Добро пожаловать во Взрослый Мир

— Тебе действительно стоит заходить так далеко? Может, все-таки передумаешь? — Чонин стоял перед Феликсом и держал в руке белый, ничем непримечательный конверт. С виду обычная бумажка, но для Феликса она являлась единственным шансом вырваться из лап поглотившей его темноты. Содержание этого конверта должно было перевернуть все с ног на голову, кардинально изменив его жизнь. — Ты, как никто другой, должен понимать меня, — голос предательски хрипит, и Феликс поджимает губы, стараясь подавить рвущиеся наружу эмоции. Если внешне он выглядел еще более-менее сносно, то внутри больше походил на сгусток из проблем и отчаяния, мучительных чувств и боли, что в любой момент грозился развалиться на части. Из целого в нем осталось только оболочка — душа и сердце вдребезги. Некогда яркие и смелые мечты теперь превратились в пыль и валялись под ногами горсткой пепла. Упущенная возможность и намертво затоптанные надежды — не лучший вклад в развитие своего будущего, которое сейчас находилось под большим вопросом. Кто виноват в том, что человек слишком слаб перед своими чувствами и желаниями? — Я понимаю. И все же... Чонин опускает глаза в пол и закусывает губу. Его обеспокоенный взгляд начинает блуждать по мокрому асфальту, еще не успевшему просохнуть после недавно закончившегося дождя. В небе до сих пор висели серые тучи, грозясь в любой момент обрушить на город очередную порцию ледяной воды. — Все будет хорошо, — натянув на замерзшие пальцы края своей безразмерной толстовки, Феликс старается ободряюще улыбнуться. Непомерное волнение и прохладная погода вызывали в теле озноб и желание побыстрее со всем покончить. — Спасибо большое за помощь. Без тебя я бы не справился… — Эй! — в шутку возмущается Ян. — Прекрати. Я уверен, что будь ты на моем месте, сделал бы то же самое. — Даже не сомневайся, — абсолютно искренне отвечает Феликс. Это правда: ради Чонина он бы пошел на многое. Какое-то время они молча стоят в тишине: каждый из них слишком много чувствует и понимает. Не всегда для общения нужны слова — иногда безмолвный разговор гораздо глубже и насыщеннее, чем устный. — Мне пора, — первым прерывает их негласный диалог Феликс. — Обещаю быть на связи и держать тебя в курсе, — улыбаться сложно, но надо. — Хорошо. Удачи тебе, — выдавливает из себя ответную улыбку Чонин, и в его карих глазах отражался такой же бушующий океан из эмоций, с лежащей на дне расколотой и покрывшейся трещинами реальностью. «Побитым» был не только Феликс: они оба попали в ад, распрощавшись с наивным взглядом на мир и воздушными замками, что воодушевленно строили, поступив в университет. Феликс берет потянутый ему конверт и заключает Чонина в объятия. Сейчас они ощущались совсем по-другому: не так, как раньше, а с горько-терпким привкусом печали. — Ты же знаешь, что я люблю тебя? — шепчет Чонин, оставляя в изгибе на шеи Феликса мокрую дорожку от слез. То, что им вместе пришлось пережить, оставило в сердцах у обоих неизгладимый след. Что может крепче, чем дружба и сильнее, чем любовь? Только схожий путь. Именно он делает людей братьями, пусть и не кровными, но по духу, потому что никто не поймет тебя лучше человека, испытавшего то же самое, что и ты. — Знаю... потому что я тебя тоже, — главное не расклеиться, иначе можно было с легкостью поддаться слабости и все провалить, похерить весь план и помощь Чонина, ради которой тому пришлось пойти на жертвы. Нет, он не мог себе это позволить. Не тогда, когда на кону стояла его дальнейшая жизнь. Феликс тяжело сглатывает и, отстранившись, натягивает на голову капюшон. — Я пошел. Развернуться, сделать шаг и повернуться спиной к другу было невыносимо тяжело. Брошенное Чонином вслед «береги себя» разрывало на куски. Слезы на глазах смазывали внешний мир, в то время как внутренний давно превратился в руины. Во что теперь верить, если любовь обернулась пыткой, превратив прекрасное, светлое чувство в зависимость? Феликсу казалось, что он не идет — плетется, еле отрывая пятки от земли и таща свою жалкую тушу на пределе возможностей. Кроссовки шлепали прямо по лужам, заляпывая грязными каплями не только себя, но и джинсы, однако Феликс даже не собирался их обходить. Сбившееся дыхание было следствием не только быстрой ходьбы, но и панического страха