Favourite

Ночной город пролетает за окнами машины в быстром темпе. Нет, парень не торопится — но поддерживает умеренную езду. На руках нет ни колец, ни часов, ничего. Одни только очки дополняют его образ. — Кто ты такой, Годжо Сатору? — спросила Амайя, принципиально повернув голову и устремив взор на сидящего боком к ней парня. Водитель осклабился. Его брови поднялись вверх, как если бы он был слишком доволен ситуацией. Полуулыбка со стороны выглядит скорее устрашающей, чем доброжелательной, а потому Амайя смиренно ожидает ответа. Он последовал после долгих двадцати двух секунд. Да, она считала. — Что именно тебя интересует? — ответил кратко, а обдумывал так долго… — Ты не обычный человек, так? — Так. — И Юдзи тоже, так? — Ага. — Значит, и во мне есть в себе что-то подобное? — она отвела тему в сторону от личности Годжо. — Скорее да, чем нет. В тебе есть некоторая проклятая энергия, которую при желании можно раскрыть. Но ты этого не хочешь? — предположил парень. — Не хочу. — И в чём же причина? На этот раз очередь медленно отвечать наступила для Амайи. Она тщательно обдумала ответ, прежде чем начать говорить. Автомобиль остановился перед пешеходами. Откуда они в такое позднее время взялись? Куда идут? — Мой отец убил своего сына в попытке провести эксперимент с проклятиями. Поэтому я принципиально не собираюсь жертвовать собой ради отцовского каприза. Она ещё ни разу не откровенничала об этом с другим человеком. Даже Юдзи не знает таких подробностей. Говорят, что выговориться незнакомцу гораздо легче, чем открыться ближнему. Вероятно, здесь сработал тот же эффект? Парень молчит, перебирая пальцами по коже руля, пока они стоят на светофоре. Он вдруг посмотрел на неё так выразительно, что даже через чёрные очки она почувствовала это ощущение. Когда смотрят в душу. — Твой папаша и над тобой издевался? — задал нескромный вопрос Сатору. Свет переключился на зелёный, машина тронулась. — Это так легко понять? — На самом деле нет. Но опытные маги почувствуют в тебе остатки чего-то такого, — он отбивает пальцами по рулю какую-то мелодию, закончив эту часть диалога, а затем снова заговорил, — Немногие могут выжить после моего расширения территории. Амайя искренне удивилась. Так то, что она лежала в постели и не могла нормально встать целых два дня — цветочки? — Мне могло быть хуже? — Большинство теряют сознание ещё на этапе формирования территории, а ты даже оставалась в сознании до конца. — Я же ничего не слышала. — Но мои догадки подтвердились! Ты смогла выжить, — щёлкнул пальцами Сатору, словно отметил пунктик в видимом только для него списке дел. Амайю посетило неприятное подозрение. — То есть ты специально?! — Ха-ха, чутка. Мне важно было проверить твои силы. Ты хороша. Комплимент приятно прошёлся по ушам, но девушка заставила себя не заострять на такой мелочи внимания. Вдалеке показалась знакомая улица, за ней и общежитие. Они проехали немного дальше, дабы оставить автомобиль на частной парковке. Двигатель затих, хотя и так рокотал негромко, но создавал поверхностное гудение, а теперь их настигла тишина. Парень ещё раз стукнул пальцами по рулю. — Зайдёшь ко мне? Сегодня распродажа — целых два ответа от самого Годжо Сатору. Предложение настолько манит, что Амайя не в силах отказаться. Она потом ой как жалеть будет, если пойдёт, но если нет — будут иные сожаления из-за не сделанного. Уверенно кивнула, серёжки звякнули. Сатору оторопел: не ожидал услышать положительную реакцию, и пошёл открывать дверь даме. Машина закрылась и пискнула напоследок бодрое «Пока-пока!», когда пара покинула салон. Амайя и Сатору, как два блуждающих привидения, скользят в темноте ночи через дворы к общежитию. Парень изредка пинает кроссовками камни, попадающиеся на пути. Ночь сегодня тёплая, Амайя не зря надела