Гарри, Рей и философский камень

Побег змеи обошёлся Гарри дорогой ценой. К тому времени, когда его выпустили из чула, но уже начались летние каникулы. Рей каким то образом смогла заработать около сотни соверенов. Гарри радовался, что уроки кончились, но от Дудли и его приятелей, ежедневно являвшихся в гости, деться было некуда. Рей тоже радовалась. Но вот чему, не понятно. Гарри старался почаще уходить из дома, бродил по окрестностям и думал о новом учебном году. Там казалось ему, брежил слабый лучик надежды. В сентябре ему предстояло идти в среднюю школу — впервые в жизни без Дудли. Того зачислили в частную школу, где некогда учился дядя Вернон. Гарри и Рей определили в «Бетонные стены», районную общеобразовательной школу. Дудли это страшно веселило. Но он боялся сказать это в лицо Рей. Ведь она видела человека насквозь. — В «Бетонных стенах» в первый день всех мокают головой в унитаз, — сообщил Дудли как-то раз. — Хочешь пойдём наверх, потренируемся? — Нет, спасибо, — ответил Гарри. — Чего-чего, а твоей башки нашему бедному унитазу не переварить: его стошнит! — И убежал, пока до Дудли не дошёл смысл сказанного. Однажды в июле тётя Петуния с Дудли отправились в Лондон покупать форму, а Гарри остался с миссис Фигг. Рей куда-то пропала, сказав, что у неё бизнес. Миссис Фигг разрешила Гарри посмотреть телевизор и угостила ломтиком шоколадного торта. Тем же вечером в гостиной Дудли демонстрировал новую, с иголочку, форму. Мальчики в этой школе носили бордовые фраки, оранжевые бриджи и плоские соломенные шляпы под названием «канотье». Кроме того, каждому полагалась шишковатая палка, чтобы лупить друг друга, пока не видят учителя. Это умение считалось крайне полезным для взрослой жизни. Не глядя на сына в новых бриджах, дядя Вернон охрипшим голосом произнёс, что гордится им сейчас как никогда. Тётя Петуния разрыдалась и слёзы пролепетала: — Просто не верится, что это — наша крошечка Дудликин… Такой взрослый, такой красивый… А Гарри и Рей ничего сказать не решались. Они с таким трудом сдерживали хохот, что похоже сломали себе пару рёбер. На утро, когда Гарри вышел к завтраку, в кухне стояла отвратительная вонь. Пока он разбирался, что же так воняет, Рей умудрилась роскошно позавтракать. В принципе она всегда роскошно завтракает. Всё только потому, что встаёт раньше всех. На свои деньги она уже собиралась покупать себе новую школьную форму, но решила слегка повременить. Вошли Дудли с дядей Верноном и от неприятного запаха брезгливо сморщили носы. Дядя Вернон, по обыкновению, развернул газету, а Дудли грохнул на стол палку, которую теперь повсюду таскал с собой. От входной двери донёсся шум: это почтальон сунул почту в прорезь, и на коврик упали конверты. — Принеси почту, Дудли, — велел дядя Вернон из-под газеты. — Пусть Гарри принесёт. — Принеси почту, Гарри. — Пусть Дудли принесёт. — Я принесу, — сказала вдруг Рей, и не дожидаясь ответа, пошла за письмами. На коврике лежали четыре послания: открытка от Марджи сестры дяди Вернона, отдыхавшей на острове Уайт, бурый конверт, очевидно со счетами, и — письма для Гарри и Рей. Она взяла письмо и быстро сунула его в карман рубашки. Никто не должен его увидеть, а то вдруг ещё захочет прочитать. Конверт как она успела заметить, толстый, тяжёлый, из желтоватого пергамента, адрес написано изумрудно зелёными чернилами. Марки нет. Рей вернулся на кухню. Протянула дяде Вернону открытку и счёта, а Гарри протянуло его письмо. Дядя Вернон рывком вскрыл счета, раздражённо фыркнул и переключился на открытку. — Марджи же заболела, — сообщил он тёте Петунии, — съела какую-то морскую тварь. — Пап! — закричал вдруг Дудли. — Пап, смотри, что это у Гарри? Гарри почти уже развернул послание, написанное на плодном пергаменте, но дядя Вернон грубо выдернул письмо у него из рук. — Это моё! — закричал Гарри, пытаясь вернуть письмо. — Кто станет тебе писать? — осклабился дядя Вернон, встряхивая письмо одной рукой, чтобы развернуть. Но, едва он глянул на текст, лица его сменился с красного на зелёный быстрее, чем на светофоре. Впрочем и зелёным делом не кончилась. Ещё секунда — и лицо дяди Вернона посерело, засохшая овсяная каша. — П-п-петуния! — воскликнул он сиплым шёпотом. Дудли попытался выхватить пергамент, но дядя Вернон вздёрнул письмо повыше. Рей абсолютно