Подчинившие Сансару

Покинуть торжество оказалось плёвым делом. Гости были увлечены каждый своим, поэтому на ретирующихся Ситару и Амара никто не обратил внимания. Что знает мистер Вайш? У него есть ответы на всё, Ситара была в этом практически уверена, так почему бы самому не рассказать об этом? Но правда, которую эти двое должны отыскать, может оказаться настолько ужасающей, что принять её со слов незнакомца совершенно невозможно. В Национальной библиотеке Калькутты было совершенно безлюдно. Время близилось к закрытию, но даже сотрудников практически не было заметно на своих местах, все они словно попрятались в желании казаться незаметными. Тара и Амар уже около часа просматривали книги в секции с биографиями известных представителей штата и родословными, но ничего, кроме уже известных им фамилий, без каких-либо дополнительных данных, обнаружить не удалось. — Здесь нет ничего, что могло бы помочь… — Ситара роняет голову на очередной внушительный книжный том и зарывается пальцами в волосы. Кончики пальцев зудят в нетерпении. Библиотека Калькутты огромна. Даже за месяц невозможно проштудировать здесь всё. — Как интересно получается, — Амар хмурит брови, и тихо, как и полагается в библиотеке, добавляет, — Вайш отправил нас сюда, но даже не намекнул, что мы должны искать. Жаркий майский вечер подкрался внезапно - солнечный свет за высокими арочными окнами читального зала начал меркнуть, окрашивая небо сначала в золотисто-оранжевый, затем в пурпурный, а после превращаясь в тёмно-серый, предшествующий густой беззвёздной ночи. Внезапно глухой стук раздаётся в одном из проемов со стеллажами, Тара поспешно отодвигает от себя книгу и торопится к Амару. Свиду с ним в порядке, но он выглядит гораздо бледнее обычного, а в глазах застыла потерянность, отражающая и состояние Ситары. Амар, словно пребывая в полусонном состоянии, поднял руки, уперся ими в стеллаж и, напрягая мышцы, двинул его в сторону. — Что ты делаешь? — возмущенно воскликнула девушка и испуганно огляделась по сторонам, надеясь, что никто не прибежит на её голос. — Я не... Я не знаю, но мне кажется, там что-то есть, и нам нужно туда. Нет, я просто уверен, что там что-то есть, — шепнул Амар и снова налег на книжный шкаф, двигая его дальше и открывая зияющий чернотой тайный проход перед ними. — Ого… — срывается с девичьих губ. Непроглядная темнота пространства внизу лестничного перехода пугает и манит к себе. Ситара и Амар безмолвно движутся на её зов, опускаясь вниз по ступеням. Уже в помещении, пропитанном дымом давно не зажигаемых благовоний и курительных смесей, перемежающихся с запахом сырости, пыли и старины, Ситара достаёт мобильник и, включив на нем фонарик, откладывает на маленький столик в середине помещения, чтобы беспрепятственно осмотреться. Её интересовало, почему за всё время их пребывания в библиотеке к Ситаре и Амару не подошёл ни один сотрудник, даже после того, как в простенке раздался скрежет чего-то открывающегося. Должно быть, это очередное вмешательство мистера Вайша. Внимание привлекает книга с ярким переплетом, будто специально оставленная на самом видном месте. История её семьи. Кончики пальцев перелистывают страницы, Ситара вслух зачитывает выдержки из неё и чувствует, будто сердце, стремящееся выскочить из груди, покрывается мелкими трещинами. Рукописные страницы в конце издания гласят, что Амала Басу и Амрит Дубей, львица и тигр Бенгалии, правящие и ведающие, были последними чистокровными представителями их древних родов. Кусочек откололся от сердца, оставив в нем зияющую брешь. Ситара поднимает взгляд на Амара. Его же широко распахнутые глаза рассматривают что-то на стене. Она тоже видит. Неверящий и непонимающий ничего взгляд девушки мечется между изображением и реальным мужчиной, и в этот момент ещё один осколок, словно острая бритва, ранит душу. Амар делает затравленный шаг назад, не веря собственным глазам, ведь на картине, висевшей прямо перед ним, изображены его собственные черты. Его черты. Боль, похожая на всепожирающее пламя, охватывает всё тело мужчины, концентрируясь немного выше переносицы. Амар хватается за голову. В ушах гудит, образы один за другим мелькают перед внутренним взором. Из ниоткуда и одновременно