Привязанность и влечение

Когда Аш позвал жить у него, Эва согласилась. Кривя душой и не слушая сердце. Учёба закончилась, и девушке пришлось найти работу. Флорист. Глупо, по-детски наивно, бесперспективно и бессмысленно. Как и все её решения. Она поставила свою сумку на пол чужой квартиры уже пол года назад. И, несомненно, усвоила многое за это время. Во-первых, Аш не терпел отказов. Ни в чём. Если он сказал, что сегодня они ужинают в ресторане – значит они ужинают в ресторане. И плевать, что Эва никого из этих его явно мутных «бизнес-партнёров» не знает и весь вечер в смятении жмётся к нему. Если он сказал, что сегодня они трахаются в коленно-локтевой – они трахаются в коленно-локтевой. И плевать, что в этой позе Эва захлёбывается в слезах от стыда. Ему это лишь по нраву. Во-вторых, Аш терпеть не мог ложь. Если она отмалчивалась или уходила от ответа, шею, волосы или запястья сразу же сжимали сильные пальцы. Он приходил в ярость, когда она лгала. И, как следствие, в-третьих, Аша лучше не злить. Когда он был гневе, Эве не было страшно, но синяки откуда-то брались. Он не бил, нет. Ни разу не ударил, если не считать всего, что происходило в постели. Но тонкую кожу всегда сжимал с такой силой и жадностью, что порой бывало не на шутку больно. Эва пищала, скулила и вырывалась. Аш не отпускал, но ослабевал хватку. Вечерами Эва читала какой-то пошлый бульварный роман в мягкой потрёпанной обложке или не менее пошлые мифы Древнего Египта, сидя в кресле, подобрав под себя ноги. Гнула задумчиво углы страниц, бросая короткие косые взгляды. Аш сидел напротив неё, на кровати, и печатал что-то в телефоне. Она откладывала скучное чтиво и подходила к нему, потому что он интересней. Они сразу откидывались на простыни. Он раздевал её аккуратно, быстро, по привычке, хотя был не против разорвать одежду в клочья. Девушке недавно исполнилось двадцать два. Аш подарил ей поход в салон, она захотела проколоть сосок. Проколола, на свою беду. Теперь мужчина терзал пирсинг языком и пальцами при каждом удобном случае. Утром, за завтраком, уходя на работу, вечером, перед сном, в любой момент – постоянно. Ему нравилось мять её грудь, сжимать до тихих вскриков. Нравилось впиваться пальцами в округлые бёдра и талию до сладкой боли и слушать жалобные всхлипы. Она всегда позволяла, но хмурилась и протестующе мычала. Ашу не доставляло труда подминать Эву под себя, да и редко когда она имела смелость быть сверху. Ей нравилась его власть не всегда и не во всём. Иногда она просто... терпела. Никто не заставлял её быть с ним. Она могла уйти, если бы захотела, но была привязана к нему почти намертво. Невидимая цепь, затянутая удавкой на шее Эвы, разумеется, была в руках Аша. Она не понимала, сама ли вручила ему свой поводок, или он был у него всегда. Иногда Эве удавалось сбежать. Ненадолго. На ночь или две. Она слонялась по клубам, по чужим спальням и пыталась понять, почему на телефоне стали появляться пропущенные звонки не только от Ливия и Рэймсса, но и от Аша. Раньше он не был против её похождений. А Аш недавно имел какую-то девку и обнаружил, что представлял на её месте Эву. И с тех недавних пор он стал ревновать. Страшно, ужасно ревновать. Он злился, когда не мог насладиться с другой. Злился на себя, на Эву, ничего не мог понять. Это их чувства развиваются, или он становится мудаком ещё хуже? Ашу полюбилось фиксировать её руки. Не верёвками или наручниками, а своей ладонью. От такой власти было приятно и, как ни странно, спокойно. Словно он боялся, что в какой-то момент девушка встанет и уйдёт. Не с кровати, а от него. Насовсем, а не на ночь. Но она возвращалась. Всегда. И Аш успокоился. Снова. Вспомнил собственную истину: влечение утолить легко. И каждый раз лишь ухмылялся, позволяя. Пусть