Разврат, грехи и запах сигарет

vindr: Ты нас заберешь? vindr: Ау, Гриндевальд? Я не поеду в кринолинах в метро! Геллерт смахнул уведомление и потер лицо ладонями. Вечеринка в студгородке начиналась в семь. Если он хотел успеть забрать Винду и Ричарда, то выезжать нужно было сейчас. Проблема была в другом: Гриндевальду не хотелось ехать. Настроения пить и веселиться не было совершенно. Розье на тусовку пригласила Агнес Кэрроу, капитанша университетской сборной по гребле. Агнес был высокой, крепко сбитой девицей с короткой стрижкой под мальчика, на вкус Геллерта — слишком простой и глуповатой, но Винда пребывала от новой подруги в полном восторге. Она всю неделю болтала о предстоящей вечеринке, уговаривая друзей присоединиться. Абернети сдался первым, и последние дни они вдвоем с Виндом наседали на Геллерта, заглядывая в лицо щенячьими глазами, молитвенно складывая руки. Гриндевальд согласился, но теперь жалел о том, что поддался на чужие уговоры. Но слово привык держать. Винда впорхнула в салон машины, окутанная ароматом цианистой вишни. Геллерт поморщился и включил кондиционер. Розье перегнулась через сиденье и чмокнула его в щеку, опомнилась и принялась тереть испачканное помадой место. — За Ричардом тоже заедем? — поправляя складки пышной юбки, спросила она. Геллерт кивнул и завел мотор. Абернети жил в спальном районе бывшего пригорода. Без пробок и на машине дорога занимала полчаса, но обычно Ричард тратил час с небольшим. При таких проблемах ему была положена комната в общежитии, но Абернети наотрез отказался въезжать: по вечерам после пар он сидел с мелкими, пока мать брала подработки или подменял ее на сменах в круглосуточном маркете. Геллерт однажды представил, что бы делал на месте друга? И ужаснулся. С его склонностью к тотальному распиздяйству и неумением признавать ничьих авторитетов на обычной работе Гриндевальду пришлось бы трудно. Несмотря на свою разбитную жизнь, тратил Геллерт не много — та же Винда с ее стесненным материальным положением умудрялась спускать на ветер более значительные суммы. Трастовые выплаты покрывали все расходы и кое-что даже капало на сберегательный счет. Хоть в этом его отец умудрился не проебаться. В конце концов, если совсем прижмет, у Геллерта всегда оставался старший брат в Австрии. Он, конечно, стал бы ворчать, но помог. Обязательно помог бы. А у Абернети не было никого. Старшему из его братьев сравнялось четырнадцать, он только перешел в старшую школу, и ни о какой возможной подработке для него ни шло и речи. Винда что-то искала в крохотной сумочке. Геллерт рассеянно поглядывал то на нее, то на дорогу. Наконец подруга выпрямилась, сунула руку между сиденьями. Гриндевальд скосил глаза на ярко-розовые таблетки в ее ладони. — Винда, что за… Ты с ума сошла? — рявкнул он, впиваясь пальцами в руль. — Убери это немедленно. Что это вообще такое? Розье низко рассмеялась, прижимаясь щекой к изголовью его кресла. До Геллерта донесся слабый запах алкоголя. — Лсд. Слабенькая. Да брось, Геллерт, с каких пор ты стал таким ханжой? — она потрясла таблетками, подцепила одну острыми ногтями и отправила в рот. Гриндевальд закатил глаза, наблюдая за ней в зеркало заднего вида. — Предлагаешь мне закинуться прямо за рулем? — буркнул он. В буйную подростковую пору он что только не пробовал, но наркота редко когда его расслабляла, напротив делая агрессивнее и беспокойней. Поэтому вскоре попытки познать себя таким образом прекратились. Геллерт вернулся к алкоголю и беспорядочным половым связям — так было надежней. Винда пожала плечами, оттянула карман его пиджака и ссыпала горсть таблеток туда. — Рик все равно не станет, а ты потом развлечешься, — заметила она, откидываясь на спинку сиденья и блаженно опуская чернильные ресницы.