отовсюду раздается насмешливый женский голос, воле которого Амар - нет, теперь вновь Амрит - долгие годы беспрекословно подчинялся. " Боги зрят гораздо дальше и их воля неоспорима. Если ей не следовать, Боги начнут гневаться, и гнев будет страшен. Я сделала тебе великий дар. Ты уже здесь, и уже встретил её. Теперь пришло время отплатить мне." Мужчина пошатнулся и, кажется, потерял связь с реальностью, а Ситара в мгновение ока оказалась рядом. Только вот её помощь совсем не была нужна. Вместо напуганного паренька, не понимающего происходящее, на нее смотрели совсем другие глаза. Их цвет и форма остались прежними, но выражение изменилось - в нем читалась уверенность и чувство собственного превосходства. Мужчина делает уверенный шаг вперед, отчего Тара отступает и через пару секунд она стоит, вжатая в шероховатую стену, но даже не чувствует, как каменистые выступы впиваются через ткань сари в нежную кожу спины. Существует только его прожигающий душу взгляд, в котором плещется бесконечный океан воспоминаний. — Это и правда ты, — Амрит довольно ухмылялся, а его малахитовые глаза сверкали так, что могло показаться, будто в них пляшет опасное пламя. — Вот я и нашёл тебя в следующей жизни, моя Махарани. Оболочка чего-то напускного, сковавшего трепещущее сердце, окончательно рассыпается, высвобождая воспоминания. Все то, чего не существовало в реальной жизни Ситары, но что всегда жило внутри неё и ждало своего часа, ослепляющими вспышками рвётся наружу. Ситара смотрит на своего “незнакомца”, и больше не видит в нем робкого паренька, с которым встретилась на рыночной площади. То было лишь знакомое лицо, но не он. А теперь всё нутро девушки чувствует, как долго томилась её душа в ожидании этой встречи. Ситара протягивает руки вверх, ладонями бережно обнимает мужское лицо. Ласковые пальцы очерчивают брови, скулы, губы, а на языке вертится его имя. — Амрит, — всё, что успела выдохнуть Ситара, прежде чем начала задыхаться от нахлынувших эмоций. Она была другим человеком, с совершенно другой жизнью, другим воспитанием. У неё были родители, друзья, первая любовь. Она - не Амала Басу. Но Ситаре всегда не хватало для счастья чего-то, чего сама она понять не могла. Это жило глубоко внутри, эфемерное, неосязаемое. Ощущение, что такая жизнь не для неё. Потому что она - Амала Басу, кровью привязанная к Бенгалии и судьбой предназначенная лишь одному мужчине. Амриту Дубею. — Мой Махарадж… Как это может быть правдой? — палец, очертивший контур любимых губ замер и дрогнул, а в следующий момент Ситара прижалась к Амриту всем телом и спрятала лицо на груди. Даже его запах не изменился. Счастливая слеза покатилась по щеке, коснулась уголка улыбки и растворилась в ночной темноте. По ту сторону жизни не было ничего. Болезненный вакуум и бесконечная тоска, не обременённая никакими воспоминаниями. Неприкаянные души, похожие на сгустки энергии, постепенно сливались с материей мироздания, по мере того, как их земные привязанности таяли и сходили на нет. Сначала их путь в небытии озаряется частыми вспышками - кто-то думает о них, прокручивает в мыслях памятные моменты. Но это происходит все реже и реже. Всему есть свой срок. И когда этот срок истекает, остатки земных привязанностей исчезают, и душа, очищенная от тягот прошлой жизни вновь ступает на землю ногой младенца. У неё сложилось иначе. Её помнили. Долго, мучительно долго. Путь её души в бесконечности был озарён непрекращающимися всполохами света. Ей не давали забыть. Но ведь всему есть свой срок.Ей тоже суждено было вернуться. Она забыла все, кроме того, кто согревал это холодное путешествие в бесконечности своими мыслями. И пусть родиться вновь ей довелось в иное столетие, пусть новая семья всячески оградила её от малейших поводов вспомнить, пусть сами боги верили, что нет возможности повернуть время вспять и расставить по своим местам. Пусть… Но душа бессмертна, и если ей не дать забыть, она вспомнит. Она вспомнила. Его энергию она сквозь года и расстояния никогда не сможет забыть. Она — Ситара, Амала, да кто угодно… какая разница, как назвать тело, если душа у него всё та же? Ладонями Ситара касается лица Амрита, и ответом на эти прикосновения по телу проходит ток. Амрит перестает