лёгкую водолазку. Ехать в лифте оказывается немного скучнее, чем идти по широкой улице. Годжо нажимает на кнопку самого высокого этажа и отходит к зеркалу, висящему прямо в кабине. Амайя заложила руки назад, снова выпрямилась. Подошла к зеркалу, посмотрела на своё отражение. Фиолетовые глаза и такого же цвета кулон сильно выделяются. Из-за белого света, падающего сверху, под глазами видны синяки и неровности кожи. Такое освещение создано, чтобы навязать себе комплексы, не иначе. Она поворачивается к Годжо, он рассматривает свои часы. Девушке тоже хочется взглянуть, но лифт вякнул «Вы приехали!» и двери открылись. Каблучки туфель стучат по кафелю, эхо слышно, по ощущениям, на всю территорию. Они прошли дальше чем за середину площадки с множеством квартир. Парень приложил карточку к электронному замку, ввёл пароль и дверь поддалась. Ещё не поздно уйти. Но Амайя заходит внутрь, подписывая себе некий приговор. Именно так это и ощущается. Дверь хлопнула, свет автоматически включился. Взору предстала маленькая квартирка, рассчитанная на одного человека. Справа от двери сразу идет кухонный гарнитур с плитой и раковиной. Далее стоит, будто ограждение для кровати, кухонный столик с одним стулом. Кровать занимает большую часть пространства, стоит боком к окну напротив входной двери. Окно, в свою очередь, плавно перетекает в балкон прямо возле кровати. Длинные светлые шторы создают уют, слева стоит стойка с одеждой, под ней куча обуви. По левой стороне квартиры дверь в, должно быть, ванную, а за ней виднеется большой сероватый диван, похожий на тот, что стоит у Юдзи. Наверное, это единственная вещь, которую хозяин решил не менять в своём интерьере, потому что остальная часть помещения выглядит светло и совершенно, очевидно, выполненная на заказ. Амайя сняла с худоватой стопы туфли, положила сумку на диван и села рядом с ней, всё ещё оглядывая квартиру. На стене, за которой находится ванная, висит абстрактного вида картина с котами. Три белоснежных чуда дерутся между собой, у одного выпущены когти, он нападает на нижнего, нижний отбивается, а тот, что находится ниже нижнего, помогает нижнему отбиваться от верхнего. В раздумьях Амайе даже послышалось, что один из изображенных котиков мяукнул. — Ну чего ты спряталась, — вдруг заговорил Годжо, обращаясь непонятно к кому. Оторопев, девушка повертела головой в поисках потенциального собеседника, — Пошли знакомиться. Парень вынес из ванной белый комочек счастья — котёнок спрятал мордочку в грудь Сатору. У девушки, когда она поняла, что это за белый пушок, буквально засветились глаза. — О, Боже! — шепнула она и просияла, радостно встав с дивана и наклонившись к маленькому котёнку, но на расстоянии, дабы не испугать. Теперь понятно, почему шерсть не бросается в глаза — котик почти такой же белоснежный, как и его хозяин, так идеально вписывающийся в этой маленький светлый мир, — Как тебя зовут, золотце? — Хоси. Малышка, которая очень любит бегать по ночам и мешать спать. — И ты решил назвать её звездой только потому, что она тебе спать мешает? — хихикнула Амайя, завороженная комком шерсти. Кошечка всё-таки повернула мордочку к незнакомке, и протянула лапку, чтобы наступить на край кофты парня. Амайя подставила свою руку под носик, чтобы Хоси запомнила запах. — Подходит же, — Привыкнув, кошечка даже осмелилась сама начать принюхиваться к новому человеку. Амайя чуть не заплакала от милоты. Годжо присел на диван, держа её в руках. — Даже подумать не могла, что в общежитии можно держать животных, — и продолжила наблюдать за комком шерсти. Хоси слегка поскальзывается на брюках парня, но пытается куда-то идти. Маленькая такая. — Можно всё, главное — тихо пронести. — усмехнулся Годжо и почесал Хоси за ушком. — То есть, должность учителя не решает? — Как же? На