Seine bösartige Königin

Германия, Берлин, май 1904 года. После апреля, который выдался в этом году довольно холодным, настала черёда мая. Солнце светило слишком ярко, и, наконец-то начало греть. На клумбах начали расти цветы, уже не боясь морозов. Птицы весело щебетали, перелетая с ветки на ветку. Сегодняшний день выдался резко тёплым и непривычным для немцев, после холодного апреля, поэтому в руках многих прохожих были польта или другая верхняя одежда. Двое мужчин сидели на лавочке, на которую падала тень от дерева. Первый был мужчина лет 40. Брюнет, глаза у него были необычными: правый глаз - черный, левый - зеленый. На лбу были глубокие морщины, черные брови, одна была выше другой. На нем был серый костюм, а в руках он держал трость с чёрным набалдашником в виде головы пуделя. Второй мужчина выглядел не менее чудаковато. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный. Глаза маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки. Взгляд первого мужчины был направлен в сторону трех молодых девушек, что стояли около фонтана и о чем-то беседовали с двумя  офицерами. Утро было холодным, но сейчас уже стояла жара, поэтому в руках у девушек были пальто, которые они неловко перекладывали из руки в руку. Неожиданно первый мужчина заговорил: — Молодость - прекрасное время, Фагот! В этом возрасте люди грешат больше обычного. — с улыбкой проговорил мужчина. — Вы правы, мессир. — с энтузиазмом отозвался второй мужчина. — Нынешния "золотая молодёжь" выдалась хуже предыдущей. — У блондинки в розовом платье уже есть жених, но при этом она так умело строит глазки тому офицеру. Бедняга даже растерялся! — Воланд усмехнулся. — Та, которая в зелёном платье, уже замужем и имеет троих детей. Надо же, а ведь так ещё  молода! Родственники, друзья, соседи рады, а вот муж изменяет и бьёт, упрекая её саму в измененах. Как может быть трагична судьба двадцатипятилетней девушки в это время! Именно поэтому она и стоит, опустив глаза: боится. — А что насчёт третьей, мессир? — спросил Фагот, рассматривая третью девушку. — А третья... — и карий, и зелёный глаз неотрывно рассматривали третью девушку с самого того момента, как она появилась в поле зрения. Все, что нужно, Воланд уже знал о ней. Не замужем, образованна, уверенна. Она читала, а мысли читающих людей намного интереснее. Родители считают ее непорочной, но как же они ошибаются! В свои 16 она уже имела близость с каким-то офицером, который был старше её на целый десяток лет, надеясь выйти за него замуж, да тот неожиданно скончался от туберкулёза. Этот мальчишка и научил юную фройляйн курить и выпивать. А мысли! Боже, её мысли - настоящий смех, считает себя выше других, додумывает перед сном себе способность вырывать сердца из грудной клетки, и засыпает, проделывая это с неприятеля. — Идём, Фагот, — Воланд решительно поднялся. — через двадцать минут мы должны быть уже там. — он указал тростью в сторону дороги. — и сидеть в машине. Ровно в три часа, та шатенка в синем платье уже шла из парка. Она шла и на удивление Воланда, не о чем не думала, как это обычно и бывает у людей. Идут себе куда им надобно, а сами не думают. Девчонка не была увлечена ни чем, так что сразу заметила черный лимузин, что начал тормозить возле неё, пытаясь сравниться по скорости. Окно опустилось и опять взгляд чёрного и зелёного глаза были зациклены на фигурке облаченной в синее платье последней моды. — Позвольте подвести вас до дома, фройляйн. — прозвучал голос на чистом немецком. Девушка, начнём пожалуй называть её уже Катериной, остановилась и смутилась, глядя на собеседника, видя вовсе не молодого наглого паренька из "золотой молодёжи Германии", а взрослого мужчину, от которого подобный флирт считался чем-то безумным! Выглядел он лет на сорок, как бы не больше, а значит имеется уже и жена, а там наверняка и внуки. — Не думаю, что эта хорошая идея, гер, — Катерина горделиво подняла подбородок, всем своим видом демонстратииуя статус русской княжна. — Думаю ваша супруга, так же будет не в восторге. — Я разочарую, вас фройляйн, — мужчина улыбнулся. — у меня нет жены. Позвольте вас подвести, ручаюсь за себя, приставать не буду. — Я вынуждена вам отказать. — Катерина напрягаясь ещё больше. Обычно она не попадала в такие