Boot Scootin 'Baby

Летняя жара грозила перерасти в душные техасские дни, которые прилипали к коже, как клей, до тех пор, пока тело не начинало тонуть в поте. Май принес в город последний поток туристов, прежде чем стало слишком жарко. Это была прохладная ночь, в самом сердце штата, музыка лилась из открытых дверей. На улицу вылился табачный дым и запах несвежего пива, тел и дешевого одеколона. Это был знакомый сигнал конца рабочей недели, когда Ремус вошел через потертые входные двери. — Люпин, — произнесло знакомое пожилое лицо вышибалы, с которым он познакомился, будучи здесь постоянным гостем. Ремус наклонил шляпу в его сторону, прежде чем обойти очередь девушек в дешевых платьях со стразами и девичьими поясами с надписью «one last rodeo» на груди. Музыка звучала громко, как всегда, в танцевальном зале было многолюдно и душно. Кондиционер в этом месте и так был на последнем вздохе, ему угрожало надвигающееся обещание жаркого лета. Обходя людей в привычном ритме, Ремус заметил свое свободное место, ожидающее у бара в конце, спрятанное возле стены, на которую он мог опереться спиной. Ему нравилось видеть зал под этим углом. Люпин видел большое пространства, череду неоновых вывесок и огней, которые головокружительными узорами пересекали дряхлый деревянный пол. Ему нравилось смотреть, как пары танцуют, кружатся и вальсируют друг напротив друга. Более того, Ремусу нравился легкий доступ к нескончаемому запасу бесплатного пива, любезно предоставленному рыжей девушкой, ухмыляющейся ему, пока он приближался. — Ремус! — Лили вскрикнула над толпой, выглядя абсолютно счастливой, как будто его присутствие здесь было большим сюрпризом. Как будто его не было здесь каждую пятницу в десять вечера. Но каждый раз, когда веснушчатая девушка видела его, она, казалось, была готова броситься через стойку бара и с рыком наброситься на него. — Лилс, — сказал Ремус, улыбаясь и скользя на табурет. — Это вечер Доса? — И когда Ремус со вздохом откинулся назад к стене, Лили кивнула сама себе. — Ночь, поняла. — Не забудь… — Лайм. Да, Лунатик, я знаю, — сказала она, закатив глаза и наливая пинту из-под крана. И это был рай, тот первый глоток. Он чувствовал, как его ноющие конечности расслабляются одна за другой. Холодный стакан и охлажденное пиво немного притупили боль в плечах и бедрах. Стало проще отключить свой перегруженный мозг и, черт возьми, расслабиться . — Ты чудо, Лили, — сказал он, выпивая больше половины одним длинным глотком. — Трудная неделя? — Мг. Пытаюсь подготовить девочек к лету. На этой неделе переворачиваю пастбища и выпасаю их. В этом стаде кучка упрямцев. Такое ощущение, что мои плечи вот-вот упадут. — Я все время говорю, что тебе нужна помощь, — пробурчала девушка, смешивая напитки для клиентов и широко улыбаясь им, устраивая шоу, прижав груди друг к другу в рубашке с глубоким вырезом. Конечно, это всегда срабатывало, и чаевые, которые ей оставляли, компенсировали стоимость доступа Ремуса к бесплатным напиткам. — Что ты предлагаешь? Лили бросила на него взгляд. — Люпин, тебе кажется, что я грубый и крутой тип? Ремус сделал вид, что оценивает ее, откинувшись назад и подложив ладони под подбородок. — Может быть, в другом наряде… Ох и хм, сними эти ногти, и, думаю, мы в деле. После раздраженного вздоха девушки наступил комфортный, обыденный для друзей ритм. Ремус пил, Лили наливала. Он слушал, она говорила. Некоторые считали безумием каждую пятницу вечером приезжать в Остин и останавливаться у Лили только для того, чтобы в субботу утром уехать на ранчо. Но Ремус всегда любил это место, задолго до того, как оно стало большой туристической достопримечательностью или каким-то магнитным местом для девичников. Ремус не был уверен, был ли это призыв к «настоящему техасскому опыту» или обещания деревенских парней, которые привели девушек сюда. Однако Ремус не возражал. Наблюдать за людьми по вечерам очень интересно. Деревенские бары, где собирались только деревенские жители, были скучными. Было гораздо более интереснее видеть, как люди из разных слоев общества вступают в царство чего-то такого утешительного и знакомого. Наблюдать, как они переходят в другое состояние ума. В то, которое было наполнено холодными