Гарри, Рей и философский камень

Почти десять лет минуло с тех пор, как супруги Дурслей проснулись утром и нашли на крыльце собственного дома своих племянников, но Бирючинная улица осталась прежней. Солнце, встав, освещало все те же аккуратные садики, зажигало латунным светом табличку с номером четыре на двери дурслеевского дома и прокрадывалось в гостиную, очень мало переменившуюся с тех пор, как мистер Дурслей увидел по телевизору судьбоносные новости о совах. Лишь фотографии на каминной полке показывали, сколько воды утекло. Десять лет назад тут теснились снимки розового пляжного мячика в разноцветных чепчиках — но теперь Дудли Дурслей был далеко не младенец. С фотографий глядел упитанный светлоголовый мальчик: вот он впервые сел на велосипед, вот катается на карусели, играет с папой за компьютером, вот его обнимает и целует мама… И нигде — ни намека на то, что в доме живет еще один мальчик. Гарри Поттер, однако, жил здесь до сих пор. В отличие от своей сестры, как любили напоминать ему Дурслеи, он полностью не соответствовал правилам этого дома. Если Рей, вставшая раньше всех, сейчас завтракала, причём роскошно, он спал, хотя спать ему оставалось недолго. Тётя Петуния уже поднялась, и именно её голос возвестил для Гарри наступление дня: — Подъём! Вставай! Быстро! Гарри так и подскочил в постели. Тётя забарабанила в дверь. — Подъём! — верещала она. Гарри услышал, как она прошла на кухне и брякнула сковородкой об плиту. Он перекатился на спину и попробовал вспомнить свой сон. Хороший такой сон. Будто бы он летал на мотоцикле. Кажется прежде ему такое уже снилось. Тётя снова оказалась за дверью. — Ну что, встал? — грозно прокричала она. — Почти, — отозвался Гарри. — Шевелись! Надо приглядеть за беконом. Не всё же твоей сестре делать в одиночку. Пригорит — убью! В день рождения Дудли всё должно быть идеально. Гарри застонал. — Что? — рявкнула тётя Петуния из-за двери. — Ничего, ничего. У Дудли день рождения — как это он забыл? Гарри сонно вывалился из постели и и стал искать носки. Те оказались под кроватью, и Гарри надел их, сначала вытряхнув паука. Пауков он не боялся, привык: в чулане под лестницей их водилась тьма-тьмущая а как раз в чулане не Гарри и спал. Одевшись, он пошёл через холл на кухню. Стола практически не было видно под коробками и свёртками. Рей, где-то отыскав места среди подарков, поставила на свою тарелку и за обе щёки уплетала бекон. Судя по всему, Дудли, как хотел, получил в подарок новый компьютер, и второй телевизор, и гоночный велосипед. Зачем ему гоночный велосипед, оставалось для Гарри загадкой: толстяк Дудли терпеть не мог шевелиться — разве лишь за тем чтобы кому нибудь вмазать. Боксёрской груши чаще всего служил Гарри, Рей обычно рядом с ними не оказывалась. А если конечно у Дудли удавалось поймать его. По виду не скажешь, но бегал Гарри очень быстро. Возможно, за жизни в тёмном чулане Гарри был маловат и щуплават для своего возраста. А выглядел ещё меньше и худее, поскольку всегда донашивал старую одежду за Дудли, большим и толстым, крупнее гари раза в четыре. Рей, только потому, что она девочка, была лишена этой мороки. У Гарри было худое лицо, острые коленки, чёрные волосы и ярко-зелёные глаза. Рей такая же. Он носил круглые очки, перемотанные посередине скотчем — оправа часто ломалась, потому что Дудли ты дело бил Гарри по носу. В собственной внешности Гарри нравился лишь один тонкий шам на лбу — шрам в виде зигзага молнии. Рей не носила очки, и у неё не было никого шрама. Шрам был у Гарри, сколько он себя помнил, и едва научичившись говорить он первым делом спросил тётю Петунию откуда тот взялся. — Это из-за аварии, в