ситуации, попадали другие и заканчивалось это все бог знает как. — До дома я в состоянии добраться сама. Спасибо за ваше радушное предложение. — Значит я буду вынужден преследовать, вас, всю дорогу, что бы узнать ваш адрес! — Воланд усмехнулся, холодно, иронично, а в глазах его плясали бесы. Она так умело строит из себя хорошую девочку! Улыбка сама появилась на губах Катерины. Но садится в машину ко взрослому незнакомому мужчине было уже слишком! — Я поеду на травмае, гер. — Катерина отвернулась, пряча глупую улыбку. — Вы поедете со мной. — спокойно заявил мужчина. Машина наконец-то остановилась, а вместе с ней остановилась и Катерина. Она повернулась всем туловищем в сторону машины, неловко прикрываясь пальто. Катерина уже не понимала, как она все-таки согласилась сесть в машину, будто её власть над собственным телом пропала. Она не заметила, как они ехали по дорогам Берлина, а разговор с незнакомцем стал для неё важнее всего. Они остановились возле особняка, Катерина ещё не знала, как будет объяснять родителям про черный лимузин,  который её привёз. Она разочарованно вздохнула, понимая, что разговор с незнакомцем окончен, и она будет вынуждена попрощаться с ним. — Мы так и не назвали своих имён друг другу. — Катерина не хотела уходить. Она хотела остаться с ним, вести эти спокойные беседы обо всем, дышать в унисон, непонятная мания к незнакомцу давила на грудь. — И вправду. — незнакомецем наигранно удивился. — Как ваше имя, милая? — он ласково улыбнулся, дотрагиваясь до руки Катерины. И она забыла как дышать, все смотрела и смотрела бы на эту улыбку, в эти глаза, слушала бы его голос. — Катерина. — на выдохе проговорила девушка. — Княжна Катерина Ивановна Борятская. — пролепетала она. Мужчина улыбнулся, а Катерина смутилась. — А вы? — Воланд... — фамилия его тогда будто бы прозвучала, да только потом Катерина не могла её не в слух произнесити, не даже вспомнить. — Называйте меня Воландом, милая княжна.— он усмехнулся. Сжал её руку, что так долго держал, поднёс к своим губам и поцеловал. А у Катерины тогда сердце бешено-бешено стучало, она не чувствовала холода губ, не видела его бездушного взгляда. Она слышала только его голос и свое безумно шумно бьющееся сердце. — Я приглашён на званный ужин, в следующию пятницу, в семь. Хочу, чтобы вы пошли со мной туда в роли моей спутницы, Катрин. — Я... — Катерина забыла все на свете слова. Она могла лишь только непрерывно смотреть в разноцветные глаза собеседника. — Я пойду с вами, Воланд. — Я рад этому, — Воланд вновь целует её руку и улыбается. С его губ вдруг слетает нежное нежное и очень холодное — Катюша. *     *     * СССР, Москва, май 1930 год. Квартира №50 с самого начала не понравилась Катерине. Даже после того, как под чутким присмотром самой Катрин, Гелла убрала квартиру, так, что от прежних хозяев и следа не осталось, она все равно была недовольна. В комнатах были тёмные стены, тёмные предметы, что так ужасно напоминала Катерине о преисподнии. А когда узналось, что на кровати бывший жилец занимался непонятно чем и непонятно с кем, Катерина напрочь отказалась там спать, пока Воланд не разозлившись от упрямства жены, приказал заменить предмет мебели. — Воланд, — Катерина обратилась к мужу, который с весёлой улыбкой читал людскую газету. — в эту субботу, в семь часов вечера, в театре будут показывать спектакль... — Катерина добавила ещё одну ложку сахара в кофе и начала мешать, стараясь не стучать ложкой о форфор из-за волнения. В голову вместе с пьесой сразу приходил тот мальчишка с Патриарших прудов. — Спектакль будет про тебя. — Ты верно хочешь, чтобы мы сходили на него? — Воланд сложил газету, усмехнулся ещё раз каким-то своим мыслям и кинул её в камин, который разожгут только вечером. — Я подумала, что тебе будет интересно посмотреть... — Катерина замялась, стараясь подобрать слова и перестать думать об той встречи с режиссёром. Узнай об этом Воланд и мальчишка бы на вечность стал жертвой пыток подземного царста. — посмотреть на то, как видят тебя люди. — Хорошо. — Воланд посмотрел на неё. Катерина хотела тут же отвела взгляд. Боялась. О, как же она боялась, что он сейчас заглянет ей в души, прочитает мысли. Она до дрожи боялась увидеть гнев Сатаны. Но Воланд только отложил