***
— Лекси, ты…? — Лекси получит алкогольное отравление, если выпьет еще хотя бы каплю. — У Соло под рукой вибрирует дверной косяк, а она не понимает: это ее тело или просто вертолеты. Делает шаг, но ноги подгибаются. Николь ловит ее, руки смыкает на талии, прося быть осторожнее, а лица их оказываются в паре сантиметров друг от друга. Алекс застывает, и Ники тушуется тоже. В ее глаза пронзительно проскальзывает блестящая заинтересованность черных глубоких зрачков напротив: — Ты такая красива, знаешь? — Соло не сдерживается: дважды целует Остин в нос, переходит поочередно на щеки, лоб. Подбородка касается в последнюю очередь, а сама еще держится за косяк — понимает: отпусти она руки и доверься Николь как вспомогательной опоре — та, скорее всего, ее не удержит, и они свалятся на пол кинотеатра вместе. Ники ошарашена. Нет, она в полном шоке: Алекс в дымину пьяна. Александра Соло — железный, вечно трезвый человек сейчас в хлам? — Где ты так? Рукой осторожно отдирает пальцы с черным маникюром от двери и потихоньку тянет в сторону диванов. Но Соло ведет, и притяжение становится сильнее. Лежа на полу, Алекс заливается громким смехом. — И так сойдет, малыш. Смотри, тут же очень мягко. — Высокий ворс черного ковра топит дело почти на одну четвертую. — Иди рядом, — стучит ладонью подле себя, и Ники, все еще прибывая в недоумении, опускается вниз, подбирая под себя одну ногу, а на бедро второй Алекс лениво кладет свою голову — она с трудом смогла оторвать ее от пола. — Пф… Гадостное ощущение, знаешь? В носу у меня пахнет кошачьей мочой. Ники не смело кладет ей на лоб руку, пальцами забираясь в черные смоляные волосы: — Не удивительно. Неизвестно, сколько раз ты свалилась по пути домой и куда успела вступить. Как ты вообще добралась? Хороший вопрос. Задумывается, пальцем постукивая по губе, тогда как ноготочки Николь блаженно оцарапывают кожу на вспотевшей голове: — Я… Я нихера не помню, — прыскает со смеху. — Нц… Где тебя так угораздило и… Как вообще? Сколько ты выпила? — Вопрос не удивителен — не напивается Соло. Не На Пи Ва Ет Ся НИКОГДА! Алекс глубоко тянет воздух, проворачивается, вдыхая в себя аромат девушки, в чей живот она сейчас упирается носом и мурчит от оргазма обоняния. — Я… Я выпила ВСЕ! У меня в баре в кабинете нет ни единого глотка алкашки. Но Рейчел это завтра же исправит, не переживай, мой ангел. — Будто Николь до этого действительно есть дело. Или она трепетно пересчитала все алкогольное содержимое в офисе Соло и блюла его неприкосновенность. -Все??? — До единой капли. — Алекс улыбается, глядя снизу вверх на Ники, приподнимает ее белую футболку и оставляет рядом с пупком смачный мокрый поцелуй. Другой оставляет чуть выше, а третий больше похож на проникновение куда-то ниже — язык забирается в пупочную ямку, сопровождаясь характерным чавкающим от обилия слюны звуком. Николь неприятно, когда пупка касаются. Она и сама едва ли может дотронуться до него. Аккуратно прикрывает Соло ладошкой рот. — Ты не могла! Ты бы получила отравление. — А фот и фмогла, — пробиваются слова сквозь зажатый рот. — И феферь я… Ох… Погоди, солнышко… — Николь тут же одергивает руку, а Алекс садится, пытаясь сфокусировать бешено двигающиеся зрачки на одном из предметов, чтобы не дать желудку вывернуться. Комната плывет, дергается. Впервые за долгие годы это ощущение вернулось. Уже лет десять его не было на горизонте. С тех пор, как она стала прилично зарабатывать и научилась бухать. — Фуууу…- Жмурится, сгибаясь к скрещенным ногам. — Не понимаю, как алкошня