***

Вечеринка была в самом разгаре. Геллерт, отвлекшись, чтобы найти место на парковке, чуть припозднился, но уже на входе получил в руки стакан с сомнительным пойлом и смачный поцелуй от одной из черлидерш с густо намазанным зелено-рыжим гримом лицом. Брезгливо оттерев краску со щеки, Гриндевальд пробрался через гомонящую толпу, морщась от орущей из колонок музыки, пытаясь рассмотреть среди беснующихся тел темно-зеленое платье Винды. У поворота Геллерт столкнулся с Куинни Голдштейн. Подвитые светлые кудряшки обрамляли ее улыбчивое лицо. Трехлистный клевер из мягкого фетра был подколот на воротник платья, но в остальном девушка не изменила своей любви к розовому даже сегодня. — Геллерт, здравствуй! — пропела Куинни, склоняясь к самому его уху, пытаясь перекричать музыку. — Ты не видел Рика? Гриндевальд с сомнением махнул в сторону выхода. Куинни благодарно кивнула и рыбкой скользнула прочь, на ходу здороваясь с кем-то из знакомых. Что ж, хоть у Абернети этим вечером все сложится хорошо, рассеянно подумал Геллерт, вдруг натыкаясь взглядом на Винду. Розье расположилась на одном из диванчиков, вытащенных в холл из жилой части. Ее подружка Кэрроу тоже был здесь же; девушки увлеченно целовались, грозя друг друга сожрать, все перепачканные темной помадой Винды. Геллерт передумал подходить. Настроение резко упало в минус. Он скользнул прочь, завернул в коридор и прислонился лопатками к стене, переводя дух. Отхлебнул из врученного стакана, скривился: водки в коктейле было даже не поровну с соком. Мимо него с гиканьем и улюлюканьем пронеслась группа насквозь пьяных и полуголых парней, размахивающих куртками с нашивками физико-математической сборной. Геллерт проводил их долгим взглядом, приподняв брови. Отлепился от стены и направился следом. Спортивный зал переоборудовали в импровизированный танцпол. Поставили диджейский пульт, развесили гирлянды и световые диски под потолком. Музыка все так же била по ушам, но без раздирающих глотку басов. Пьяные студенты толкались локтями, обливая друг друга алкоголем в ритме первобытного танца. Геллерт приметил замершего у дальней стены декана. Мистер Персиваль Грейвс, словно ощутив его взгляд, повернул голову и не мигая уставился на Гриндевальда в ответ. Хуже уже не будет, подумал Геллерт и направился прямиком к нему. — Добрый вечер, — широко улыбнувшись, он встал рядом. — Наблюдаете за порядком? Персиваль покачал головой, обводя цепким взглядом толпу. — Смотрю, чтобы никто никого не поджег, — буркнул он неодобрительно. — А что, уже бывали случая? На моей памяти — ни разу, — усмехнулся Геллерта. Внутри него закипало злое веселье. Что ж, если вдруг оказался один в эпицентре бури, то стоит хотя бы получить удовольствие напоследок. Молодых, симпатичных, а главное доступных тел в пределах видимости завались, и нет никакого смысла убиваться по Дамблдору. — Вы, мистер Гриндевальд, учитесь здесь третий год, а я работаю уже больше двенадцати. Всего насмотрелся, — скривился Грейвс. — Что-то я раньше не видел, чтобы вы несли тут церберский караул, — Геллерт отпил из стакана, забывшись. Глотку обожгло дрянным пойлом, и он едва не закашлялся. Персиваль повернул голову, сводя на переносице кустистые брови. — Мистер Гринде… От толпы отделилась тень, метнулась к ним, вырастая перед Грейвсом. Геллерт с немым изумлением узнал Ньюта Скамандера, затянутого в блестящую