***
Обычно Крейбург принимался собирать урожай жизни весной, однако не в этом году. Слишком многое количество контрактов на проекты подписано, а отвертеться от желаемых купюр только дурак изволит. Хотя возраст бесспорно берет свое. Фредерик – идеальное актерское лицо с уже постепенно выделяющимися морщинами. Ни один слой косметики не сможет скрыть угасающую молодость. Однако даже так его дар « сбивать дам с ног своей красотой' » – в нем не угасал. Сколько бы времени не прошло, его никогда не оставят воспоминания о юности: тонкогубая мудрость говорила с протёртого кресла, проповедуя благоразумие, цитируя книгу малодушия, выдающего себя за здравый смысл. Крейбург не слушал. Однако и сам признаться себе не сможет что восхищается речами своего отца, как и его великолепной игрой.***
Девушка ухмылялась, маяча в дверях пыльной гримёрки и витиевато разглагольствовала, пока Фредерик стоял в коридоре. Завидев актера, та стала настойчиво именовать его «гением чистого актерства». Да что уж там. Ей не дано познать истину и замараться в «чистоте» актерства. Позже послышалось новое прозвище: щедрый покровитель искусства. Фредерик недовольно свёл брови к переносице и держа в руках местами потертую трость, осторожно зашагал дальше. На съёмочной площадке как всегда творился хаос. Гримёры, актёры, постановщики, режиссёры - бегали по съёмочной площадке и жужжали как пчёлы. Фредерик слишком привычен к подобному, а потому это уже не вызывает никакой реакции. Знойный ветер страсти овеял девушку и всколыхнул изящные складки её платья с фартуком. Какая нелепица. Где бы ни скользнули слухи о Фредерике, все дамы лишь влюбленно вздыхали, кровь взыграла, а щеки их наливал румянец. Кисть с тенями заскользила по векам, а белоснежные волосы бережно укладывал другой визажист. Когда его глаза открылись вновь, предстало взору как визажистку заволокло мечтательною дымкой. Малоприятные личности с крашенными волосами и размалёванными лицами кружились вокруг. Вечная суматоха да и только. Будто они снимают не очередную серию сериала, а спешат собрать каждого в последний путь. Оба актёра рядом с ним смотрелись также гротескно, как и декорации, словно позаимствованные из сельского балагана. Но он! Крейбург слишком уверен в себе, ведь одной улыбкой способен весь ракурс поднять на новый уровень. Гримеры очень любили завести с Фредериком скромную беседу, где могли изливать душу или наоборот делиться счастьем своим. Как и сейчас, пианист совершенно не против и с радостью поддержит любой разговор. Дама, четко уложившая волосы Крейбургу отошла и осмотрела работу, целомудренно завершив финальными брызгами лака. Дав пару наставлений о действиях с такой прической, та наконец начала складывать вещи в сумку. – Вечно вы докучаете мне добрыми советами! – с лёгкой улыбкой буркнул пианист, оправляя рукава манжет. Девушка, наносившая на его лицо косметику, решила поделиться душераздирающей историей собственной любви, на что Фредерик только лишь хмыкнул. – Любить вас будут всегда и вы будете влюблёны в любовь. Grande passion*. – проворковал Фредерик, прежде чем скрыться с нужной одеждой за ширмой. – Какие любовные аллегории вы распеваете, мой дорогой коллега, – Вальяжной походкой прошёлся по гримёрке один из таких же знаменитых как и Фредерик актеров, - неодноименный «Орфей». Настоящее имя актера неизвестно из-за его прошлого связанного с писательством, от чего любопытство выбиралось под кожу бывшего музыканта. Перед ним предстал статный силуэт в белом пиджаке. Шатен с идеально взъерошенными волосами, бросающий хитрые взгляды с особым прищуром, - настоящий дамский угодник. Было что-то в нем, что вызывало в Фредерике слишком разносторонний спектр эмоций - желание лишний раз отстраниться, но при этом продолжить ласкать собственный слух чужой сладкой речью. Притягательно ненавистен – лучшее описание отношения Фредерика к Орфею. Идеален во всем - от речи до превосходно выглаженного пиджака, сидящего ровно по плечам. Шов ко шву, стрелка к стрелке, - взгляду не за что язвительно зацепиться. – Негоже подслушивать, – колкое замечание вылетело из уст беловласого, окончательно скрываясь за ширмой. В руках оказался элегантный костюм черного цвета с красными перчатками и белой рубахой. Юркий взгляд зелёных глаз блеснул за моноклем, а сам их обладатель