Выдержка из Руководства по Игре Жизни. Во время Игры часто возникает сильное телесное возбуждение. Это естественно, так как Игра дарит Двойственному человеку наслаждение - и тело отзывается известным ему способом. Возбуждение и освобождение от него может стать частью вашей Игры. Если вы желаете воздержаться от этого - Играйте с партнёром в Заботу. Однако, если вы испытываете чувства к своему партнёру - избежать возбуждения вам не удастся.
***
Чен лежал на спине, невидящим взглядом уставившись в потолок. Правая рука его откинулась на соседнюю подушку, и та уже не казалось такой тёплой, как его собственная. Как давно рыжая голова поднялась с неё, чтобы разглядывать его спину? Как долго он разглядывал, прежде чем дотронуться? Сколько он его гладил, до того как ткнулся носом и...? И самое главное - был ли это сиюминутный порыв или всё же осознанное желание? Желание услышать запах... Когда он сам хотел подобного? Ощутить аромат вкусной еды или красивых цветов довольно часто. Но так, чтобы ткнуться носом в горячую кожу, вобрать в себя запах чужого тела, заполнить свои лёгкие человеком... А. Да. Во время их последней Игры. Чен тогда почти упёрся носом в рыжую макушку... Чем же она пахла? Граф повернул голову и посмотрел на соседнюю подушку. Нет. Он не будет её сейчас нюхать. Ладно. Тот его порыв понятен и объясняется просто - по какой-то причине граф Хэ Чен желает этого мальчишку. А вот найти причину, по которой мальчишка захотел втихаря, прости Господи, интимно трогать и обнюхивать мужчину старше него на десяток лет, граф не смог. Не мог же я ему... Или мог? Его мысли прервал звук открывающейся двери. Чен приподнял голову. Мо Гуаньшань застыл с кувшином на пороге. - Я разбудил вас, господин? - Нет, проходи. - Доброе утро, господин. Я принёс вам тёплой воды умыться, - он поставил кувшин на комод, вернулся к двери, взял из-за порога сапоги, поставил их у входа, - и вот, хозяйка принесла. - Доброе. Благодарю, Гуаньшань. Ты сам? - Я уже умылся внизу. Скоро завтрак будет готов. Пойду помогу... - Хорошо. Дверь в комнату закрылась и граф вновь остался наедине со своими мыслями. Хм... Ничего необычного. Хмурый лоб, открытый взгляд, спокойный, чуть хриплый голос. Ни бегающих глазок, ни смущения. Если Гуаньшань и.. гм.. заинтересован во мне, то отлично держит лицо. Сдаётся мне, я недооценил мальчишку... А, скорее всего, у него и нет никакого интереса, а я просто надумываю больше, чем есть на самом деле... На этом Чен решил оставить размышления и приступить к действиям. Решительно откинул одеяло, поднялся с постели, надел сперва брюки, умылся, причесался. Сделал несколько отжиманий. После накинул слегка мятую, но приятно сухую рубашку. Можно было бы и отдать хозяйке погладить, но ему не хотелось более здесь задерживаться. Поэтому Чен заправил рубашку в брюки, надел сапоги и направился в уборную (или по-деревенски - отхожее место).*
После сытного завтрака хозяйка собрала им корзину съестного с собой (не обращая внимание на их возражения, что они доехали бы и так). Мо вынес и устроил плетёнку за широким сиденьем коляски. Пока мальчишка-конюх выводил её к выезду, Хэ Чен щедро расплатился с гостеприимной женщиной. Как только граф спустился с крыльца, хозяйка обняла вышедшего с пледами Гуаньшаня, громким шепотом наказала ему хорошо служить такому доброму господину, тот быстро кивнул, обнял женщину в ответ и побежал к подъехавшей коляске. Там пристроил пледы поверх корзинки, запрыгнул на своё место. Граф щёлкнул поводьями и они отправились в путь. Дорога назад почти ничем не отличалась. Те же поля, те же островки деревьев, то же пение птиц. Тот же Мо