Няня для Мэйдэй

Мигель потёр глаза, пытаясь подавить чувство усталости, которое начало накапливаться. Он понял, что работает слишком долго, когда начал забывать моргать, но как только он начал, остановиться было трудно. Мэйдэй прибыла около часа назад, но, к счастью, её было очень легко занять другими делами, не требующими его участия. Как он случайно узнал за несколько визитов до этого, голографические симуляции животных безмерно увлекали её, и именно это занимало её, пока он работал. Его поток мыслей был прерван, когда он потянулся за стилусом, которым вручную прокладывал пространственные маршруты, не отрывая глаз от экрана и слепо ощупывая его, но он не смог найти его. Наконец он оторвал взгляд от экранов и обнаружил, что его стол пуст, стилуса не видно. Ему не пришлось долго созерцать исчезновение, как откуда-то сзади послышалось хихиканье. Он обернулся и увидел Мэйдэй посреди пола с стилусом, зажатым короткими пальцами. Она яростно взмахнула стилусом, и, к её величайшему удовольствию, он оставил после себя множество светящихся оранжевых голографических каракулей. Она начала неуверенно кружиться, окружая себя коконом полупрозрачных линий. Мигель какое-то время наблюдал, слишком удивлённый, чтобы раздражаться. Когда Мэйдэй почти полностью спряталась, он махнул рукой, стирая цифровые рисунки. «Хорошо, mija. Достаточно». Мэйдэй слегка нахмурилась, увидев исчезновение её рисунков, схватила стилус и вопросительно посмотрела на него. «Он мне нужен», — Мигель сжал пальцы в манящем жесте, вспомнив в последний момент, что, наверное, было бы неплохо попробовать проявить хорошие манеры: «Пожалуйста». Взгляд Мэйдэй перешёл от него к стилусу и обратно. «Давай, arañita. Я почти закончил», — когда Мигель встал, он увидел, как в маленькой головке девочки начали крутиться шестерёнки. На её лице расцвела улыбка, и он сделал шаг вперёд: «Дай мне его». «Неа!» — провозгласила Мэйдэй в попытке отвергнуть его предложение. С диким смехом она повернулась и побежала, держа стилус рядом с собой. Что-то в Мигеле хотело разозлиться на неё, но он не смог собрать в себе силу воли, вместо этого довольствуясь некоторым впечатлением. Она знала, чего он хочет, и знала, как заставить его обратить на неё внимание. Она точно вырастит ярой бунтаркой. Он оглянулся на экраны, но его внимание привлек ещё один смех. Мэйдэй перестала бежать и теперь смотрела на него с безопасного расстояния, её глаза светились детским озорством. Немного поразмыслив, он решил, что оставшаяся работа может ещё немного подождать. «Ты думаешь, что я переработал?» — Мигель увидел, как улыбка Мэйдэй стала шире, и что-то лёгкое, что-то почти глупое вспыхнуло в нём: «Иди сюда, ladronita!» Он сделал выпад, и Мэйдэй побежала с визгом восторга. Они вышли из офиса и направились в коридоры, их молчание временно было нарушено смехом весьма развеселившейся Мэйдэй. Мигель ходил сам; он не пытался поймать её сразу, поэтому позволил ей отойти на приличное расстояние между ними, и она удивительно ловко управлялась со своими паутинами, хотя её ноги оставляли желать лучшего. Он знал, что это смешно, и уже представлял, как Лайла будет дразнить его. Он не знал, о чём думал, но он не мог злиться на неё за эту маленькую игру. Радость, которую она излучала, заставила что-то ослабнуть в его груди. Прошло много времени с тех пор, как он преследовал кого-то, кто не был преступником. «Спорим, ты меня не поймаешь, папа!» Мэйдэй миновала угол и поскользнулась, едва не врезавшись в дальнюю стену, но ей удалось сохранить равновесие. Она оглянулась, обрадовалась, увидев, что Мигель идёт за ней, и хотя его зубы были обнажены, это была улыбка. Он выпустил нить паутины, почти запутав её, но она уклонилась от этого, со смехом отпрыгнув в сторону. Мигель на самом деле не пытался её поймать, зная, что эта попытка, скорее всего, только ещё больше её развлечёт. Он почти не напрягался и стал забывать о прежнем утомлении, которое начало посягать на его разум. Он даже не осознавал, что улыбается, потому что ничего не мог с этим поделать. Игра в погоню вела их по залам, иногда по кругу из-за отсутствия у Мэйдэй способности ориентироваться. Однако вскоре Мэйдэй начала