спокойно осмотрела комнату и под шумок ушла к себе. Тётя Петуния с любопытством взяла его у мужа из рук, прочла первую строчку и едва не упала в обморок. Она схватилась за горло и задушенно прохрипела: — Вернон! Боже милосердный… Вернон! Тем временем Рей была уже у себя в комнате. Закрыв дверь, она подошла к окну, где солнечного света было больше всего, и вытащила письмо из кармана. Осмотрела его и аккуратно вскрыла. Прочитав всё от начала до конца, она пришла к выводу: её приглашают в школу магии, в которой учились её мать и отец. Но как ей отослать ответную сову, если у неё нет сов? Может быть, если она не будет отвечать, то кто-нибудь за ней придёт? И если Гарри не дадут ответить, то кто-то же должен прийти и удостовериться то, что они получили письмо? Значит можно и не отвечать. Она спрятала письмо обратно и быстро спустилась по лестнице в гостиную, чтобы досмотреть этот интересный для неё спектакль. Но к сожалению она не успела. Обоих мальчишек уже выгнали из гостиной. Она ещё немного поболтала с братом, а потом пошла спать. Самое интересное, что всегда, когда ей надоедалало что-либо делать, она шла спать. Или читать. Учебники, которые были перечислены в письме, показались ей очень интересными. Как вскоре она узнала, Гарри переселили в соседнюю комнату. А снизу уже доносился рёв Дудли — он орал на маму: — Не хочу чтобы он там жил… Это моя комната… Выгоните его… Гарри вздохнул и растянулся на кровати. Ещё вчера он отдал бы что угодно за эту комнату. Сейчас же он предпочёл бы чулан — и письмо. На утро за завтраком все вели себя непривычно тихо. Дудли был в шоке. Что только он не вытворял, но комнаты обратно не получил. Гарри вспоминал вчерашний день и проклинал себя за то, что не пришёл письмо в холле. Дядя Вернон и тётя Петуния мрачно переглядывались. Принесли почту. Дядя Вернон послал за письмами Дудли. Тот направился к двери. Затем раздался крик: — Ещё одно! Бирючинная улица, дом №4, маленькая комнатка, мистера Г. Поттеру… Рей мысленно обрадовалась, что ей письмо не пришло. Дядя Вернон задушенным хрипом выпрыгнул из-за стола и понёсся по коридору; Гарри за ним. Рей осталась завтракать. Зато ей достался блин тарелки Гарри, сметана с тарелки дяди и шоколад с тарелки Дудли. Плюсы есть всегда. Через пару минут вышел Гарри, а затем и Дудли. Рей пошла вслед за братом. Утром Рей разбудил довольно странный звук. Как будто кто-то кричал. Но ведь никто не мог проснуться раньше неё. Она встала и пошла на кухню завтракать. А на полу под дверью лежал дядя Вернон. Над ним стоял Гарри. Дядя орал на Гарри. А затем отправил его за чаем. В тот день дядя Вернон не пошёл на работу. Он остался дома и заколотил прорезь для писем. — Понимаешь, — объяснял он тёте Петунии сквозь гвозди во рту, — если они не смогут их доставлять, то прекратят и присылать. — Не уверена, Вернон. — Мы не знаем, Петуния, как поведут себя эти люди — их мозг работают не так как у нас, — сказал дядя Вернон и ударил по гвоздю куском фруктового кекса, который только что принесла ему тётя Петуния. В пятницу Гарри пришло ни много ни мало двенадцать писем. Рей сходила в магазин и купила себе красивую школьную форму. Дядя Вернон снова остался дома. Он сжёг письма, а затем вооружился молотком и гвоздями и забил досками все щели входной двери и чёрного хода, так чтобы никто уже не мог выйти наружу. В субботу всё пошло вразнос. Двадцать четыре письма до Гарри пробрались в дом свёрнутыми в трубочке внутри двух дюжин яиц, которые тётя Петуния приняла из рук озадаченного молочника через окно гостиной. Дядя Вернон, не зная, кому жаловаться, возмущённо звонил на почту и в молочную лавку. — Кому это ты так нужен? — удивлялся Дудли. С утра в воскресенье Рей проснулся и позавтракала раньше обычного, поэтому не застала той картины, которую застали все остальные, решившие позавтракать. Она не знала, как решили пронести Гарри письма и узнала только, когда пришло время собираться. Рей довольно быстро собрала все свои нужные вещи, в том числе и новую одежду. Через десять минут, проломив себе путь сквозь заколоченные двери, они уже мчались на машине к шоссе. На заднем сиденье всхлипывал Дудли: он получил от отца подзатыльник за то, что задержал отъезд, пытаюсь унуть в спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер. Они мчались прочь, всё