последнем этаже живу вот, здесь самые цивильные виды на улицу. Выйди на балкон — обалдеешь. Амайя прихватила с собой сумку и вышла на воздух, аккуратно обходя большую кровать. При желании, на ней и двоих можно уместить. Времени около часу ночи, а город полыхает даже в такое время, освещая кромешную тьму искрами света. Где-то едут машины, где-то выключается и обратно включается свет. Какой это этаж? Двадцать четвертый? Токио смотрится настолько оживлённо, что если прямо сейчас по щелчку пальцев включить день, то всё будет точно таким же, как и днём. Только без огромных толп в метро и работающих в офисах людей, но в остальном будут те же самые машины, люди и магазины. Амайя, оперевшись на перила, отделяющие её и пустоту, вдохнула свежий воздух, затем услышала шорох штор позади. Ходит Сатору слишком тихо. Как кот. — Я покурю? — попросила девушка, не отрывая взгляда с ночного города. Годжо утвердительно мыкнул и принёс блюдце вместо пепельницы. Шелест пачки, затем, словно молния, сверкнула зажигалка. Глубоко затянувшись, наслаждаясь секундами, Амайя прикрыла глаза. Годжо встал рядом, тоже опёрся руками о перила и сказал: — Неожиданно. — Что? — Видеть тебя с сигаретой. В целом, Амайе абсолютно наплевать, что там про неё подумают. Это её дело. Хочет — курит. Но большинство людей, которых она знает, почему-то слишком сильно волнует здоровье. Частенько, если это были внерабочие отношения, девушка могла спокойно показать средний палец и продолжить курить. Один раз она так и сделала, вдобавок выпустив дым прямо в лицо бывшему молодому человеку. От злости он всегда краснел так, словно он синьор помидор, и в контактах он по сей день так записан. Бесспорно, она могла бы удалить его номер из контактной книжки, вот только, знает она его наизусть. Такое не забывается, не проходит бесследно. — Я не люблю сигареты. Они ужасно пахнут, — наконец выдохнула девушка, утянув выбившуюся прядку из прически за ухо. — Почему не бросаешь? — Каждый раз находится стоящая причина, по которой нужно снова начать, — проговорила Амайя. Парень молчит, тоже наслаждаясь далёкими-далёкими вспышками Токио. Внизу, под окнами, остановилось такси и оттуда вышло несколько человек. Они прошли к соседнему дому как муравьишки. Шустрые и маленькие. Амайя прервала чудесное мгновение хрипловатым голосом: — А ты сильный? — Сильнейший! — ответил, ни секунды не задумываясь. Это реально так или просто раздутое эго за него говорит? — Братец… — Амайя нервно прикусила губу, — Когда Юдзи проглотит все пальцы, его убьют? Ты убьёшь? — с тоской в голосе спросила девушка, искренне надеясь, что сейчас услышит отрицательный ответ. Неужели ей предначертано терять родственников раз за разом? — До этого ещё дожить нужно, — уклончиво ответил юноша. Амайю такой ответ не устроил, и она грозно посмотрела на Годжо, поэтому он исправился, — По идее, да, но вряд ли ему удастся. Итадори силён, но не всесилен, в какой-то момент Сукуна внутри него решит сменить владельца. И он сделает это, несмотря ни на что, это лишь вопрос времени. — То есть, вероятность, что брат будет жить, выше? — уточнила, не веря ушам, девушка. А Юдзи наговорил ей, что может умереть в любой момент, вот и встревожилась. — Да. Но ты Юдзи об этом не говори, ему пока рано, — Годжо приставил один палец ко рту, шикнув, будто держит тайну. Амайя улыбнулась маленькой шалости и затушила сигарету о блюдце. Вопрос номер два исчерпан. У Амайи осталась всего одна правда. Миллион вопросов роятся внутри, оседают неприятным послевкусием, но так и не достигают связок. Она просто не успевает подумать, как вдруг спрашивает: — А у тебя крашеные волосы? Парень повернулся к ней, не ожидая подобных слов, даже через непрозрачные очки видно непонимание в его глазах. Через мгновение он прыснул и показательно