит по члену, надрачивает. Разогревает чужое тело перед дальнейшей игрой. Это длится не очень долго, только чтобы доставить немного удовольствия, а после легко провести кинжалом над выпирающей подвздошной косточкой, почти не давя на плоть, пробный порез. Племянник дергается чувствуя резкую боль, что плавно переходит в наслаждение от движения руки на члене, а вкупе с завязанными глазами, он не сдерживает стона. Деймон контролирует кинжал, а Эймонд понимает, что одно неверное движение и лезвие войдет слишком глубоко. Валирийская сталь достаточно острая, чтобы вспороть кожу, можно даже не прилагать усилий. Азарт и адреналин просыпаются внутри, заставляя его чаще облизывать губы и ожидать нового пореза. Это оказывается еще более приятным и возбуждающим, чем он ожидал. Деймон же сжимает член у основания и режет между ребер, чуть глубже, а после слизывает выступившую кровь. Широко проходится языком, заставляя племянника покрыться мурашками и вздрогнуть. Юноша задыхается в стоне, дергая руками, удовольствие и боль теперь дополняют друг друга, но мужчина не останавливается, надавливает ножом под ключицей вдавливая острие в кожу и проводит языком по шее, прикусывая кожу под подбородком, оставляя яркий след, заставляя Эймонда стонать и каждым неаккуратным движением натыкаться на острие кинжала. Кровь стекает вниз, по груди, рана получается глубже, чем предыдущие. Деймон убирает кинжал от тела, слизывая густую кровь. Ведет языком вверх, прикусывая сосок и выбивая тихий вскрик, до раны, слизывает кровь, оставляя металлический привкус на губах. Эймонда немного трясет от ощущений, но он лишь хочет еще, больше и больнее. Он чувствует холод металла, которым дядя ведет вниз и рвано выдыхает. Деймон ведет ребром клинка по голой коже, заставляя племянника покрыться мурашками от контраста температур. Играется с ощущениями, дает почувствовать опасность, но не режет. Эймонд замирает, старается не двигаться, хотя хочется. Деймон прижимает его член к животу пальцами, слыша сдавленный выдох. Режет по внутренней части бедра, сразу же поглаживая головку большим пальцем. Эймонд задыхается и кусает губы, боль растекается по чувствительной коже, поднимается вверх, где сталкивается с наслаждением. Он не может молчать, вскрикивает и стонет, слишком много для него, но хочется еще больше. Зря они не использовали ножи раньше, ему так нравится ходить по грани боли и удовольствия. Он стонет, чувствуя теплые губы, которые проходятся по порезу, собирая кровь, и выгибается, дергая руками. Не ожидал. Ремешки впиваются в кожу, но это лишь приятное дополнение, когда дядя прикусывает кожу на другом бедре с внутренней стороны, оставляя яркий след и следом от стен отражается громкий стон. Он чувствует каждое касание еще более ярко, каждый раз дергаясь и кусая губы. Эймонд с закрытыми глазами будто переполняется ощущениями, дядя не впервые лишает его зрения. Первые попытки проваливались, потому что после потери одного глаза, впервые лишившись зрения полностью уже во взрослом возрасте, Эймонд почувстовал дикий страх, растекающийся по венам и это заставило его бороться. Но дядя был рядом, помог ему справиться со своим внутренним страхом и научил получать удовольствие, которое стало ярче, когда он терял зрение. Сейчас же он прислушивается к каждому шороху, чувствует оголенной кожей любое колебание воздуха. Деймон сидит перед ним на коленях и проводит носом по внутренней стороне бедра, втягивая воздух. От племянника пахнет кожей и металлом. Он отвязывает его лодыжки от креста, только для того чтобы закинуть длинные тонкие ноги к себе на плечи, сжать молочные бедра, оставляя следы от пальцев. Эймонд скрещивает ступни, чтобы