уставать, и хотя она пыталась продолжать игру, её маленькие конечности не могли выполнять волю её разума. Она отпустила паутину и погрузилась в короткое свободное падение, но Мигель предвидел такой поворот. Оттолкнувшись от пола одним мощным толчком, он прыгнул вперёд, за считанные секунды преодолев расстояние и поймав её в воздухе. «Поймал», — сказал он, не в силах сдержать свою нежность. Мэйдэй разразилась ярким смехом, когда знакомые руки обняли её, и Мигель на мгновение остановился, мысленно поражённый её счастьем. На мгновение он увидел не Мэйдэй, а другую девушку, поразительно похожую на него самого. Поскольку её жизнь дважды оборвалась, он думал, что никогда больше не увидит и не вызовет такой бесхитростной радости, и всё же он увидел это сейчас, на лице Мэйдэй. Она улыбалась и смеялась из-за него. Мэйдэй извивалась ради того, чтобы освободиться, но вырваться из крепкой хватки было невозможно, да и не то чтобы она этого хотела. Она снова рассмеялась, когда её подняли с пола и надёжно зафиксировали на плече Мигеля. «Ты обогнала меня», — сказал Мигель, не в силах избавиться от собственной улыбки: «Хорошая работа. Надеюсь, это истратило часть твоей энергии». Мэйдэй плюхнулась на него, временно уставший от бега. Она не жаловалась, когда Мигель забрал у неё стилус, довольствуясь простым отдыхом. «Думаю, мы должны покататься на паутине», — сказал он: «Я думаю, нам обоим нужно расслабиться». Мэйдэй повеселела от этого предложения, и Мигель был рад это увидеть. Он не мог вспомнить, когда в последний раз катался на паутине просто потому, что мог. Это было то, что его успокаивало в то время, когда всё было проще. Сейчас он был слишком занят, чтобы много думать о себе, но для неё он был готов сделать исключение. Не было ничего сравнимого с прохладным воздухом, проносящимся мимо, пока он пролетал по городу, и хотя она, вероятно, уже испытывала это по крайней мере несколько раз, в Нуэва-Йорке она этого ещё не делала. Он начал мысленно прокладывать хороший маршрут, когда ненадолго вернулся в свой офис. Недалеко от здания был небольшой парк, в котором было тихо, особенно ночью. Он давно там не был, так что это место показалось ему идеальным. «Лайла, мы уходим», — сказал он, подхватывая игрушку-паука для Мэйдэй, когда она потянулась за ней: «Если Паркер вернётся раньше нас, сообщи мне». «Ты обманом заставишь её думать, что ты на самом деле хороший, если будешь продолжать в том же духе». Мигель нахмурился: «Я не злой». «Но ты определённо самый сварливый Паук». «А ты самый надоедливый ИИ». «Что ж, «самый надоедливый ИИ» будет стоять на страже мультивселенной в твоё отсутствие». «Gracias», — проворчал Мигель, нерешительно махнув рукой в воздух. Он вынес Мэйдэй из своего кабинета и по коридорам, хотя в редком повороте событий решил спуститься на лифте на первый этаж, так как у него не хватило уверенности выпрыгнуть из окна двадцатиэтажного дома с малышом в руках. На улице ночь была прохладной, но не такой неприятной. Шум города был глухим рёвом, здания вокруг возвышались высоко в тёмном небе. Мэйдэй вытянула шею и посмотрела на них большими от удивления глазами. «Здесь есть на что посмотреть», — сказал Мигель: «Но на первый раз мы будем проще, ладно?» Мэйдэй что-то пробормотала в ответ, и только тогда Мигель понял, что он сказал. Он не имел в виду, что это будет обычным делом, но, к счастью, Питер этого не услышал. Мэйдэй, вероятно, не поняла его слов, по крайней мере, пока. «Держись крепче», — в его голосе прозвучала нотка искусственной серьёзности, которую он когда-то использовал, чтобы внушить своей дочери важные вещи. Он не использовал его с тех пор, как она была моложе, но, похоже, на Мэйдэй это сработало не хуже. Её лицо приняло имитацию его собственного выражения, и она сжала кулачки в ткань его костюма. «Bien», — он не собирался отпускать её, но осознание того, что она держится, успокоило его: «Готова? Uno, dos, tres…» С толчком и рывком они понеслись по воздуху и пронеслись между зданиями Нуэва-Йорка, а за ними следовало эхо смеха маленькой девочки. Голодные глаза смотрели, как Паук выходит из здания. Сначала он подумал, что Паук один, но потом понял, что это не так. С ним