Гуаньшань, что-то складывает в голове, шевелит губами. Только вот теперь Чену казалось, что парень прижимается к нему чуть чаще и чуть дольше, чем это диктует движение коляски. Однако, он не исключал, что вновь надумывает себе. Но вот вопрос - делает ли мальчишка это осознанно? Или не может сдержать юношеский порыв? И тут же возникает следующий вопрос - будь граф молоденькой девчонкой, вёл бы Гуаньшань себя так же? В голове вспыхивает воспоминание - завтрак в людской кухне, как уклоняется Рыжий от прикосновений молоденькой девчонки. Чен почувствовал, как внутри будто расцвела тёплая улыбка, но продолжал держать "холодное" лицо. - С чего планируешь начать реставрацию, - неожиданно для самого себя спросил граф. - М? - Мо посмотрел на него, привычно нахмурился, вытянул руку, стал загибать пальцы. - Крыша в первую очередь. И для неё всё есть. Дальше вскрою полы. Если дождь не продолжится, то доска приедет через два дня. Кузнец тоже обещал к этому времени всё прислать. А после... Нет! Перед тем, как снять пол - почищу печь, - отогнул второй палец и снова согнул его. - Да. Чтобы новый сильно не пачкать. Через четыре дня вместе с краской приедет лак для доски и штукатурка. Пол лучше в три слоя покрыть, с промежуточной сушкой в день. Это, опять же, если дождя не будет... А пока сохнет пол займусь фасадом. Крыльцо и двери?.. - призадумался Мо. - Крыльцо не высокое и вроде как крепкое, можно и в конце. А вот двери лучше до штукатурки исправить. Чен думает - а мальчишка действительно понимает, о чём так уверенно всё это время говорил, а вслух произносит: - Я освобождаю тебя от работ в саду, пока дом не будет готов. - Правда?! - чуть не подпрыгнул на сидении Мо. Чен удивился такой искренней радости, но вида, естественно, не подал, потому что: - Но только с одним условием. - Каким? - всё так же радостно спросил Мо, глядя ему в глаза, - я сделаю, всё что смогу! - Я буду работать вместе с тобой. - Как?.. вместе.. со.. Ох, этот сверкающий янтарь... Чену никогда не надоест ловить взглядом эту искренность. И этот мальчишка скрывает от меня что-то такое, как то-самое-утреннее? Но граф продолжил свою игру. - Признаюсь, я в этом деле новичок, но уверен, ты сможешь подобрать для меня дело, которое будет мне по силам. - А? Гуаньшань нахмурился так, что его светлые брови сошлись в одну, он отвернулся к дороге и даже закусил ноготь в раздумьях. Чен ждал от него аргументов, что он, дескать, будет только мешать или что это не по статусу господину, и собирался парировать - мол, ему плевать, и вообще он уже покрывается плесенью в этой глуши, но спустя несколько томительных мгновений Мо со всей серьёзностью изрёк: - На крышу не пущу. Там точно нужны опыт и сноровка. На что Чен довольно ухмыльнулся, хлестнул поводьями коня. - Как скажешь, Мо Гуаньшань.***
- Вы всё-таки здесь... Гуаньшань стоял у печи, его руки были по локоть в саже, лицо всё в черных разводах, и его яркие волосы казались пляшущим пламенем на углях. Чен с удовольствием рассматривал его, склонив голову к плечу. - Думал, я не приду? В ответ Мо ведёт плечом - то ли "чёрт его знает", то ли просто захотел почесать чистое ухо. Дёрнул рукой за спину. - Я решил начать с печи. На крыше будет сподручнее, если.. кто-то будет подавать черепицу... Значит, ждал меня - тёплая волна окатила сердце графа. - Я готов приступить, Мо Гуаньшань. Рыжий посмотрел прямо в глаза господину (не иначе - янтарные всполохи на углях), кивнул. - Я тогда сейчас вынесу сажу, а вы.. откройте пока окна.. я не смог, сил не хватило, - он подхватил полное ведро и вышел из домика. Чен кивнул в ответ и направился к первому окну. Оно