удержаться и выгибается в пояснице, когда дядя сразу берет в рот головку, лаская ее языком. Стоны срываются с тонких губ чаще, когда Деймон двигает головой и помогает себе рукой, сжимая пальцы у основания, а второй придерживая худые бедра. Мужчина мешает боль и удовольствие, чтобы держать парня в сознании и чтобы тот наслаждался процессом. Он не хочет приносить боль, которую тот не сможет вынести, ему нравятся крики, которые плавно перетекают в стоны. Юноша толкается навстречу, скребет ногтями по кожаным ремням и запрокидывает голову так, что кадык упирается в толстую кожу ошейника. Он чувствует себя еще лучше, когда осознает, что сейчас всецело принадлежит только одному человеку. Он никогда не выставит эти чувства на показ, но в этой комнате только они имеют значение. Они открываются, сбрасывая маски и Эймонд стонет, прижимая дядю к себе ногами. Деймон отстраняется также резко, как начинает, и прижимает юношу к кресту за таз, улавливая неудовлетворенный стон. — Нет, ты помнишь правило. — Деймон встает, сбрасывая ноги со своих плеч и снимая повязку с юноши. — Да, мой король, — срывается сразу, заученное и такое родное. Он помнит все, что дядя вырабатывал в нем годами. — Хороший, — мужчина гладит его по скуле и кивает, одобряя. — Что ты хочешь? — Плеть — срывается тихим шепотом с нотой азарта и желания, искреннего желания. Он знает, насколько это приятно, он хочет больше, хочет оставить на себе следы сегодняшнего безумия, так чтобы их никто не видел, но Эймонд будет знать, что они есть. Горячая метка под одеждой. Деймон отвязывает его полностью, но от слабости в ногах Эймонд приземляется на пол, сразу же сбивая колени о каменный пол, стискивает зубы и поднимается. Успевает до того, как его рывком поднимают на ноги за ошейник. Деймон хвалит, зарывается пальцами в серебряные волосы, гладит. Он не собирается нежничать с ним, тот прекрасно может встать сам. Указывает рукой в сторону кровати, что стояла чуть дальше, Эймонд уже выучил правила, сам ложится на мягкую поверхность, руки заносит над головой. Запястья красные от кожаных ремней, но это больше приятно, чем больно, плечи тянет от долгого положения в прошлой позе, но предвкушение плавно растекается по телу. Деймон подходит плавно, он похож на хищника, Караксеса, своего дракона. Такой же гибкий, плавный, но безумно опасный. Мужчина снова крепит руки племянника к изголовью кровати наручниками, а потом отдает приказ не двигаться. Эймонд слушается, стараясь не шевелить ногами, дядя любит проверять его на послушание и выдержку. Он знает, что для него это важно, контролировать не только ситуацию, но и иметь полный контроль над телом. Эймонд помнит как впервые ослушался и получил наказание, а для него почти нет предела боли, поэтому дядя играет на его слабостях. Заставляет его терпеть унижение, потому что знает, что племянник ненавидит выглядеть слабо. Деймон показывает юноше плеть и первый удар опускается резко, без прелюдии, рассекает воздух с громким хлопком соприкасаясь с кожей чуть выше пупка. Эймонд по инерции хочет прижать к себе ноги, но сдерживается, втягивает живот и стонет. Мужчина следит, как окрашивается кожа в ярко розовый цвет и удовлетворенно улыбается. Второй удар идет вместе с двумя последующими, они равномерно ложатся на грудь, живот и бедра, придавая коже ровный розоватый оттенок. Эймонд стонет, выгибается в спине и сжимает пальцами металлическую цепочку наручников, облизывает губы и смотрит прямо на мужчину, на дне зрачка отражается желание и дикое возбуждение. Деймон сбавляет силу удара и просто проходится по всему телу. Удары ощутимые, жалящие, но не до всхлипов и криков, это всего лишь начало, он просто