Белладонна

      18 февраля 1993 года       Белла сидела в подземельях у Снейпа. Очередная отработка совсем не расстраивала. Мысли уплывали в кабинет нового преподавателя ЗоТИ, профессора Люпина. В последние месяцы за счет дополнительных занятий они очень сблизились. Наконец-то в жизни Поттер появился хоть один взрослый, который не осуждал ее, а принимал, не требуя ничего. Ремус ей нравился.       Мягкий, добросердечный и крайне харизматичный преподаватель завоевывал сердца своих учеников, словно по щелчку пальца. И несмотря на странный, немного запущенный и очень болезненный временами внешний вид, студенты чуть ли не бегом бежали к нему на уроки. Верно говорят, что преподавание — это призвание. И некоторым, не будем показывать пальцем на одного черноволосого мужчину, сидящего недалеко от Беллы, лучше держаться подальше от этой работы.       Вообще с появлением Люпина в стенах Хогвартса профессор Снейп стал злее и агрессивнее обычного. По словам Ремуса, это было как-то связано с их подростковой враждой в школьные годы, но Белла не слишком вникала в это. Было здесь что-то еще, кроме старых обид.       Каждый раз, когда она сталкивалась в кабинете Люпина с зельеваром, когда тот приносил лекарство, он так ревностно на нее смотрел. Казалось, что все нутро Северуса противится сближению Беллы с новым преподавателем. Не исключено, что Поттер просто не правильно интерпретировала его взгляды, и это было просто обычное раздражение из-за старого врага. Хотя и вне этих стен Снейп стал более агрессивен по отношению к девочке. А ведь ей только-только под конец прошлого года показалось, что она смогла найти с ним общий язык. В конце-концов, своим упорством она добилась того, что, вместо чистки котлов, варила неполучившиеся на уроке зелья под четким руководством и разъяснениями профессора. Это дорогого стоило. Но с этого года все, видимо, вернулось к началу.       Полчаса назад к ним в кабинет заходил Ремус, прося, чтобы Беллу отпустили пораньше с отработки, якобы из-за еще одной у него самого. На самом деле, конечно же, они это выдумали. Во время одной из посиделок часто жаловавшаяся на Снейпа Поттер внезапно услышала от профессора крайне заманчивое предложение:       — Если хочешь, то... Я, пожалуй, мог бы тебя оттуда забрать, — неуверенно говорит он.       — А разве так можно? — завороженно ожидая ответа, Белла смотрит на него, как на героя из сказок.       — Я, думаю, да... Если только ты никому не скажешь, — подмигивает он ей, мягко улыбаясь.       Поттер взглянула на часы. Как раз настало время, когда ее пора отпускать к Люпину, но увлеченный проверкой чьих-то эссе Снейп, кажется, забыл об этом.       — Профессор, — она осторожно привлекла его внимание, боясь чем-то разгневать, — мне пора к профессору Люпину, вы ведь помните?       — Нет, не помню.       — Но сэр! — она возмущенно на него посмотрела. Его недовольный взгляд встретился с ее, немного утихомирив эмоциональную Беллу. — У меня ведь еще отработка...       — С оборотнем, у которого скоро обращение, — видимо, надеясь напугать ученицу своими словами, он злобно ухмыльнулся, — Вы знаете об этом?       — Знаю, — уверенно произнесла она.       — Он вам сказал?       — Догадалась.       — Как думаете, сколько еще таких же подробностей он от вас скрыл?       — Это... неважно, — с сомнением произнесла Белла, опуская взгляд.       — Разве? — он изогнул бровь, скрестив руки на груди. — Вы знали, что он не просто знаком с вашим, — Снейп пренебрежительно поморщился, — отцом, а был одним из его лучших друзей?       — Ну... Он упоминал...       Перебивая Поттер, зельевар продолжал свою тираду:       — Вы знали, что эта компашка звала себя Мародерами и нарушала правила, нападая и терроризируя беззащитных?       — Профессор Люпин не мог...       — Вы знали, что Люпин ваш крестный?       Девочка ошарашено на него посмотрела. Кажется, ее реакция значила для Снейпа его личную маленькую победу в неизвестной для Беллы войне.       — Откуда вам это известно? — серьезно спросила она.       — Это знали все, кто состоял в оппозиционной группировке против Темного Лорда, — довольный собой Снейп сверлил ее глазами. — Ваша мать чуть ли не прыгала от радости.       Хоть она и сидела, но никакой опоры под собой не чувствовала. Снейп наверняка ей врет. Он не может всего этого знать. А Люпин не мог скрывать этого. Если бы они действительно с отцом были так близки, то Ремус ни за что не позволил бы оставить Беллу у Дурслей. Он забрал бы ее. Непременно забрал бы.       — Какие у вас на это доказательства?       — Лишь собственная память, — безразлично пожал плечами Снейп.       Внутренности скукожились от неприязни. Разрывавшийся на двое разум не мог понять, на чью сторону встать. Такой замечательный человек, как профессор Люпин, не стал бы умалчивать о таком. Но и Снейп ей ведь никогда не врал, и более того, он, пусть и старательно скрывал это, всегда был на ее стороне, помогая и защищая.       — Вы можете идти, — властно произнес зельевар и вернулся к своей работе.       Непонимание съедало изнутри. Словно пожар, разгорались злость и обида.       Люпин ведь не мог ее бросить.       Или мог? Она практически не знает этого человека. Большую часть их общения всегда говорит она, рассказывая о детстве, друзьях, уроках и прочих вещах, касающихся ее жизни. Пусть он умолчал о том, что оборотень, это можно было понять. На одном из уроков, проводимых Снейпом в отсутствии Люпина, Гермиона упоминала, что маги не слишком толерантно относятся к подобным людям. Наверняка Ремус просто боялся, что разгорится скандал, узнай чей-нибудь родитель, кто обучает его чадо. Но про отца? А про то, что он ее крестный?       Поттер замерла перед его дверью. Видится уже не слишком хотелось, но непроясненные вопросы врдя ли бы позволили сегодня уснуть.       Все же Белла постучалась, и через несколько мгновений, сопровождаемых копошением, ей открыли.       — Безмерно рад, что профессор Снейп все же тебя отпустил, — разливавший чай Люпин довольно улыбался. — Признаю, я уж подумал, что нам не поверили.       Поттер безрадостно на него взглянула, пытаясь найти в нем хоть что-то подтверждающее слова профессора зельеварения.       — Что-то случилось? — обеспокоенный Люпин уселся напротив Беллы.       Нашла только бесконечные усталость и доброту в голубых глазах.       — Вы оборотень, — констатировала факт Поттер.       Люпин даже не удивился столь внезапному умозаключению, скорее напрягся. Тема разговора была ему неприятна.       — Да, — кивнул он головой, запивая свою нервозность горячим чаем. — Кто-то еще знает?       — Только Гермиона. Мы вместе догадались. Почему вы сразу мне не сказали? — зеленые глаза недовольно посмотрели на своего профессора.       — Знаешь ли, Белла... Многие волшебники не слишком жалуют таких, как я...       — Но мой отец дружил с вами. Почему вы умолчали и об этом?       — Я упоминал об этом...       — Вы сказали, что учились с моим отцом! Это не то же самое, — вскипающая ярость читалась в каждом слове, резком движении рук Поттер. — Я с Малфоем учусь, но это не значит, что мы дружим!       Неосознанно Люпин выставил руки вперед в успокаивающем жесте:       — Я... Эти воспоминания слишком болезненны. Знаю, ужасно глупое оправдание, но, пойми, Белла, с уходом твоих родителей я потерял все! У меня ничего не осталось! Ни друзей, ни дома, ничего! — в глазах профессора блестели слезы. — Я боялся вспоминать о произошедшем, даже спустя столько лет...       Белла не моргая следила за каждым действием Люпина. Злость переполняла ее. Чем дольше она на него смотрела, тем больше отвращения испытывала. Кумир, на которого она старалась равняться последние пол года, оказался просто трусом.       — Вы мой крестный? — контрольный выстрел четко в цель.       Ремус спрятал лицо в ладонях. Все и так было понятно.       Что-то внутри Беллы надорвалось. Самая чистая, любовь такая, какую может подарить только ребенок, к этому человеку обернулась острой тоской. Ножом по сердцу. У нее был шанс. Все это время. Он действительно мог забрать ее из этого ада. У нее мог быть кто-то, кому она нужна. Но Люпин сознательно отказался от этого. Отказался от нее.       Выливаясь за край, болезненная ярость и печаль переполнили чашу:       — Почему вы меня не забрали? Почему ни разу не навестили?       На девичьем лице наворачивались слезы. Она ведь искренне верила, что у нее может быть хоть что-то нормальное в этой жизни.       — Я не твой крестный. Твои родители не успели...       — Почему вы ни разу не пришли? — голос дрожал.       — Я... Мерлин... — он тяжело вздохнул, поглаживая рукой себя по шее, — Прости, но... А что я мог тебе дать? Белла, у меня все эти годы не было нормальной работы! Я еле-еле сводил концы с концами. Прости, но я не смел обрекать тебя на это...       — Вы могли. Вы знали, где я, но ни разу не пришли ко мне! — печаль со слезами уходила, уступая место злости. — Вы ни разу не поинтересовались, как у меня дела! Или для вас тот факт, что официально вы так и не стали моим крестным, освобождает от ответственности?!       — Белла, — мягко начал Ремус, поднимая руки в защитном жесте, — даже если бы я пришел, это ничего не...       — Это поменяло бы все! — не на шутку распалившаяся Поттер швырнула чашку с чаем в ближайшую стену. — Мне не нужны были подарки! Мне не нужны деньги! Мне нужно было лишь внимание, знание, что у меня есть кто-то! — следом, уже в самого Люпина, с кресла полетела подушка. — Мне нужна была гребанная любовь! И вы могли дать мне ее!       — Но сейчас ведь я тут и...       — А если бы вы не приехали преподавать? То, что тогда? Вы бы так и игнорировали мое существование?!       — Нет, что ты! Я бы ни в коем случае так ни поступил... — взгляд Ремуса метнулся к крепко сжатой палочке в руке Беллы. Еще мгновение и, скорее всего, в него полетит уже не подушка. — Давай мы присядем и...       Люпин медленно приблизился к ней и попытался положить руку на плечо, но был грубо отвергнут. Поттер, сверля его гневным взглядом, направила на него палочку:       — Вы уже так поступили! Вы могли... — звериная ярость боролась с тяжелой печалью, — Вы могли хоть раз написать мне! Вы могли прийти хоть раз! Проверить, как я там живу! Но вы ни черта не сделали! Вы просто струсили! Вы! Чертов бесхребетный тюфяк, боящийся ответственности! Я ненавижу вас!       Темно красный луч скользнул у самого виска профессора, ударяясь в позади стоящий шкаф. Громко хлопнув дверью, Белла убежала из кабинета.