до таких каруселей напивается и потом на следующий день это же повторяет! Отвратительно. — Да, но тебя-то как угораздило? Ты выиграла дело у инопланетной расы, что ли? Свет в кинотеатре только от огромного экрана, на котором застыл кадр из фильма — Ники решила отвлечься и разгрузить мозг от внешнего пиздеца, зацикливаясь на пиздеце киноматографическом. Лицо Соло как-то быстро приобретает холодный стальной оттенок. Ее разум явно что-то проигрывает в голове, о чем Николь любопытно было бы знать. Но она просто смотрит в карие глаза напротив и ждет. Пусть сама расскажет. — Алекса, включи ночное небо, -говорит Алекс четким трезвым голосом и опускается на ковер спиной, руки же складывает на своем животе. — Ложись, малышка. — Это к Николь, конечно, чего та и делает, все еще не понимая причины контраста настроения ее черной дьяволицы. — Включаю Вселенная один. Вид 7D. — Умный робот глаголет откуда-то из- под потолка, а через секунду комната погружается в темную окружающую все живое на планете материю, усыпанную планетами и звездами. По стенам движутся астероиды и метеориты, на потолке в дальнем правом углу Сатурн играет своими кольцами. Красиво. Даже тишина наступает вакуумная. Звенящая. Ники восхищённо открывает рот. — В детстве хотела быть космонавтом. — Чувствуется запах табака, и Николь точно знает, что сейчас над ней заклубится густой дым. Так и происходит. — До третьего класса питалась, как полагается, тренировалась на заднем дворе. Рита мне где-то добыла скафандр, и знаешь, он был для меня самым настоящим. Я носилась по газону, представляя, что шлепаю по Луне. Мягко так ступала, легко, — еще одна порция белых облаков устремляется ввысь. — Каждый сраный день тренировалась, — показывает пальцами кавычки. — Пока однажды не свалилась в бассейн. Знаешь, это чувство, когда ты становишься беспомощным и тебе остается только ждать? Самое поганое — ожидание конца, скажу я тебе. Скафандр был настолько тяжелым, что моментально пошел ко дну. И я с ним соответственно. Трубка, через которую поступал воздух, пропускала воду. Медленно так, знаешь? Наверное, чтоб я побольше страха нажралась, сделать-то все равно ничего не могла в тот миг. Минут через пять около того где-то, я уже захлебывалась на дне. Ни рукой пошевелить не могла, ни тем более издать какой-то писк. Помню, как легкие горели от воды. Я видела туннель. Тот самый, с ярким светом. Честно, он был там. — Соло часто кивает головой, будто пытается Николь доказать что-то, во что та не верит, но она верит. Широко раскрывает глаза, удивленно пялясь на Алекс, и не смеет шелохнуться. — Пришла в себя, потому что кто-то мне на грудь давил. Винни- наш садовник. Вытащил и спас. Прикинь, я могла бы уже лет двадцать пять в гробу лежать? — Смех Алекс вызывает жуткие мурашки на затылке. Не смешная история и очень жестокая. Теперь понятно, почему воду Соло не особо жалует. Это непроработанный детский страх. Она, естественно, списывает все на равнодушие, и даже может пересилить себя — поплавать не больше десятка минут, но теперь точно известно, что творится с ней, когда мокрая гладь поглощает напряженное и подтянутое тело в себя. Ники наблюдает, как Алекс проворачивается набок и как-то странно на нее смотрит. Раньше такого взгляда не играло на ее лице. Горячую (что тоже не характерно для черной ведьмы) ладонь кладет ей на щечку, нежно-нежно. Можно сказать, трепетно. Большим пальцем очерчивает губы. И все так же смотрит в душу, будто хочет залезть в нее, хотя она УЖЕ там. — Ты ОЧЕНЬ, — выделяет слова