Учи нас принимать, что не изменить;
Вручи шанс поменять что-то, исцелить.
В ночи среди нас натянута вести нить
Чтоб вместе вспоминать ушедших лица, то, что есть — ценить...
Приглушённый, но такой едкий свет пробивался сквозь неплотно задернутые шторы. На настольных часах напротив матраца были размытые цифры. Макс пришлось поднести руку к глазу и отвести кожу назад — теперь было видно, что часы показывали полвосьмого утра. Они проспали уже шесть часов, и сон был самым что ни на есть крепким, вопреки ожиданиям Колфилд. Это, можно сказать, было последней рискованной частью плана, ведь если Прайс проснётся, то эффект внезапности будет потерян. С другой стороны, это лишь добавило бы немного драйва в их противостояние — от плана отказываться нельзя, тем более когда ты уже на полпути к цели. Ну что ж. Новую фазу откладывать не имеет никакого смысла. Можно только ещё раз прокрутить в голове план, обсудить детали с бодуна. Да, это будет правильным решением. Итак, первым шагом будет достать нож, которым она накануне резала проволоку. Хоть он и немножко затупился, но это не беда — поранить человека можно даже клюшкой для гольфа, главное знать, куда бить. А Макс знала хорошо — её случайно научили. Второй шаг — затаиться в тиши. Несмотря на явное пренебрежение Хлои к её "организаторским обязанностям", в трейлере присутствовал настоящий антиквариат — механический будильник, трезвонящий в свои две чашечки каждый день, неизменно в полдевятого. Раньше Хлоя остерегалась этого — приковывала Макс наручниками к холодной трубе отопления в дальнем углу, меняла режим дня. Но в последнее время она слишком расслабилась — засыпают они чуть ли не в обнимку, а будильник уже покрылся слоем пыли. Таким образом для Максин создаются все условия, необходимые для неспешной охоты на охранницу. Они обе в одной клетке, и это лишь дело времени, когда они сцепятся в смертельной схватке двух стихий. И третий шаг — подрезать дьяволу его адовы крылья. Отличный удар — тупым зазубренным ножом под коленную чашечку, чтоб перерубить хрупкие видимые сухожилия, без которых ходьба на своих двоих обречена на провал. Хлоя точно будет дезориентирована, и тогда можно будет сделать с ней всё, что пожелает Макс. А желает она многого. Ещё раз проверив детали плана, Колфилд пришла в голову абсолютно логичная, более того, самоочевидная деталь — здесь слишком много дыр и странно наивных деталей. С какого она вообще решила, что Хлоя не поднимет лютый кипеш и не будет на постоянном стреме, или что это вообще имеет смысл — не легче было бы обезвредить противницу прям здесь, на этом грязном полу... Наверное, в какой-то момент ей действительно показалось, что Прайс должна быть зарезана исподтишка, внезапно; так же, как расправились с Макс и её семьёй. В погоне за справедливостью не замечаешь, что на самом деле ты действуешь иррационально, но уж никак нельзя было упрекнуть Колфилд в излишнем рационализме — она всегда действовала из добрых, сердечных побуждений, даже если её мозг кричал о неправильности и нелогичности такого шага. Да, она не та, кем была раньше, но... Разве это повод отказываться от своих истинных желаний? Прозвучало довольно лицемерно, словно она хотела подменить этим нравственные полюса своих будущих деяний. Да насрать! Это — последний раз, и будь она проклята, если не даст себе насладиться долгожданным моментом расплаты. Макс тихо встала с нагретого места и крадучись подошла к разбросанным в спешке ботинкам. Удобные берцы с высоким голенищем уже были прилично разношены и провонялись потом. Макс мысленно усмехнулась — раньше она думала, что это прерогатива мужских беговых кроссовок, но действительность доказала ей, что есть и другие стороны медали. Но зато в них можно удобно хранить разные интересные предметы, наподобие... Вот и он, всё так же валяется на месте. Так, теперь ей надо забрать пистолет и можно будет искать