прикрыл рот рукой, закрывая улыбку. — Не-а, белый — мой родной цвет. — А можно потрогать? — …Да. Парень снял солнцезащитные очки и повернулся к девушке. Она, приподняв руки, запустила обе ладони в его волосы, оказавшись в непосредственной близости с Сатору. Со стороны волосы выглядят жёсткими, а на ощупь оказались мягкими и приятными. Если бы она была чуть выше, то точно попыталась бы почувствовать их запах. Парень наклонился вниз, чтобы ей было удобнее, и теперь их лица находятся на одном уровне. Амайя опустила взгляд с белоснежных локонов ниже, и встретилась глазами с байкальским льдом; в его прекрасных омутах виднеются сотни трещин от нерасколотых ледышек. Заснеженный лес где-то глубоко внутри, слишком спокойный и загадочно манящий. Годжо так пристально наблюдает, так жадно внимает тому, что она делает, что она невольно приостанавливается. Теперь они просто стоят и смотрят друг на друга. И, словно они знакомы миллионы лет, Сатору потянулся вперёд и припал к губам девушки лёгким, незаметным касанием губ, и отпрянул, наблюдая за реакцией, будто играл с огнём. А ведь так и есть, огонь внутри разгорается. Ей мало этой беззаботной секунды, хочется большего. Она, словно дикий зверь, потянулась вверх, к добыче, сжимая его волосы у корней, царапая ногтями кожу головы и распалённо целуя. Реакция не заставила ждать — парень моментально, будто только этого и желал, приобнял девушку за талию со спины, другой рукой впился в шею, будто её тело могут украсть в любой момент. Их движения смазанные, резкие. Оба, будучи где-то в прострации, не могут насладиться моментом друг с другом; он словно не может напиться, а она отчаянно молит об испарении. Где-то на грани сознания девушке кажется, что они совершают ошибку, но она посылает мысли куда подальше, наслаждаясь ментоловым привкусом на губах. Его руки блуждают по её спине, обрывками сжимают сильнее и заставляют выгибаться. Когда воздуха начало не хватать — она задерживала дыхание — Амайя ослабила хватку на его волосах, опустила руки на плечи и разорвала поцелуй, ловя желанный воздух открытыми губами, но парень, тяжело переводя дыхание, никак не мог успокоиться, и упал лбом на плечо Амайи. Она мягко погладила кожу его головы, не выпуская парня. Для удобства девушке пришлось прислониться спиной к перилам, которые разделяют их и пустоту двадцати этажей. Он отвернулся в сторону, и когда гипервентиляция пришла более-менее в норму, он сдавленно хмыкнул и спросил: — Чай? Кофе? — затем опустился вниз, присев на одно колено и поднимая свои очки с пола. В какой момент они упали — этого Амайя не заметила, — Меня? — Кофе. — шутки шутками, а у девушки до сих пор приятными ощущениями отдаются бабочки где-то внизу живота. Они пытаются вырваться наружу, и Амайя грузными усилиями держит их, не позволяя вырваться. Парочка вернулась обратно внутрь, и, по сравнению с тёплыми губами Сатору, в комнате даже прохладно. Парень поставил чайник на электронную плиту, комната наполнилась шумом закипающей воды. Присела и засмотрелась на скользящего по собственной кухне Сатору. Он почти не поднимает ног, но не шоркает, когда ходит, возможно, что именно в этом состоит секрет тихой походки. Он вытащил из верхнего шкафчика пакет со сладостями, открыл его и высыпал содержимое в глубокую тарелку. Даже печенье нашёл. Поставил на стол, жестом приглашая к столу, и девушка присела, поставив одну ногу на стул, прижав её к груди, положила подбородок на колено в ожидании. Вскоре чайник объявил, что вода закипела, парень осведомился у дамы о предпочитаемых крепости и сладости напитка, а затем запахло кофе. На столе перед девушкой стоят два стакана: на одном из них, выдвинутом ближе к Амайе, выгравирована лапка кота, а другой, ближе к Годжо, обычный черный. Девушка положила руку, собираясь