черную водолазку и узкие джинсы. Тот вдруг схватил Персиваля за руку, дернув с редкой силой. — Мне не нравится. Уйдем, — заявил он, чуть повышая голос. Потом заметил Геллерта, вздрогнул и отступил, но так и не выпустив чужого запястья из крепкой хватки. — О, Геллерт. Здравствуйте. И прощайте, мы уходим. Гриндевальд, искренне не ожидавший его здесь увидеть, лишь слабо кивнул в ответ. Ньют стоял, по-детски дергая Грейвса за руку, мелькая почти испуганным взглядом по извивающимся на танцполе телам. — Это… — Сенсорная перегрузка, — со вздохом заключил Персиваль, отлепляясь от стены и осторожно высвобождая запястье. Скамандер тут же запустил пальцы в свои волосы, принимаясь дергать и накручивать пряди, едва слышно бормоча что-то под нос. — Я же говорил, что не стоило. — Мне хотелось, — упрямо буркнул он, по-птичьи подбираясь к Грейвсу боком. Персиваль снял пиджак и набросил его на голову Ньюта, укрывая от вспышек света и совсем слегка приглушая грохочущий звук. — Пойдем. Всего доброго, мистер Гриндевальд. Ньют зарылся носом в тяжелую ткань, на миг выглянул из-за лацкана и крикнул. — Был рад повидаться, — и добавил, махнув рукой в сторону танцпола и отступая спиной к двери, — Альбус, кстати, все еще там. Геллерт с неожиданной жадностью вцепился в толпу танцующих, пытаясь высмотреть в глубине рыжеватый отблеск. Сам на себя разозлился и одернулся, намереваясь и вовсе уйти вслед за Ньютом, но что-то внутри уже скреблось, кидаясь на прутья запертой реберной клети, требовало во что бы то ни стало найти Дамблдора и… Раздраженно выдохнув, Гриндевальд сунул руку в карман, нащупывая смартфон. Но вместо телефона наткнулся на россыпь капсул, не сразу вспомнив что это и откуда они взялись. Подцепив одну пальцами, Геллерт поднес таблетку к глазам. Яркая оболочка вспыхивала и гасла неоном. Не давая себе времени задуматься, Геллерт сунул таблетку в рот, запил крепким глотком водки с соком и ринулся на танцпол. Он знал, что от кислоты накрывает не сразу, но контуры предметов начали слегка задваиваться десять минут спустя, пока он бродил по залу, пытаясь отыскать Альбуса. Геллерт остановился посередине танцпола, со всех сторон толкаемый разгоряченными студентами, и потряс головой. Незнакомая девица скользнула к нему, обнимая за плечи, прижалась, пытаясь увлечь в свой разнузданный танец. Гриндевальд повелся, обнял узкую девичью талию, потянул на себя. После сотни жарких объятий их губы наконец встретились, влажно и настойчиво. Геллерт ощутил во рту знакомы привкус сладкой жвачки и резко разорвал поцелуй, отталкивая безликую незнакомку. Девушка обиженно захлопала ресницами, обозвала его козлом и убралась прочь. Гриндевальд прижал ладонь к губам и, чувствуя накатывающий приступ дурноты, поспешил к выходу. У него случались бэдтрипы, когда наркота поднимала не самые лучшие воспоминания из детства, но в такие моменты рядом с Геллертом всегда кто-то был. Плохая идея — доверять Винде. Иногда Розье вела себя как безмозглая дура, впрочем, и он поступил не лучше. Он дернул дверь туалетной комнаты, шагнул внутрь и впечатался в кого-то грудью. Геллерт вскинулся, намеренный если не набить слепому уроду морду, так хотя бы проклясть того на семь поколений, но замер, столкнувшись нос к носу с Альбусом. Черты знакомого лица на миг поплыли, перетекая во что-то аморфное, но стоило Геллерту моргнуть — вновь