Мгновения эффекта массы

      Гаррус стоит у мемориала и молча смотрит на новую табличку. Он сам ее туда повесил. Сразу как поднялся на борт. Шепард подходит сзади и аккуратно кладет ему руку на плечо. Его мандибула дёргается, но он продолжает смотреть на этот чертов кусок металла.       — Он бы выстрелил.       Шепард подходит ближе и, словно никого больше нет на этом корабле, обнимает Гарруса сзади. Она редко проявляет свои чувства на людях, но сейчас ей абсолютно плевать.       — Я знаю, — тихо шепчет Шепард.       — Я должен был это сделать, — в голосе Гарруса слышится нервная истеричность.       — Я знаю.       — Он мог убить тебя, — его голос становится громче, будто он пытается найти себе оправдание, но не находит.       — Я знаю.       — Я не мог потерять тебя, — Гаррус резко разворачивается и прижимает Шепард к себе.       — Я знаю, — уже в который раз отвечает она, смотря в его глаза. Шепард проводит кончиками пальцев по его мандибуле, а Гаррус, будто истосковавшись по ласке, так и льнет к ее руке. — Моя интуиция кричала, что он выстрелит, это моя вина. Я должна была забрать эту ношу на себя.       — Не говори так, Шепард, — он прикрывает глаза, растворяясь в ее объятиях, — у тебя, кроме этого, есть другие заботы. Я могу взвалить хотя бы часть на себя. — Гаррус снова оглядывается к мемориальной доске и смотрит на имя Кайдена, что совсем недавно появилось здесь, среди жертв этой команды на этой сраной войне. Интересно, а здесь когда-нибудь появится имя Шепард или его — Гарруса? Гаррус мотает головой, прогоняя эту мысль подальше. Он должен держаться, ей и так слишком тяжело.       — Идём, — она легко отстраняется, но перехватывает его руку в свою, — тебе нужно отдохнуть.       — Все в порядке, — он пытается отказаться, понимает, что каждая минута времени с ним мешает ей в достижении цели уничтожения Жнецов. — Я думаю, что отосплюсь у батареи.       Шепард как-то странно на него смотрит, в ее глазах мелькает не то огонь, не то обида. И понять этот взгляд практически невозможно из-за красных огней глазных имплантов.       — В твоём омни-инструменте уже давно вшит доступ к моей каюте, Гаррус, — она тянет его за собой к лифту. — Тебе не нужно искать себе ночлег, у тебя есть…       — Я не могу, это тво…       Шепард останавливается у лифта и нажимает на кнопку вызова, поворачивается к Гаррусу, и он видит, как с нее спадает маска бравады и спокойного расчета. Буквально за секунды под ее глазами образуются мешки и темные круги, а спина прогибается словно под непосильной ношей бремени, которое на нее водрузили без ее на то согласия.       — Гаррус, пожалуйста… — она шепчет, и шепот этот не похож на игривый или успокаивающий, она сломлена и внутри, и снаружи. Гаррус в порыве касается ладонью ее щеки, а Шепард перехватывает его руку, прижимаясь к ней ещё сильнее. — Пожалуйста…       Ему больше не нужно ничего говорить, он понимает все через это «пожалуйста» и ее хриплый шепот.       — Ничего не говори, — он в порыве прижимает ее к себе, и в этот момент двери лифта открываются. Шепард отстраняется, протягивая ему свою руку, а Гаррус берет ее не задумываясь.       Они смотрят в глаза друг друга и совершенно не замечают, как лифт останавливается на верхней палубе с единственной каютой, лишь металлический голос СУЗИ, что сообщает о прибытии на этаж, заставляет их вырваться из водоворота мыслей.       — Не уходи больше, — тихо просит Шепард, открывая дверь. Гаррус тянет ее руку на себя, заставляя ту повернуться. Он смотрит в ее глаза, замечает каждый новый шрам с красноватым свечением, любуется ее красотой. Она невероятно прекрасна.       — Никогда, — его двухтональный шепот сводит ее с ума, Гаррус притягивает ее к себе, второй рукой зарывается в ее волосы, разрушая прическу, а потом целует. Слишком неистово и слишком надрывно, будто от этого зависят их жизни.       Шепард вторит ему, этот год был слишком тяжёлым. Они оба устали от непрекращающихся смертей, от войны, что грозит тотальным уничтожением, от страха друг за друга. Каждый новый день может стать последним, каждая новая миссия может лишить их этого.       