дальше и дальше. Даже тётя Петуния не осмелилась спросить, куда они едут. Время от времени дядя Вернон резко разворачивался и некоторое время ехал в обратном направлении. Они ни разу не остановились даже прикусить. Предусмотрительная Рей взяла с собой пару бутербродов, которые каким-то образом успела сделать до отъезда. Бутербродов было ровно три, и она отдала один Гарри, а второй Дудли. Третий достался тёте Петунии. Но к вечеру Дудли всё равно выл в голос. Ничего кошмарнее с ним в жизни ещё не случалось. Наконец на окраине большого города дядя Вернон затормозил у какой-то угрюмой гостиницы. Дудли и Гарри постелили в одном номере. Дудли быстро захрапел, а Гарри сидел на подоконнике, смотрел на свет фар проезжающих машин и гадал что же происходит… Рей решила не завтракать. Что-то подсказывала ей, что она успеет наесться до отвала. Не успели они доесть, подошла хозяйка гостиницы. — П’ростите, к’торый тут будет мистер Г. Поттер? Тут пр’шло ’коло сотни ’от таких ’от… И показала им письмо изумрудным адресом вперёд. Гарри потянулся было за письмом, но дядя Вернон стукнул его по руке. Женщина смотрела на них. — Я их заберу, — сказал дядя Вернон, быстро встал и вышел за столовой следом за хозяйкой. — Милый, может, нам лучше вернуться домой? — осторожно спросила тётя Петуния много часов спустя. Но дядя Вернон её, похоже, не слышал. Понять, чего он ищет, никто не мог. Разве что по загадочному лицу Рей можно было подумать, что она что-то знает. — Папа сошёл с ума, да? — тоскливо спросил Дудли у матери вечером того же дня. Дядя Вернон привёз их на берег моря, запер в машине и исчез. Полил дождь. Крупные капли застучали по крыше. Дудли хлюпал носом. — Сегодня понедельник, — пожаловался он матери. Дальше Рей не слушала. Раз сегодня понедельник, то завтра вторник. Завтра её день рождения. Вот здорово! Дядя Вернон вернулся улыбаясь. В руках он держал длинный тонкий свёрток, но на вопрос тёти Петунии, что это он купил, не ответил. — Нашёл идеальное место! — объявил он. — Всё вылезаем! Пошли! Снаружи было очень зябко. Дядя Вернон показывал в море, на далёкую скалу. На её вершине ютилась какая-то жалкая лачуга. — Сегодня ночью обещают шторм! — злорадно воскликнул дядя и хлопнул в ладоши. — А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам лодку! К ним подошёл беззубый старикашка и с недоброй ухмылкой показал на утлую лодчонку, прыгавшую внизу в серо-стальных волнах. — Я взял кое-какой провизии, — сказал дядя Вернон, — так что все на борт! Казалось миновал не один час, прежде чем они добрались до скалы, где дядя Вернон, скользя и спотыкаясь, повёл их к полуразвалившемуся дощатому пристанищу. Внутри было отвратительно: пахло водорослями, ветер со свистом вырывался в огромные щели между досками, в очаге пусто и сыро. И всего две комнатки. «Провизия» дяди Вернона оказалась пятью бананами и пакетиком чипсов на каждого. Дядя попробовал развести огонь в очаге, но пустые пакеты лишь чадили и сморщивались. — Вот письма бы пригодились, а? — бодро пошутил дядя. Он прибивал в отличнейшем настроении — очевидно, был уверен, что сюда, к тому же в непогоду, никакому почтальону не добраться. Гарри про себя соглашался с дядей, но от них не радовался. Наступила ночь и разродился обещанный шторм. Рей не обращала внимание на него, но и не засыпала. Она хотела встретить свой день рождения. Ночь тянулась, шторм бушевал все сильнее. Гарри не мог заснуть. Он дрожал и вертелся с боку на бок, стараясь увеличчиться поудобней. В животе урчало от голода. Подсвечен циферблат часов на толстой руке Дудли, свисавшей с дивана, показывал, что через десять минут Гарри исполнится одиннадцать. Он лежал и смотрел, как, тикая, приближается его день рождения, — и гадал, вспомнит ли об этом родственнике и где сейчас неизвестный автор писем. Ещё пять минут. Снаружи что-то громко затрещало. Не провалилась бы крыша, подумал Гарри. Хотя, возможно, станет теплее. Четыре минуты. Три минуты. Интересно, это море так бьёт о камни? И — две минуты — что это за странный рокот? Может, скала рушится и уходит под воду? Ещё минута, и — одиннадцать лет. Тридцать секунд…двадцать… десять… девять… Разбудить, что ли, Дудли, пусть позлиться… Три… две…одна… БУМ! Лачуга вздрогнула, и Гарри резко сел, уставясь на дверь. Снаружи кто-то стучал, требуя впустить.