A Life, Redux

      Когда Деймон вошел в их покои - они были пусты, это лишило его возможности поделиться своей идеей или, скорее, идеей деда, если пытаться быть честным в этом, с женой. Это было далеко не идеально. Он обнаружил, что лучшие идеи нужно воплощать в жизнь быстро, иначе возможность уйдет неиспользованной.       Повернувшись на каблуках, он вышел обратно и обратился к стражниками дежурившим у дверей в покои. Потому что теперь, возле двери в их покои, постоянно присутствовала ​​стража. Деймон закатил бы глаза, увидев то доверие, которое оказал ему король, но он этого не сделал. Когда дело касалось защиты его семьи он мог сдержаться и так явно не проявлять недовольство.       — Где моя жена?       Стражники обменялись испуганными взглядами, вероятно, удивлены тем, что к ним вообще обратились, хотя до этого момента Деймон демонстративно игнорировал их. По крайней мере, никто из них не был в Королевской гвардии.       — Принцесса, кажется, ушла в свои покои, мой принц.       Деймон кивнул и, не сказав больше ни слова, оставил их позади, направляясь в покои Гейль. Он вполне мог бы терпеть их, но он не стал бы терпеть их с радостью.       Он нашел Гейль в ее спальне, сидящей на своей кровати, которая являлась единственным островком спокойствия и тишины, находившийся посреди улья кипящей активности вокруг нее.       — Что, во имя Богов, здесь происходит? — Его голос в конце вопроса не был похож на писк. Точно, нет.       Гейль дернулась, глаза метнулись к Деймону и на ее лице расплылась улыбка.       — О, мы собираем вещи. Поскольку я остаюсь в твоих… наших покоях.       Деймон поднял бровь, глядя на нее, уголки его губ тоже приподнялись от удовольствия.       — Мы собираем вещи? Такое чувство, что как будто ты сидишь и ничего не делаешь, жена.       Гейль окинула его злобным взглядом.       — Да, мы собираем вещи. Знаешь, я просто думала, что нужно перебрать некоторые из них. Не стоит пытаться переместить те вещи, которые лучше было бы выбросить, не так ли?       Он присел к ней на кровать, веселясь сверх всякой причины.       — Я понимаю. И как в итоге происходит сортировка? Ты уже что-нибудь выбросила?       Ее плечи поднялись, а затем опустились, когда она издала побежденный вздох и опустила глаза на свои колени.       — Не так уж и хорошо.       — Я понимаю. А что насчет этой штуки? Я не вижу смысла хранить мертвые цветы.       — Нет!       Гейль спрыгнула с кровати вместе с почерневшими от времени цветами, выдернув их из досягаемости Деймона и оставила его в недоумении моргать ей вслед.       — Ну ладно, тогда не цветы.       — Это не просто цветы. Это моя корона, ты не помнишь? — В ее глазах стояли слезы.       Возможно он не помнил ни одной цветочной короны, по поводу которой Гейль могла бы быть так взволнована. Но она смотрела на него так умоляюще, ожидая ответа, на глазах у нее блестели слезы, а он, честно говоря, не находил слов и лишь молча покачал головой.       Ее взгляд опустился, и на ее лице было ясно написано опустошение, когда она осторожно поднесла цветы к груди. Осторожно, потому что проклятая штука, скорее всего, рассыпется, если к ней приложить какую-либо силу.       — Ох. — Как можно было вместить столько печали в одно слово?       — Это… Ты подарил мне ее. Когда мы были детьми.       — Я понимаю. — Он не имел ни малейшего понятия об этом. И он не помнил. И при этом он никогда не дарил цветы девушкам. Должно быть, она что-то неправильно помнит.       — Я… я не была ни самым красивым ребенком… ни самым интересным. Был турнир, на который нас не пустили из-за твоей очередной проказы, и… ну… я заплакала. Я много плакала. Потому что мне хотелось увидеть, какая прекрасная девушка будет коронована как Королева любви и красоты. И что ж… Я могла бы сказать наверняка, что никогда не буду коронована, потому что я не была ни красивой, ни интересной.       Ее сияющие глаза поднялись и встретились с его, и у Деймона внезапно возникло подозрение, что Гейль видела в нем совершенно другого человека, а не того кем он был на самом деле.       — Ты приказал сделать эту корону на подобии той, что была на турнире, только меньшего размера, и подарил ее мне. Ты сказал, что я всегда буду твоей Королевой любви и красоты, а все остальные могут отправиться в семь адов, если не согласны с этим.       Деймон был в ужасе.       — Нет. Я не сделал этого. — Он бы никогда не сказал ничего подобного. Никогда. Да, он, возможно, даже сейчас предпочитает широкие жесты и театральность, но в детстве он никогда бы не сделал и не сказал ничего подобного.       Его отрицание было напрасным, если судить по сияющему лицу Гейль, и тайным взглядам и ухмылками, посылаемыми им слугами, которые все это время работали вокруг них. Не имело большого значения, что он скажет, эта история разнесется по всей крепости еще до следующего рассвета. О, Боги, какой позор.       