поддалось далеко не сразу - в какой-то момент даже пришлось упереться ногой в стену. Но к возвращению Мо (уже с чистыми руками и лицом) оба окна были распахнуты настежь, и солнечный свет (и свежий воздух) впервые за долгие годы проникли в этот дом. Работали они не покладая рук до самого обеда. И не того обеда, на который их позвала запыхавшаяся горничная (оббегала весь сад, прежде чем их нашла), а того, когда почти в унисон заурчали их животы. Есть сели прямо на кухне. Граф не хотел переодеваться только ради того, чтобы не испачкать дорогую ткань на стульях в столовой. За обедом обсуждали дальнейшие действия. Браться сегодня за полы или нет? В итоге решили вскрывать сегодня. Вдруг крысиное гнездо обнаружится? Придётся травить - на день встанет работа, чтобы не надышаться невзначай - обосновал решение Мо. После обеда первым делом пошли копаться в сарае с инструментом. Рыжий юркнул внутрь и принялся греметь железками, Чен же придерживал открытую дверь для света и следил, чтобы вилы и грабли, стоящие рядком у стены, не завалились на его беспечного прораба. Спустя какое-то время Мо вынырнул с двумя ломами в руках и довольной улыбкой на лице. - Нашёл! Я же видел, что они где-то здесь! Снимали старые доски вплоть до самих сумерек. К тихой радости Чена, крысиное гнездо не обнаружилось - уж очень ему не хотелось увидеть целый выводок этих мерзких созданий. Аристократ, ничего не поделаешь. Пока они ужинали (снова на кухне), Чен отдал приказ нагреть воды и натаскать её в их комнаты. Гуаньшань при этом резко вскинул голову и уже готов был выпалить "Я сам!", но споткнулся о строгий взгляд господина и, недовольно сопя, молча продолжил трапезу. Спал в эту ночь граф Хэ Чен как убитый.*
Следующий день начался со стона, когда Чен попытался подняться с кровати. Н-дааа... Он думал, что в лучшей форме. Вздохнув, позавидовал юности и прыткости мальчишки. Сцепив зубы, он напряг свои ноющие мышцы и уже молча поднялся с постели, умылся. Не стал делать отжимания, решив, что сегодня и без них будет достаточно физической нагрузки. Далее шёл плотный завтрак, который господин велел подать в свою столовую. Довольная кухарка наблюдала, как исчезает с тарелки еда, отряхнула фартук от несуществующей грязи, спросила: - Господин Чен, скажите, конюх наш не отпрашивался у вас, случайно, на несколько дней? - М? - позабыв о манерах, с набитым ртом "уточнил" граф. - Конюх, когда вы уехали, после обеда кажется, подошёл и сказал, раз он не нужен, то воспользуется случаем навестить мать. Я кивнула - его выходной, имеет право. Если честно, вчера с вашими делами и не вспомнила, а сегодня поняла, что его до сих пор нет. - Понятно. Нет, Мин Лин, у меня он разрешения не просил. Как далеко живёт его мать? - Стыдно признаться, господин, я и не знаю. Он у нас без году неделя, тихоня такой был. Работал и ладно. - Кто сейчас за конём ходит? - Ли присматривает, господин. - Хорошо. Было очень вкусно, Мин Лин, - граф поднялся из-за стола, - как только вернётся конюх, направь его ко мне. Если до конца недели не появится - ищите нового человека. - Как прикажите, господин Чен. Вы сегодня опять.. работать будете? - Да. Мо Гуаньшань уже позавтракал? - Пришлось заставить, - закатила она глаза. - Уже наверняка побежал к своему домику. - Хорошо, спасибо Мин Лин, - сказал и граф вышел из столовой.*