экспрессией, — красива, маленькая моя. — Опять повисает пауза. Да о чем же она так глубоко думает? — Этими губами, — кладет подушечку большого пальца на нижнюю мягкую створку, — только искусно стонать в блаженстве. А твои глазки, — Ники щурится от того, что кончик ноготка указательного Алекс проходится по ее ресничным дугам. — Обязаны сиять от переполняющего тебя счастья. И это так необычно. Соло же только недавно привезла ее из Детройта, только недавно жестко трахала, думая, что Остин спала с занюханным мужиком. Только недавно привязывала к кровати, чтобы выскоблить наркотягу. А теперь лежит тут такая загадочная и разглагольствует… Очень странно рассуждает. Такие слова не свойственны ее сучьему существованию. — У тебя веки закрываются, Лекси, — Ники шепчет. Ей непривычно слышать то, что она слышит. Непривычно и… приятно? — Может, поспим? Да. Лучшее решение. Соло устало и вымучено улыбается, откидывает руку в призывном жесте, а когда Ники нерешительно ложиться на нее, прижимает теплое тело теснее, губами упираясь в лоб. Сегодня они останутся среди звезд и планет. Сегодня ведет в немного другое завтра. В иное завтра, что покажет мир с другой стороны.***
— Она тогда тебе чушь какую-то рассказала про то, как чуть не сдохла, помнишь? Ники пытается абстрагироваться, раскачиваясь на стуле сильнее. Ей надо от него избавиться ДО операции. Иначе может случиться непоправимое. Наушники не помогают — они просто перестают работать, когда Ники втыкает их в ушные каналы. Глаза закрыты — хотя бы не увидит, как он развалился на диване и скалится, высовывая язык свозь рваную щеку. –А знаешь истинную причину? — Николь вдруг немного замедляется, но веки все еще держит закрытыми. — Она у себя в будке на шестьдесят девятом этаже видюшки наши пересмотрела. — Теперь Ники не может двигаться и зажмуриваться. Ее сердце начинает скакать в груди, и воздух становится какой-то раскаленный в легких. — Ей же суд надо было выигрывать… И как твой адвокат, она ДОЛЖНА была влезть даже туда, куда отказывалась влезать. Она мне не хотела и шанса на победу давать. Запасные варианты находила в случае проигрыша основного и детализировала. –О Боже… Неужели все действительно так и было? Нет, Алекс! — Да! Ее блевало дважды, когда она включила запись, где ты на полу в моем кабинете, помнишь, пирожочек? — Нет! Не правда! Для чего такое смотреть??? — Правда! Нужно было детально расписать хотя бы одно видео для присяжных, с целью избавления их от просмотра (содержание видео не каждый психически может выдержать, согласись). А кому она доверила бы подобное? — Злобное полуразложившееся существо в диване начинает ржать. И это ржание вибрирует в каждой части тела, разливается соляной кислотой в мышцах. — Ты бы видела как у нее руки тряслись… Сосала вискарь прям из горла. А я был хорош, помнишь? Ты стояла на коленях, камера была меж ними… Ммм… — Слышится чавк — он облизывает пальцы, прикрывая гниющие глаза и откидывая голову. Вспоминает: — Твои пальчики так ловко играли меж губок. Так порхали. Жаль, что ты течешь только с этой блядью. Тогда тоже могла бы немного поднатужиться. — Слишком яркий флэшбэк вспыхивает в голове. Он опрокидывает ее на спину, ставит камеру на штатив, облизывает губы. На теле одежды давно нет — ни на его, ни на ее. «Ну, шире разведи, я же крупный мальчик, не помещаюсь!» — Николь тогда очень хотела ударить его ножом, выбить глаз острой отверткой. — Соло стошнило в мусорное ведро на моменте, где я тебя на себя спинкой переложил, помнишь, и вошел? Там ракурс такой откровенный. Все