Be mine

Она была очаровательно растрепанна. Шипела, словно дикая кошка. Грудь высоко вздымалась от тяжелого дыхания, руки неконтролируемо дрожали от ярости. А он упивался ее видом, словно зависимый. Потемневшим взглядом следил, как проворная капля пота пробегала по острой линии челюсти, и на правах капитуляции падала прямиком в ложбинку пышной груди. Шумно сглатывал, задавая себе вопрос: «А как вообще дошло до этого?». Тарталья помнит, как бесцеремонно запрокинул кричащую девушку к себе на плечо и с совершенно невозмутимым видом, не обращая внимания на озадаченных прохожих, ушел из города прямиком в сторону леса Тиндзю. Путь был… Трудным. Путешественница ни в какую не хотела сдаваться и с особой прытью старалась вырваться из плена сильных рук Чайлда. Остервенело била носками обуви куда попало, мысленно молясь попасть в пах. Со злобой колотила кулаками по спине, цепляясь ладонями за острые украшения на кителе. А еще, она кусалась. Цепко зубами хватала все доступные места, а точнее лишь одно — несчастные ребра Предвестника ныли от острых девичьих клыков. А лучше бы ныло что-то другое. Но сейчас не об этом. Ох, как много Тарталья узнал нецензурной брани от Люмин за время в пути. Он мог спокойно отправить ее работать в снежанскую кузницу, где её как миленькую приняли бы за родную. Люмин осыпала его всевозможными проклятиями, что узнала за все годы странствий, и лишь еще напористее реагировала, когда он не сдерживая ядовитого смешка отвечал: «Только с тобой, принцесса». Так они и дошли до нужного пункта, где мужчина и схлопотал несколько оплеух от знатно разъяренной девушки. Ну как, оплеух. Рыцарь, осознав что дальше идти предвестник не собирался, все же смогла вывернуться из захвата. Спрыгнув на землю, бесцеремонно, не заботясь даже об оружии, она со всей силы ударила рыжеволосого прямиком в челюсть тяжелым, на удивление, кулаком. Как столько силы держится в таком маленьком теле? — Принцесса, послушай меня! — в очередной раз просит мужчина, умело уворачиваясь от изящной ножки, мысленно благодаря себя за отменную реакцию. Либо носок тяжелого сапога прилетел бы прямиком в нос. — Я тебе не принцесса! — угрожающе рычит блондинка и намеревается нанести очередной удар кулаком в грудь, но безуспешно остановлена широкой ладонью, что с нажимом зажала пальцы, — Мне не о чем разговаривать с тобой, Фатуи, — ядовито она выплевывает ему в лицо и с нажимом на его блокирующую руку, наклоняется ближе, намереваясь если не рукой, так коленом нанести удар в солнечное сплетение. Мужчина в досаде скривился от тона Люмин. Ему хотелось сорваться и наплевать напрочь на добросовестные мотивы. Тарталья прекрасно знал, что разговор не пройдёт мягко. Знал, что она завяжет драку, и уж точно не планировал вестись на ее провокации. Неся свою прыткую ношу до леса, он успел познать тщетность бытия. Успел несколько раз пожалеть о решении вообще хоть как -то разрешить конфликт. Люмин была непробиваема, и он не имел права ее осуждать. Но и отказаться от своего характера тоже не мог. Он медленно, но верно закипал и скоро на скоро точка кипения должна была дойти до своего апогея. Было опрометчивым ее решение попытаться ударить его коленом. А еще, было крайне глупым с ее стороны вестись на провокации лучника. Заводясь все больше, девушка за пеленой гнева не замечала некоторых деталей, которые были только на руку Чайлду. Достаточно умело отбивая острое женское колено, мужчина все так же удерживая кулак прокручивает мечницу на месте и с нажимом прижимает ее спину к груди, захватывая в плен вторую руку. — Ты сумасшедшая, знаешь? — хрипит Тарталья, учащенным сбитым дыханием опаляя женское ухо, — Зачем ты моё внимание привлекла тогда в городе? — Надо мне привлекать твое внимание! — дёргается в своеобразных объятиях девушка, стараясь хотя бы головой ударить его настырный подбородок, но безуспешно. — А чего так перепуганно наблюдала за моей схваткой с