Поставщики, выбранные Мо Гуаньшанем не подвели - доски и гвозди приехали ровно в полдень. Рыжий, в священном ужасе наблюдая за тем, как господин идёт к повозке, разминая плечи и подворачивая рукава рубашки, с явным намерением её разгружать, догнал его, краснея и запинаясь, шипящим шёпотом стал умолять не делать этого - не позорить перед другими своих людей, которые уже собрались у ворот в количестве трёх человек, в ожидании приказа от господина. - Позорить? - удивлённо переспросил Чен, останавливаясь. - Конечно, господин! - всплеснул руками Мо (это был совершенно новый жест в его исполнении, и Чен понял, что тот серьёзен), - что подумают о ваших людях, если господин не может поручить им такое простое дело?! Да меня засмеют на рынке, если узнают, что вы выполняете мою работу! - уже умоляюще заглядывал Мо ему в глаза. Чен не смог устоять. Не перед его янтарём. Он оставил бесстрастным лицо, но в душе разливалось тепло. - Хорошо, Гуаньшань, будь по твоему. - Спасибо, господин! - воскликнул Мо и побежал вперёд него к вознице.***
Работа продолжалась. И если затевая своё "условие", Чен опасался, что ему будет не легко из-за их постоянной близости, то к концу четвёртого для понял, что таким образом "занять руки" было отличным решением. Он спокойно внимал немногословным объяснениям Гуаньшаня. В груди ничего не ёкало, если тот приближался и выхватывал из его рук инструмент, говоря сквозь зубы "ну вот так же, что здесь не понятного?" Только во время совместных обедов и ужинов Чен вспоминал, что вообще-то, перед ним его юная зазноба, которой хочется коснуться до зубовного скрежета, и уже не мог отвести свой взгляд. Мо Гуаньшань, казалось, этого не замечал. Или не понимал. А может и делал вид - после того злополучного утра Чен уже не мог сказать наверняка. На шестой (или седьмой?) день их реставрации Мо с самого утра вышел какой-то потухший. Весь день был молчалив и задумчив. Казалось, он пытается что-то вспомнить и никак не может. В один момент даже сорвался посреди рабочего дня, побросав инструменты, побежал в дом, но вскоре вернулся ещё более грустным, чем был. Обед он скорее размазывал по тарелке, нежели ел. За ужином и вовсе не притронулся к пище. - Гуаньшань? - тихо позвал его сидевший напротив Чен, тот вскинул голову, нахмурился. - Что-то случилось? На мгновение светлое лицо исказилось в эмоции, которую Чен не успел прочесть, потому как рыжая голова опустилась, отрицательно качнулась, шепнула: - Нет, господин. Ничего. Граф проглотил очевидную ложь и не стал допытываться. Настроение Гуаньшаня странным образом передалось и ему - резко расхотелось есть. Он отодвинул тарелку и посидел молча ещё какое-то время, после поднялся, сжал в знак поддержки (чего бы там ни было) плечо Гуаньшаня и молча пошёл в свою комнату, с тихой надеждой, что может быть завтра Рыжий ему откроется. А на завтра Рыжий упал. В этот день они начали красить фасад. До обеда успели освежить две стены. Чену понравилось орудовать широкой кистью, видеть, как на глазах преображается хмурый домик. Кстати, о хмурых. С утра Гуаньшань появился ровно в таком же состоянии, что и вчера. Как и вчера, на его работоспособности это особо не отразилось. Только опять за обедом не съел и ложки. Граф наблюдал за ним с нарастающим беспокойством. Когда они вышли из кухни и направились к домику, Чен повернулся к нему и открыл было рот, чтобы потребовать объяснений, но тут колени Рыжего подогнулись и он рухнул мешком на траву прямо к его ногам. - Гуаньшань?! - совершенно растерялся Чен, опустился перед ним на колено, приподнял его голову. - Шань, что с тобой? Шань?! - он похлопал его по щекам. - Боже, да ты горячий, как печь! Не медля более ни секунды, Чен подхватил его на руки, кинулся обратно в кухню, чтобы оттуда по чёрной лестнице быстрее добраться до его комнаты. Мысли лихорадочно метались в голове. Что могло случиться? Солнечный удар? Надышался краски? Может заболел? Он ведь