улыбаться, но всё еще смотрит ей в глаза. Теперь нет фирменной улыбки, в чёрных зрачках – огонек нового чувства. Мимолетом вдыхая запах её духов - свежий и едва сладкий шлейф, Амрит склоняет голову, когда девушка прижимается к его груди, а руки опоясывают узкую спину, и это движение продиктовано желанием защитить Ситару, укрыть от внешнего мира, который хотел забрать её у него. Не вышло. И никогда не выйдет. Амрит дал клятву, что они друг друга не потеряют и, где бы его женщина не была, он всегда её найдет. Потому что они предназначены друг для друга. — Не беспокойся ни о чем больше, мама-рати… — шепчет ей на ухо, легким движением руки касаясь длинных и немного спутанных волос. — Теперь я обо всем позабочусь. Никто больше не причинит тебе и мне боли, никто больше не отберет тебя у меня. Ситара даже не подозревала, какую феерию чувств рождала в Амрите одним своим присутствием. Желание прикоснуться к ней струилось по венам вместо крови, его дыхание становилось учащённым и тяжёлым, а попытки совладать с собой были безуспешны. Амрит, привыкший всё контролировать, сорвался с тормозов и, повинуясь жажде вновь ощутить вкус поцелуя любимой, прикоснулся губами к её губам. Горячим, влажным, мягким. В этот момент мир будто перестаёт существовать вовсе и сужается до крохотного пространства, в котором существую лишь эти двое. Каждой клеточкой своего тела Ситара отзывается на прикосновения сильных рук и горячих губ Амрита, будто её много дней морили жаждой и наконец выпустили к источнику живительной влаги. И теперь она не может насытиться ею. Её нежные касания тоже становятся более требовательными. Ситара цепляется за его плечи, зарывается пальцами в волосы и, как маленький озябший воробушек, жмётся теснее, боясь, что это мгновение окажется лишь плодом воображения, таким же нереалистичным, как мучившие её сны. Она не может позволить себе снова его потерять. Но Амрит здесь. Шепчет о том, что ничего плохого больше не случится. И Ситара так самозабвенно ему верит, что, кажется, скорее сами боги склонят перед этим мужчиной свои головы, нежели он позволит им разрушить эту идиллию. Перед её мужчиной. Он принадлежал ей также безраздельно, как она ему. И тому не нужны были какие-либо подтверждения, достаточно одной их нерушимой связи, чтобы понять. — Я тебе верю, любимый. Иначе и быть не может, ведь посмотри… мы здесь, вместе, спустя столько времени… — Ситара крепко обхватывает ногами торс Амрита, когда он своевольно отрывает её от пола своей жадной хваткой. Тонкий шёлк сари безжалостно сминается, оголяя нежную кожу бёдер. Ситара покрывает россыпью мелких поцелуев мужское лицо, губы опускаются к мочке уха, и перед тем, как опуститься ниже, чтобы оставить на шее влажную дорожку из поцелуев, Ситара шепчет, — Ты достаточно страдал, теперь я хочу, наконец, сделать тебя счастливым. Она ощущает, как внутри разливается томительная истома ожидания чего-то большего, отчего все тело покрывается вереницей колючих мурашек, Амрит наверняка почувствовал их под своими ладонями. Ситара даже представила его фирменную полуулыбку, кричащую «не пытайся скрыть, как сильно ты меня хочешь», которую отчётливо помнила из своей “прошлой” жизни. И она убедилась в этом, когда, запустив пальцы в слегка вьющиеся пряди его волос, слегка оттянула голову назад — эта улыбка была тут же стёрта жадным поцелуем, ведь она даже не пыталась скрыть своего желания быть к Амриту как можно ближе. Тело не может ни любить, ни ненавидеть. Способность любить безраздельно отдана во власть души. Но тело… Тело - это инструмент с помощью которого душа может выразить свои чувства. Тело Ситары было инструментом, которым Амрит владел в совершенстве. Любое его умелое касание заставляло нервные окончания каждой клеточки в теле трепетать и гореть. Мелодия их страсти набирала обороты, звучала всё громче и напористей, затмевая всё вокруг. Амрит в беспамятстве поднимает Ситару на руки и укладывает на деревянный стол, одним грубым рывком сбрасывая с него все, что там лежало в неприкосновенности десятки лет. Всё это время он не находит в себе силы оторваться от девичьих губ, а когда всё-таки сделал это, начал спускаться мелкими поцелуями к соблазнительной шее. Сквозь искушающую пелену вожделения