напитками, приятной музыкой и бурным танцполом. Остин был уже не тот, что раньше; даже Ремусу пришлось это признать. Новые небоскребы появлялись на горизонте каждый раз, когда он проезжал по шоссе I-35. Небольшие заведения, подобные этому, существовавшие десятилетиями, были вытеснены модными, достойными фото ресторанами и коубами. Но Техас – его Техас – был связан с корнями. Корни, уходящие глубоко в южную почву и прочно укоренившиеся в известняковом фундаменте под его ботинками. Горная страна была домом. Кристально чистые реки и обширные озера, холмистый зеленый пейзаж. Ему нравилось ощущение вечернего воздуха, пробирающее до костей тепло, которое сохранялось и после захода солнца. Ему нравилось, что иногда небо Техаса казалось настолько открытым, что будто небеса раскололись, что он мог взглянуть вверх и увидеть это — прямо здесь. И ему нравилось то, что осталось от того маленького хиппового городка, в котором он проводил почти каждые выходные своего детсва. Место, где люди были более открытыми и принимающими. Ремус допил вторую пинту за вечер, слизывая сок лайма с края и допив последнюю каплю. Лили была на другом конце бара, лихорадочно подавая что-то похожее на дюжину порций чего-то розового — милого, судя по всему, — кучке людей, которые выглядели совсем неуместно. Напитки поставили на поднос и унесли, а в протянутую руку Лили положили пачку денег. Группа из пяти человек направилась к одному из зарезервированных столиков в задней части здания с видом на танцпол. Ремус наблюдал за ними, опустив край своей шляпы, чтобы скрыть глаза. Это была весьма интересная группа людей. Мужчина в футболке с принтом под смокинг и сверкающей булавкой на левом плече с надписью «жених» стоял рядом с раздраженно выглядевшим невысоким парнем с черными, завитыми локонами. Ремус подозревал, что отчасти его недовольство было связано с повязкой на голове, с прикрепленной к ней белой сеткой, свисающей вокруг его бледного лица и струящейся по затылку – вуалью, так казалось. «Невеста», — было написано буквами, стоявшими в виде диадемы. Что-то подсказывало ему, что парень пониже был не в восторге от выданного ему на ночь аксессуара. Но когда мужчина с темными, смехотворно растрепанными волосами любовно взял его лицо, осыпая поцелуями, невеста успокоилась с волной удовлетворения. «Это была пугающе красивая компания», — понял Ремус, приподнявшись повыше, чтобы лучше их рассмотреть. Девушка с темной кожей и гривой завитых волос, обрамлявшей круглое лицо, с широкой блестящей белизной улыбкой раздавала группе снимки, сделанные в фото кабине. Это была одна из тех заразительных улыбок, даже взгляд на которую вызывает желание тоже улыбнуться. Блондинка с косой стрижкой и кольцом на губе обнимала эффектную темную девушку с длинными косами. Пятый человек спрятался между двумя будущими женихами, и в их тени было трудно разобрать детали. Когда ему предложили рюмку, он вышел на свет. И вот. Длинные, вьющиеся, смоляные кудри, острые скулы и четкая, но нежная линия подбородка. Светлые, искрящиеся глаза и длинные ресницы, со слоем черной туши. Идеальные розовые губы-лепестки, блестящие от жирного блеска, отчерченные по краям карандашом. Укороченный топ со стразами на груди и узкая джинсовая мини-юбка. На нем были черные ковбойские сапоги с острым носком и серебряными звездами по бокам — чертовское зрелище. Это заставило Ремуса почувствовать… это заставило его почувствовать, ну… что-то, что невозможно выразить словами. Глубокий раскат грома ночью во время пика летней жары, это низкое, мягкое мурлыканье, которое гремит в твоей груди. Острая молния, сильно ударившая в глиняную землю, сожгла этот маленький клочок земли, обещая дождь, который оставил бы в воздухе сладкий запах свежей сосны. Желтые розы и свежая жимолость. Сидим в тени раскидистого дерева, под полуденным солнцем после утренней работы. Облегчение от первого глотка пива. Сигарета в конце долгого дня. Все это. Все это он видел, обонял, чувствовал. Хотел этого. — У него самый сексуальный акцент, — мечтательно вздохнула Лили, скользя рядом с Ремусом и следя за его взглядом. — У них у всех есть акцент. — Ньюйоркцы? — Они выглядели как модные городские. — Британцы. Ох, блядь. Это