вчера ещё неважно выглядел... Надо было нажать на него, допытаться... Рыжий тихо застонал и повернул голову на его груди. Чен, глядя на его пылающие щёки и прикрытые глаза, заполошно шептал: - Что? Сильно плохо? Держись, Шань, сейчас... Вот, уже твоя комната. Он ногой распахнул дверь, в два шага оказался у кровати, уложил свою ношу на подушку, снял с него обувь. - Мммм, - замычал Мо. - Сейчас, сейчас... Чен метнулся за ширму, схватил кувшин с холодной водой, намочил полотенце, принёс их к кровати. Кувшин поставил на стол, полотенце положил на горячий лоб. - Пить хочешь? Поднялся, схватил стакан, трясущимися руками наполнил его водой. - Вот, - он приподнял рыжую голову, - выпей, тебе станет легче. К его облегчению Шань сделал несколько крупных глотков, приоткрыл глаза, прошептал на грани слышимости: - Простите меня, господин... - Да за что ты опять извиняешься?! - нервно выкрикнул Чен и тут же осёкся. - Что болит, Шань? Скажи... Мо прикрыл глаза, тяжело сглотнул, непослушной рукой потянул ворот рубашки. - Жарко... Всё.. болит... Чен расстегнул верхние пуговицы, плеснул себе на ладонь холодной воды, брызнул с пальцев ему на грудь. - Что мне сделать? Чем помочь? Такое бывало раньше? - Д-да... Это... трясучка... Бледное лицо вновь исказилось в той самой эмоции, но теперь Чен успел её прочесть - это был стыд и отчаянье. Граф нахмурился в непонимании. Трясучка? Тремор? Тогда в чём же дело? - Где лекарство, Шань? Почему затянул приём?! Ладно, не важно. Где оно? Чен поднялся с края постели и стал озираться по сторонам, глаза лихорадочно искали конверт. - Нет... - еле слышно прошептал Рыжий. - Что "нет"? Сейчас не время храбриться! О чём ты вообще думал?! Я же говорил... - Лекарства... нет. Чен замер на месте. Впился глазами в мутный янтарь. - Как, нет? - обескураженно произнёс Чен. - Ты что, уже всё выпил? Так почему не при... Чен замолк на полуслове, когда рыжая голова отрицательно мотнулась. Гуаньшань медленно приподнялся и сел, свесив ноги с постели, глубоко вдохнул, поднял взгляд, перевёл его на комод показал на него слабой рукой. - Оно было в верхнем ящике. Под одеждой. Я сразу его туда положил. А недавно открыл... А там пусто... Тот день, - мелькнуло у Чена в сознании, - когда он ходил, как в воду опущенный... И куда же могли подеваться лекарства? В моём поместье завёлся вор? Вроде ничего подозри... Конюх. Отпросился на день и пропал с концами. Но ведь раньше в поместье хранились мои лекарства... и деньги... и все это знали... Хотя, да. Одно дело украсть у господина, и совсем другое - обворовать слугу. Щека Чена дёрнулась. Нет, Мо Гуаньшань не слуга. Но... почему он тогда не рассказал о пропаже прямо? Чен почувствовал как внутри вдруг начал закипать гнев. Он что, до сих пор не доверяет мне?! Или же играет со мной в какие-то игры?! Хотел дотянуть до тремора и прикинуться бедным-несчастным, чтобы его пожалели за промах? Да ведь он даже не виноват, чёрт возьми!! Чен сжал челюсти, посмотрел на Рыжего темнеющим взглядом, спросил ледяным тоном. - Почему не сказал? Лицо Мо дёрнулось, как от пощёчины. Он опустил голову. Опустил ноги на пол, встал, пошатнулся, но удержался за край стола. Графу стоило огромного усилия остаться стоять на месте, хотя его как будто за хребет дёрнули - так хотелось подбежать и подставить руку. Мо поднял голову и сказал уже более звучным голосом. - Господин, простите меня... Вы... столько для меня сделали, а я... лишь опорочил ваше имя... ЧТО?! Чен нахмурился, губы его разомкнулись. - Опорочил? О чём ты? Мо Гуаньшань отпустил стол, сделал пару шагов вперёд. - Вы доверили мне свою мечту... А я... всё испортил... Граф