не успеть: на все про все у него был всего час с небольшим, и однопроцентная крупица надежды, что все сложится удачно, а вот вероятность проебаться - девяносто девять из ста. Сердце в груди колотилось галопом, пот стекал по вискам, и в добавлении ко всему действие успокоительных начинало понемногу сходить на нет. Феликс даже не понял, как добрался до нужного места и умудрился выполнить все необходимые процедуры — все прошло как в тумане. Осознание, что точка невозврата пройдена, пришло лишь тогда, когда очнувшись от беспокойного сна в кресле, он по инерции полез в карман за телефоном и обнаружил там пустоту. Теперь точно конец. Телефон вместе с сим-картой остался валяться в мусорном ведре первого попавшегося по дороге Сабвея. Сделав пару глубоких вдохов, трясущимися руками Феликс прикрыл лицо. Сидящий от него по правую руку мужчина был увлечен чтением газеты и не обращал на него никакого внимания, что несомненно было только на руку. Косые взгляды с немыми вопросами были сейчас ни к чему. Он сильно вспотел и надетая под толстовкой футболка неприятно липла к телу. Его лихорадило и единственным подручным средством хоть как-то успокоиться стала бутылка виски, которая должна была поспособствовать отключке еще на какое-то время. Разгребать все то дерьмо, что с ним случилось и искать способы, как вытащить себя из ямы, Феликс собирался позже. Все потом. Он справится, наверное. А сейчас хотелось только тишины и покоя, и не только в голове, но и в сердце. Не пой мне сердечко о любви, Ты только посмотри во что она меня превратила. Я теперь непонятное нечто. Безликий призрак Размытое пятно Некогда яркой живой личности. Треть бутылки виски Феликс опустошил за пятнадцать минут, не заморачиваясь с манерами и начав дегустировать её прямо с горла. Раньше бы он себе такого никогда не позволил, тем более, в обществе, но то было раньше, а сейчас... Сейчас было настолько похер, что он не постеснялся отсалютовать бутылкой сидящей в левом ряду женщине, шокировано наблюдавшей за его действиями и поспешившей прикрыть глаза своему маленькому сыну на такое распутство. Феликс ухмыльнулся и вытер рукавом толстовки мокрый от пролитого виски подбородок. Он больше не являлся примером для подражания — теперь он наглядное подтверждение тому, как ангел может лишиться крыльев, искусно соблазненный речами дьявола. Мысль о том, чтобы что-нибудь послушать отметалась сразу, стоило вспомнить, что телефона у него больше нет, а вся музыка осталась в нем. Ну и пусть, так даже лучше. Как-то так получилось, что разноплановый рок практически выместил из плейлистов так любимый им ранее R&B и поп; и не потому, что прям очень сильно ему нравился, а потому, что Феликсу хотелось быть на одной волне с любимым человеком, который от такой музыки был без ума. На ватных ногах Феликс преодолел длинный проход и добрался до туалета. В небольшой кабинке с раковиной и висящим над ней зеркалом, сильно не развернуться, но благодаря своей худобе, а за последнее время он скинул еще больше и стал похож на спичку, Феликс неплохо так маневрирует, снимая сначала толстовку, а потом и мокрую от пота футболку с Iron Maiden. Вроде бы обычный кусок тряпки, но для Феликса — это его личный апокалипсис. — Это британская хеви-метал-группа, основанная лидером и бас-гитаристом Стивом Харрисом. Они прошли путь от выступлений в лондонских пабах до мировых турне. — Круто! Однажды вы тоже так сможете, хён. Ваша группа ничуть не хуже. — Спасибо, малыш. Мировое турне - это вряд ли, а вот по стране - вполне возможно. Блядство. От всплывающих в голове воспоминаний так просто не избиваться. Их не выкинешь в мусорку, не выкуришь сигаретами и не зальешь алкоголем. Коварные и живучие, они в любой момент могут застигнуть врасплох. Феликс сжимает пальцами футболку и, черт возьми, это так неправильно и пошло, но ему плевать, потому что он уже давно перешел все грани нормальности, подносит ее к лицу. Может, ему это только казалось и его сознание играло с ним в игру, но на ней все еще присутствовал запах его любви. Пальцы на ногах поджимаются, а внизу живота начинает тянуть, когда он вдыхает в себя сладковатый аромат духов вперемешку с запахом сигарет. Сука, как же до невообразимого хорошо. — Классная футболка, хён! — Нравится? Бери. Она новая, из недавно