Нарвалом? — продолжал гнуть свою линию предвестник, с мазохизмом осознавая, что ему до чертиков приятно ощущать тепло ее прижатого тела. — Там были невинные люди! — прытко отвечает путешественница, понимая, что еще немного и ее введут в тупик. А он лишь хмыкает, с удовольствием улыбаясь, — А зачем искала? — бесцеремонно прижимается щекой к горячему виску и говорит тише, — Волновалась, девуля? От возмущения она поперхнулась. Нервно дергает плечом, желая освободиться от захвата, но Тарталья словно статуя, даже не сдвигается с места, — Твой глаз Бога отдать, — сквозь зубы врет девушка и, все же, наступает каблуком на ногу мужчине, и пользуясь замешательством вырывается из объятий. Отходит на расстояние и радуется, что пытка закончилась. Он слишком близко. — Так выкинула бы, — морщится от саднящей боли в ноге предвестник и поднимает свой взор на нее, замолкая. Люмин становится мерзко от его легкомыслия и простоты. Она считала своим долгом сохранить самое нужное и сокровенное, что дало возможность зажить мужчине по — новому. Путешественница, наверняка, наивно полагала, что он верил ей на столько, что готов был отдать всю силу, — Я — не ты, — отвечает сквозь обиду девушка, — Я пообещала уберечь и отдать. Я не смею уподобиться тебе. Я — не предатель, — как будто в укол кидает она в его сторону и поднимая взгляд, давится воздухом. А он лишь дожидался откровения, беспардонно расплываясь в неприлично широкой улыбке. С лукавством смотрит прямиком в медовые глаза и усмехается, — Девуля, ты немного не вовремя, — загадочно начинает он, выпрямляясь и разводя руки в стороны, — Посмотри на меня. Какого Тарталью знаешь ты? Ты имеешь законное право называть меня предателем. Но, — он скрещивает руки на груди и совершает первый шаг ей навстречу, получая ответный назад, — Ты забываешься. Я могу смело сказать, что ты не знаешь меня. Не знаешь моей жизни. Не понимаешь мотивов моих поступков, с уверенностью утверждая, что я конченный мудак. — И окажусь права! — настойчиво топает ногой Люмин, умело скрывая боль, что причиняет он своими словами. Молчит. Внимательно осматривает с улыбкой на губах и не сдерживает смеха, что противно скрипит надменными нотками, — Безусловно! Ты всегда права! — восклицает он с восторгом и меняется в лице, возвращая глазам прежнюю холодную сталь и непроницаемость лица, — Ты, великая Путешественница, что птичку не оставит умирать, — с особым нажимом издеваясь подмечает предвестник, — Герои всегда правы. Ваши вердикты никто не может осудить, ведь вы — спасители этого чертового мира, — он злился, и это было заметно невооруженным взглядом. Пальцы, лежащие на предплечьях, нервно сжимали кожу до белых следов, — Дорогая моя Люмин, — и он ступает к ней, достигая даже слишком быстро и наклоняясь ближе к лицу, шипит, словно змей, — Ты глупа. — Да как ты смеешь! — в возмущении срывается на крик она, хватая дрожащими ладонями бордовую ткань рубашки, — Если бы ты не был таким ублюдком, лгуном и лицемером, то я бы смогла тебя понять! — и со злостью трясёт мужчину, с ужасом осознавая, что ей жутко смотреть в бесчувственную синеву напротив. — Зачем тебе это нужно? — сталь его голоса как будто надвое разрезает тишину, заставляя вздрогнуть девичье тело. Тарталья не долго терпит ее руки на своей груди и даже слишком резко хватая, бесцеремонно отталкивает к близстоящему дереву, впечатывая спиной в царапающую поверхность. Не рассчитав силу, он слышит сдавленный стон, упиваясь ее болью и хватает за острые плечи, повышая голос, — Зачем?! Скажи! Зачем тебе знать кто я?! — За тем, чтобы спасти! Он замирает. В ушах звенит от глухой тишины, что разрушается под девичьими всхлипами. Мужчина растерянно блуждает взглядом по ее лицу, подмечая, что ей не идут слезы. Видит румянец на щеках и отчаянный кристальный солнечный взгляд. Наблюдает, как она закусывает губы и еле сдерживается, чтобы не завыть от боли. Удивляется, как она еще в состоянии смотреть