разогревает тело. Хотя Эймонд дрожит, выгибается навстречу и кусает губы. Приятное жалящее чувство не проходит, удары попадают друг на друга и кожа постепенно краснеет, принимая одинаковый красноватый оттенок. Деймон останавливается при первом полустоне, полувсхлипе, когда племянник пытается вжаться в кровать, чтобы избежать удара. Член стоит колом, мокрый и покрасневший, смазка стекает вниз, но без дополнительной стимуляции юноша не может кончить. Глаз красный, от гиперстимуляции слезится и Деймон откладывает плеть. Забирается на кровать и целует, грубо, прижимается голой кожей к чужой горячей от ударов, ловит стон губами. Специально задевает чувствительную кожу, ловит стоны губами, награждает за послушание. Они как два изголодавшихся зверя, кусаются, толкаются языками в рот и сталкиваются. Агрессивно, мокро и грубо, так, как они любят. Мужчина отрывается от чужих губ и отходит, так, что его не видно. Возвращается с тонким прутом, они не так часто им пользовались, но сегодня Деймон решил дать племяннику чуть больше. — Перевернись, на колени. — Да, мой король. Эймонд старается сделать это быстрее, но воспаленная кожа отдает легкой болью и покалыванием на каждое действие, поэтому это получается сделать, но немного неловко, ногами путаясь в простынях. Юноша встает на колени, шипя от того, что они содраны и теперь раны трутся об ткань, выгибается в спине, знает, что дяде понравится такой вид. Деймон выдыхает, знает что племянник точно улыбается сейчас своей кошачьей улыбкой, и прикусывает губу. Собственный член уже давно упирался в плотные штаны, доставляя дискомфорт, но осталось чуть чуть. Ему нужно полностью разрушить произведение чертового искусства на своей кровати, так, чтобы Эймонд всхлипывал, умолял его перейти дальше. Мужчина обходит кровать, встает сбоку, поглаживает бледные ягодицы, заставляя выгибаться в спине, сжимает руками, оставляя свои следы. — Тридцать, считай. — Да, мой король. Эймонд прикусывает губу и делает вдох. Первый раз прут ложится сильно, выбивая крик «один», следующие три удара идут сразу, оставляя ровные розовые полосы на заднице, заставляя Эймонда кричать, но эти крики переходят в стоны. Деймон не бьет сильно, но достаточно, чтобы племянник мог прочувствовать все. Эймонд всхлипывает, напрягает спину, кожа покрывается алыми ровными полосками, которые можно прочувствовать, если провести рукой. Приятно, смазка стекает по члену, он еще не кончил и это удовольствие на грани с болью заставляет тело дрожать, а колени разъезжаться по уже мокрой простыни. Деймону не нужно наказывать племянника, поэтому он дает ему передышки в пару секунд. «Пятнадцать», голос срывается и Эймонд утыкается носом в постель, скуля, на ягодицах уже нет ни одного свободного места и удар поверх был достаточно болезненным, но даже это отдалось сладким тягучим чувством внизу живота. Кажется, он начинает срывать голос, до побелевших костяшек сжимая цепочку наручников. Деймон переходит на спину, от поясницы и до середины спины, когда Эймонд прогибается еще сильнее и уже выкрикивает цифры, после всхлипывая и тихо шипя. Каждый удар заставляет напрягаться, дядя бьет ровно с той силой, что он может выдержать. Драконья кровь принимает такое сладкое удовольствие, растекающееся огнем по коже. «Двадцать три!», Деймон спускается прутом ниже, нанося удары поверх. Племянник вскрикивает и дергается, продолжает считать, хотя его бедра уже дрожат, а он не может кончить. Ему недостаточно. Деймон прилагает все меньше силы, добивая остальные удары и на последнем отбрасывает прут. Эймонд всхлипывает и расслабляется после тридцати, он заметно дрожит и громко стонет, когда чувствует крепкую ладонь на своем