гуляет, сколько влезет. Когда-нибудь нагуляется. Эва стонала, почти кричала. Выгибалась, не осознавая, от удовольствия это или пытаясь сбежать. — Постой, — мямлила сквозь влажные поцелуи. — Зачем? — выгибая бровь, спрашивали в ответ. — Ты течёшь. Она не знала, зачем. Заткнутый кляпом голос разума взывал к ней, моля одуматься, остановиться? Боялась сгореть в том огне, что порождал мужчина? Догадывалась где-то на уровне подсознания, что так быть не должно?.. Аш не получал ответа и раздвигал коленом послушные ноги. Входил всегда резко, без предупреждения и прелюдии. Эва шипела, но не противилась. Было в их сексе что-то звериное. Дикое и ярое, на уровне инстинктов. Было ли то от извечно рваного быстрого ритма, увечий или абсолютного отсутствия разговоров обо всём, что они вытворяли вдвоём, они не знали. — Аш... Полегче, — еле шептала она на грани между удовольствием и нестерпимой болью. В девушке было одновременно влажно и туго. Она вожделела, но тело её будто бы отвергало мужчину. Порой Ашу приходилось подолгу растягивать её пальцами, а иногда он просто нещадно насаживал на себя беспомощное тело. В Эве каждый раз надрывалось что-то. Нежная кожа слишком резко растягивалась, или душа трещала по швам, но со временем ей даже стало это нравиться. Привыкла ли, вошла ли во вкус... — Заткнись, — слышалось в ответ рычание. —Или забыла, что я могу занять твой рот более полезным делом? Она не забыла. Он брал её в рот лишь однажды, и это Эва хорошо запомнила. Затёкшая челюсть, онемевший язык, слюна на подбородке, стальная хватка на щеках и вкус его спермы надолго въелись в сознание. «Профессору этому, ты созналась, сделала приятно... Вот и мне сделай.» Она сделала. Точно помнила, что сама встала на колени. Ширинку тоже сама расстегнула. Сама ли взяла в рот, или он помог – этого уже не знала. Толчки всё ускорялись. Эва не оставалась в долгу, постоянно цеплялась за широкую спину, покрывая её яркими, броскими, хаотичными царапинами. Аш морщился, не в силах отучить её от дурной привычки. — Остановись... — шелестящим шёпотом едва уловимо говорила она. Она любила оттягивать неизбежное. Он предпочитал доводить начатое до конца. — Ты сейчас кончишь, а я должен выйти?.. Он знал это. Определял безошибочно. — Лежи смирно и не мешай мне. Она не отвечала, сдаваясь. Под Ашем Эва достигала пика даже без помощи пальцев. Дрожала, судорожно выгибалась, хныкала иногда, но никогда не кричала. Наоборот – стихала, замолкала и обмякала. Мужчина мог двигаться в ней ещё долго, ему нравилось сменить позу и довести себя чуть ли не до бешенства, больше не сдерживаясь. И да, он сдерживался, был груб и страстен не в полную свою силу. Ровно до тех пор, пока Эва не расслаблялась, лишённая возможности отстраниться. Но хотела ли она отстраниться? Аш почему-то кончал внутрь. Обильно и густо. Эва приучила себя пить противозачаточные. Пыталась спросить, но мужчина отмалчивался, не объяснял своё пристрастие. Ночами девушка от него не отлипала. Прижималась всё время, обнимала даже во сне, неосознанно. Закидывала ногу, утыкалась в спину, бывало, и вовсе полностью на мужчину залазила. Эва спала крепко, безмятежно. Аш – очень чутко. Просыпался каждый раз, когда она ворочалась, укладывал поудобней, поправлял одеяло и засыпал, окутанный запахом женского тела. А перед сном они часто подолгу говорили, покуривая одну самокрутку на двоих и глядя не друг на друга, а в темноту спальни. — Ливий и Рэймсс говорят, ты погубишь меня, а перед этим сведёшь с ума... Голос девушки был сиповатый от стонов. Мужчина коротко ухмылялся. — Ты и сама слегка... ненормальная. Они друг друга стоили. Эва не отвечала, и сама прекрасно зная, что каждый раз вернётся, стерпит, заткнётся, привыкнет, по-своему полюбит... И никуда от него не денется.