обрели, пожалуй, даже излишнюю четкость. Гриндевальд отупело пялился на россыпь мелких чайных веснушек на чужой переносице, не замечая, как Альбус трясет его за плечо. — …лерт! Геллерт! Да что с тобой такое? Ну-ка, посмотри на меня… Геллерт на миг пришел в себя, дернулся прочь, но Альбус не пустил, напротив привлекая к своей груди. Обхватил за плечи и потянул в коридор: Геллерт шел, машинально переставляя ноги, вдыхая аромат знакомого парфюма, слабого пота и дымной сладости электронки. Верхний свет ударил по глазам. Геллерт застонал, закрывая их предплечьем, и Альбус поспешно погасил лампы. Вместо этого щёлкнул кнопкой настольного абажура, наполняя кабинет мягким желтоватым сиянием. Геллерт опасливо выпрямился, наблюдая за тем, как осторожно, по-звериному мягко подступает к нему Дамблдор. — Посмотри на меня, — попросил он. Гриндевальд облизнулся и вскинул голову. Альбус вгляделся в его чернющие зрачки, тихо выругался и нахмурился. — Что ты принял? — А тебе какое дело? — хмыкнул Геллерт, добрел до кресла и грузно опустился на сиденье. Вытянул ноги, запрокидывая голову, и глянул на замершего у стола Альбуса из-под ресниц. Тот остался стоять, скрестив на груди руки. Зеленый топ с длинными рукавами и высоким горлом выставлял на обозрение плоский живот, затянутый в мелкую черную сетку. Низко сидящие на бедрах кожаные брюки не оставляли простора фантазии. — Это ни хрена не наряд для вечеринки Святого Патрика, ты в курсе? — со смешком заметил Геллерт. Альбус повел плечами, шагнул к нему, опираясь о спинку скрипнувшего кресла. — М-да? А что это, по-твоему, за наряд? Гриндевальд неопределенно повел рукой, пытаясь сфокусировать взгляд на его строгом бледном лице. На правом глазу у Альбуса поплыла подводка. Геллерт, повинуясь бездумному порыву, протянул ладонь и мазнул по нежному веку пальцем, лишь сильнее размазывая темное. Словно сажа после пожара. Дамблдор перехватил его запястье и сжал. — Отвечай, — чуть повышая голос, велел он. — Шлюхи. Этот наряд подходит шлюхе, Альбус, — четко, как на экзамене выдал Геллерт, растягивая губы в хищной усмешке. Альбус брезгливо отшвырнул его руку и без размаха ударил по щеке. Совсем не больно, не обидно даже. К тому же, Геллерт заслужил. Кольца оцарапали скулу, вгоняя алую иглу за глазницу. Гриндевальд облизал губы, ощутив острый укол возбуждения — словно лава заструилась по венам, грозя прорваться наружу. Альбус еще мгновение изучал его лицо, а потом склонился и прижался с жадным поцелуем. Геллерт моментально вымелся из кресла, обхватывая дрожащей ладонью его затылок. На несдержанный укус Альбус лишь застонал ему в рот, отступая. Свет приглушенно мигнул, меняя тональность. Все перед глазами заволокло алой пеленой, обостряя контуры. — Что ты принял?.. — прошептал Дамблдор, скользя ладонями по плечам — и каждое это касание пекло угольями по коже. Геллерт, тихо взрыкнув, вжимая его бедрами в стол, подхватил и усадил на край. — Тоже хочешь? — задыхаясь, пробормотал Гриндевальда, покрывая напряженно изогнутую шею поцелуями, — У меня есть… — Я все еще твой… профессор… — сдавленно прошептал Альбус, подставляя горло ищущим губам, пока сам пытался ощупью справиться с пряжкой геллертова ремня. Гриндевальд успел расстегнуть молнию на его штанах, забраться ладонью внутрь, не ощутив под ними белья. — Ты запер дверь? — спросил он, резко отстранившись. — Что?.. Нет… — Альбус