Ему нужно было немедленно сменить тему разговора, и он выпалил первое, что пришло ему в голову.       — Твой отец запретил мне отводить тебя в бордель.       Челюсть Гейль отвисла, и она несколько мгновений моргала, глядя на него, прежде чем немного прийти в себя.       — Что? Почему…? Я не хочу идти в… Что?       — Ну, теперь ты не сможешь пойти. Вот так вот.       — Но почему мой отец мог подумать…       Деймон невинно и угрюмо пожал плечами.       — Откуда мне знать? Я просто задал ему несколько вопросов, а потом он такой: «Мне лучше не слышать о том, что моя дочь посещает бордель», а я такой: «Конечно, Вы не услышите». И представь себе - он мне ни капли не поверил! — Полнейшее возмущение! И ведь это даже не Деймону первому пришла эта мысль в голову!       Гейль медленно опустилась на пол, глядя на него в изумлении, и заговорила понизив голос.       — Деймон, ты хочешь вызвать у моего отца апоплексический удар?       Деймон снова уныло пожал плечами.       — Боюсь, без особого успеха.       Взгляд его жены изменился, что ему не понравилось.       — Бедный, я не пойду в бордель.       На его лице расплылась улыбка.       — Ты говоришь это сейчас.       Он наверняка уже достаточно раздражал свою жену, поскольку она сильно разозлилась на его слова.       — Я буду продолжать говорить это. Бордели меня нисколько не интересуют.       Деймон невинно приподнял бровь, борясь с ухмылкой.       — Ты так счастлива на своем брачном ложе, тетя?       Гейль, все еще разгневана, почти проглотила наживку. Она перевела дыхание и открыла рот, чтобы ответить, но в последний момент остановилась, захлопнула рот и пристально посмотрела на мужа.       — Я не буду сейчас говорить тебе комплименты, муж.       — О, так я должен считать это комплиментом, если ты была склонна ответить, жена? — Он невинно хлопнул ресницами.       Упомянутая жена покачала головой в явном отчаянии и засмеялась.       — Ну, вряд ли мою жизнь теперь можно назвать скучной.       Деймон тоже засмеялся.       — О, так именно это тебя беспокоило? Что наша семейная жизнь будет скучной? В таком случае позволь мне познакомить тебя с такими восхитительными местами, известными как бордели…       Он не смог продолжить свою речь, поскольку Гейль разразилась беспомощным смехом, а он так и остался моргать, глядя на нее, слегка раздраженный. На этом его веселье закончилось, по крайней мере на данный момент. С другой стороны, Добрая Королева наверняка услышит об этом достаточно скоро, не вызвав у Гейль никакого смущения. Вот этот апоплексический удар ему бы пришелся по душе.       Он бросился обратно на кровать и, глядя на балдахин с улыбкой, еще больше уколол жену.       — Знаешь, если подумать, я считаю, что всем септам, обучающим молодых дев их обязанностям и брачному ложу, было бы полезно посетить бордель. Это было бы очень... поучительно, ты согласна? Это определенно…       Речь Деймона оборвалась, выбив из его лёгких воздух, когда на нем внезапно появился груз, и чья-то рука зажала ему рот. Лицо Гейль нависло над его собственным, она хмуро смотрела на него, в ее глазах таилось подозрение.       — Ты пьян? Ты не можешь быть пьяным, мы не так давно расстались и у тебя точно не было достаточно времени, для того чтобы напиться. От тебя также не пахнет выпивкой.       Он ухмыльнулся под ее рукой и лизнул ее ладонь. Ее лицо исказилось от отвращения, и она поспешно убрала руку.       — Фууу, Деймон!       Его улыбка от этого действия стала только шире, когда он воспользовался возможностью заговорить.       — Пойдем со мной в бордель. Ты не пожалеешь об этом, клянусь.       Гейль вытерла руку о его камзол, плотно сжав губы, и пристально посмотрела на него.       — Я уже сожалею обо всем этом разговоре.       Он притянул ее к себе, пытаясь еще раз, вкладывая в свой взгляд как можно больше серьезности.       — Пойдем со мной в бордель, пожалуйста.       Она отодвинулась от него.       — Нет!       Встав с кровати, Гейль закатила на него глаза, его взгляд снова решительно устремился к балдахину.       — Могу ли я спокойно вернуться к сбору вещей, муж?       Деймон театрально вздохнул.       — Ты можешь. Я просто останусь здесь, тихо дуясь и отчаявшись из-за большого разочарования, которым стала для меня моя жена.       Его жена скрестила руки на груди, ее взгляд был пристальным, а голос суше, чем пустыня.       — Потому что, я не согласилась пойти с тобой в бордель?       — Да.       — Полагаю, тогда мне придется научиться жить с этим знанием.       — Я полагаю, так и будет.       Он мало что мог еще сказать, и все же он должен был это сказать. Деймон проиграл в споре, а затем изящно проиграл в споре. Он предпочел бы вообще этого не делать, но, по крайней мере, последнее слово останется за ним.       