которой погибли твои родители, — ответила тетя Петуния. — И не задавай дурацких вопросов. Не задавай дурацких вопросов — первое правило спокойной жизни дома Дурслеев. И Рей ему следовала. Дядя Вернон вошёл в кухню, когда Гарри переворачивал бекон. — Причешись! — рявкнул дядя вместо утреннего приветствия. Примерно раз в неделю дядя Вернон взглядывал на Гарри поверх газеты и кричал, что мальчишке надо подстричься. Гарри стригли, наверное, чаще, чем всех остальных мальчиков в классе, вместе взятых но толку не было никакого, ибо так у него роли волосы — во все стороны. А Рей, при случае, любила его этим дразнить. Когда на кухне в сопровождении мамы появился дудли, Гарри уже бросил на сковородку яйца. Дудли был очень похож на дядю Вернона: такое же крупное розовое лицо, отсутствие шеи, те же водянистые голубые глазки и густые светлые волосы, ровной шапкой облепляющей большую толстую голову. Тётя Петуния называла Дудли ангелочком — Гарри назвал его «шпиг надел парик». Рей воздержалась от подобного. Гарри попытался расставить тарелки с яичницей, что оказалось не просто; на столе почти не было места. Видя что у брата не получается, Рей забрала у него тарелки и сама их расставила. Дудли тем временем подсчитал подарки. Лицо его помрачнело. — Тридцать шесть, — сказал он, поглядев на родителей. — На два меньше чем в прошлом году. — Котенька, ты забыл посчитать подарочек от тёти Марджи, видишь, вот он, под большой коробочкой от мамули с папулей. — Ну хорошо, тридцать семь. — Дудли побагровел. — Подожди, — спасла всех Рей, — ты забыл мой подарок! — она протянула его Дудли. — Тридцать восемь, — Дудли и это было мало. Сообразив что грядёт истерика, Гарри стал торопливый глотать бекон, а то как бы Дудли не перевернул стол. Тётя Петуния, очевидно, тоже почуяла опасность и затараторила: — И мы купим тебе ещё два подарка, когда пойдём гулять, да? Как тебе такое, пончик? Ещё два подарочка. Хорошо? Дудли задумался. Что для него явно было не просто. И наконец медленно выговорил: — Так что у меня будет тридцать. тридцать… — Сорок, конфеточка, — подсказала тётя Петуния. — Ага. — Дудли плюхнулся на стул и схватил ближайший свёртых. — Тогда ладно. Дядя Вернон одобрительно хмыкнул: — Медвежонок знает себе цену — весь в папу. Молодчина Дудли! — и взъерошил сыну волосы. Зазвонил телефон. Тётя Петуния пошла ответить, а Гарри и дядя Вернон наблюдали, как Дудли распаковывает гоночный велосипед, видеокамеру, самолёт с дистанционным управлением, шестнадцать новых компьютерных игр и видеомагнитофон. Он уже срывал обёртку с золотых наручных часов, когда вернулась тётя Петуния, сердитая и озабоченная. — Плохие новости, Вернон, — объявила она. — Миссис Фигг сломала ногу и не сможет с ними посидеть. — Тётя Петуния почему-то мотнула головой только в сторону Гарри. Дудли в ужасе разинул рот, зато сердце Гарри сколыхнулся от радости. Рей, как и обычно, сохраняла нейтралитет, не показывай своей радости. Каждый год в день рождения родители устраивали праздник — брали его с кем-нибудь из друзей на аттракционы в парк, кормили гамбургерами или водили в кино. А Гарри и Рей на это время сдавали миссис Фигг, чокнутой бабки которая жила через две улицы. Гарри терпеть не мог с ней оставаться. Рей была другого мнения. Она любила кошек, поэтому и любила встречаться с миссис Фигг. — И как быть? — Тётя Петуния возмущённо посмотрела на Гарри словно всё это было его рук дело. — Ладно Рей, но он! — Давай позвоним Марджи, — предложил дядя Вернон. — Не говори глупостей, Вернон, сам знаешь — она ненавидит мальчишку. Дядя с тётей часто говорили о Гарри в его присутствует так, будто его нет рядом; про Рей все почему