отошёл к зеркалу во весь рост, - очередное напоминание о его идеальном внешнем виде. Стирая с губы слегка подтекший за время на съёмочной площадке карандаш, Орфей что-то фыркнул себе под нос. – Какова печаль: гримерная для всех актеров общая, – голос сошел чуть ли не на шепот под конец фразы. Фредерик, натягивая на себя перчатки красного цвета оглядел их, - выглядят непозволительно стильно. Такие яркие акценты в одежде ему непривычны, однако смотрится очень даже неплохо. Выходя из-за ширмы, Крейбург застегивает впопыхах на поясе серебряную цепочку и застегивает рубашку с ажурными элементами вдоль линии пуговиц. Недавняя укладка стойко держалась, ни один волосок не покинул своего места. На благо пошло ещё и то, что гримёр мастерски замаскировала некоторые проплешины в волосах Фредерика. Всё-таки, на фоне вечных окрашиваний и недостатка должного ухода волосы стали сильно выпадать. – Что за.. - подойдя к зеркалу, композитор недовольно шикнул в сторону нецепляющейся броши и мятого воротника. Что себе позволяет этот состав? Выход Фредерика как протагониста сериала должен быть с минуты на минуту, а ему придется мучаться с мятым воротником и запутавшейся цепочкой? Звучит глупо, а на деле ещё более сумасбродно. – Вижу у вас проблемы, – хитрая ухмылка растеклась по устам романиста, облокотившегося на стол возле зеркала, заваленный различными кисточками, бутылочками и баночками, – разрешите оказать помощь дорогому коллеге? Цепочка монокля чуть двинулась и ударилась о щеку писателя, а сам писатель слегка качнув плечами принялся выжидать ответа. – ...Будьте добры, – презрительно сошелся на вежливую фразу Фредерик, протягивая коллеге в руки серебряную брошь с россыпью камней. Из-за спешки совсем не получается прицепить на себя аксессуар должным и ровным образом, а потому было решено довериться Орфею. Чужие ловкие руки тут же уместили брошь на нужное место и поправили с особым мастерством воротник. Что может быть лучше находиться в руках умелого и явно бывалого мужчины, кой точно знает как правильно оказать помощь. Белесые ресницы прищурились и глядели на одежду романиста. У того была особая россыпь камней на галстуке и в нагрудном кармане. А сзади на поясе висела маска ворона. Всё-таки не зря у него роль главного антагониста всего сериала. – Вроде вы уже в самом разгаре лет, а до сих пор проблемы с одеждой, – тихо хихикнул романист, наконец убирая руки от чужой одежды. Однако далее те не планировали отлипать; переместились на стройные бедра серовласого, чуть сжимая, – опыт для вас неслыхан, не так ли? – Я бы рекомендовал быть вам осторожнее с выражениями, Орфеус, – злость Крейбурга - настоящая услада для романиста, кой наслаждается каждой нахмуренной мышцей и выделившейся морщинкой на лице музыканта, – опыт не представляет никакой этической ценности. – На ваш взгляд опыт это абсолютно ненужная «вещь»? – Дыхание писателя становится только ближе к лицу композитора, а руки скользнули на талию, оглаживая сквозь пиджак выступающие кости рёбер музыканта. Вроде уже давно не подросток и даже не молод, а все равно отличен своей аристократической худобой. – Это всего лишь название, которое люди дают своим ошибкам, – Прошептал прямо в губы Фредерик, прежде чем почувствовать смелое движение чужого лица к собственному. Совсем лёгкое соприкосновение губ, а столько эмоций. Будто почувствовав чужую некую растерянность Орфей только сильнее поддается вперёд, целуя слишком резко для композитора. Руки в бордовых перчатках обхватывают чужой торс и шею, и нещадно рушат столь идеальную укладку романиста. Как жаль, однако и в небрежном виде тот выглядит сногсшибательно. Наконец отлипнув друг от друга, Орфей резко хватает своего коллегу за руку и утягивает за ширму, слыша крики со съёмочной площадки. Скрип ширмы о пол и они уже закрыты со всех сторон, а руки романиста все ещё придерживают чужие бедра. – У нас будут маленькие неприятности после сие деяний, – тихо шепчет Орфей в губы Фредерика, прикладывая к своим устам чужую руку в красной перчатке, оставляя невесомый поцелуй, прежде чем уцепиться за нее зубами и стянуть. До чего ж негодяй. – Maintenant, il y a un gros problème dans la grande passion entre nous, Orphée², – донеслась тихая французская речь от композитора, прежде чем самостоятельно поддаться к чужим устам.