Гаррус становится ее пристанищем, ее тихой гаванью, в которой можно спрятаться от кошмаров всей ее жизни: от несостоявшегося батарианского насильника на Торфане и его смеха, от кроваво-красных стен и мертвых друзей, что так и остались в том бункере, от мертвых глаз сослуживца, которого она убила там же собственными руками, когда поняла, что он не выживет, от чудовищных воспоминаний после, от бескислородного космоса и Алкеры, что стала последним пристанищем для нее и первой «Нормандии», от видений о протеанах и снов, в которых она без конца пытается спасти мальчишку, среди темных деревьев и голосов ее умерших друзей.       Гаррус притягивает ее к себе ещё сильнее, Шепард стонет ему в рот, не разрывая поцелуй и проводит пальцами по внутренней части его воротника. Гарруса перетряхивает, он резко перехватывает Шепард за талию и подтягивает ее на себя, несколько шагов и он прижимает ее к аквариуму, а она закидывает ноги ему на талию.       Он пытается сказать ей, что любит ее, что не может без нее существовать и что полгода без нее были слишком тяжёлыми. Каждый грёбаный день он возился с турианцами, чтобы хоть как-то подготовиться к бойне, что стоит у порога, а ночами не мог уснуть, вспоминая ее прыжок и ранение, когда он убегала со станции в этой батарианской системе.       — Шепар-р-р-р-д… — тянет Гаррус ей в шею, проводя языком от мочки уха до ложбинки ключицы.       Шепард прижимается к нему всё сильнее, проводя пальцами по основанию его гребней, тяжело дышит и в какой-то момент у нее вырывается:       — Джейн, — она горячо шепчет, проводя своим языком по его израненной щеке, — ты можешь звать меня Джейн.       Гаррус замирает, есть в этом нечто куда более интимное, чем секс. Ее имя… Он слышал его — сколько? — один раз. Когда-то давно, в прошлой жизни ещё на первой «Нормандии». Воспоминания вспышками проносятся у него перед глазами, знакомство — клиника — Фист — «Хороший выстрел» — «Нормандия» — Салеон — Вермайр — Цитадель — Сарен — школа Спектров — ее смерть… На Гарруса накатывает слишком многое, он пытается сделать вдох и снова не может, он пытается ещё и ещё, и ещё…       — Слушай мой голос, — Шепард снова берет все в свои руки и буквально спасает его, — Гаррус… — она выводит какие-то узоры пальцами на его мандибулах, продолжая опираться спиной в аквариум. — Я рядом, — она прижимается своей щекой у его, хотя делать это чрезвычайно неудобно, Гаррус делает судорожный вдох, — я всегда буду с тобой рядом, — его дыхание чуть успокаивается, и он прижимает Шепард к себе.       — Обещаешь? — обещание, которое она конечно же нарушит, потому что не сможет бросить спасать весь остальной мир.       — Обещаю, — шепчет она, понимая, что при выборе между своей жизнью и его, всегда выберет его.       — Прости, что я…       — Все в порядке, — она улыбается, пытаясь, наконец, встать на ноги, — думаю, нам все равно нужно выспаться.       Момент возбуждения окончательно упущен, Гаррусу даже жаль, но никакой секс не заменит ее тепла и ее поддержки. Он усмехается не то своим мыслям, не то ее будничному тону. А потом понимает, что никто ещё не говорил, что любит ее… Ни разу за все это время.       — Снимай броню, — она подходит к шкафу и достает из него несколько полотенец, берет одно и прямиком направляется в душ. — Я скоро, — на ее лице проскальзывает ухмылка.       Гаррус провожает ее долгим и внимательным взглядом, хмыкает и прикрывает от усталости глаза. Он делает глубокий вдох, опирается ладонями на ее стол и даёт себе пару минут перевести дух. Наверное, он впервые понимает, что сломлен также как и она. Он глубоко вздыхает и снимает перчатки.       С этой минуты он больше не ночует где-то на корабле, он рядом с ней. Каждый ее или его кошмар, каждую свободную минуту и каждую занятую. В конце концов, он забирает часть ее обязанностей на себя, составляет отчёты, даёт какие-то закрытые данные из турианской Иерархии, даже связывается с Андерсеном, когда все становится слишком плохо.       И Шепард благодарна ему за это.       Об Аленко они стараются не думать.