Его взгляд скользнул к почерневшему цветочному венку, лежавшему сейчас на тумбочке. Он бы не сделал чего-то такого... Не сделал бы, он был в этом уверен. И все же здесь лежало доказательство. По крайней мере, по словам Гейль. И он верил, что Гейль не обманывает его. Она бы этого не сделала.       Его очень беспокоило то, что он ничего из этого не помнил. Ни венка из красных роз. Ни щербатой улыбки Гейль, когда ей подарили его. Ни гордости.       Вместо этого он оторвал взгляд от венка и пригвоздил его к балдахину. Нет, он ничего из этого не помнил. Просто сама Гейль неправильно помнила. Да, вот и все. Деймон был не тем мужчиной, каким она его представляла. Он никогда таким не был.       Его взгляд снова вернулся к почерневшему венку. Можно ли будет убедить ее выбросить его, если она сейчас получит настоящий? Конечно, обязательно будут проводиться какие-нибудь турниры, в которых он сможет победить и короновать ее. Если бы это произошло, у нее не было бы причин хранить эту старую вещь. Конечно.       В конце концов, это было смешно. Деймон никогда бы не сделал того, что она сказала. Никогда. Он не был таким человеком, ни сейчас, ни когда-либо.       Почему-то, несмотря на светлый тон, к которому он стремился в их разговоре, на сердце у него стало тяжело.       Что-то было ужасно, ужасно не так, но он не мог понять что именно, продолжая смотреть на балдахин до тех пор, пока не почувствовал что из его глаз может пойти кровь.       Рядом с ним раздался тихий голос Гейль, ее пальцы мягко перебирали его волосы, но он отказывался повернуть голову, чтобы посмотреть на нее. Он не мог смотреть на нее.       — Деймон, ты единственное, что у меня осталось здесь. Разве ты не хочешь сейчас пойти в наши покои?       Деймону хотелось взглянуть на тумбочку, чтобы проверить, правда ли это, но Гейль мешала, закрывая своим телом вид на венок, и ему не хотелось сейчас смотреть на нее.       — Даже венок пропал?       Гейль ненадолго замолчала и когда она ответила - ее голос звучал ровно.       — Тогда одно из двух. Я, конечно, не считаю, что слугам нужно нести кого-либо из вас.       Деймон наконец оторвал взгляд от балдахина и остановил его на жене.       — Почему ты говоришь, что любишь меня?       Она моргнула, и ее пальцы перестали перебирать его волосы.       — Потому что это правда. Я всегда любила тебя.       — Почему?       Гейль закусила губу, и ее лицо исказилось в хмуром выражении.       — Потому что, когда мы были детьми, мы имели только друг друга, и этого было достаточно. Этого было более чем достаточно. Я… я была обычным ребенком - робкой и скучной. На меня никто не обращал внимания, кроме моей матери, которая хотела задушить меня своей заботой. И все же… для тебя я была так же хороша, как если бы это означало, что я единственная в целом мире. Для тебя меня было более чем достаточно. И ты был для меня всем. Всем хорошим что со мной происходило. Каждый смех. Каждое приключение. Ты был там, рядом со мной. Ты сделал это для меня возможным.       Она рухнула на кровать рядом с ним и устремила взгляд на балдахин, а не на него. Он все еще смотрел на нее.       — После того, как я вернулась из Драконьего Камня с мамой… У меня было такое ощущение как будто мы почти перестали быть семьей. Я уже была для тебя не единственной, далеко не так. И я чувствовала себя… совершенно одинокой. Но я не могла винить тебя. Не совсем так. Потому что это я ушла, понимаешь? Ты умолял меня остаться, но я не осталась. Я даже не стала с этим бороться. Я была послушной дочерью. Так что это действительно была моя вина. А потом…       Она издала слезливый смех.       — А потом ты должен был жениться и уйти в Долину, а я должна была сшить твой брачный плащ. И я молилась…— Гейль еще раз рассмеялась и повернулась к нему лицом. — Полагаю, я немного отклонилась от ответа, не так ли?       Деймон промычал в ответ, глядя на нее несколько зачарованно и несколько испуганно.       Гейль положила теплую ладонь ему на щеку и грустно улыбнулась.       — Полагаю, ты в буквальном смысле являешься ответом на мои молитвы.       Он положил свою руку ей на щеку, и его большой палец погладил ее скулу.       — Полагаю, ты тоже являешься ответом на мой собственный вопрос.       Он просто молился о чем-то другом. Потому что он забыл Гейль. После того как она умерла и навсегда ушла из его жизни, он совершенно забыл о ней. Даже до…       Возможно, она была единственным человеком в его семье, который искренне и самоотверженно заботился о нем, а он забыл ее.       Во сне - твердо напомнил он себе. Он забыл ее во сне. Он не совсем забыл ее. Еще нет. И больше никогда не станет.       Им просто нужно создать новые счастливые воспоминания, для того чтобы их запомнить.