было видно. Мне кажется, что ей не особо понравилось. — У Николь кружится голова. Она едва отдирает себя от кресла и встает. — Ну куда ты? — Издевается. Смеется, уже сзади сидит и крутится на стуле, где еще секунду назад сидела Ники. — Я порвал тебя тогда, каюсь. Но и зашил же! Еще и вылизал все там. Достойная плата, не находишь? Ей нужно бежать, и она это делает. Слишком яркие воспоминания. И слышать, что Алекс все это видела… Операция едва ли не заканчивается фатально. Ублюдок! Он лишит ее всего. Даже сейчас, после смерти, продолжает гробить ее жизнь. Аминазин… Она пойдет на это преступление ради своего психического здоровья. Тонкие дрожащие пальчики выписывают рецепт, а округлые закорючки оставляют размашистую подпись на желтоватой бумажке. Если не злоупотреблять, то все будет хорошо! И она не будет. Но дальше жить с НИМ рядом она точно не готова! /// Близится Хэллоуин. Ми-Ми напрочь отказывается участвовать в подобном карнавале. Еще и ходить по домам за конфетами. Считает, что это унизительно: ребенок ходит и попрошайничает. Будто у него за душой ни цента, а родители — заядлые деграданты. Ники и не настаивает: не хочешь — не надо. А Мэри долго уговаривает крестницу, но вскоре тоже сдается. Сегодня ровно пять… Пять лет с момента аварии Соло. Адамс забрал дочь, и они на три дня отправились к его родителям жарить хот-доги, играть в Монополию, пускать салюты после полуночи. А Николь осталась под предлогом смены в больнице. На самом деле она просто хочет побыть одна. Ей редко удается остаться наедине с самой собой, а теперь и вдвойне, ведь появился или вернулся в ее жизнь дохлый папаша, что периодически являет себя и треплет нервы, пока Николь не выдерживает и не выпивает таблетку Аминазина — она действует не больше двух дней. Отец и впрямь исчезает. Но стоит немного понервничать, как — здравствуйте, я вновь у ваших ног. Мэри знает об этих страшных видениях. И знает, что ближайшие дни Ники пробудет одна. Нельзя ей сидеть в четырех стенах, а у Миллер смены, как назло. -Давай в клубе потусишь, пока я не закончу, а потом вместе поедем к тебе? — И сразу пресекая самый главный вопрос, выдыхает: — Ее не было уже неделю. А если она и есть, то практически никогда не показывает носа из своего логова. Это важно. Очень важно, ибо Остин не хочет видеться с Соло. Она не хочет чувствовать ее в радиусе километра. Не хочет, но чувствует на каких то паранормальных вибрациях что ли? Да только сейчас Мэри права — ей нельзя оставаться одной дома. Этот день может стать переломным, особенно для психики и ментального здоровья. И папаша, потирая ручки, ждет, когда же Ники крепко подсядет на колеса наркотического содержания. Хрена два! Софиты больно бьют по глазам. Ее зрение и так упало на 0,5 диоптрий. Это так выглядит старость? Мэри усаживает подругу у барной стойки. Клуб сегодня забит, столики ломятся. Николь плевать, где сидеть. Еще пару часов и они с Миллер будут есть острые крылья и смотреть комедию от Нетфликс, ну или на худой конец драму. — Ягодка охотно поехала к родственникам? — Мэри важно восседает на барном стуле, а сама посматривает на толпу, выискивая глазами «не здоровый» контингент. Остин пьет вино. Она выбрала сухое. Серьезно? Самое нелюбимое после мартини, и оно сейчас в ее руке. Дурость. — Уув, — качает головой отрицательно. — Не хотела. Но Кэрол так слезно умоляла своего сыночка привести внучку, что он пообещал Ми-Ми купить по дороге все, что она захочет. Представляю, как эта маленькая манипуляторша отыгралась на его слабости. — Ууу. Точно. Ей