было… ну, это было нехорошо. Дымовое шоу с акцентом. С этим уже давно было покончено. Ремус этого не делал, что бы это ни было. Выискивает кого-то в баре, раздевает его глазами и обдумывает, как добраться до него любыми способами. Просчитывая стратегию и анализируя язык тела — ища зацепку. Мужчина постукивал ногой в такт музыке, покачивая этими женоподобными бедрами. Выглядит готовым к танцу, с интересом наблюдает за партнерами по залу. Эй, красотка, давай потанцуем? Ведь после этого Я собираюсь сделать тебя своей, есть очень хороший шанс Эй, красотка, давай потанцуем? Он мог бы прямо сейчас встать и пойти, предложить свое имя и руку, рискнуть и вытащить парня на танцпол. Но Ремус не хотел ничего предполагать. Между следованием инстинктам и внимательностью — существовала тонкая, как бритва, грань. Потому что он чувствовал невероятную тягу к этому мужчине, но что-то удерживало его там. Вскоре, примерно через четверть часа, после следующей порции пива, мужчина в блестящей рубашке на пуговицах и потертых ботинках с квадратным носком подошел и пригласил его на танец. Укол неоспоримой ревности пронзил грудь Ремуса, как пуля, и он чуть не рассмеялся над собственным драматизмом. Он даже не знал человека со звездами у ног. Он не произносил ни слова и не смотрел ему в глаза, но мысль о том, что кто-то прикоснется к его шелковистой бледной коже до того, как у Ремуса появится такая возможность, вызвала у него желание подойти туда и врезать со всей дури. Ремус вытащил сигарету из пачки и быстро зажег ее. Вкус лайма, пива и табака на его языке был почти поэзией. И это помогло немного смягчить остроту. Британец неплохо справлялся, наклоняясь в устойчивом ритме раз-два-три. Позволяя себе вертеть задницей и вести себя, как будто это был инстинкт, мужчина улыбался и болтал между вращениями и небольшими провалами. Ремус не мог оторвать от него взгляд. Неоновые огни окрашивали его лицо в красные и синие оттенки, пока его крутили из стороны в сторону. Длинные, стройные ножки скользили вместе с ботинками на мягкой подошве, легкими для подушечек ног, словно он был создан для этого. Со следующей песней музыка усилилась, и теперь он по-настоящему танцевал. При каждом движении джинсовая ткань, туго натянутая на его бедрах, смещалась, чуть-чуть поднимаясь вверх. Не было никакого шанса — никакого — чтобы звездный человек носил там нижнее белье. Этой мысли, в сочетании с тем, как двигались мышцы нижней части его живота, было достаточно, чтобы спутать любую рациональную, предусмотрительную мысль в голове Ремуса. В этот момент он мог упасть к ногам этого человека и взять все, что тот предложит. Просто прикосновение, шанс. Почувствовать, каково было бы иметь его, хотя бы на один танец. Похоже, это открыло шлюзы. Теперь почти в каждой песне звездный человек переходил от партнера к партнеру. И с каждой новой песней Ремус выкуривал еще одну сигарету. Его грудь болела, легкие протестующе плакали, пока он зажигал одну за другой, пока не дошел до последней. Ну, я наблюдал, как ты смотришь в пол У этого парня две левые ноги Возможно, я ошибаюсь, но ты выглядишь скучающей Ты выглядишь так, будто ждешь встречи с тем самым Лили попыталась вовлечь Ремуса в разговор, но позже поняла, что он слишком отвлечен, чтобы составить ей хорошую компанию, и сосредоточила свои усилия на том, чтобы вытянуть из студентов как можно больше денег. Вот она — умная женщина. Четвертая пинта пива, и Ремус начал терять его. Какой-то опрятный мальчишка из студенческого общества нанес удар, чуть не сбив звездного человека с ног и отправив их обоих на пол. Он не отличался от остальных его партнеров по танцу и больше походил на неуклюжего ребенка, чем на человека, пытающегося исполнить деревенский вальс. Он не заслуживал того, чтобы его руки лежали на спине звездного человека. Ремус знал, что его рука идеально подойдет сюда. Ну, если к следующей песне ничего не изменится И ты ищешь того, кто умеет танцевать Я буду здесь, возле музыкального автомата Четверть в моей руке Пытаюсь купить себе шанс Было около одиннадцати тридцати, и настроение Ремуса сменилось с расслабленного и непринужденного на недовольное и несчастное. Он даже не прикоснулся к пятой порции пива, которую