осоловело моргнул и вскрикнул, когда Гриндевальд несдержанно дернул его на себя, роняя лопатками на тетради и папки. — Геллерт! — Тогда не ори так… — шепнул Геллерт, стягивая штаны с его худых бедер и прижимаясь губами к солнечному сплетению. Цветы распускались под кожей, прорастая алым по цепочке — один за другим. Ребра Альбуса вздымались в частотных вздохах как драконьи зубья. Дамблдор задохнулся стоном и бессильно откинул голову, впиваясь пальцами в чужое плечо. На одни лишь поцелуи он реагировал так, словно никогда в жизни не трахался. Геллерт от него не отставал. Гладкость чужой кожи под пальцами, ее жар, ее тревожащий запах, сводили с ума. Он закрыл глаза, но картинка под сомкнутыми веками стала лишь четче. За ушами тяжело бухала кровь. Геллерт обхватил ладонью полувозбужденный член, тычущийся ему в щеку, выгладил вдоль ствола, ощущая, как плоть набухает под пальцами. Алая головка блестела от смазки; тягучую каплю на ее вершине хотелось собрать языком, и он не стал отказывать себе в удовольствии. Лизнул, обнял губами и насадился, заставив Альбуса вскрикнуть и зажать рот ладонью. — Гел-.. — шепот потонул в шумном вдохе. Дамблдор выгнулся, закидывая колено на чужое плечо. Геллерт не часто ласкал любовников так и не мог похвастаться большим опытом, но сейчас думал лишь о том, как Альбус вздрагивает под ним, как пряно и солоно ощущается на языке глянцевитая головка, как несдержанно подрагивают в спазме наслаждения чужие бедра. Он принял сколько мог, пропуская член в горло до болезненного спазма. Из такого положения глубже взять не получалось, но и этого хватало, чтобы заставить Дамблдора искусать пальцы до крови. Геллерт огладил его живот, приласкал внутреннюю сторону бедер, путаясь в собственных двоящихся, обостренных до предела ощущениях. Провел вдоль твердых линий паха, чертя косую от основания члена до тазовой косточки, как рваную метку на экспансионной карте. Короткие рыжеватые волоски щекотали ладонь. Рыжий, он и впрямь был рыжим. Геллерт вскинул взгляд, и Альбус замер, приподнялся на локте и с легкой тревогой заглянул ему в лицо. — Все в порядке?.. — прошептал он, едва справившись с голосом. Геллерт огладил его лобок ладонью и с влажным звуком выпустил член рта. — Рыжие, — с пьяной усмешкой заметил он, проводя ногтями вдоль убегающей от пупка дорожки. Альбус вспыхнул до корней волос бездумно попытался свести колени, но Геллерт не дал, прижимаясь губами к внутренней стороне бедра. — Не успел… Работы было много… И вообще не думал, что… — Альбус задохнулся, цепляя любовника за светлые кудри, ощутив болезненный укус. — Гел! — Не зови меня так, так меня зовет Винда, — рассеянно пробормотал Гриндевальд, вылизывая его промежность по-собачьи расслабленным языком, дурея от обострившегося запаха чужого возбуждения. Дамблдор замер, закусив губу, глядя на его склоненную голову затянутым пеленой похоти взглядом. — И как же тебя звать? — ломко улыбнулся он. Геллерт подернул плечами, мол, плевать. Чуть отстранился, облизываясь, и утирая уголки губ. — Смазка? Альбус осоловело моргнул, не сразу осознавая вопрос. Потом кивнул и извернувшись, свесился с края стола. Геллерт поднялся, ревниво наблюдая, как он достает из внутреннего кармана сумки початый флакон. — На кой хер ты носишь с собой смазку? — рыкнул он, впиваясь пальцами в белые бедра. Дамблдор оперся о локти, хитро усмехнулся