нычку. Колфилд наклонилась, в трепетном волнении надеясь, что ничего не изменилось за ночь. Но пистолета там не было. — Так! А ну-ка, ёпта... — раздалось сзади какое-то утробное урчание. — Брось свою железку и руки вверх! Колфилд пробил холодный пот — она знатно проебалась с этой хуйнёй. Ну почему!? Почему всё идёт по пизде?! Она медленно подняла руки и повернулась на месте. Хлоя стояла со знакомым атрибутом в руках, сжимая его дрожащими пальцами. — А-а... Ты думала, что? Наебёшь меня, и вдаль дорога? — затараторила Прайс, забавно тряся нижней губой, — А вот тута хуюшки! Я всё-ë о тебе знаю! — Да них-хуя ты не знаешь... — прошипела Макс, — Что ты вообще понимаешь своей дырявой башкой? — Я!? Ты ебнулась, тёлка, затираешь мне такое? Да я тебя насквозь... — нервно продолжила она, теребя спусковой крючок, исподлобья глядя на смертельную родственную душу. — Твой папочка был бы рад? Посмотри на себя... — презрительно выплюнула Колфилд, выразительно хрустя шеей, — Господи, хорошо, что он сдох, не увидев тебя в таком виде... — Заткнись! — громогласно проревела Хлоя, всё больше теряя над собой контроль. Отлично. Это ей и нужно. — И что? А!? Что ты будешь делать? Иди поплачься мамке, а то чë ты как не родная?! — Мразь! — выкрикнула Хлоя в отчаянии, дергая курок. Она всегда косит вправо, и это ей — смертный приговор. Макс увернулась всем телом, пропуская пулю мимо, но она всё же зацепила девушку, пройдя по касательной, обдав её кожу горячим воздухом и пропахав левый бок. Теперь настало время для финального рывка. Она сумеет сделать это быстро, пока Прайс не смогла нажать на крючок второй раз... Эффектный приём из фильмов с Джеки Чаном, маваши-гери, вошёл как надо — голова противницы лишь дёрнулась из стороны в сторону, и та кулем осела на пол. Всё это заняло лишь полсекунды, но теперь тут стало на одно животное меньше. — Черт! — закричала Макс в отчаянии, подбегая к телу, но было поздно — неудачно попавшийся ей на пути шприц воткнулся прямо в продолговатый мозг, пройдя через мозжечок и дальше в мягкое вещество, изъеденное психотропами. Нет! Она так много хотела сделать, так поглумиться над ещё живой дичью... Колфилд села на заднице ровно — вот так да. Она никогда не думала, что этот случайно выученный и отработанный втихую приём сможет так эффективно закончить их противостояние. Надо было это сделать раньше. Хотя... Здесь ещё не всё потеряно — труп ещё не остыл, и на нём можно оторваться по полной... Мерзко усмехнувшись, фотограф встал в полный рост, в последний раз запечатлевая в новой памяти этот образ. Образ поверженного врага и угнетателя. История, достойная газет и учебников истории... Теперь остаётся самое лёгкое — припомнить трупу все обиды и удары, ведь только через ритуал, священную жертву, человек может идти дальше. Это самый лёгкий путь, и он — самый правильный. Итак, начать можно с её лица — столь прекрасное ранее, сейчас оно потеряло свой прежний лоск — скулы и подбородок оплыли жирком, нос и губы опухли, а глаза будто стали больше и теперь очень сильно выделяются на мертвеющем личике. Хотя они и раньше были не особо красивыми, и кожа от постоянного курения стала бледно-жёлтой. Как-то так, наверное, выглядела и сама Макс, но у живых это поправимо. Теперь — поправимо. Пошатываясь, она подошла к столу, на котором до сих пор были раскиданы белый порошок и коробка из под него. Ей пришла в голову отличная мысль — она посыпет этим пеплом голову Хозяйки, и пусть все знают, к чему приводит наркомания. Фразы — как демоны, сказано — сделано. Макс высыпала оба пакета на лицо Хлое, периодически их размазывая. Потом, словно в тумане, к ней пришёл азарт безумства — тормоза ей специально срывали всё это время, и что же она? Не научилась от бездарей? Да как от Марка Джефферсона! Она поднялась и замахнулась металлической коробкой. Первый удар, и кровь брызнула с лица на лицо. Слизнув