то отзывались доброжелательно. — А это, как бишь её, твоя подруга… Ивонна? — В отпуске на Майорке, — отрезала тётя Петуния. — Оставьте меня дома, — с надеждой предложил Гарри. — Если кто останется, так это я. — заявила вдруг Рей. Тётя Петуния кивнула, а затем вдруг скривилась. — Чтобы потом вернуться к руинам? — проворчала она, глядя на Гарри. — Я не взорву дом, — сказал Гарри, но его не слушали. Рей ухмыльнулась, словно знала, что так будет. — Давай возьмём их в зоопарк… — медленно заговорила тётя Петуния, — и оставим в машине… — Машина, между прочим, новая, я их там одних не оставлю. Дудли громко зарыдал. Не по-настоящему, конечно, — он сто лет не плакал по-настоящему, — но знал, что если как следует скривиться и завыть, мама сделает для него всё, что угодно. — Динки-дуди-дум, не плачь, мамочка не позволит ему испортить тебе праздник! — воскликнула тётя Петуния, обвивая руками шею сына. — Я… не… хочу… чтоб… он. шел… с… нами! — голосил Дудли, между притворными схлипами. — Он в-вечно вовсе портит! — И Дудли злорадно ухмыльнулся Гарри из-под маминых рук. — А Рей пусть идёт! Главное чтобы не мешала! Тут раздался звонок в дверь. — Боже мой, уже пришли! — в отчаянии вскрикнула тётя Петуния — и на пороге возник лучший друг Дудли, Пирс Полкисс, с мамой. Чедушный, с крысиным лицом, Пирс обычно выкручивал руки тем, кому Дудли собирался вмазать. Дудли сразу перестал плакать. Через полчаса Гарри и Рей ехали в зоопарк на заднем сиденье. Дядя с тётей так и не придумали, куда бы их сплавить, но перед отъездом из дома дядя Вернон отвёл в сторонку и прошипел, приблизив к Гарри огромное багровое лицо: — Предупреждаю, парень, один фокус, одна-единственная твоя штучка, и ты не выйдешь из чулана до Рождества. В Рей я хотя бы уверен. — Да я ничего и не собирался, — сказал Гарри, — честно… Но дядя Вернон ему не поверил. Никто ему не верил, кроме сестры. Беда в том, что с Гарри часто происходило странное и убеждать Дурслеев, будто он тут не при чем, было бесполезно. С Рей тоже такое происходило, но находились доказательства которые говорили, что это не она, а он. А сама Рей молчала. Молчание для неё было золото. Дядя Вернон крутил руль и жаловался на жизнь тёти Петунии. На мотоциклистов, если быть точнее. -… носятся как полуумные, хулиганы, — буркнул он, когда мимо промчался мотоциклист. — А я мотоцикл во сне, — видел вдруг вспомнил Гарри. — Он летал. Первой среагировала Рей. Она рассмеялась: — Ты сейчас серьёзно? Мотоциклы не летают! Этого хватило чтобы дядя Вернон ничего не говорил. Сестра, по факту, спасла Гарри, хотя и смеялась над ним. Суббота выдалась очень солнечно, и в зоопарке было полно народу. Дудли и Прису купили по большому шоколадному мороженому, а потом Дурслеям пришлось раскошелиться на дешёвый лимонный лёд для Гарри. Рей мороженого не захотела, о чём и сказала продавщице. То было лучшее утро в жизни Гарри. Возможно и в жизни Рей тоже. Они пообедали в ресторане прямо в зоопарке, и когда Дудли ученил скандал, дядя купил ему другую порцию десерта, а Гарри разрешили доесть первую. Словом, всё шло чересчур хорошо, а потому быстро закончилось. После обеда Рей пошла смотреть на змей в террариуме. Как окозалось, остальные тоже потянулись за ней. Дудли быстро нашёл самую большую змею. Она могла бы дважды обернуться вокруг машины дяди Вернона и сплющить её в лепёшку — только сейчас была не в настроении. Она спала. — Пусть она поползает! — законючил Дудли. Дядя Вернон постучал по стеклу на змея не шелохнулась. Он постучал ещё раз. Змея дрыхла. — Скучно, — простонал Дудли и побрёл прочь, загребая ногами. Рей и Гарри одновременно подошли к витрине и выгляделись в змею. Рей