был ребёнок. Он непроизвольно дёрнулся, желание спуститься и сожрать на мгновение пересилило все остальные мысли, но ему удалось восстановить контроль. Две пары челюстей открылись, и прогорклая слюна капала с острых зубов на тупые, принадлежавшие когда-то несчастному учёному. Они могли легко уйти в здание здесь, и за недели молчаливого наблюдения он хорошо познакомился с многочисленными средствами безопасности, которыми была оборудована башня. Чем дальше они от него уйдут, тем легче будет взять то, что оно хочет, и поэтому ему придётся набраться терпения. Старший Паук говорил с юным мягкими словами, которые тот не мог расслышать издалека. Они оба посмотрели на металлические джунгли и стекловолокна вокруг себя, но ни один из них не знал, что за ними наблюдают. Его преимущество заключалось в том, что его нельзя было учуять через чувство, которое оказалось столь неприятным для многих других врагов Паука. Он наблюдал, надеясь и ожидая, что его недельное наблюдение закончится с хищническим ликованием. Длинная нить паутины вылетела наружу и пролетела по воздуху с отработанной точностью. Он зацепился где-то за высокие здания, а затем Пауки исчезли, помчавшись по улицам города, оставляя за собой громкий шлейф яркого смеха. Он подождал несколько мгновений, прежде чем выпустить свои кроваво-красные пряди, выйдя из своего укрытия и вплетаясь в поверхности зданий вокруг него. В этой части города было тихо, но те немногие, кто был на улицах, не видели ничего, кроме мимолетного проблеска кроваво-красной тени, преследующей выбранную жертву. Мэйдэй смеялась до тех пор, пока у неё не перехватило дыхание, хотя звук почти полностью терялся из-за ветра. Столько всего можно было увидеть одновременно! Здания, окружавшие их, были по-своему странными: все ярко-белые даже после наступления темноты. Когда Мигель проплывал мимо, она могла видеть их отражение в стекле, почти как в зеркале. Между зданиями и даже над ними рельсы метро извивались, образуя сложные пути, по которым со свистом проносились поезда, быстрее, чем всё, что она когда-либо видела раньше. Всякий раз, когда Мигель выпускал свою паутину, её живот странно опускался, и каждый раз, когда они снова взлетали, у неё вырывался новый приступ смеха. В ушах Мигеля дул ветер, но один взгляд на её лицо сказал ему более чем достаточно. Он несколько раз катал свою дочь, обе её версии, на паутине, и каждый раз она получала от этого такое же удовольствие, как и Мэйдэй, даже когда стала старше. Теперь для него это было просто частью жизни Человека-Паука, но Мэйдэй доказала, что в этом всё ещё можно найти радость. Дорога до парка не заняла много времени: маршрут Мигеля оказался быстрым и лёгким для навигации. Глухой рёв Нуэва-Йорка затих ещё больше, когда он спустился на зеленый остров, который был довольно большим, несмотря на океан урбанизации вокруг него. Их встретил пустой парк, вся дневная деятельность уже давно прекратилась, но извилистые тротуары всё ещё были видны с акцентными огнями по бокам, хотя они не имели большого значения для ночного видения Мигеля. Шагая по гладкому бетону, он слышал лишь щебетание сверчков, случайный свист проходящего поблизости поезда и остаточное хихиканье Мэйдэй над его плечом. Он чувствовал себя странно умиротворённым, вдыхая аромат зелени и выдыхая его с глубоким вздохом. Мэйдэй наконец смогла восстановить дыхание, тщетно расправляя вьющиеся пряди волос, которые упали ей на лицо. Мигель помог ей переместить их, стараясь не задеть её когтями: «Я рад, что тебе это понравилось. Надеюсь, это никогда тебе не надоест», — он пошёл неторопливо, позволяя тишине окутать его. Он всё ещё чувствовал усталость, но это стоило усилий для них обоих. Мэйдэй обратила внимание на своё новое окружение, с любопытством рассматривая затемнённый парк. Её внимание привлекли яркие цветы, а затем низко свисающие ветки деревьев, склонявшихся над ними. Однако у неё пока не было желания покидать хватку Мигеля. Её энергия всё ещё была на исходе от бега. Она прижалась щекой к его плечу, глядя на темный пейзаж парка вокруг них. Небольшое движение привлекло её внимание в тенях за освещённой тропинкой позади них, и она подняла голову, чтобы