сладкую жидкость, она почувствовала, как её наполняет энергия. Вот он, ритуал! Правильно... Она била дальше, нанося нескончаемый поток ударов. От лица — лишь кровавое месиво, но это не беда — она оскальпирует её, как древние её предки, ирландские кельты. Помни свои корни! — Тварь! — кричала она в исступлëнной злобе, сжимая металл как лист бумаги, — Я тебе это глубоко-о, ах-ы, забью! Тебе... Всегда мало было, а!? Получи, я тебе раздаю, сука! Когда всё затихло, а комната погрузилась в мясное безумие, Макс наконец прекратила бесполезные попытки пробить лицевые кости. Решётчатая кость самая хрупкая? Так почему она не ломается? Решив передохнуть, она вновь посмотрела на тело. Теперь тут особо ничего не разглядеть. Отлично. Собаке — псовье. Она оставит им подарок напоследок. И пусть это прослушает сама Чейз, но с неё, с безутешной жертвы, хватит. Месть была, и теперь можно идти дальше — третьей фазе конец, хоть она и прошла не так, как надо. Впереди — четвёртая, и уж здесь всё должно закончиться. История длилась долго и кончилась быстро. Выходя на улицу из уделанного трейлера, она вдохнула свежий пыльный воздух. Промышленные осадки и героиновая взвесь — средство от мясницкого угара. Теперь к её старому другу. Уж он-то точно не оставит её в беде? У стоянки было почти безлюдно, только два техника отдыхали после бессонной ночи. Уоррен и Эван изредка перекидывались парой слов, пока покуривали траву, заботливо выращенную местными садовниками. Грэхэму никогда не нравился привкус тетрагидроканнабинола, но он дул её разными способами и в разных компаниях. В конце концов, притоны Чейзов и правда ценились среди местных "гангстеров". Уоррену никогда не думалось, что он станет заниматься столь грязным и прибыльным делом, но Аркадию Бэй ждало тотальное разорение, а с незаконченным дипломом Блэквелла, хоть и с такими входными данными, он не смог нигде пристроиться. Поэтому он и отправился туда, где поселилась большая часть населения бывшего городка. Хоть парень и был последние месяцы лишь простым автомехаником, он играл важную роль в логистическом и мобильном обеспечении большой банды. Это заставляло его чувствовать себя менее опасным для общества, но за ту же зарплату. Невинный пейзаж быстро нарушила одна деталь — Эван натурально открыл рот, как в кино, и выронил косяк. Он смотрел за спину Уоррена в полном недоумении. Парню показалось, что он стал каким-то героем второсортного боевика-триллера с нелепыми сюжетными поворотами, который когда-то видел. Но оглянуться стоило — тут всё равно ещё много тех, кто настолько смел или туп, что имеет наглость устраивать налёты на подконтрольные корпорации бензоколонки и автостанции. Каково же было удивление бывшего гения, когда он повернулся вокруг своей оси — перед ним, всего шагах в десяти, стояла та, кого он ну никак не мог ожидать. Грёбанная Макс. Вся в крови, в руке — пистолет. У него не было ни малейшего шанса среагировать как следовало бы в таком случае — она резко сократила расстояние и выстрелила, попав в колено Эвану. Тот от неожиданности только рот открыл и встал на здоровое колено, зажимая рукой кровоточащую рану. Отныне он был вне конкуренции. Теперь наставала очередь Уоррена, и он не стал особо рыпаться. Он точно не был тем, кто хотел бы её смерти или страданий, и он точно не хотел, чтобы она его ненавидела. Хотя, так скорее всего и было. Конечно, он присутствовал тогда, когда она лежала в своём самом уязвимом и жалком положении, расставив ноги и подняв зад, будто упав и заснув. Он никогда не хотел, чтоб она страдала, но в глубине души всегда хотел её саму. Да, для двух студентов Блэквелла, двух друзей, почти презираемых обществом, у них были очень доверительные отношения... И она очень ему понравилась с самого начала её обучения в академии, и чем дальше заходило их знакомство, тем больше он уверял себя в мысли, что она — то, что ему