отпить, но дёрнулась, только прикоснувшись. — Горячий. — напомнил Годжо. Ей больших трудов стоило не добавить шаловливое: «Ты, что-ли?», прямо ему в лицо. Вместо едкой фразы она просто задумчиво всматривается в лицо напротив. Человек перед ней настолько идеален, словно вышел с какого-нибудь журнала. Джи Кью? Плэй Герл? DNA? Это просто смехотворно. У девушки нет склонности что-либо знать о подобном, но тем, кто сидит напротив и смотрит к себе в кружку — она слишком заинтересована. Её нутро кричит, что она лезет не туда, что сама же загоняет себя в ловушку. Странно, но прямо сейчас она не заталкивает мысли подальше, она не пытается избавиться от них. Полностью спокойна, и вдруг она понимает, что сейчас ей легче, чем где бы то ни было, почувствовала, что она дома. Дом… Её дом когда-то давно был здесь, в Токио, но она его продала. Безжалостно, варварски разорвала всё, что связывало Амайю с этим городом. Но жизнь оказалась проворнее, ударяя по самому больному. Знает, куда надо давить, забирая всё самое ценное и возвращая Амайю обратно, в самое начало, в Токио. Возможно, все были рождены, чтобы прийти к началу, ведь никто не знает, что было до жизни, точно так же, как и после. И снова Амайя чувствует на себе взгляд, пытающийся прочитать мысли, но пока не знает, как на него реагировать. — Ты постоянно думаешь. О чём? — спрашивает парень, приковывая внимание. Амайя дёргает головой и вновь возвращается к жизни вокруг. — …Не знаю? О том, о сём, — а потом, неверяще, — Прям уж постоянно? — Ага. Будто в шахматы у себя в голове играешь. Надо запомнить. Хорошая отмазка на будущее. Не уходит в мысли, а расчетливо обдумывает ходы. Она играет белыми. Начинает партию с пешки. Черные, которыми играет Годжо, двигаются в том же направлении, закрывая своей пешкой дальнейший путь. — А зачем ты носишь повязку? — как бы невзначай спросила Амайя, пока тёрла ободок стакана. — Развиваю чутьё, шестое чувство. — То есть, через неё ты всё видишь? — Да, — это ожидаемо, но словесное подтверждение ошеломило девушку, и она даже слегка приоткрыла рот, — Очертания вещей, людей, животных, всё, что имеет оболочку в любом её проявлении, я вижу. — Что значит «В любом её проявлении»? — Физически, например, твой стакан, — он указывает ладонью на кофе, — И духовные, например, следы магии. Она повсюду. Усваивая информацию, девушка кивнула и сделала глоток кофе. Приятно обжигает горло. В комнате горит только напольная лампа и кухонная подсветка в виде нескольких плоских ламп под шкафами. Тьма окутала пространство за окном, боясь пройти в комнату к двоим людям и нарушить их единение. — А твоя… — По-моему, — перебивает Амайю парень, — Твои два вопроса давно закончились. Теперь моя очередь, — он игриво наклоняется вперёд, опираясь локтями на стол и улыбаясь. Боже, она снова видит его глаза, выглядывающие из-под очков, такие глубокие и безграничные, — Откуда ты? — С Токио. — Амайя улыбается ему в ответ, не желая говорить правду. — Тогда тебе незачем было бы тесниться у Итадори, — опровергает её слова парень. — Может, меня выгнали с квартиры? — Ты бы работала, а не валялась днями на диване. Вертлявый, зараза. Девушка тоже наклонилась вперёд, к столу, и теперь люди устремили взгляды друг в друга, диспутируя. — Удалёнка? — И кем же работаешь? — с его губ не спадает улыбка, он наслаждается, как, впрочем, и Амайя. — Программист? — О’кей. Ответ временно принят, — а затем сбивает с толку, замечая несостыковку в словах девушки, — Но твои очки вечером? Для красоты? И попадает прямо в точку. Вряд ли она вообще смогла бы быть программистом со своими чувствительными глазами. Он заметил. — И для красоты тоже, — откинулась на спинку стула и сцепила руки на груди, уходя от ответа. Парень повторил её положение, только ещё закинул ногу на ногу. Даже в