члене. Он кончает спустя пару движений, выкрикивая обращение и выгибается в спине, обмякая. Не позволяет себе распластаться по кровати, стоит на коленях, уткнувшись лицом в подушки. Тело горит, требует прикосновений, он уверен, что дядя возбужден, так хочется прикоснуться. Юноша оборачивается через плечо тяжело дыша, смотрит с неприкрытым обожанием и Деймон улыбается, треплет его по волосам, решая наградить. — Давай, чего хочешь? — мужчина наклоняется и целует племянника в висок, вдыхая такой родной запах. — Отсосать, вам, мой король. — Эймонд дергает руками и облизывает губы, показывает, насколько хочет доставить удовольствие. — Хорошо, без рук, договорились? — Деймон отстегивает его от кровати, но застегивает ему руки за спиной. — Ко мне. Эймонд, даже ограниченный в движении, с кошачьей гибкостью поднимается, а после спускается с кровати на пол. Опускается на колени между ног дяди, поднимает заплаканные глаза на мужчину, ждет команды. Деймон усмехается стирая влагу с глаз, племянник сам не заметил, как расплакался от гиперстимуляции. Мужчина стягивает свои штаны, член уже весь мокрый, поэтому Эймонд не церемонится. Подползает еще ближе и сразу берет в рот, обхватывает губами головку, насаживается на член, прижимает языком, втягивает щеки, сверху его награждают стоном и чужие тонкие пальцы зарываются в волосы. Массируют голову, заставляют взять больше и юноша внизу повинуется, отстраняется на долю секунды и насаживается снова, берет больше половины, двигает головой и втягивает щеки, языком обводя член внутри, берет за щеку. Деймон стонет, сжимая серебряные пряди в кулак, двигает чужой головой, толкается внутрь, чувствует, как племянник сглатывает. Мужчина стонет, усиливая хватку на волосах, Эймонд не берет глубоко, но быстро двигает головой, чувствуя как дядя кончает ему в рот. Юноша сглатывает и отстраняется, поднимая глаза наверх, ему открывается хороший вид. Мужчина треплет его по волосам и наклоняется, целует, чувствуя собственный вкус, прихватывает припухшие губы, кусается, толкается языком в рот, Эймонд стонет в поцелуй, приподнимается, чтобы быть ближе и задыхается. — Молодец. — Деймон дергает за ошейник вверх, заставляя подняться. — Выдержишь еще? — Да, мой король. — покорный кивок головой. — Dohaeris. — Деймон отпускает ошейник и племянник замирает, они редко говорят на валирийском, но это заставляет все внутри зашевелиться. Член дергается и внизу расплывается тепло, тягучее словно раскаленный металл. — Kessa. — Эймонд следует приказу, разрешает снова пристегнуть себя к кресту. Следы от прута неприятно соприкасаются с деревом, но Эймонд прикрывает глаза в наслаждении, даже когда кожаные ремни снова затягиваются на запястьях и лодыжках. Член дергается от сладкой боли и теплых прикосновений дяди. Больно, но нежно — контраст, на котором они играют. Ходят по острой грани ради удовольствия, не боясь порезаться или упасть. Деймон берет свечу, когда закрепил мальчишку, член дергается от предвкушения, от свечи тепло, он проводит пальцами над пламенем и наклоняет ее, держа над своим предплечьем, проверяет дистанцию, капает сначала на себя. Больно, но терпимо. Эймонду точно понравится. Мужчина подходит ближе, улыбается, подносит свечу к чужой руке. Мышцы племянника напрягаются, юноша вечно как колючка, но Деймон знает, как его приручить. Он капает расплавленным воском на тонкую кожу запястий, которая не скрыта под ремешками, приходится вытянуть руку выше и приподняться на носках, чтобы выдержать нужную дистанцию. Эймонд дергается и прикусывает губу, воск обжигает поврежденную кожу, а после застывает на коже, боль плавно перетекающая в удовольствие заставляет узел внизу живота