вышедшей лимитированной коллекции. — Ну... не знаю даже... — Это всего лишь вещь, Ликси. Забирай. Или я не могу сделать тебе такой подарок? — Но это слишком дорогой подарок... — Да брось. Для тебя мне ничего не жалко... Дрожащими пальцами Феликс открывает рюкзак, шарит среди его содержимого и на самом дне находит на то, что ему сейчас нужно. Он клянется себе, что это будет последний раз. В последний раз ведь можно поддаться искушению? Тому самому, сладостному, что кружит голову и вызывает чувство эйфории. Ему нужно еще немного. Еще чуть-чуть времени, чтобы попрощаться со своим прошлым, к которому он не только повернулся спиной, но и выкинул в мусор, на корню оборвав связь. Через пару минут все меняется и Феликс прислоняется спиной к стенке кабинки, чувствуя как в теле разливается тепло. Воспоминания и фантазия смазываются, оставляя место моменту, в котором все чувства и ощущения до дрожи яркие и обострены до предела. По сухим потрескавшимся губам проходится влажный язык, после чего на них сразу оседает воздух от вырвавшегося изо рта стона. Одной рукой он прижимает к лицу футболку, а другой расстегивает джинсы. Пальцы ныряют под резинку боксеров и обхватывают вставший член. Собственные короткие пальцы тут же заменяют красивые и длинные, заставляющие своими ласками дрожать от возбуждения. В небольшом зеркале напротив отражался высокий силуэт, со светлыми длинными волосами и подтянутым рельефным телом, прижимающим Феликса к стенке кабинки. — Еще... еще... — шепчет Феликс, закусывая губу и открывая доступ к шее, чтобы пухлые губы оставил на ней красно-фиолетовую отметку. — Вот так? — улыбается он, ускоряя темп, а Феликс сильнее жмурится, подаваясь навстречу. — Д-а-а… ах... — Так хочешь кончить, м-м? — Пожалуйста... Засосы и синяки, как россыпь звезд, украшают практически всю карту тела. Его любовь к рисованию распространялась не только на холсты, но и на тело Феликса. Прокусывать зубами кожу и слизывать языком выступившую кровь, заставляло светловолосого демона едва ли не мурчать. — Мне больно, хён... — О, детка... в боли тоже есть свой кайф. Просто почувствуй его. — Но, хён... — Тшш... Больная, отравленная ядами манипуляций и лжи любовь делает из тебя не только тряпку, но и мазохиста; безвольную куклу со встроенной инородной программой подчинения и подавления собственной воли. Ты больше не являешься собой, ты — игрушка в руках хитрого, получающего абсолютно все, что он только пожелает, кукловода. Феликс усмехается и сползает по стене вниз. Парит не то, что он, как извращенец, кончил от дрочки в туалете, а то, что он все еще имел чертовски сильную зависимость. Воспоминание о том, как однажды он трахал его в туалете кафе, пока за дверью кто-то настойчиво стучал, желая справить нужду, вызывает в теле очередной импульс желания. Он любил заниматься сексом везде, Феликс любил его. Подняв голову вверх, Феликс смотрит на горящую на потолке лампочку. Почему мотыльки летят на свет? Чем он их так манит? А люди.... Почему они влюбляются? Чем объект любви так манит сердце влюбленного? Что мотылек, что человек, одинаково глуп в своем слепом желании. Вот Феликс по наивности тоже полетел на обманчивое манящее сияние и сгорел дотла. Вода в кране шла небольшой струйкой, поэтому, чтобы умыться пришлось заморочиться и потратить на это время. Вытерев бумажным полотенцем лицо, Феликс посмотрел на себя в зеркало: слишком бледный и худой, красные глаза с синяками и расширившимся зрачками. Он уже не тот солнечный, светлый парень, полный надежд и стремлений, что приехал в Сеул на учебу, очарованный открывшимися перед ним возможностями. Светлого от него остались лишь волосы, но даже они уже заимели черные корни и потускневший вид. Подняв валяющийся на полу рюкзак, Феликс достает оттуда чистую одежду и не спеша переодевается. На теле все еще не сошли его следы. Сначала он, как завороженный, любовно обводит подушечками пальцев каждый синяк и засос, а потом с остервенением начинает сдирать их ногтями. Ты — самое лучшее, что у меня было… Но знаешь, в чём проблема? Что самое худшее — тоже ты. Успокоившись и немного придя в себя, он закидывает рюкзак на плечо, хватает футболку и открывает мусорное ведро, чтобы ее выбросить. Солнечный свет накрыла тьма. Я — Ли Феликс, и это моя история падения с небес.