ему в глаза, даже ни на секунду не отводя взгляд. — Зачем ты из меня вытягиваешь это?! — заикаясь от плача, утирает слезы рыцарь, — Зачем ты меня подпускаешь к себе, а после отталкиваешь еще дальше, чем подпустил?! — голос надламывается, губы судорожно трясутся от приближающейся истерики, — Зачем ты издеваешься надо мной?! Ты думаешь, мне без тебя не хватает проблем на голову?! — и она заводится, словно механизм. Стучит кулаками по груди и сипит, наплевав на сорванный голос и разодранное горло, — Что за мерзкий метод?! Что тогда, в палате, ты меня изводил, чуть не убил, что сейчас! — толкает всем телом, наблюдая как он пошатываясь отходит от неё, и раскидывает руки в стороны, как будто отзеркаливая его недавнюю позу, — Так чего ты медлишь?! Вот она я! Убей меня! Попробуй! Убить?.. А хотел ли он убить Люмин? Аякс осознавал, что если поступит приказ от Царицы об устранении Путешественницы, он должен будет его исполнить. Долг был важнее чести, как бы дико это не звучало. И ему было страшно допускать мысли о неповиновении. И не потому, что он боялся гнева правительницы. Он боялся пойти наперекор своим принципам и своей нынешней жизни. Он — Одиннадцатый Предвестник Фатуи. Первоклассный боец, безупречный предводитель. Пример для подчиненных. И идеальное оружие для убийства. Но никогда он не допускал мысли о смерти Люмин. Он считал ее лучшим спарринг-партнером. Той, кто заставляла кровь стынуть в жилах. Той, кто выбивала его из колеи. Той, кто могла достучаться до его настоящего «Я». И именно сейчас, словно картину перед глазами, он представил ее бездыханное, неестественно лежащее тело в предсмертной конвульсии, что пало от его руки. Дыхание сперло, по спине пробежался гадкий холодок, протекая прямиком в загривок, заставляя волосы встать дыбом. Он не был готов убить ее. Никогда. Тарталья словно очнулся ото сна, возвращая лихорадочный блеск глаз. Маска надменности ломится под натиском ее судорожных вздохов и он выпрямляется, молнией оказываясь вновь рядом. Со злобой и болью смотрит в мёд глаз, хватается руками за плечи, с силой дернув, — Не смей так говорить! — он взревел, словно раненый зверь, — Я никогда не хотел тебя убить! И ты это прекрасно знаешь! Да. Знает. Но сердце настырно и истошно кричит не верить. Каждый раз, когда Люмин видит иную сторону Тартальи, липкий страх окутывает ее с ног до головы, намекая, что нужно бежать. Куда угодно, но подальше от него. Она нагло врала себе все это время, специально запутывала, лишь бы не допускать мыслей о мужчине, что сейчас с отчаянием ждал от нее хоть какого — нибудь ответа. Люмин и вправду хотела окунуться в этот загадочный, темный и мрачный океан. Он был непредсказуем. Возможно коварен. Глубок. И она была готова утонуть в его непроглядной тьме. Лишь бы понять. Лишь бы дать возможность задышать. И это было страшно. — Что ты хочешь от меня? — спустя долгое молчание, еле слышно хрипит мечница, не отрывая измученного взгляда от его, до боли отчаянного. Это был вопрос, попадающий прямиком в нужную точку. Зачем он утащил ее? Зачем поддался порыву, мимолетной слабости? На самом деле, он ведь изначально не знал что будет говорить. Он не хотел объясняться, не желал раскрываться. Возможно, наивно полагал, что пару сладких речей помогут растопить лед между ними, но лавина накрыла их обоих. Чайлд немигающим взглядом осматривает мокрое от слез лицо и не сдерживается. Отпускает покрасневшие от напора плечи и мягко вытирает щеки, поджимая губы. Чувствует, как она вздрагивает и цепляется за такой же внимательный, как и его собственный, взгляд. Силится вчитаться, понять что у нее на уме. Видит сколько боли кроется в уставшем взгляде. Как тонкая, еле видная, сетка морщин пролегла под глазами. Как синева от недосыпа выдает ее количество бессонных ночей. Тогда и осознает насколько хрупка была она… И насколько сильно хотелось ее оберегать. — Тебя. И уверенно прижимается к ее обветренным губам.