надо, почти необходимо, как воздух или успехи в учёбе. Её невинное личико, чистое девственное тело и яркие, светящиеся глаза всегда привлекали его внимание. Так что когда она была уязвима, он сделал то, что хотел. Потому что можно было. Ну и ещё... Разве стоит ставить чужое счастье выше своего собственного? Наверное, иногда стоит, когда на кону стоит что-то значимое. Но вот только сейчас он понял, что же натворил. И почему она сейчас именно здесь. Хлоя Прайс действительно проделала поразительно ужасающую работу над ней. От былого её образа не осталось ни следа — последнее время он видел её лишь изредка и мельком, и во все их встречи она была грустна, подавлена или под кайфом. Однако сейчас было заметно, что у неё впервые за всё время пребывания в банде появилась улыбка на лице. Он заметил это, как и то, насколько она сейчас была прекрасна... Впервые в жизни он обратил внимание на её образ целиком — не образ Макс Колфилд, подруги и одноклассницы... А убийцы. Развевающиеся волосы средней длины, потускневшие со временем серые глаза, кровь на лице и одежде и впечатляющие татуировки, идущие по всей груди и выходящие на шею. Просто какой-то мифический образ разъярённой валькирии, идущей с удачной охоты. Тем временем, она уже была прямо перед ним. — Эй, Уоррен. Как твои дела? — подошла она вплотную к нему, дыша горячим оксидом прямо ему в лицо. Пахло наркотиками и клубникой. Ожидая продолжения, Уоррен стоял не жив не мёртв — ему в живот уткнулся продолговатый ствол. Макс стояла твёрдо, упрямо глядя ему в глаза. Он отвёл взгляд. — Ну так что, Грэхем? Что нового? — продолжая глумиться, она напирала на него, тыча оружием всё активней. — Да... Кхм... Ништяк всё, Макс! Ты за чем то конкретным пришла? — пытался выдавить он из себя смешок, но получалось лишь невнятное сипение. — О, да... Точно. Ты же у нас механик? — спросила она. — Н-ну... Было такое. — Ты чë напрягся, блять? — неожиданно вспылив, она тыкнула ему куда-то в район печени. Стало сразу больно дышать. — Я тебя, сучонок, последний раз спрашиваю. Дашь мне машину? По-дружески? — А-а... Ага... Забирай всё. — прерывисто задышав, Уоррен даже не попытался вырваться или побороться за свою жизнь. Он всегда был немного туповат в обычных жизненных ситуациях. Главное, чтобы это его не сгубило. Наконец он нащупал брелок в виде панды и потянул его из кармана. Вслед за ним вылезли и ключи. — Н-на... Держи. Он бережно протянул ей их в своей руке, и она приняла, положив свою, как всегда горячую, ладонь поверх неё. — Замечательно... — будто разом потеряв к парню весь интерес, Макс нажала на центральную кнопку на ключе, после чего мигнул фарами старый потрёпанный Ниссан. — Ну что-ж... Денег нет. Отдам натурой. — она хищно улыбнулась, проведя языком по сухим потрескавшимся губам. У Грэхема похолодело внизу живота. Колфилд развернулась на бёдрах и занесла руку для удара. Уоррен попытался отклониться, но тщетно — стальная рукоять пистолета разбила ему пару зубов, выбив из его рта брызги крови и слюней вперемешку с костяными осколками. Он пошатнулся, поддавшись секундной слабости, но сумел совладать с ногами, устояв на них. Уоррен наклонился, смотря в пол и сплевывая остатки зубов, пока Макс всё дальше удалялась от места происшествия. Ему повезло, он остался цел и почти невредим, но что-то ему подсказывало, что это не главное. Главное здесь отныне то, что завтра ничего уже никогда не будет как раньше, и это, наверное, к лучшему. Может, они все, заложники гигантского преступного города, когда-нибудь вырвутся из этой западни. В конце концов, только что у одной, самой достойной из них, это получилось. И он рад, что всё так закончилось.Объясни, что я чувствую
Загляни в эту пустоту
Вышел в магазин, на свету стою
Просканируй мои сны, я вернусь во тьму
Чувствую
Чувствую
Чувствую
Как определить: "Этот остов пуст"
Или у меня внутри целый сгусток чувств?