прикрыл глаза рукой, громко выдохнул, покачал головой. Мо Гуаньшань молчал. Когда Чен опять посмотрел на него, из янтарных глаз уже готовы были хлынуть слёзы. Он протянул руку и Мо на секунду сжался, готовый к удару, но Чен лишь легко коснулся его щеки, тепло улыбнулся. - Господи... Какой же ты всё-таки глупый... - Глу-пый? - одними губами шепчет Мо. - Глупый, - Чен касается его губ, - наивный, - ведёт по ним пальцем, - милый... - Я-я?... - его горячий выдох обжигает Чену палец. - Конечно... Ни одна моя мечта не стоит твоего здоровья и, уж тем более, жизни. Ты меня понял? Янтарные глаза расширились и заблестели, Мо тихонько закивал головой, выдохнул тихое "да". - Хорошо. Чен кивнул, ещё раз огладил тыльной стороной пальцев его щёку и отнял руку. Глубоко вдохнул, вскинул подбородок. - Ну, а теперь, Мо Гуаньшань, На колени. Резкий вдох и колени Рыжего вновь подогнулись. Но на сей раз он устоял на них, а не рухнул наземь. Его щёки стал заливать румянец и взгляд немного прояснился, но только для того, чтобы позже его заволокло пеленой наслаждения. Чен обошёл его по небольшой дуге, чувствуя, как его беспокойство смывает горячая волна. Всё хорошо. Он нашёл причину и сейчас всё исправит. Гуаньшань следил за ним, поворачивая голову, и когда Чен остановился, развернулся к нему всем телом. Понимает без слов. Новая волна жара, и Чен на мгновение прикрывает глаза. - Ты помнишь Запретное Слово? Его голос стал низким. Горло уже прогрелось горячей кровью - команды будут даваться легко. - Да, - чуть хрипит Мо и вдобавок мелко кивает. - Ты хочешь его сейчас произнести? Рыжий делает вдох, сжимает губы, качает головой. - Нет. Чен склоняет голову к плечу. - Ты хочешь сказать мне что-то другое? Говори. - Почему... - тело Мо подкидывает вверх, он сглатывает (его кадык красиво движется по открытому горлу), облизывает губы, пережидает волну, пробует снова. - Почему вы мне поверили? В плавленом янтаре плескалось искреннее недоумение, отражающее всю силу его переживаний последних дней. - Куда бы ты мог его деть? - вопросом на вопрос отвечает Чен. - Вы... Вы могли бы подумать, что я продал его на рынке... Ещё тогда, в деревне... Верно. Мог. Ещё две недели назад так бы и подумал. Как быстро этот малец втёрся ко мне в доверие - мелькнула на подкорке искорка удивления. Однако, вслух он решил сказать чистую правду. - Ты ни разу не обманул моего доверия, поэтому мне и в голову не пришло усомниться в твоих словах. Чен приблизился к нему на расстояние локтя, взял Гуаньшаня за подбородок и глядя в глаза добавил: - А вот ты нашёл повод во мне усомниться... Плохой мальчик. Рыжий распахнул в немом восклицании губы, его чёрные зрачки почти сожрали радужку, по телу прошла лёгкая судорога. Да... Они ещё ни разу не Играли в Наказание. Мо глубоко вдохнул открытым ртом, прикрыл глаза, выдохнул. Облизал пересохшие губы, произнёс горячим шёпотом: - Простите мне мою глупость, господин... Если бы я смог хоть как-то заслужить ваше прощение... Если бы я смог... Чен с нескрываемым удовольствием наблюдал за Безвольной сущностью Мо, которая идеально отозвалась на его команду. Его пальцы с подбородка переместились к уху, погладили нежную кожу за ним, прошлись по коротким волосам рыжего затылка, сжали его покрасневшую шею. - Что ты можешь? - властно спросил Ведущий. - Ты же еле стоишь на ногах. - Мнн.. Чёрт! - неожиданно выругался Мо от досады, он и правда едва мог держаться прямо. - Приказ... - он снова сглотнул, - Прикажите мне всё что угодно... Я исполню.. Чен склонился над его лицом, всё ещё удерживая за горячий затылок, уставился в его расплывшиеся зрачки своими, наверняка