вновь затягиваться, заставляя задыхаться. Деймон наслаждается чужой возней, реакцией тела. Целует шею, проходится губами легко, почти невесомо, заставляя племянника замереть, запрокинув голову, и вскрикнуть, когда он попадает воском ему на ключицы. Деймон сжимает одной рукой его талию, мнет пальцами и капает воском на выступающие ключицы, слушая всхлипы и шипение, переходящее в стоны. Эймонд дергается каждый раз, когда капля воска соприкасается с кожей, кусает губы, но руки дяди перечеркивают все. Воск распаляет, заставляет стонать от того, насколько ему жарко, жжется в том месте, где застывают капли воска, тепло расходится по всему телу до кончиков пальцев, а внизу живота разгорается совсем другой пожар, заставляющий его всхлипывать между стонами. Горячие капли, обжигающие губы дяди и его прикосновения, Эймонду кажется, что он может сгореть заживо. Член упирается в бедро Деймона, который успешно игнорирует это. Он переходит воском на грудь, капля попадает на сосок и юноша дергается, сдирая кожу на запястьях, крик тонет в стоне удовольствия, когда Деймон вжимается в него всем телом. Он задевает чувствительную, все еще розовую кожу на груди и животе, из-за чего Эймонд вертится, стонет и всхлипывает, ищет успокоение в горячих сухих губах, что целуют его грудь, переходят на шею и добираются до губ. Эймонд целует развязно, горячо. Деймон отстраняется, продолжая оставлять отметины воском на груди, чередуя разную дистанцию из-за чего племянник задыхается, выстанывая обращение, рвется и всхлипывает, приятно и больно, больно и приятно. Переизбыток эмоций заставляет его стонать громче, сжимая кулаки. Чистое возбуждение течет по венам, заменяя кровь. Мужчина отрывается от таких сладких губ и опускается ниже, воск попадает на внутреннюю сторону бедер, заставляя Эймонда скулить и поджимать пальцы на ногах. Дядя умело чередует раскаленный пламенем воск со своими поцелуями, заставляя племянника метаться на кресте, сдирая кожу на спине, руках и лодыжках в кровь. Сладкая пытка прекращается, когда почти вся внутренняя сторона бедра залита воском, а юноша, скорее всего уже полностью сорвал голос. Он может только слабо дергаться, когда горячие капли обжигают нежную кожу и сжимать руки в кулаки, когда Деймон проходится языком по поврежденному участку кожи, убирая застывший воск. Деймон отвязывает его и позволяет опереться на себя, доводит до кровати и нависает сверху, рассматривая свое творение. Красная от порки кожа, залитая белым воском, кровоточащие следы от ремней на запястьях и припухшие покусанные губы. Деймон не сдерживается, вжимая племянника в кровать поврежденной спиной. Эймонд ничего не говорит, лишь прижимается к дяде, целует, сжимает пальцами широкие плечи, царапая их. Хочет его. Показывает это так ярко и открыто, потому что полностью раскрыт перед ним. Разводит ноги в стороны, подпускает ближе, предлагается залезть в душу и прямо под кожу. Так, чтобы стать единым целым, будто сейчас уже не хватает просто прикосновений, ласки и ощущения присутствия. Хочется чувствовать член Деймона внутри, когда он будет вбиваться в него, когда они будут близки как никогда, прижимаясь друг к другу и тихо перешептываясь на валирийском. Деймон отходит на секунду, лишь для того, чтобы вылить масло на пальцы, слушая, как тяжело дышит Эймонд. Юноша на кровати тихо скулит и ерзает, не имея возможности прикоснуться к себе, игра еще не окончена. Деймон возвращается достаточно быстро, чтобы успокаивающе провести по волосам Эймонда чистой рукой. Мужчина разводит молочные бедра в стороны, проводит рукой по своему члену и толкается двумя пальцами внутрь разгоряченного тела. Эймонд выгибается в спине, стонет