Семейные ценности

      Кир не мог понять, что с ним. Явно – что-то не то, и дело не в ушибах и разбитом носе. Этот улыбчивый блондин в аккуратных очках, который вытирает ватным диском кровь с разбитого лица Кирилла и касается так бережно. Хотелось, что б это продолжалось вечно. А еще… в воздухе появился аромат клубники. Будто стоишь среди поля, где растут спелые сладкие ягоды. Кирюша никогда не был в деревне, не пробовал клубнику с грядки. Но понимал, что пахнет именно ею. В магазинах, даже самых дорогих, клубника совсем не такая. А когда понял, даже зажмурился от удовольствия. - Тебе плохо? – донесся до него взволнованный голос. - Нет, - прошептал тот, - наоборот… хорошо. И добавил еле слышно: - От тебя пахнет клубникой, свежей. - Правда? - Ага. Кир заметил смущенную улыбку, и, кажется, у юного стажера уши стали алыми, как та клубника.       Остальные были заняты чем-то своим, кто-то бродил между столами, кто-то таскал папки с документами, или нес чашку крепкого кофе. Даже глубокой ночью отделение не затихало. «Никто не спит ночами», - промелькнуло в голове у Кирилла. - Тебя… как зовут? – спросил он, глядя на стажера: - Дуб… Дима Дубин, - пробормотал тот. Кирилл смотрел и смотрел на того, кто назвал себя Дубиным. Простенький свитер, рубашка, явно с рынка «Садовод», потертые джинсы и кроссовки не первой молодости. И треснувшая дужка тех самых очков, казавшихся Кириллу очень милыми.       Кирилл часто слышал о том, что когда-нибудь найдет «своего» омегу, которого узнает сразу же. И считал такие разговоры полнейшей чушью. Многие омеги могли бегать за красивым, совсем юным альфой. Как там, в старой песенке из старого, неожиданно понравившегося фильма: «Усы и шпага все при нем». Усов у Гречкина Кирилла не было, шпаги – тем более. Был дорогой спорткар и много бабла на карточке. И это манило к нему омег, вешавшихся на шею в буквальном смысле слова. Помнился один, с волосами почти до пояса и глазами, подведенными густо черным. Он шептал в приватной вип-комнате, что хочет ребенка от Кирилла. Кир брезгливо стряхнул с себя его руки и ушел. Понятно, что ребенок – только средство получить доступ к деньгами Гречкина. «Детка, я не дам тебе сердце, максимум, что – это деньги, да и то, если заслужишь». Вот такое отношение было ко всем омегам у Кирилла. Развлечься в баре или на танцполе – и достаточно. Почему же сейчас его тянет, как магнитом к этому улыбчивому парню, у которого даже форменной рубашки нет, как у других сотрудников. «Ты узнаешь его из тысячи…» В воздухе витал аромат клубники. ***       Отделение бурлило, будто улей после визита косолапого любителя меда. Мало того, что бета-стажер Дубин оказался омегой, единственным на все отделение, так еще и его Истинным Альфой стал наглый мажор, которого в отделение доставляли раз в месяц, а то и чаще. Превышение скорости, вождение в нетрезвом виде, сопротивление при задержании, создание аварийных ситуаций, драки, употребление психотропных веществ… Список снушительный. Но теперь Гречкин приезжает в отделение по собственной воле, трезвый, спокойный и без кровавых следов на лице. И забирает стажера Дубина на вечернюю прогулку по Питеру. А Дима смущенно кивает всем на прощание и садится в дорогую машину, о какой рядовой сотрудник и мечтать не может. Вместо затрапезных вещей с рынка Дима теперь носит дорогие брюки и свитера из брендовых магазинов. И очки новехонькие, из лучшей оптики. Но он ничуть не загордился, все так же помогает всем в отделении, старательно оформляет документы и изучает основы сыскного дела. И у них с майором Громом все такие же деловые отношения. ***       Петю Хазина называли «бешеная чихуахуа» из-за громкого голоса с истерическими нотками и не слишком высокого роста. А еще – хрупкого телосложения. Майор из Москвы приехал в Питер, сбежав от проблем и отцовского давления. А еще он построил отдел ГУНК, лично участвуя в рейдах, заламывая руки наркошам, пару раз едва не схлопотав пулю или нож под ребро. И работал порой в паре с Громом, когда тот выносил дверь в ноги, а Хазин наперевес с табельным врывался в помещение. - Петр, тудыть его, Хазин – говорили о бешеном майоре не то с уважением, не то с раздражением. Но никогда – равнодушно. И только Игорь Гром знал, что настоящий запах Пети Хазина – ваниль с шоколадом, хотя тот утверждал, что терпеть не может сладкое. Что Хазин может быть страстным, нежным и ласковым одновременно. И этакая гремучая смесь могла «разбудить» Игоря, помочь ему чувствовать себя живым – впервые со времен гибели отца. - Вот, Игорек, я ж говорил, одному плохо, - усмехался в усы Федор Иванович, слыша, как Гром, отряхнув руки от муки, разговаривает с Петей. - Да ладно тебе, - толкала его вбок тетя Лена, - надо ребятам побольше пельмешек положить, вдвоем теперь едят. А Петеньке вообще надо хорошо питаться. Вон он, какой худенький. И когда две парочки сидели в уютной старомодной квартире полковника Прокопенко, точнее, в домашней обстановке, дяди Феди, поедая деликатесы тети Лены, им было так хорошо, как только могло быть. Когда все рабочие вопросы были обсуждены, Кирилл рассказывал о том, где и в каких странах ему довелось побывать. Иногда Петя вставлял свои «пять копеек», потому, что в когда-то генерал Хазин тоже возил семью по заграничным курортам. А тетя Лена улыбалась материнской улыбкой и подкладывала всем еды.