такими же, чуть понизил голос. - Но, Гуаньшань, - и Мо то ли мычит, то ли стонет от звука своего имени, - мои приказы дарят и тебе наслаждение... Ты просишь, чтобы я сделал это ради тебя? - Нет! - почти выкрикнул он и тут же обжёгся о довольную улыбку Ведущего. - Ради вас... ради вас... Я хочу.. чтобы ваше сердце забилось сильнее.. - Хороший мальчик. И Мо уже не сдерживает стон. Чен отпускает его голову и тот начинает опасно заваливаться. Приходится удержать его за плечо, дабы Безвольный не "нарушил" команду, и ему не стало хуже. Чен на мгновение задумывается, принимает решение, обходит Мо, становится за его спиной и опускается на колени так, что тот оказывается между его широко расставленных ног. Гуаньшань с тихим вздохом и заполошными словами благодарности откидывается на его грудь. Чен сквозь тонкий хлопок рубашки чувствует жар его тела, чувствует его дрожь - она подстёгивает его собственные ощущения, ему безумно хочется обнять, вжать, впитать в себя это юное тело. Слиться с ним воедино. Гуаньшань поворачивает голову, слегка касаясь носом его обнаженной шеи, громко втягивает запах Ведущего, пытается дотянуться до уха, на выдохе шепчет: - Господин.. прошу вас.. отдайте мне приказ... Чена ведёт от его горячего выдоха, жаркого шёпота. От его смелости. Всё было правдой. То утро было правдой. Он сглатывает слюну. - Разденься и Покажись. - Спасибо, господин... Мо горячо и прерывисто выдохнул, как будто не только исполнение, но и просто слышать приказ доставляет ему удовольствие. Слёзы облегчения скатываются из его глаз, Мо поднимает руки, вцепляется ими в ткань, тянет в разные стороны рубашку - пуговицы отрываются и отлетают куда-то в комнату, он отстраняется от широкой груди и скидывает её с плеч, стряхивает с кистей. Откидывается обратно на вздымающуюся грудь Ведущего. Его собственная начинает двигаться в такт чужому дыханию. Чен смотрит на светлую кожу, на тёмные ореолы маленьких сосков, на подрагивающий поджарый живот. Жалеет, что сам в данную минуту одет. Отчаянно хочет, чтобы светлые, поцелованные солнцем лопатки касались его напрямую, а не через, пусть и тонкую, но ткань. Исправляет это удручающее недоразумение... И это обжигает. Лопатки обжигают. Юная кожа обжигает. Чен сжимает зубы, чтобы не слететь с катушек прямо сейчас. Глубоким дыханием пытается успокоить свою сущность. Но Ведущий склоняет голову и говорит, задевая губами ярко-красное ухо: - Я сказал Разденься и Покажись. И вновь стон, но на этот раз погашенный сжатыми губами. Не колеблясь, Мо расстёгивает штаны, они падают на пол, он тянет исподнее вниз, его член выскакивает из-под белья. Он полностью возбуждён. По аккуратной головке стекает прозрачная капля. Чен смотрит и не верит своим глазам - словно все его ночные грёзы вдруг стали явью. Он поднял взгляд выше - белая грудь высоко вздымается на вдохах, янтарные глаза прикрыты. Губы Гуаньшаня налились и припухли - он покусывает их дрожащими зубами. А спустя какое-то время с них слетает такое, что у Ведущего зазвенели яйца, и он на мгновение потерял дар речи: - Накажите меня, господин... ха.. ха... Я не смог.. сберечь драгоценность, которой вы меня одарили... Светлые, в веснушках руки дрогнули и потянулись к налитой покачивающейся плоти. - Не смей прикасаться, - вынырнул из ступора Чен. - Мнннххх... Безвольный моментально отвёл их и вцепился в штанины на коленях Ведущего. - Хорошо... - прошептал он ему на ухо. - Плохой мальчик. - Аах... ха... ха... Мо приподнял бёдра, его розовый член качнулся, капля предсемя сверзлась с кончика и потянулась к полу прозрачной нитью. - Нравится стоять передо мной нагим? - горячо