как раз нужно было обновление гардероба. Поди, сидит в темных джинсах, белой рубашке и новой косухе сейчас. Она не промах. Ей осторожнее нужно что-то обещать. Ники делает небольшой глоток: — Да. Я слежу за обещаниями. Себе дороже. У Мэри шипит рация, но охранник у входа отдает приказ кому-то из персонала, что радует Миллер — не надо срываться и решать проблемы. — Че с видениями? — Пока пью таблетки, все в норме. Эта мерзкая рожа перестала появляться. Но стоит поэмоционировать… — концом фразы служит большой глоток вина и просьба к бармену повторить. — Старайся уходить от таких поганых эмоций! В мире есть куча положительного. Вот… — Мэри берет руку Николь и кладет к себе на живот. — Общайся давай. Я частенько буду его тебе сливать. И даже не думай улизнуть. Остин довольно улыбается, играя пальчиками на немного округлившемся животике подруги. Она и не думает. — Только рада буду. Это же и мой ребенок тоже. — В трусы к ней залезь — там больше будет возможности нащупать головку. Закон подлости работает без перебоев. Соло появляется тенью справа, а на ее шее почти висит нечто молоденькое и очень хмельное. Сердце Ники пропускает удар, но руку она с живота Миллер не убирает. Немного дергает плечами, одаривая Алекс холодным взглядом. — Ха-ха, Соло, — закатывает глаза Мэри. — Шуточки за триста. Бармен, видно, что нервничает, достает с верхней полке дорогой коньяк, быстро наливая его в стакан — это его хозяйке — надежда задобрить черное существо и расположить к более спокойному действу, что практически нереально. — Он головкой вверх будет восемь месяцев. Только на девятый перевернется, — Ники говорит уверенно, твердо, и теперь ее карие глаза смотрят на… смотрят на нее. А черные стреляют ответно: — Тебе виднее, конечно. — В сарказме плавает: «Ты родила в шесть месяцев. Откуда познания взялись?». Не ведется. Николь отворачивается к Мэри. Ей вновь наполнили бокал. И опять красным, сухим. Да что за магия? Хуемагия какая-то. В рации гудит: — Мэр, надо разобраться.- И, застеклив в душе виноватую улыбку подруги, ретировавшейся на вызов, Николь остается один на один с ней…. С ней и ее пиявкой. Не смотрит. Лучше всего сейчас абстрагироваться. Много времени Остин провела, медитируя над своей тягой к Алекс, и теперь ей даются результаты. Не тянет. Она чувствует ее тяжелую ауру рядом, ощущает давление, но примкнуть и вдохнуть аромат алкоголя и сигарет теперь не так яростно требуется, как еще месяц назад. Может, остыла? — Так… — Ники ловит движение краем глаза, а напрямую смотреть не собирается. — Садись на стул. — Этот голос все же не может не считаться родным. Был когда-то, так пока и остается. Но она проведет работу и искоренит его из закромов своей памяти. — Вызови такси и посади ее в тачку. — Это обращение к бармену по поводу почти спящей девчонки, уложившей голову на барную стойку. А он кивает, как китайский болванчик, соглашается. — Повтори. — Не приказ следует повторить. Горячительное. Кто-бы сомневался, что коньяк будет выпит залпом. Вторая порция уже на треть стакана. — Вино, Остин? У интеллигенции интеллигентные предпочтения? Она заговорила? С ней? Так волнительно скребут кошки на душе, что не ровен час, папаша явится. Ники так и не поворачивается в ее сторону. — Ну не высокоградусное же хлестать, когда твое сердце может остановиться в любую секунду. Хмык рядом. Она слышит, как глотают из стакана, а потом гулко бьют его дном о стойку. — Твое сердце есть кому завести. И не только сердце. Репродуктивные функции тоже сможет поправить. Можешь