было не пробиться посторонним звукам, будь то тяжёлый стук об каменную кладку пола предметов, безжалостно сброшенных со стола в попытке отыскать точку опоры, или тихий шелест одежды, которой было так не кстати много. Если и есть в этом мире что-то, что способно вызвать настоящее безумие, то лишь любовь, приправленная обжигающей страстью, от которой кровь приливает к щекам, заставляя их розоветь от ощущения предвкушения. К груди, вынуждая сердце биться невообразимо громко и быстро в беспомощной попытке вырваться наружу, а соски выразительно твердеть. Низ живота Ситары при этом так каменеет и изнывает от желания соединиться с Амритом, что все тело натянутой струной выгибается ему навстречу. — Ты сводишь меня с ума, — шепчет Амрит прямо в губы своей возлюбленной — И теперь ты в моей власти. — Твоя власть надо мной безгранична, мой Махарадж, — сбивчиво и хрипло вторит она мужчине. Любовь — это когда ты отдаёшь, и тебе хочется отдавать ещё больше. Страсть — когда ты берёшь, и тебе хочется брать ещё. Когда страсть и любовь настигают одновременно, случается безумие. Ураган, сметающий с пути все препятствия и запреты. — Амрит, пожалуйста… — почти жалобно шепчет Ситара на секунду оторвавшись от его губ, таких манящих и сладких. Их хочется облизывать, кусать, посасывать и целовать бесконечное количество раз. Руки девушки скользят вниз по его груди, животу, останавливаются на границе с брюками и замедляются в попытке справиться с застежкой. Она чувствует, как мужчина напряжен и как страстно желает того же, что и она. — Я хочу тебя. Всего. Прямо сейчас. — в сбившемся от прерывистого дыхания голосе Ситары слышатся одновременно мольба и приказ. Застёжка брюк поддаётся и девушка помогает им опуститься вниз, а себе, наконец, получить желаемое. Когда Амрит входит, всё её тело сжимается от блаженства, ногами она сильнее стискивает крепкие мужские бёдра, и кажется, что Ситара вот-вот задохнётся от восторга, который испытала в это мгновение. — Не сдерживайся. Я хочу, чтобы ты была громкой для меня. Амрит выдохнул и опустился на локти, прижимаясь к ней как можно ближе. Он двигается очень плавно и осторожно, хотя всё естество внутри ревело и громыхало от желания насытить своё изголодавшееся по любимой Махарани тело. Бум. Переплетение тел, томное напряжение, голодные прикосновения.Ритмичные шлепки, впивающиеся в кожу ногти, рваное дыхание. Бум. Блядское желание выплескивается через край, заставляя Ситару сдаться. Амрит просил быть громкой? Что ж, он получил, что хотел. Стоны, несдержанные, развязные, на каждое его уверенное движение срываются с губ. Она снова и снова с придыханием выкрикивает его имя, умаляя не останавливаться. Чувствовать его в себе, каждой клеточкой своего естества, настолько восхитительно, что сама мысль об этом будоражит кровь, заставляет её закипать и распалять тело ещё больше. Бум! Звук голоса Амрита прямо на ушко взрывает этот часовой механизм, все винтики рассыпаются на мелкие частички и уносят Ситару вместе с собой в космос. Она широко распахнутыми глазами смотрит на Амрита, стараясь впитать в себя каждую черточку его напряженного лица и почти лихорадочно сияющих глаз. Но чувствует, что это не все, что готова дать ему гораздо большее, и взять от него ровно столько же. Пальцы вжимаются в ягодицы, вынуждая Амрита входить ещё глубже, ещё быстрее. Все внутри сжимается под натиском второго, теперь уже окончательного и выбивающего из ощущения реальности происходящего, оргазма. — Чёрт… —Амрит дышит громко и тяжело. Кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Он поднимает взгляд к глазам госпожи его сердца. — Ты ведь этого хотела? — он властно ухмыляется, хотя сам едва держится на дрожащих локтях над хрупким телом девушки. — Этого, — шепчет она вибрирующим голосом, вторящим дрожи на коже. Ситара неустойчиво приподнимается, оставляет на плече Амрита благодарный, нежный поцелуй, и мурлычет, — Сегодня. Завтра. Всегда. Только тебя. И она не лукавит. В этом мире нет другого мужчины, хоть на йоту способного приблизиться к господину её души, Амриту Дубею. Никто не сможет обрести власть над её сердцем и вызвать такую бурную реакцию тела. Он, похожий на бушующий и смертоносный океан, стал для неё мирной гаванью.