лучше рассмотреть. Что-то изменилось, и она уловила блестящий отблеск где-то среди деревьев, на мгновение зажжённый акцентными огнями внизу. «Что такое?» — спросил Мигель, заметив её внезапную активность. Следуя за короткой рукой, машущей позади него, он обернулся, оглядываясь назад, туда, откуда пришёл. Он искал то, что привлекло её внимание, но не мог точно определить это: «Что ты увидела, mija?» Мэйдей нахмурилась, глядя на пустую дорогу. Теперь оно исчезло. Мигель искал ещё несколько мгновений, но ничего не увидел. Он провёл рукой по её волосам, надеясь успокоить её от остаточного волнения: «Просто расслабься». Мэйдэй вздохнула, снова уронив голову ему на плечо. Он шёл вперёд, сохраняя размеренный и медленный шаг, чтобы создать убаюкивающий ритм. Они прошли мимо рощи тщательно выращенных цветов в обрамлении столь же живописных деревьев. Несмотря на все антиутопические шутки, которые слышал Мигель, его измерение определённо не забыло красоту природы, хотя разросшийся город временами становился подавляющим. В конце концов тропинка привела их к водопроводу, скромному пруду с небольшим водосборником, весело журчащим в центре даже ночью. Шум привлёк внимание Мэйдэй, и Мигель решил остановиться на траве между тропинкой и кромкой воды. Мэйдэй неуклюже перебралась с его плеча на колени и устроилась поудобнее, крепко сжимая свою игрушку-паука, наблюдая, как водяной смерч пузырится и мерцает в тусклом свете. «Возможно, мне стоит привести тебя сюда днём», — пробормотал Мигель: «Наверное, это было бы ещё интереснее». Мэйдэй мурлыкала, играя болтающимися ножками своей игрушки. «Я мог бы привести сюда свою дочь, во всяком случае, её первую версию. Ей всегда нравилось бывать на улице, но я нашёл это место только… после», — Мигель на мгновение замолчал, пытаясь мысленно сориентироваться в внезапной волне горя, захлестнувшей его разум. Иногда он не мог остановить поток сдерживаемых слов, только для кого-то вроде Лайлы или Мэйдэй, которая не до конца понимала его: «По крайней мере, это не будет потрачено зря». Мэйдэй настойчиво сунула игрушку ему в руки, глубоко интересуясь тем, как ножки проходят сквозь щели в его пальцах. Он расслабил пальцы, пытаясь втянуть когти, чтобы она не укололась. Хотя она вызывала воспоминания о его собственной дочери, он обнаружил, что не может пережить горе, которое часто сопровождало их. Сознательно или нет, Мэйдэй отвлекала от мрачных мыслей, отодвигая унылую завесу, сквозь которую он часто видел мир. Некоторое время они посидели, но в конце концов Мэйдэй собрала в себе оставшуюся энергию, новая обстановка парка оказалась слишком заманчивой, чтобы она могла больше сидеть на месте. Оставив свою игрушку в умелых руках Мигеля, она слезла с его колен и повалилась на траву. Мигель внимательно наблюдал за ней, но она, казалось, не очень интересовалась подходом к воде, поэтому он решил, что не будет бегать за ней повсюду, как он был уверен, часто делал Питер. Если она немного испачкается, это не его проблема. Детям полагалось запачкать колени травой и играть в грязи. Его дочь часто так делала, и в те времена она казалась самой красивой, сияющей от счастья после того, как ныряла в грязь во время футбольного матча. Мэйдэй направилась к ближайшему цветущему кусту, цветы длинные, белые и сладко пахнущие. Маленькие насекомые, которые часто жужжали вокруг таких кустов, ночью исчезли, и она твёрдо решила увидеть цветы вблизи, не отвлекаясь на их присутствие. Она поднесла лицо к цветам и вдохнула аромат… затем чихнула. Позади неё Мигель издал звук, похожий на сдержанный смешок, но она проигнорировала его. Ей захотелось сорвать один, решительно обхватив рукой стебель. Когда она потянула цветок, что-то в её периферии задрожало. В обычной ситуации она бы проигнорировала это, но какой-то инстинкт чуть ниже порога сознательного действия, например моргание или дыхание, подсказал ей посмотреть вверх. Так она и сделала. Пасть широко открылась, обнажив два набора зубов: один человеческий, другой был вообще далёк от этого. Прежде чем Мэйдэй успела осознать угрозу и закричать, деформированная масса красной материи и ужаса сорвалась со своего места, нацелившись прямо на неё.