бы не удивилась, если бы узнала, что та сдохла от скуки. И вдруг змея открыла круглые глаза. Медленно, очень медленно подняла голову и уставилась ей прямо в лицо. И подмигнула. Рей вытаращила глаза. Гарри тоже это заметил и быстро огляделся: не видит ли кто. Никто не видел. Тогда он повернулся к змее. Рей подмигнула ей в ответ. Змея качнула головой на дядю Вернона и Дудли, а затем возвела глаза к потолку. «И так всё время» — будто бы говорила она. Рей немного отошла от неё и перевела взгляд на другую змею, в то время как Гарри продолжал смотреть на эту. Он задавал ей какие-то вопросы и что-то говорил. Как в этот самый момент раздался оглушительный вопль: — ДУДЛИ! МИСТЕР ДУРСЛЕЙ! ИДИТЕ СЮДА! ПОСМОТРИТЕ НА ЗМЕЮ! ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО ОНА ВЫТВОРЯЕТ! Дудли подбежал вразвалку. — С дороги! — крикнул он Гарри и больно ткнула его под ребра. От неожиданности Гарри упал на бетонный пол. Дальше всё произошло до того быстро, что никто не успел ничего понять: только что Пирс с Дудли стояли, уткнувшись носами в стекло, а через секунду уже отскочили, взывыв от ужаса. Гарри селел и ахнул: стеклянная витрина, ограждавшая вольер со змеёй, исчезла. Рей не упала, но тоже была в шоке. Огромная змея, стремительно развёртывая кольца, ползла наружу. По всему террариуму люди с громкими воплями не злись к выходам. Змея быстрая и бесшумно скользнула мимо Гарри и тот услышал её тихий, свистящий шёпот: «Бразилия, жди меня… С-с-спас-сибо, амиго». Смотритель террариума тоже был в шоке. — Стекло, — повторял он как попугай. — Куда делось стекло? Директор зоопарка, ни на секунду не переставай извиняться, собственно наручно заварил тёти Петунии крепкого сладкого чая. Дудли и Пирс беспомощно что-то бормотали. Насколько видел Гарри, змея, проползая мимо, всего навсего слегка прихватила их за пятки, но, когда все расселись в машине, Дудли уже рассказывал, что питон едва не откусил ему ногу, а Пирс клялся, что его чуть мне задушили. Рей, как обычно, решила промолчать. Но самое мерзкое — по крайней мере для Гарри — началось когда Пирс, слегка успокоившись, заявил: — А Гарри с ним разговаривал! Скажешь, нет, Гарри? Рей может подтвердить! — Я не слышала, чтобы он что-то говорил. — спокойно произнесла Рей. Дядя Вернон дождался, пока Пирса заберут, и взялся за Гарри. От злости он едва мог говорить. Выдавил только: — Вон — в чулан — сиди — без еды, — и рухнул в кресло. Тётя Петуния побежала за бренди. Позже Гарри лежал в чулане и мечтал о часах. Он не знал, сколько времени и все ли уже заснули. И тут, как по волшебству, в чулан заглянула Рей с тарелкой бекона. — Будешь? — тихо поинтересовалась она. — Спасибо, — поблагодарил Гарри и взялся за еду. Поев, он отдал тарелку сестре, и та ушла. Малышом Гарри всегда мечтал о неведомом родственнике: вот он приедет и заберёт его. Почему-то в этих мечтах он постоянно забывал о сестре. Наверное, потому, что она не всегда относилась к нему, как к брату. Смеялась над ним вместе с Дудли и Пирсом, но тем не менее всегда ему помогала. Но кроме дяди и тёти у него, как и у неё никого не было. Иногда ему казалось, что посторонние люди на улице узнают его. Очень, кстати, странные посторонние. Гарри то кланялись, то махали, то руку жали. Самым же странным было то, что все эти люди исчезали при малейшей попытке их рассмотреть. В школе, кроме сестры, у Гарри друзей не было. Все знали что Дудли с приятилями терпеть не могут дурака Поттера с его мешковатой одеждой и разбитыми очками, а идти против Дудли и его компании никто не хотел. У Рей тоже не было друзей. У неё были хорошие знакомые, с которыми она поддерживала связь. Но не более.