столовые приборы и вытер рот салфеткой. — Что-то ещё? — Нет, нет... — тут же ответила Катерина, но потом задумалась и продолжила. — Я хочу купить цветы в дом. И другие шторы. — Как скажешь, моя милая. — Воланд улыбнулся, вставая со стула. Он направился в прихожую, остановился у зеркала, которое было  во весь рост, и поправил пиджак. Катерина поднялась сразу вслед за мужем, остановилась возле зеркала с ним и стала поправлять рубашку, пиджак, подала ему трость; все, лишь бы прикоснуться ещё раз, ещё раз встать с ним рядом, встретиться глазами, послушать его дыхание. Катерина улыбнулась, обняла его за руку, смотря на отражение Воланда с каким-то обожанием, которое надо сказать уже было с ней очень долго, но вот сейчас его стало меньше. — Ты опять уходишь? — ее тон был грустным и разочарованым, как раньше, но уже меньше. — Я скучаю. — У меня дела, Катрин. — Воланд усмехается. Он мысленно смеётся над ее верностью, зависимостью, этой трепетной любовью, не замечая, что её стало меньше, чем раньше. — Когда мы вернём домой, — "домом" он называет преисподнию, только ад настоящий дом дьявола. — я буду опять рядом с тобой. — Прийди сегодня ночью, пожалуйста, я очень скучаю. — она заглядывает ему в глаза, пытаясь отыскать в них хоть каплю жалости к ней. — Я очень сильно скучаю. — Хорошо. — холодные руки обнимают её предплечья, а потом холодные губы целуют её в лоб. Воланд так застывает, а  потом рукой поднимает её лицо за подбородок и целует уже в губы. Катерина к нему жмется, просит любви, тепла, ласки, а он лишь только отстраняется и холодно улыбается ей. Но что-то в душе дьявола горит, живёт, желает и он проводит рукой по темным кудрям, прижимает к себе ближе, пытаясь подарить хоть какое-то тепло, которое все равно будет холодным. — Пойдем, доведу тебя до цветочного, а завтра купим новые шторы. И идут они по улице как обычные супруги. Он держит её под руку, она улыбается, они разговаривают, все как у всех. Воланд и Катерина расстаются около цветочного магазина. Он садится в машину, а она заходит в здание. Катерина берет белые и розовые пионы. Красивые и возможно достаточно яркие, чтобы скрасить хоть чуть чуть до ужаса тёмные комнаты. Катерина берет много цветов, хочет расставить их везде. На кассе она достаёт деньги, а от сдачи отказывается. Женщина сидящая за кассой пытается отдать ей сдачу, но всё равно радуется, когда богатая покупательница уходит, оставляя деньги. Катерина идёт по улице. Погода стала лучше. Птицы весело поют, все цветёт, солнце греет, разве только противная стройка портит весь вид. Катерина отвлекается от дороги и смотрит на цветы. Как они глупо будут смотреться в плохой квартире! Неожиданно она с кем-то сталкивается. Чьи-то листы падают, рассыпаясь по земле, а с розовых и белых цветов падает несколько лепестков. — Извините, извините пожалуйста, — начинает тараторить парень, порой заикаясь. Он нагнулся к ногам Катерины и стал собирать свои листы, которые лёгкий ветер с особым усердием уносил от его рук.  — Я правда случайно. Глупо так получилось! Я извиняюсь перед... — он поднимается, неловко сжимает в руках исписанные листы бумаги и замирает, глядя в темные глаза. — Здравствуйте, Никита. — А Катерина улыбается, специально это происходит или просто улыбка появляется сама, она не знает. Но точно знает, что испытывает радость в душе от встречи с ним. Таким живым и... совершенно обычным. — Здравствуйте, Катерина. — он отводит неловкий взгляд. — Я не ожидал вас снова встретить. И это глупое столкновение... — он опускает взгляд, глядя на пионы в её руках. — О, боже! Я помял ваши цветы. Они ведь очень дорогие, извините! — Ничего страшного. — она говорит мягко, заглядывает в эти зелёные глаза, на которые падала челка русых волос. — Мелочь, завтра куплю новые. — она пожимает плечами. Они оба молчат. Но Никита вдруг приоткрывает рот, хочет что-то сказать, наверное попрощаться. И Катерина его перебивает. — Проводите меня? — это было так глупо, её ведь обязательно увидет кто-то из свиты Воланда и мальчишке конец. Да и пусть будет так, зато потом эти темно-зеленые глаза будут с ней вечно. — Я? — он удивляется, а щеки его начинают краснеть. Никита неловко запихивает все бумаги в портфель и подаёт ей руку. — Конечно, да, я вас