Лили протянула ему через стойку; к этому моменту он обычно уже заканчивал шестую или переходил на текилу. Его желудок скрутило, а от тяжелого табака на языке во рту стало кисло, когда он закурил последнюю одинокую сигарету. Когда он закончит, он отправится на ночь к Лили, решил он. Обычно Люпин не отключался так рано, но он устал чувствовать себя настолько связанным с кем-то, к кому даже не мог заставить себя приблизиться. Играла его любимая группа, и все это было так обидно. Смотри, как догорают сигареты Пока музыка не отключится Я горю для тебя, сейчас так больно Быстро, поскольку сигареты могут сгореть Этот человек был звездой, сияющей в свете флуоресцентных ламп и забиравшей весь свет из комнаты, поэтому в толпе сиял только он сам. Было мучительно отводить взгляд даже на минуту, но после шестой песни, когда его кружили и передавали от мужчины к мужчине, Ремус заставил себя отвести взгляд. И ему было невероятно больно это делать. Сцена вокруг него, еще недавно знакомая и утешительная, теперь казалась скучной и грязной. Если ты положишь руку на пламя У тебя нет права жаловаться Потому что ты знаешь, что это оставит ожог Когда сияние подходит к концу Как разбросанные угли на ветру Заставляет тебя искать новое начало Ремус порылся в кармане в поисках бумажника – настаивая, что заплатит за выпивку в этот вечер, поскольку он был такой дерьмовой компанией – когда из-за его плеча раздался голос с легким акцентом. — Пидор? И вдруг, вот он. Загораживая свет танцпола, приближаясь к Ремусу, стройные длинные ноги и голубые – не серые – глаза. Ремус дико заморгал. — Прошу прощения? Боже, вблизи он был еще прекраснее. Почти неприлично красивый, похожий на какую-то сирену, Ремус с радостью прыгнул бы за борт, чтобы быть съеденным. На лбу и тонкой длинной шее у него блестел пот. Его изящные хрупкие плечи, мягкий изгиб туловища, выемка на талии, наклон которой Ремус хотел запомнить. Это было слишком. — Есть сигарета? — повторил мужчина, и как раз в тот момент, когда Ремус уже собирался упасть, звездный человек склонил голову в сторону стойки. — Мы здесь называем их сигаретами, дорогой, — выдавил он, чуть не подавившись последней затяжкой, которая застряла глубоко в легких. Ремус не мог дышать, когда это безупречное существо стояло так близко. — Боюсь, последняя. Губы звездного человека дернулись, взгляд перебежал от сигареты, зажатой между указательным и средним пальцами Люпина, к тому месту, где дым выходил из его рта. — Все в порядке, приятель, — сказал он голосом, похожим на замшу. Ремус был слишком занят, улавливая каждое его слова, чтобы не заметить, как сигарету выхватывают из его рук. Поднеся ее ко рту, мужчина глубоко вдохнул, обхватив фильтр блестящими от блеска губами. Рывок под животом Ремуса был настолько резким, что он чуть не упал со стула. — Ты не против поделиться? Очевидно, это и сделал Ремус, который позволил ему сделать еще одну глубокую затяжку, прежде чем папиросу вернули обратно. Темный локон выскользнул из-за его уха, упал на висок и обрамил углы лица. Его губы выглядели такими мягкими, что Ремусу просто нужно было знать, какой на них будет вкус никотина. Ремусу нужно было чем-то занять свои руки и рот, и он отчаянно втянул дым, основание было все в липком блеске для губ и… он был со вкусом вишни? Ради бога, давай. Мужчина ухмылялся, и Ремус чувствует, что на него пристально смотрят. Было слишком темно, чтобы увидеть наглый румянец, разливающийся по его щекам, верно? — Ты думал, что я назову тебя странным, ковбой? Ремус рассмеялся, дым повалил из его носа. — Ага. Снова вырванная из его пальцев сигарета, британец вдохнул еще одну порцию никотина. — Ну, а ты? — И когда рот Ремуса открылся, но из него не вылетело ни слова, мужчина продолжил: — Я странный? Ремус пошевелился, потянувшись за пивом, во рту внезапно пересохло, язык прилип к небу. — Это очевидно, не так ли? — Нет, — сказал мужчина со злой ухмылкой, прислоняясь рево. Эти чертовы ноги. — Ты просто смотрел на меня всю гребанную ночь. Если бы хотел остаться незамеченным, ты мог бы постараться чуть лучше контролировать себя. — Ничего не мог поделать, — начал Ремус, — Просто ты единственное, на что стоит смотреть в этом заведении. — Это