такой позе он кажется вольным и открытым. Кофе остывает, пока они беззаботно общаются на лёгкие темы. Изредка пробегают смешки. За сегодняшний день она впервые полностью расслабилась, наслаждаясь собеседником. Серьёзно, в большой, а тем более новой компании ты всегда на стрёме, пытаешься влиться, а здесь знаешь, что ты всегда будешь услышан. Вопросы давно перешли черту двух штук, и теперь они обмениваются ими без подсчёта. Но парень не даёт перейти через какую-то границу, это видно. Если девушке, в целом, нечего скрывать, то Сатору, в свою очередь, не дает узнать больше какой-то информации о себе. Словно Амайя упирается в невидимую стену, прямо как когда, в ловушке вулканоголового, летящий камень не смог дотронуться до Годжо, в миллиметре от него расколовшись на миллионы частей. Он говорит только то, что знают все, но не позволяет зайти дальше. Время уже за три часа ночи. Годжо опустил голову на сгиб локтя, ложась на стол. Ого, она всё-таки увидела его макушку-белушку! — Сколько тебе лет? — спросил он. — Я старше Юдзи. — Ну, тогда я тоже, — Годжо хмыкнул. — Мне двадцать два, — сказала это, только чтобы узнать возраст Сатору, и заметила удивление по его вздернутым вверх бровям. — Да уж, вы с малышом Итадори совсем юнцы... — то есть, она, живя совершенно самостоятельной жизнью, со стабильной работой и заработком ещё юнец?! — У нас с тобой шесть лет разницы. — Так и не скажешь, что тебе шестнадцать, — хихикнула Амайя, пошутив. Было очевидно, что он старше девушки, но чтобы настолько... Напиток давно закончился, а они всё сидят и разговаривают, разговаривают, и разговаривают, но так и не возвращаются к теме их поцелуя, словно его и не было. Просто помутнение. Когда тема разговора заканчивается, Амайя смотрит в окно, и через неплотные светлые шторы видит очертания луны. Светящийся круг улыбается ей шире обычного. Через некоторое время Амайя потянулась, зевнула и ушла в ванную. Когда она мыла руки, в зеркале увидела донельзя уставшую девушку. Попытавшись смахнуть с себя эту усталость, она вышла в комнату и обнаружила полулежавшего на диване Годжо, который подпирает ладонью голову чтобы не упасть. Возле его плеча лежит котёнок, перебирает лапками и пытается спрыгнуть на пол, но парень не даёт малышке уйти своими проворными руками. Амайя села на край дивана, наблюдая за этими двумя. Хоси мяукнула, чихнула и упала на животик. Девушка рассмеялась и погладила кошечку по голове. — Вы с Хоси похожи. — Эй, чем же? — процедил парень. Амайя это сказала после того, как кошечка неуклюже упала, поэтому, сложив недовольно бровки, он надулся и оставил попытки поиграть с малышкой. — А вот это тебе знать необязательно. — улыбнулась Амайя, продолжая гладить мурчащую Хоси. Годжо подвинулся ближе к девушке, снял очки, и, вальяжно, как кот, положил руки под себя, вытягиваясь вверх. Он снова смотрит на неё своими бесконечными ледяными глазами. — Чем? — ну натурально кот, который хочет попросить одобрения хозяйки. Он моргает в ожидании ответа, а Амайя пытается разглядеть что-то в его глазах. Наверное, что-то кроме льда? Она мотает головой влево-вправо, показывая, что не скажет. Годжо опустил голову ближе к бёдрам девушки, и обвил руками её талию. Она слегка удивилась, а потом облокотилась спиной об его широкую грудь, понимая, что сидит вполне удобно, и расслабилась. Они наконец-то молчат. Так долго разговаривали, чтобы сейчас наполнить комнату тишиной. Свет приглушён, горит только напольная лампа, и то, слишком тускло. Часы безмолвно показывают время 4:32. Амайя прикрывает глаза и слышит мурчание рядом с собой. Хоси сопит звонко, засыпая, а по дыханию парня непонятно, спит он или нет, просто обнимает. Ведёт себя всегда так тихо, словно и не человек вовсе. Вскоре девушка и сама впадает в царство Морфея, засыпая.