прошептал Чен на ухо, жаркая пелена потихоньку затмевала его разум. - Мннн.. ммм... Это приказ... Приказ... - заполошно шептал Мо в ответ. - Но ты же помнишь Запретное Слово? Если тебе не нравится, ты можешь его произнести... Мо сначала закивал, а потом замотал головой. - Я.. не ослушаюсь вас... Я заслужил... - Не скажешь, даже если я сделаю так? Чен коснулся его горячей груди руками. Мо глухо вскрикнул, толкаясь своими твёрдыми сосками в ладони и замычал. Чен не сдержался и прижался к нему сзади, тычась лицом в алую шею. Её очень хотелось поцеловать, нет - вцепиться зубами. В бьющуюся жилку, в гуляющее вверх-вниз адамово яблоко, хрипящую стонами глотку. - Скажи Слово... Скажи... - уже хрипел Чен. - Н-нет... ха.. Нет.. - Скажи, или я за себя не ручаюсь... Чен накрыл рукой рыжий лобок и вдавил его крепкую задницу в свой пах, сам подался вперёд бёдрами. Нежный член Мо мотнулся до пупка, мазнул его смазкой, Чен легко погладил ствол костяшками пальцев, вырывая новые тихие стоны. - От вас... хааа... От вас.. я приму любое наказание... Госпо...аааа... Последнее слово потонуло в низком стоне, потому что Чен впился губами в беззащитную шею, а бархатный член зажал в правый кулак. - Тогда, - сказал он ему на ухо, уже не скрываясь, целуя и облизывая мочку и нежную раковинку, - Толкайся, пока не кончишь. - Да, господин, - выдохнул Мо, кажется уже ничего не соображая. Он задвигал бёдрами. Сначала неуверенно и сбиваясь, но вскоре втянулся в ритм. Чен собрал кончиками пальцев буквально льющуюся рекой смазку, размазал её по шелковой шкурке, добавляя в какофонию вздохов и шорохов хлюпающий звук разврата. - Ты же знаешь, что я тебя не виню... - одуревши от возбуждения хрипло шептал Чен в его волосы на затылке. Он толкался в мягкое место ниже стройной спины, укрытым тканью, набухшим достоинством. - Ты же знаешь, что это Игра? - Да.. ха... да, госпо... дин... Белое семя выстрелило из пульсирующего в чужом кулаке члена. Безвольного согнуло пополам от экстаза. Чен схватил его поперёк груди и прижал к себе содрогающуюся спину, буквально чувствуя, как от коже к коже передаётся его сладострастный пик. - Ты хороший мальчик, - шептал сквозь поцелуи Ведущий. - Ты всё выполнил.. Ты.. Тут головка Чена ткнулась в ямку под дрожащими ягодицами и неожиданная волна оргазма окатила самого Ведущего. Он ещё сильнее вцепился в юное тело пальцами, прижался, склонился вместе с ним, сотрясаясь и капая слюной на его плечо. Мо, осознавая происходящее, откинул голову ему на плечо, издал хриплый стон. - Ты... Ты... мой лучший мальчик... - услышал Мо на краю сознания и отключился. Чен подождал пока перед глазами погаснут звёзды, пока грудь перестанет ходить ходуном, медленно поднялся, держа на руках безвольное тело своего Безвольного. Донёс и уложил его на постель, заботливо прикрыл нагое тело одеялом. Какое-то время сидел на краю, любуясь его расслабленным лицом. Слушая его размеренное дыхание. Потом встал, тихо вышел из комнаты, спустя несколько минут вернулся с лекарством. Развёл порошок в стакане с водой, вновь присел на край кровати. - Тебе нужно выпить это, Шань, - тихонько позвал Чен. Но, ожидаемо - ему не ответили. Тогда Чен набрал в рот лекарство, отставил чашку, одной рукой приподнял Мо за плечи, второй надавил на подбородок, и склонившись влил его в приоткрытые губы. Спящий Гуаньшань на инстинктах глотнул раз, второй - выпил всю воду. Но Чен не спешил отстраняться. Он сомкнул свои губы, ловя в плен сначала мягкую верхнюю, потом тёплую нижнюю, и только после опустил рыжую голову на подушку. Так же тихо поднялся с постели и вышел из комнаты, притворив за собой дверь.