Эпилог.
Место было оцеплено многочисленными черно-жёлтыми ленточками, такими непривычными для данных мест. Из трейлера вышел мужчина в полицейском обмундировании, но от полицейского в нём был лишь декоративный щиток на груди да кобура с табельным. Виктория спокойно курила, сидя на металлической ограде, не боясь застудить себе что-либо. Нейтан не совсем понимал, что же по-настоящему расстраивает её, если даже жестокое убийство хоть и сводной, но сестры, никак не поколебало её хладнокровия и уверенности в себе. В который раз он понял, что решение его отца было единственно верным. Тем временем, коп подошёл к ним и заявил: — Судмедэксперты поработают, конечно, но... Там почти нечего опознавать... — он неслышно сглотнул, переводя дух, — Мы её найдём! Вы только скажите... Виктория сидела неподвижно, но и Нейтан не стал вмешиваться — она такого не любит. Так они и простояли там втроём, а когда сигарета дотлела до конца, Виктория промолвила скупо рубленные фразы: — Да не надо... Срать на неё. И на мамку её срать. Ничего они от нас не получат... Она резко встала, отряхивая коленки в жесте неуловимой грации. Нейтану всегда нравились все черты её непростого характера, и она всегда будет для него идеальным примером. Он пожал плечами, словно извиняясь за подобную бесполезную нервотрепку перед офицером, и поспешил за фактическим главой Эл-Эй. А Хлоя и вовсе вышла у него из памяти, будто никогда он её и не знал. Поделом, суке. Доигралась, блять...Постскриптум от написавшего.
Ну что-ж... Вот такая получилась история. Где-то мрачная, где-то жизнеутверждающая, она является жёстким криком души. Выдранная из мозга за какие-то две недели, она вкладывает в себя невероятный смысл... Наверное, неплохое прощание было бы? Не знаю, такого я решать не в силах. Но я знаю кое-что, и это гораздо важнее выдуманной под кайфом истории — знаю, что каждый прочитавший всë это что-то себе в голове да уяснил. Я очень рад, что подавляющее большинство читателей проанализировали и представили это всё полностью, можно сказать, прониклись моими душевными посланиями и переживаниями (не факт, что так бы смог я сам). В конце итогов, здесь я оставляю трогательный слепок из не самого жестокого и страшного года, но кто знает, что будет дальше? Может быть, лет через двадцать мы, сидя в обугленных развалинах наших, без иронии, красивых городов, вспомним этот текст и посмеёмся про себя все вместе — "а ведь сейчас это всё кажется детским лепетом!" Искренне и иступленно молю, что никогда. И что нынешний человек; человек, читающий и думающий на этом языке, всегда найдёт время радости и развитию и не скатится в скотскую всепоглощающую ярость. И я вас сердечно призываю: думайте, читайте, анализируйте, и, конечно, боритесь. Ведь человек тогда жив, когда в его сердце теплится надежда, разум и борьба. Так меня научили, в этом я вырос и сформировался, и это я постарался вам передать. Да, где-то это вышло излишне замудренно, где-то — излишне пафосно и плоско, но... Я попытался и поймал свои внутричерепные мыслишки, связав их в текст. И вы пытайтесь, расширяйте спектр внутренних переживаний и не бойтесь будущего — вы его сами куете! Не болейте, не страдайте! Жид под русской фамилией, 2024.