себе позволить напиться любым пойлом. Сука. Какая же ты… Тупая, Алекс. Николь игнорирует. — Еще? — спрашивает ее бармен. Она кивает. — Нет! — Как-то громко раздается почти у самого уха. — Сделай ей «Соло»! Это за счет заведения. -Коктейль. И Ники такой уже пробовала, когда Алекс стала совладелицей Слона. Закатывает глаза, отодвигает рюмку с черно-серой жидкостью в сторону и просит повторить ее сухое, тайно ненавидя себя за выбор этого мерзейшего вина. Но она не отступит. — Ммм, какие мы гордые. Не бойся. Это не яд. И точно не приворотное зелье, Остин. Нервы-канаты. Она так долго рядом. И по своей собственной воле. Играет? Конечно, да. Издевается. — Я не боюсь тебя. И сама выберу, что буду пить, договорились? — Чуть кренится назад, чтобы рассмотреть спящую на стуле девушку, сладко причмокивающую во сне. — Тебе не пора ребенка спать укладывать, Алекс? Она чувствует, как ее слова бесят. Видит, что ноздри Соло расширены, а глаза сужены. — А тебе? — Есть отец. И сегодня его очередь. Как же громко скрежещут зубы друг об друга. Соло становится почти серой — так ее ведет. — Тебя тоже папочка укладывал, пока мать была в загуле? — Она метает слова, как зажженные стрелы из тетивы дубового лука. — Целовал на ночь в лоб и не только? Твой муженек так же делает? — Могла бы залепить с еще большей силой — залепила бы. У Николь горит рука от пощёчины. Она коснулась ее кожи. Ощутила под собой, пусть и на десятую долю секунды, весь черный бархат. А Соло злобно оскаливается. Перехватывает вторую руку и до боли сжимает ее тоненькое запястье. Остин тихо начинает скулить. — Я тебе сейчас глотку перегрызу, — раздается утробный рык у самых губ. Алекс зла и ее черные зрачки тому прямое доказательство. А Ники просто уставилась в них. Зависла, необратимо поборов в себе желание прирезать черную тварь и искупаться в ее крови. С минуту таращится, а потом громко всасывает воздух, но его не хватает. Свободной рукой рыщет по карманам. Ингалятора нет? Неужели забыла. Спереди в джинсах, в куртке, в рубашке — нет. А Соло держит ее за запястье и не понимает, что происходит. Николь открывает рот, может, это поможет дышать? Нет. Рука бьет по заднему карману штанов — бинго! Быстро вытаскивает спасительную пластмассу и затягивается ею. Становится легче. Несколько судорожных спасительных тяг. Отлично. Дергает рукой, а Соло как-то быстро разрывает свой захват: — Не трогай меня! Ты нихера не можешь, Лекси. Ни голову включить, ни глотку перегрызть. — Достает из кармана полтинник, звонко накрывая его ладонью, кладет на стойку — расплата за вино, и уже собирается уходить. Но в полуобороте зависает: — Это правда, что ты напилась тогда… Когда пришла домой в кинотеатр… из-за того, что видео смотрела…как меня…наше с отцом? — Николь старается не бросать из-за плеча взгляда. Ей стыдно, и она очень нервничает уже больше получаса. Музыка играет на повышенных басах, а в ушах растет тишина… Щелчок колесика зажигалки: — Да… … Пропасть. Ее сознание бы этого не выдало — оно и косвенно не было связанно с правдой того дня. Откуда… Как узнал фантом? Что это было вообще? Ники пришла в себя только дома, когда Мэри ее окунула под холодные струи душа. Все в тумане и бред становится жизненной составляющей. Он знал… Призрак, галлюцинация. Проекция, рожденная мозгом, знала о том, о чем не мог знать разум… И Соло теперь сказочная мразь. Она мразь, но ее прикосновения будто некий эликсир… Николь готова разрыдаться, да только не станет. Нахер. Она уже не жертва. Она станет бойцом. Чего бы ей это не стоило.