и качнул ногой, подталкивая любовника под поясницу. — Для таких случаев, например?.. — И часто ты трахаешься на рабочем месте? — Геллерт перехватил флакон и щедро вылил липкий гель, пахнущий чем-то ягодным, себе на пальцы. Альбус тихо рассмеялся, откидывая голову. Длинная усыпанная веснушками шея напряглась; кадык дрогнул под кожей словно лунный серп. — М… не то, чтобы… Вообще-то, нет, первый раз. Геллерт, ничуть не успокоенный его словами, толкнулся внутрь сразу двумя пальцами. Альбус зашипел, напряженно замирая. Гриндевальд осекся, ощущая его непривычно узким, скованным. — Ты со своей ревностью меня п-..порвешь! — прошептал Альбус, накрывая ладонью член. Мягко приласкал, выдохнул сквозь зубы, заставляя тело расслабиться. — Нежнее. Я давно ни с кем не был. Гриндевальд сглотнул и осторожно вынул пальцы, поворачивая запястье. Обвел вход, раскрывая и плавно толкаясь внутрь сначала одним, потом вторым, чутко прислушиваясь к тому, как реагирует чужое тело. Впрочем, оно не возражало. Альбусу удалось расслабиться, и вскоре пальцы ходили в нем легко и привычно, вызывая лишь вздохи удовольствия, а не боли. Геллерт отнял ладонь, полюбовался, как сжимается, пульсируя, влажная дырка, и расстегнул ширинку. Альбус остался лежать, прикрыв глаза. Узкий конус света от настольной лампы ласкал его тело, обрисовывая каждый изгиб, заостряя тени. Геллерт дрогнул, ловя себя на жестокой и прекрасной мысли о языческих жертвоприношениях. Он поцеловал острое колено, заставив Альбуса рвано втянуть в себя воздух, вжался, и… — Блять. Резинки нет. Дамблдор бессильно застонал, подкидывая бедра. — Да плевать. Быстрее! — зашипел, забрасывая свои невероятные ноги Геллерту за пояс. — Ты же не… не трахаешься без резинки, — неуверенно протянул Геллерт. От вида бесстыже раскинувшегося под ним тела не кровью, но жаром омывало внутренности. Вставить хотелось так, что пах тянуло болью. Но Гриндевальд помнил, как упрямо отказывался Альбус, а у него самого перехватывало дух от мысли, что когда-нибудь он позволит. — Трахни меня уже! — не выдержал Альбус, вскидываясь на локтях. — Или я сам об тебя… Договорить не успел: Геллерт подхватил его под зад и дернул на себя, плавно вбиваясь по смазке. Дамблдор подавился словами, сдавленно хрипнул и опал на лопатки, закатив глаза. Стон, сорвавшийся с его губ, был одновременно удивленным, сладким и почти испуганным. Геллерт навис, опираясь ладонью о столешницу, собственнически прихватил любовника за талию, вдавливая большой палец над гребнем тазовой кости. — Молчи. Ты же не хочешь, чтобы нас услышали? — выдохнул он и качнулся. Альбус ощущался до одури узким и все никак не мог до конца раскрыться. Метался, кусал пальцы, коротко вздрагивая, когда член особенно чувствительно проходился внутри. Гриндевальду так хотелось узнать, когда же он трахался в последний раз. С кем у него было? Но молчал, до крови закусив щеку. Лишь перед самым оргазмом, когда Альбус вскинулся, цепляясь за его плечо, выгнулся и прижался к губам, глуша поцелуем протяжный стон, Геллерт отпустил себя, толкаясь в судорожно сжимающееся тело, чувствуя, как ногти Альбуса оставляют кровавые полукружью на задней стороне его шеи. Ярче он не кончал никогда в своей жизни. Было ли это заслугой наркоты, обострившей сенсорику, или просто дело было в Альбусе, Геллерт не знал. Впрочем, знал, просто боялся признаться даже себе.