***

       Ноябрь 1996 года.       Казалось, что тренировка уже обрела бесконечную форму. Битый час Донна отрабатывала заклинания под четким руководством Долохова. До сих пор не ясно, почему Лорд назначил учителем именно его, а не того же Снейпа. Находиться в обществе Антонина было крайне непривычно, но, в отличие от ее последней преподавательницы по ЗоТИ, Антонин все же был больше похож на педагога, даже несмотря на то, что учил убивать. Он был практиком. Отошедшие на задний план, разъяснения теории немного осложняли обучение, так как Поттер не сразу улавливала нужные движения палочкой. Но от нее и не требовали сию минутного освоения. Почти не требовали.       — Поттер, ep tvoy mat, — крикнул Антонин, чье терпение подошло к концу, — резче!       — Да я делаю! — уже чуть ли не топая от досады, словно ребенок, ныла Донна.       Сложное проклятие никак не хотело ей поддаваться. То она слишком агрессивно его исполняла, промазывая, то, наоборот, слишком медленно, и никак не могла найти нужный баланс. Она вновь попыталась выполнить поставленную задачу, и серебристый луч вновь не долетел до чучела. Вскипевшая, словно чайник, Поттер, рыча, как зверь, швырнула свою палочку куда подальше и уселась на кафельный пол.       Долохова забавили эти занятия, в особенности, когда она так истерила. Хоть ей и было шестнадцать, но поведение в таких ситуациях оставалось на уровне десятилетнего ребенка. "Как Влад, ей-богу" — закатил глаза Пожиратель и подошел к ней.       — И чего ты сидишь? — он смотрел на нее сверху вниз, нависая коршуном, но дискомфорта Донна почему-то от этого не почувствовала.       — Устала.       Это был не первый раз, когда она впадала в отчаянье на занятиях. На удивление, мужчина терпеливо сносил такие выходки, иногда даже не рассказывая подобные подробности Лорду. Хоть и бывали моменты, когда спокойствие Долохова сходило на нет, и он устраивал импровизированные дуэли с ней, чаще после истерик все-таки отпускал на отдых. Как он сам говорил, чрезмерная эмоциональность в обучении боевых заклинаний контрпродуктивна.       В этом он напоминал Люпина.       Одна мысль об этом человеке заставила Поттер поерзать от дискомфорта.       — Как думаешь, что ты делаешь не так?       — Взмахиваю слишком медленно. Но и когда делаю резче, все равно не получается!       — Ты делаешь не резче, а агрессивнее. В этом разница. Когда делаешь резче, движения не теряют своей четкости. Когда делаешь агрессивнее — смазываются, — карие глаза Долохова сверлили Поттер, упрямо глядевшую в пол, — Твои эмоции мешают. Не можешь их унять, направь на что-то, — возвращаясь на свой стул около стены, он добавил, — Но не на себя, хуже сделаешь.       Направить. Этому Ремус тоже ее учил, когда она изучала патронус. "Люпин-люпин-люпин! Какого черта! Пошел он нафиг!" — думала Донна, вставая с пола.       "...Белла, прости, что не отвечал тебе! Был очень занят..."       Занят... Конечно, он наверняка был занят несомненно важными и очень нужными делами в Ордене. Несомненно, они играют важную роль в борьбе. Несомненно, эти дела гораздо важнее Донны и ее проблем.       После убийства Беллатрисы он решил, как и все, отвернуться от нее. Ладно, пусть ее лучшие друзья этого не понимали. Пусть этого не понимали члены семейства Уизли. Пусть этого не понимали многие члены Ордена Феникса, не считая Грюма. Но Люпин-то мог понять! Он ведь тоже потерял Сириуса! Он наверняка тоже хотел прикончить эту суку! Он должен был поддержать Донну! Должен был! Но что он сделал? Вновь ее бросил.       "...То, что произошло в Министерстве немыслимо! Мне тяжело и страшно вспоминать этот день..."       Донна, не моргая, смотрела на чучело, как на живого противника. Соломинки, торчавшие из головы, приобрели светло-русый оттенок. На плечах повис потрепанный вязанный кардиган. Рука Поттер крепче сжала палочку. Ему тяжело вспоминать тот день? А ей?       "...ужасно думать о том, что ты натворила! Я и предположить не мог, что ты способна на..."       Да, натворила. Но почему все решили, что ей не стыдно? Почему все решили, что ей не страшно от самой себя? Почему все решили, что ей нужны осуждения, хотя она и так погрязла в самобичевании?       Рука с зажатой волшебной палочкой поднялась вперед. Впервые за это занятие в ней появилась твердость. Зеленые глаза сфокусировались четко на том месте, где у человека должно было быть сердце. Выровнялось дыхание. Пульс, как и тогда в Атриуме, замедлился. Все естество Донны сконцентрировалось на цели.       "...на убийство человека! Мне больно это осознавать..."       Стремительный серебристый луч, снося чучело, бьет четко в намеченное сердце, откидывая к стенке позади.       Громкие аплодисменты вставшего со стула Долохова эхом отдаются в полупустом зале.       Он ее не осуждает.