вызвало у звездного человека улыбку, и Ремус подумал, может быть, просто может быть, это к чему-то и ведет. — Хочешь выпить? — Именно, — сказал мужчина, сверкая глазами. — По старинке, пожалуйста. — Ничего такого, что ты старомоден, дорогой, — фыркнул Ремус, его глаза скользнули по топу, на груди у звездного человека. «Giddy up» написано серебряными стразами. Сердце Ремуса практически остановилась. — Ну, это я не пью. — Он сморщил носик и с отвращением посмотрел на полупустую пинту Ремуса. — Я хочу, чтобы ты знал, что это прекрасно приготовленное мексиканское пиво. Не делай поспешных выводов, пока не попробуешь, милый. Очевидно, это было приглашение, ведь затем из рук Ремуса вырвалась еще одна вещь. Мужчина сделал глубокий глоток, задержав его на языке, и задумался. Немного пива вытекло из уголка его рта, и Ремус последовал за ним, пока оно не стекло с подбородка. Это выглядело восхитительно. Ему хотелось слизать его с этой белой бархатной кожи. — На вкус, как моча. — Тогда ладно, — засмеялся Ремус, когда мужчина бесцеремонно с глухим стуком поставил стакан на стол. Он помахал рукой Лили, и между ними пронесся обмен какой-то ерундой. — Что я могу вам предложить? — Две ранчо-воды, пожалуйста, — сказал Ремус, кивнув. Краем глаза он мог видеть звездного человека, смотрящего на него, приподняв один из уголков губ. — Что ты только что заказал? — спросил он, подходя ближе. Блядь, он чувствовал этот опьяняющий запах вишни в дыхании мужчины, и ему хотелось кричать. — То, что тебе должно понравится. — Не уверен, что доверяю твоему вкусы, — сказал он, щелкая по полям шляпы Ремуса пальцем, накрашенным черным блестящим лаком для ногтей. — Скажи мне свое имя. О, они еще этого не сделали, верно? Где его манеры? Его мама разочаруется в нем. — Прости, дорогой, обычно я больше джентльмен, чем сегодня. Меня зовут Ремус. — Он наклонил шляпу в сторону звездного человека. — Сириус, — ответил он с еще одной душераздирающей улыбкой. — Странные имена у нас двоих, не так ли? Ремус закашлялся, наполняя легкие дымом, и сквозь него прорвался смех. Он предложил Сириусу то немногое, что осталось от папиросы. — Я знаю, окей? Все в моей семье названы в честь какого-то ебанного небесного объекта. Чертовски неловко. — Сириус в последний раз раздраженно затянулся, прежде чем потушить сигарету. — Нет нет. Не подумай, я не смеюсь над этим, клянусь, — быстро успокоил его Ремус, наблюдая, как морщинки между бровями Сириуса разглаживаются. — Просто… ну, это наверное глупо, но я всю ночь называл тебя звездным человеком. Иронично, правда? Как будто я уже знал или что-то в этом роде. Сириус, казалось, загорелся, проведя языком по своим по-девичьи пухлым губам. Ремусу было интересно, каким будет вкус этого вишневого блеска у него во рту. — Почему именно это? Ремус пнул один из ботинок Сириуса, изогнув бровь. Он посмотрел вниз, отбросив Ремуса назад с чуть более застенчивой улыбкой. — Они тебе нравятся? Я знаю, они не такие уж настоящие. Не такие, как твои. — Желто-коричневые ботинки из кожи аллигатора, которые Ремус сохранил для ночных прогулок, были в безупречном состоянии. Он гордился ими — это была одна из немногих крупных покупок, которые он когда-либо делал для себя, после особенно удачного года на ранчо. — Они идеальны, — честно сказал Ремус. — Подойдут тебе под футболку. — «Потому что ты действительно звезда», — хотел добавить он. К счастью, Лили прервала его почти признание, избавив от неминуемого смущения. Стаканы с прозрачной, пенящейся жидкостью с солеными краями, украшенные не одним, а двумя лаймами – храни ее бог – скользнули по стойке. — Лунатик, — сказала рыжая, кивнув парням и отступив. Сириус посмотрел на напиток так, будто это была отрава, но улыбнулся, когда заметил, что Ремус смотрит на его пальцы, обхватившие стакан. Длинные, идеальные и гладкие, суженные к черным заостренным кончикам. Ремус хотел, чтобы они были у него во рту, царапали его спину, обхватывали его… — За нас, Ремус? Он моргнул, и Сириус выжидающе посмотрел на него с легкой ухмылкой на губах. Напиток был в его руке, предложенный Ремусу, чтобы чокнуться. — За тебя, звездный человек. — Сириус застенчиво рассмеялся, Ремус мог поклясться, что покраснел.