и цепляется за плечи Деймона. — К черту пальцы, хочу тебя, Nuha Dārys. — Эймонд притягивает к себе дядю и шепчет прямо в губы. Деймон притягивает его ближе, за бедра, впивается в губы племянника и достает пальцы, сразу же толкаясь внутрь членом. Эймонд всхлипывает, принимает в себя член полностью и утыкается носом в шею Деймона. Мужчина толкается внутрь податливого, расслабленного тела, сначала медленно, но срывается на быстрый темп почти сразу. Втрахивает юношу в кровать, сжимая чужие бедра, талию, оставляет синяки на тонкой алебастровой коже. Эймонд вжимается в горячее тело над собой, запрокидывает голову, когда внутри дядя задевает то самое место, от которого приятно, что хочется еще, тело перестает слушаться, самостоятельно насаживаясь на член и глаза закрываются. Деймон стонет, целует шею племянника, оставляя следы от зубов и толкается глубже. Замедляется, но проникает так глубоко, что Эймонд всхлипывает и выгибается в спине. Приятно, но долго они не могут продолжать в таком темпе. Юноша просит ускориться, шепчет, обдавая горячим дыханием шею, на родном языке. Деймон просто сносит все границы, вжимая Эймонда в кровать и двигаясь быстрее, одной рукой проводит по члену юноши а второй опирается на кровать. Вбивается в гибкое тело, слушая стоны наслаждения и кончает первым, внутрь, замедляясь и быстрее надрачивая племяннику. Эймонд догоняет его через пару движений с громким стоном изливаясь в ладонь дяди и выгибаясь на кровати. Они тяжело дышат и Деймон падает тут же, рядом с юношей. Они растягиваются на кровати, пытаются отдышаться и эймонд переворачивается на бок, прижимаясь к теплому бедру дяди, чтобы не травмировать спину. — Иди сюда, — Деймон подтягивает его повыше и снимает ошейник, сбрасывая его на пол. — Ao issi gevie. — Kirimvose, kēpus. Эймонд потирает шею рукой и устраивается на груди мужчины, обнимая его за талию. Деймон аккуратен, не касается спины, там где остались следы от прута, лишь невесомо, кончиками пальцев поглаживает плечи. Они лежат так недолго, Эймонд начинает замерзать и поджимает колени к себе, а Деймон понимает, что им нужно возвращаться. Он аккуратно встает и берет простынь, которая лежала на стуле, поднимает юношу на ноги и закутывает в ткань. Ему сейчас нельзя ничего надевать, а Деймон натягивает обратно свои штаны и берет вещи племянника. Они покидают комнату, запутанными ходами выходят обратно к покоям дяди и скрываются за дверью. Комната погружена в темноту, немного света дает камин и можно заметить, что за окном ночь начинает потихоньку отдавать свои права. Эймонд опускается на постель и стягивает простынь, укладывается животом на постель и подкладывает руки под голову. Своеобразный ритуал завершения игры. Деймон мочит полотенце в оставленном заранее ведре с водой и обтирает спину и ягодицы племянника. Старается делать это аккуратно, но чувствует, как кожа покрывается мурашками, а Эймонд ерзает под его прикосновениями. Деймон убирает полотенце и встает, чтобы взять мазь. Эймонд неотрывно следит за дядей и дергается, когда он возвращается. У него холодные руки и мазь тоже, юноша покрывается мурашками и ерзает. Мазь жжется, да еще и холодно. Но дядя грубо прижимает его к кровати, почти на ухо шепчет, просит вести себя спокойно. — Перестань, lykiri. — Деймон уже выяснил, на Эймонда валирийский действует куда лучше. Он обрабатывает все ссадины и раны младшего и забрасывает мазь в дальний угол. Кидает Эймонду одну из своих рубах и забирается в постель. Эймонд одевается и залезает под бок к дяде, все равно его никогда не беспокоят слуги, если это не что-то очень срочное. Они могут позволить себе разделить на двоих эту ночь до самого ее конца.