провожу. — Что вы делаете тут? — они идут по улице и со стороны, возможно, похожи на пару. Но вот только все портит дорогое и новое платье Катерины и потрепанные вещи Никиты. Прохожие наверное подумают, что Катерина капризная невеста, которая просит каждый раз все новое у своего жениха, который не может позволить себе купить новую рубашку. Или подумают, что Катерина дочь какого-нибудь богатого профессора или человека, занимающего высокое место, встречается с бедным режиссёром. — Я принес новую пьесу директору театра, в котором работаю. А он пропал! — неожиданно громко восклицает он, раздраженно дергая портфелем с той самой пьесой. — Уехал в Ялту и никому ничего не сказал! А я ведь уже год её переписываю, чтобы получить разрешение поставить на сцене! — Расскажите, про что она? — Катерина улыбается, вспоминая про Лиходеева, которого Воланад отправил в Ялту самолично. — Я  вынужден вам отказать, — Никита улыбается, глядя на неё. — боюсь сглазить. Катерина, я обязательно достану вам билет если её поставят на сцене! — Я обязательно приду, если на тот момент буду ещё здесь. — улыбка Катерины становится грустной и вдруг всю иллюзию лёгкости разбивает мысль того, что она все ещё замужем за Сатаной и дом её уже навечно преисподняя. — Жаль, — улыбка Никиты тоже теряет всю радость — безумно жаль. Вы очень хороший собеседник, Катерина. — Я почти с вами не разговаривала, — Катерина усмехается. — это ведь только наша вторая встреча! — Да какая разница. С вами даже молчать приятно! — восклицает Никита, взмахимая своим портфельчиком. А мёртвое сердце в груди Катерины начинает биться чуть сильнее, горло сохнет, а воздух, что по логике вещей ей вовсе не нужен, вдруг почему-то заканчивается. — Спасибо. Мне ещё не говорили, что со мной приятно молчать. — она радостно улыбается. Хочется смеяться, обычно, весело, по человечески! Они идут нарочно медленно, даже не сговариваясь об этом между собой. Никита рассказывает ей истории из театра, а Катерина только смеётся, дополняя его истории своими шутками. Ей рассказывать ему не о чем. Но как бы медленно они не шли, время все равно шло слишком быстро, и вот они уже стоят возле подъезда. Катерина сжимает в руках букет пионов, в пустую квартиру возвращаться нет желания. Они оба молчат, не зная о чем говорить, чтобы не расходиться. — Вы живёте здесь? — Никита поднимает взгляд на окна, пытаясь отгадать какое из них предложит спальне Катерины. Спальне, в которой она должна спать с мужей, будь он обычным человеком. — Да. — ответ её короткий и Катерина винит себя в том, что отвечает так. — А какой квартире? — Никита улыбается, надеясь стать героем своего романа и украсть даму сердца под покровом ночи, чтобы сбежать с ней куда-нибудь далеко. — В квартире  №50. — тут же отвечает Катерина и ответ опять кажется ей коротким и холодным. Удивлённые глаза Никиты останавливаются на лице Катерины и только тогда она понимает, что сказала, то что не нужно было. — Мой муж не любит гостиницы. И когда он заключал контракт с господином Лиходеевым... — Катерина замялась, не будет же она говорить Никите, что они утром ворвались в квартиру этого самого Лиходеева, а затем отправили его в Ялту, присвоив всю жил. площадь себе. — По правде я не знаю о чем они говорили, но Лиходеев любезно предоставил свою квартиру нам, а как вы уже и говорили, сам уехал в Ялту. — Понятно. Конечно ваш муж весьма и весьма капризен. Номера в Метрополитене очень хорошие, ну как говорят. — Никита уже не стал спрашивать зачем иностранцу заключать контракт с директором театра и почему именно Ялта. — Жаль, но мы не можем тут долго стоять, Катерина. — Верно...да. — Катерина слабо улыбается. Как же ей не хочется уходить.  Она слишком давно не слышала настоящего биения сердца, настоящего живого дыхания и человеческого тепла. — До свидания, Никита. — Катерина снова улыбается и делает маленький шаг назад. — До свидания, Катерина. — Никита тоже улыбается, понимая, что "до свидания" означает ещё одну внезапную встречу. Они могли бы быть тайными друзьями или любовниками, но только тайна перестает быть тайной, когда о ней узнает ещё кто-то. А именно Гелла, что провожала взглядом мальчишку и считала стук от каблуков Катерина, когда та поднималась по лестнице в квартиру.